Любовь в тылу врага. Глава 13

Глава 13.
Октябрь 1942 года.


- Петр Иваныч, Петр Иваныч, - кричала Римма, заглядывая во все двери госпиталя.

- Чего орешь, девка? – остановила ее Петровна, - война началась? Эка невидаль, второй год уже идёт, привыкли, - и улыбнулась собственной шутке.

- Ой, Петровна, ну ты, как всегда, всё шутишь, ты к радисту давно заходила?

- Заходила, а чего?

- Ноги видала?

- Так он в повязках, ты, вроде, за ним приглядываешь, - хихикнула она, толкнув Римму в бок.

- Я не только за ним, а за многими ранеными хожу, - буркнула, обидевшись девушка.

- Ну ладно, ладно, чего там?

- Я повязку сняла, ноги протерла, а там кожа новая! Розовая! Представляешь? – радовалась Римма. – На поправку идёт, что я вам всем говорила, а?

- Так это… Иванычу надо сказать… Иваныч, - рявкнула санитарка во все горло, - чёрт хромой, где ты?

Дверь резко открылась:

- В чём дело? Что за шум? Петровна, опять ты шорох наводишь? – спросил доктор удивленно.

- Петр Иваныч, - схватила его за руку Римма, - пойдёмте я Вам что покажу.

- Что? Господи, куда ты меня тащишь?

- У нас всё получилось, понимаете?

- Да что получилось? Вот егоза… - бурчал он, но шёл следом.

- Радист наш на поправку идёт!

Доктор, войдя в палату, откинул одеяло с тела раненого, убрал соляные повязки:

- Так, батенька, сейчас я тебя гляну… - приговаривал он, - Римма, пинцет!

Девушка передала ему инструмент:

- Ага, вот видите, розовая!

Доктор аккуратно поддел отмершую кожу, потянул:

- Радист, да ты – молодец! – воскликнул Иваныч, - я надеялся, конечно, но не был уверен, что получится… Ну, девка, глянь, что твоя забота делает!

- Да это он такой сильный, жить хочет и не просто, а на своих двоих танцевать на свадьбе! – улыбнулась Римма.

- У вас уже до свадьбы дошло? – шепнул на ухо Петровна, - ну шустры, молодежь!

- Да нет же, это я к тому, что организм молодой, борется, - пробормотала застенчиво Римма.

- Видала я таких молодых, что-то не все поднимаются после таких ранений, а твой-то – герой! – продолжала нашёптывать старушка, - точно тебе говорю, всё твоя забота!

- Эй, Володя, слышишь меня, - теребил радиста за щёки доктор, - Римма, он в себя-то приходит? Как не зайду, всё спит…

- Приходит, ещё как, мы с ним много разговариваем, просто, без сознания ему легче переносить боль, - ответила девушка, - я думаю, кожа восстановится и организм отдохнёт, вот тогда и спать меньше будет. Ну что, перевезу его сегодня к ребятам?

- Я помогу, - вызвалась санитарка.

- Хорошо, - согласился Иваныч, - если считаешь, что так ему проще будет, давай.



***
Январь 1942 года


Наутро, у Вовки уже был маршрут продвижения в сторону Второй партизанской бригады под руководством Николая Васильева. Пока парни отдыхали, ему не спалось, под светом лучины он изучал карту расположения Второй бригады. Путь предстоял неблизкий, да и командование из Москвы поддержало его идею. Ночью он связался с Центром, описал события, ему велели ждать ответа.

Через два часа, в четыре утра поступило сообщение – продвигаться на запад в сторону Серболово. Когда встало солнце, первые его лучи пробежали по молодым бородатым лицам, мужики просыпались. Вовка накрыл стол, вспоминая Трофима. У того из ничего всегда он ломился. Вот и радист расставил чашки на всех, вскипятил кипятка, в сенях отыскал какое-то варенье, налил его отдельно в чашку, поставил ложку, разлил в кружки молоко, выложил остатки творога, там же в сенях отыскал непонятный сверток, в нем оказалось сало, вот это был праздник! Парни, просыпаясь, водили носом, ощущая вкусные запахи:

- Вовка, что это? – продирая слепившиеся глаза, спросил Борька.

- Добро пожаловать на завтрак, мужики! – предложил радист.

Ребята встали, расселись вокруг стола:

- Вот это да! Как помещики: варенье, творог, молоко, - восхищался Вася.

- А еще сальце! – похвалился Вовка.

- Боже, что хочешь проси, только дай кусочек. Хотя бы пососать, вкус вспомнить, - стонал от удовольствия Критов.

- Ешьте, парни, а потом покажу, куда идем, Москва одобрила, - велел Володька.

Парни быстро посовали в рот всё, что видели на столе:

- Валяй, рассказывай! – позволил Борька.

- А ты что, не спал, что ли? – удивился Вася.

- Даа… не спалось, - коротко буркнул Вовка. – Короче, мы тут, Берёзка, - ткнул пальцем в карту он, - идем сюда, в Серболово, там штаб Второй партизанской бригады.

Парни присвистнули:

- Далековато.

- Да, а что делать? Кроме того, обратите внимание, если тут, вокруг нас еще есть островки земли, то там, куда мы пойдем, сплошные болота. Так что, мужики, идём аккуратно, след в след, внимательно смотрим под ноги, может быть снег, а чуть надавишь и прощай, мама.

- Да тут дня три-четыре топать, не меньше… - бурчал недовольно Борька, - а еще и по болотам, и того больше.

- Хорошо, Борис остается здесь за старшего, так сказать, возрождает деревню, - ухмыльнулся Вовка, - а мы, мужики, собираем всё самое необходимое, рации несём аккуратно, харчей бы набрать. Воды будет навалом, а дня на три перекусить надо бы взять.

- Да тут уже и нечего, пойду в других домах посмотрю, - согласился Вася.

- Эй, вы что? Я с вами, - испугался Борька.

- Ну вот и порешили, - удовлетворённо кивнул Вовка.

Все занялись своими делами, Петрович с Василием пошли по домам в поисках пищи. Борька с Володей складывали рации.

- Вов, а ты что, правда хотел меня тут оставить? – спросил между прочим Борис.

- Конечно, ну зачем тебе по болотам шастать? Оставайся тут, а что? Чисто, тепло, еда, правда, скоро закончится, но ничего, зайца подстрелишь.

- Нет, ты что? Я с вами, лучше по болотам да не одному, чем тут в одиночестве. А я бы тебя и не послушал, понял? – обиженно возмущался Борис, - Ты мне кто, командир? Хрен тебе. Пошёл бы с вами, что бы ты сделал?

- Я бы тебя… - Борька напрягся, ожидая продолжения, - обнял и сказал, молодец, мол, друг, не бросил нас в болотах!

Они рассмеялись.

- Знаешь, я себя предателем чувствую по отношению к нашим погибшим парням, когда смеюсь. Но ничего поделать не могу. Смешно – смеюсь, - поделился соображениями Вовка.

- И правильно, - присоединился к беседе Володька, которого парни не видели до этого, - жизнь продолжается, поэтому живи, как получается.

- Я думал, ты с мужиками ушел, - вздрогнул Вовка, - умеешь ты привести в чувство.

- Да я и не прятался, вот мешок с харчами собираю. Только, ребятки, брать-то нечего, творог закончился, молоко тоже, хлеба вот взял немного и… всё, больше нечего.

- Трофима бы сюда, он махом бы сообразил из ничего, - вздохнул Вовка, - ну ладно, может Петрович с Васькой что принесут?

- Да и не принесут, дойдём, вода есть и ладно, без еды дотянем, - поддержал друзей Критов.

Вернулись охотники за пропитанием.

- Мужики, окромя хлеба ничего нет, кругом, как шаром покати, может, немчура всё вынесла? Им же тоже есть надо… - сетовал Петрович.

- Так, ладно, у нас всё готово, вы как, готовы? – спросил Вовка.

- Идём? – поинтересовался Борис.

- Да, пора, захватим по одеялу, пригодится и спички посмотри на печке, - попросил Петрович Вовку.

- С Богом! – произнес тот, выходя из избы и сжимая Трофимов крестик в руке. Погладил его и спрятал подальше, под подкладку в своем коротком тулупчике.
Обходя дом, сверкнула мысль, заглянуть внутрь и не зря. Первое, что бросилось в глаза – лыжи.

- Парни, а на лыжах-то сподручнее будет и быстрее, - воскликнул Вовка, - надо посмотреть в соседних сараях, здесь только две пары.

- Точно, - Вася кинулся в соседний сарай, Петрович - в сарай напротив. Оба вернулись с добычей. Оба тащили по две пары, одна оказалась лишней. Выбрали те, что поновее. Встали:

- Эх, давно я не катался, - попробовал проскользить Петрович, - ааа, помнят ножки-то! – восхищался он, - Молодец, Вовка, всё не по сугробам лезть по пояс.

- Ну что, выходим? – спросил Борис.

- Я тут знаете, что подумал, - медленно и тихо произнес Вовка, парни замолчали, уставились на него, - это наши мужики нам помогают. Нет, правда, мы же могли мимо этих сараев пройти, я и не собирался туда заглядывать, ну что там? Вилы да грабли с лопатами? А тут, как будто что-то подтолкнуло… Точно Трофим… или Витёк… Пошли, что стоите? – спросил он парней, приходя в себя.

Ребята двинули вперёд, Петрович, первым, Вовка – замыкающим. Выйдя из деревни, радист обернулся: «Спасибо, мужики, спите спокойно!» и поскользил догонять парней. Проехав километров десять, решили сделать перерыв. Зажгли костер, насыпали снежку в котелок и повесили.

- Ребята, сколько нам ехать – неизвестно, поэтому предлагаю пока согреться кипяточком, а на ужин тогда хлеба пожуём, вы как? – предложил Вовка.

- Конечно, а то обожремся, бежать будет сложно, с полным пузом-то, - вздыхая пошутил Борис.

Ребята знали, насколько тот любит поесть, поэтому это заявление было для него подобно подвигу.

- Правильно, сынок, бежать надо налегке, а уж перед сном поедим, - поддержал его Петрович.

На том и порешили, разлили водички, капнули варенья и попивали, оглядываясь по сторонам. Но, видимо, они были настолько далеко от дорог и селений, что не было видно даже следов людей или техники, хорошо, значит, немцы не доберутся. Через час пошли дальше. Дорога была хорошая, топей видно не было, все под снегом. Лыжи скользили, как будто, соскучились, продвигались легко и быстро. К заходу солнца пробежали еще около пятнадцати - двадцати километров. Остановку на ночь решили сделать в овражке, который был прикрыт сосновыми ветками.

- Прям, как в июле, когда с Соколовым ехали в Демянск: овражек, дорога, ночь, только сейчас зима, холодно… тогда-то лето стояло, - вспоминал Борька.

- Да, - разжигая костер, поддержал Вовка, - а помнишь Митьку, как он там интересно?

- Да где-нибудь в детдоме обитает, - предположил Критов, - тепло, еда есть, компания хорошая…

- Чёрт его знает, сомневаюсь, - возразил Васька, - с его-то характером… Помнишь, как он тебя долбанул по башке? Не побоялся, ведь, чертяка, нас-то много, а он один. Вот, что значит, характер. Были бы немцы, сразу его шлепнули бы. И он это понимал, всё равно, попёр с палкой против пистолета.

- Не говори, пацан, что надо, настоящий боец! Хотя, знаете, что заметил, мужики? Ни одного труса я ещё не встретил! Ни одного, кто бы сдался фрицам, или служить к ним пошел! Лучше погибнуть, чем такой позор!

- Да, вон, как Ванька мой, - вспомнил друга Петрович, - сам в петле стоит, а достал немца ногами… один выстрел и всё, не было бы его, ан нет, хоть одного, но хотел прикончить… Да, вот на войне люди и проверяются…

- Меня мои больше всего беспокоят, - грустил Вовка, разламывая горбушку на всех, - ни одного письма за все это время. Живы ли?

- Да тут, брат, какие письма? – похлопал по плечу друга Борька, - вот доберемся до базы, может там какие новости… Я тоже ни словечка от родных не получал… Они про меня ничего не знают, я - про них… Небось, похоронили меня уже… а вот вам, ублюдки, - он сжал кукиш и показал кому-то в сторону, - хрен вы Борьку Вовпшевича уложите, сказал протопаю по Берлину вот этими кочережками, - приподнял свои ноги в стареньких ботинках, - значит, пройду и еще напьюсь, когда Гитлера грохнут!

- Вместе напьемся, - засмеялся Вася, обнимая друга.

- Вставай, страна огромная, - запел тихо Вовка, -
Вставай на смертный бой.
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой, - голос становился громче и злее.

- Что это за песня? – спросил Критов, - Ни разу не слышал?

- Чёрт его знает, кто-то из мужиков пел, мне так понравилась.

Пусть ярость благородная,
Вскипает как волна,
Идет война народная,
Священная война.

Дадим отпор душителям,
Всех пламенных идей,
Насильникам грабителям,
Мучителям людей.

Пусть ярость благородная, - мужики потихоньку присоединялись к Вовке, -
Вскипает как волна,
Идет война народная,
Священная война. – Горланили они во весь голос.

Не смеют крылья черные,
Над Родиной летать,
Поля ее просторные,
Не смеет враг топтать…

- Отличная песня! – восхищался Петрович, - надо слова выучить.

- Да мы уже припев выучили, а куплеты пусть Вовка поёт, - присоединился Вася. - Пусть ярость благородная,
Вскипает как волна,
Идет война народная,
Священная война.

Мужики орали хором припев. Песня прибавляла сил и уверенности в том, что дойдут, а потом ещё и победят.

- Эх, спать неохота, - закончив горлопанить, заявил Борис.

- Отлично, дежурь, а мы – спать! – велел Вовка.

- А что я-то? И вообще, что ты тут раскомандовался? – бурчал тот.

- Да не командую я, командуй ты, мне без разницы, я спать. Решай, командир, кто после тебя дежурит, - завернулся в одеяло и демонстративно отвернулся к стенке оврага.

- Ну ладно, ладно, не обижайся, - бормотал Борис, - это я так, конечно, подежурю, Вась, ты следующий?

- Хорошо.

- Володь, слышишь?

- Понял, третий, - ответил Критов.

- А ты будешь дежурить, Вов? – спросил он у Вовки. Тот в ответ смачно захрапел.

- Ну вот, он согласен, четвертый, - поддержал Бориса Петрович, - а я тогда сплю всю ночь, дежурю завтра. Спасибо, хлопчики, - улыбаясь поблагодарил охранник.

- Не понял, как так? Ты же должен нас, радистов, охранять? – удивился Борис.

- Ну ты же посчитал четыре человека по два часа, мне некуда в ваш график, спокойной ночи.

Парни завалились спать, укрывшись одеялами, посмеиваясь над Борисом.

- Ну и ладно, подумаешь, обсчитался. Подежурю, а завтра тебе четыре час караулить вместо двух, понял? – буркнул он в спину Петровича.

Вылез из овражка, взял свою винтовку и решил обойти их крохотный лагерь вокруг. Всё равно, делать нечего. Два часа блудить. Хорошо на улице, не холодно, звёздочки над головой. Можно и подежурить.

Вовку разбудил громкий шёпот, он уже привык реагировать на любые звуки, даже совсем тихие. Это Петрович шипел на Бориса:

- Что, голуба моя, проспал? Ты понимаешь, дурья твоя башка, мы в тылу у немцев!

- Да я не специально, - бубнил Борька, - так только присел у дерева, смотрел на небо, на звёздочки, сам не понимаю, как задремал…

- Задремал? Да ты храпел, как дизель зимой, - треснул ему затрещину охранник.

- Ты это… - вскипел Борис, потирая ухо, - не сильно тут, не посмотрю, что старше, а радиста не имеешь права лупить по рабочему органу.

- Я тебе сейчас эти органы оба сразу откручу и на сосну закину, орган у него рабочий, - шипел Петрович, - парни спят, уверены, что охрана есть, а он храпит, аж все белки сбежали в округе.

- Ну всё, ладно, извини, иди ложись, я проснулся, не беспокойся, больше уже не засну…

Вовка поднялся на ноги, посмотрел вокруг – темень, глаз коли, подошел к шептунам:

- Ложитесь оба, пока остальных не разбудили, я подежурю.

- Так твоя очередь еще не подошла, - напомнил Борька.

- Ничего, пусть парни отдохнут, я уже, всё равно, не засну, ложитесь, хватит тут хрипеть.

Петрович с Борисом укутались в одеяла, демонстративно отвернулись друг от друга и притихли.

«Детский сад, - улыбнулся Вовка, - право слово, забери свои игрушки и не писай в мой горшок… А хорошо-то как, Господи!» - поправил свой «Суоми», который всегда висел на груди. Прошёл метров на десять вправо, потом влево, вперед и назад. Тишина. Даже зверья никакого не слышно. «Кстати, дядя Ваня, папин друг, знатный охотник, говорил, что, если не слышно звуков животных и не видно следов, значит, что-то или кто-то их напугал и они пошли искать другое место для жилья. Кто же их тут мог напугать? Сюда, вообще, люди когда-нибудь заходили? Может, немцы где-то рядом стоят? Тогда нужно вести себя крайне осторожно, а у нас костры, скандалы, надо бы проверить вокруг, что да как…» - думал Володя.

К утру он совсем замерз, мужики храпели в овраге у костра, он решил сделать также, только сверху овражка. Собрал сухих сломанных сучьев, спрятался под кустами, чтобы дым, путаясь в ветках, стелился по земле, а не поднимался вверх, не выдавая их место стоянки. Так, на всякий случай, мало ли… запалил костерок и поставил греться котелок со снегом. «Осталось немного варенья и совсем мало хлеба, а идти до базы, хрен еще знает сколько… Ничего, там наедимся, там у них с продовольствием должно быть получше, свои же колхозы, поля, скот, если это так на самом деле, если Никифоров не приврал…» - думал Вовка. Решил не тратить варенье и хлеб, просто попил кипяточку. Тепло потекло по глотке, опускаясь в пустой желудок, тот заурчал от удовольствия, ноги стали потихоньку согреваться, потёр ладошки между собой. «Эх, хорошо, всё-таки!»

Стали просыпаться парни, кто - до ветру, кто – замёрз, подтягивались к Вовке.

- Первая ночь на улице, а уже хочется в тепло и поесть, - зевая, протянул Борис.

- Потерпи, браток, всё когда-нибудь заканчивается, будешь и в тепле, и наешься, - улыбнулся Вовка.

- Эх, и бабёнку бы под бочок, - засверкал глазищами Борька.

- Кому там бабёнку? – подходя, поинтересовался Петрович. – Так и знал, Борьке! Душа твоя ненасытная, и поесть, и тепло ему, и ещё и бабенку… Где ж её взять-то?

- О, кипяточек! – радостно потирая руки, улыбался Вася, - с чем его похлебать, Вов? Осталось что?

- Варенья немного и хлеба вот, - показал всё, что осталось Вовка.

- А идти ещё далеко?

- Так вы же на карте видели – далеко, еще дня два.

- Варенье превратилось в лед, - констатировал Борька, переворачивая банку вверх дном.

- А ты ножичком поковыряй, экономно получится, - предложил Критов, - я слышал, что еловые ветки можно заваривать в кипятке, какие-то там витамины содержаться, сил придают, может, попробуем?

- Да, кстати, я тоже слышал, от цинги защищает, - подтвердил Вовка.

- А что это? – попивая горяченькое, спросил Борис.

- Это, брат, плохо, зубы выпадают, какой бабёнке ты нужен будешь без зубов? – хитро улыбался Вовка.

- Да ты что? Пойду нарву, погодите не хлещите воду просто так, ща витамины будут, - и рванул к сосёнке. – Вот, - и всунул еловую ветку в котелок. – Сколько ее варить?

- А черт его знает, пусть покипит чуток.

- Ну что, кто первый испробует божественный напиток? – предложил Володя.

- Давай мне, без зубов никак нельзя, - отозвался Борис. Мужики засмеялись:

- Я даже не сомневался, - хмыкнул Петрович, - наш самец следит за собой, девки, держитесь!

- А то, - неуверенно глядя на зеленую жижу, проговорил Борис, - что-то страшная эта штука, точно пьем?

- Да пьем, пьем, - Володя разлил всем витамины, мужики подняли кружки и чокнулись, - за Победу!

- За нее родную!

И хором попробовали горячее зелье:

- Фу, какая гадость! – возмутился Критов, - вы, как хотите, я не готов себя травить этим.

- Ну и не пей, - смакуя, даже, как будто, с удовольствием, протянул Вовка, - здесь аптек нет, а на базе будем нескоро, так что потом не жалуйся, что у тебя зубы болят или желудок скрипит… Прелесть! – добавил он, разглядывая напиток.

- Слышите? – вглядываясь в небо, шёпотом спросил Вася, - самолёт, что ли?

Ребята притихли, где-то вдалеке слышался шум моторов.

- Похоже… и не один, - подтвердил Петрович.

- Костёр, костёр, - вскочил Вовка, засыпая огонь снегом, дым повалил во все стороны. Ребята стали лихорадочно работать руками, опрокинули котелок с зельем и бросились под ветки деревьев.

- В овраге тоже горит, - вспомнил Борька, - и бросился туда тушить.

На горизонте показался первый мессер, летел очень низко:

- Похоже, тут где-то лагерь немецкий, - предположил Вовка, - помните, они так же низко летали к аэродрому?

Мессер сбросил что-то вниз, совсем недалеко от стоянки парней, на землю летели какие-то коробки, тюки. Появился второй самолёт, тоже что-то скинул.

- Может, еда? - Сглатывая слюну, предположил Борис.

- Может… а может, и снаряды… или одежда… точно где-то база фашистская, - говорил Вовка тихо, но так, чтобы все слышали, - собираемся, идём осторожно и медленно.
Парни собрали свои мешки, стали на лыжи и двинулись в том же порядке: Петрович - первым, Вовка - замыкающим. Двигались молча. Километра через три Петрович поднял руку, все остановились, прислушались. Где-то совсем рядом слышались голоса и смех, разобрать слова было сложно. Решили остановиться тут и послать кого-то на разведку.

- Я пойду, я же вас охраняю, голубы мои, сидите тихо, ждите, я обязательно вернусь, - решил Петрович и скрылся за деревьями.

Парни сидели молча, курить было нельзя, согреться кипятком тоже. Да и после марш-броска никто ещё не успел остыть. Минут через двадцать вернулся Петрович, сначала парни услышали скрип лыж, а потом показался сам охранник.

- Вот, похоже, сухари, - показал тот свою находку, - короче, где-то в километре у них база, большая, я дошел до караула, посмотрел, что мог, не стал лезть на рожон, нужно обходить, сынки. У них там все по-человечески: землянки, костры, запахи разносятся…ммм… вот нашёл мешок, он под корень закатился, видать, немчура не нашла… Уходить надо. Они севернее нас, нам надо съехать южнее и дальше по маршруту.

Ребята развязали мешок, действительно, там были сухари, часть из них разбита, превратилась в муку, но были и целые кусочки. Взяли по несколько сухарей, распихали по карманам и тронулись за Петровичем.

Вовка шёл последним и постоянно оборачивался. «Может, надо было хоть несколько фашистов грохнуть? Хотя, если Петрович говорит, что их там много, нам тогда всем хана… Ладно, повезло вам, уроды, живите пока!» - зло думал он, интенсивно передвигая ногами. Задумавшись, он не заметил, что мужики остановились, и со всей силы врезался в Критова, тот упал, повернулся и зашипел на Вовку:

- Тихо, там, похоже, ещё один лагерь, слышишь?

Вовка прислушался:

- Чёрт, точно… Что будем делать?

Петрович собрал всех в круг:

- Парни, дальше идти нельзя, похоже, мы в засаде, немцы вокруг. Ищем место, где отсидеться, ночью посмотрим, сходим, что происходит и куда выходить. – Огляделся по сторонам, - Пошли вон туда, видите три сосенки сломленные, под ними и отсидимся, нас не видно и тепло должно быть, ветки будут от ветра защищать. Лыжи скиньте и бегом, я следы замету на всякий случай, мало ли, попрутся куда и на нас выйдут. Всё, бегом и тихо! – гаркнул на пацанов охранник.

Парни сняли лыжи, и, пригнувшись побежали к месту, указанному Петровичем. Спорить никто и не думал, он был самый взрослый и опытный боец, а они кто? Просто, радисты… А охранник сломил пушистую ветку и, отступая за группой, заметал следы их передвижения. Под ветками было отличное место: тихо, тесно, метра два на два, как раз, чтобы сесть в кружок и греть друга.

- Закурить бы… - вздохнул Петрович.

- Потерпи, выйдем отсюда, накуришься, - попросил Вовка.

Охранник посмотрел на небо:

- Полдень, до темноты еще часа четыре-пять, тяжело будет… не от холода, курить охота… Ладно, - он достал махорку, поднес к носу и втянул любимый запах, - вкуснооо….

Сидели тихо, постоянно прислушиваясь, каждый шорох вызывал страх… Парни вздрагивали и это чувствовал каждый, поскольку сидели, прижавшись плечами. Минут через двадцать это уже стало вызывать улыбку, и радисты стали шутить друг над другом. Вовка сзади ущипнул сидевшего рядом Бориса, тот подскочил и ойкнул, ребята захохотали. Потом каждый стал тыкать рядом сидящего товарища.

- Ну всё, надоело, хватит, парни, - не выдержал в конце концов Вовка.

- Сам же начал, - защищался Критов.

- Ну так, скучно, просто так сидеть и вздрагивать от каждого шороха, может, кто анекдот какой знает? – спросил Вовка.

- Тишина, никаких разговоров, - велел Петрович, - повеселились, хватит. Немчура совсем рядом, а они в ладушки играют…

Посидели еще минут тридцать, тихо, только слышны голоса фашистов и умопомрачительные запахи еды доносятся до радистов. Стали урчать животы:

- Сволочи, жрут сидят, смеются, - разозлился Вася, - а у нас хлеба даже нет. Не могу больше просто так сидеть, мужики, давайте что-нибудь придумаем, а?

- Сиди молча, - бормотал Петрович, - я вот помираю, курить хочу. Парни, я сейчас спущусь поближе к земле, дым пойдет, вы тогда снежком закидайте, а?

- А запах пойдет? – возмутился Борис, - не рискуй.

Петрович сел обратно, пыхтел, мял табак в руках и вздыхал. Вовка смотрел на охранника, видел, как тот мучается и перебирал способы, как дать мужику покурить.
 
- Бумага есть? – спросил он у парней.

Петрович достал свой стратегический запас, он всегда при удобном случае прятал в мешок бумагу и махорку. Володя взял лист старой газеты, свернул его в трубочку, дунул:

- Вот, попробуй, вдыхай, а выдыхай в трубку и поближе к снегу, он пойдет по земле, часть впитается в снег. Ну что делать, парни? Человек мучается…

Петрович обрадованно зажег цигарку, прижал трубку ко рту, выдул и блаженно прикрыл глаза.

- Спасибо, парни, не дали помереть… я ща, быстро…

Минуты через три глаза его посветлели, появился блеск, он начал шутить:

- Ну что, пойду посмотрю, как обойти этих свиней, - поднялся было, но его остановила крепкая рука Вовки.

- Сиди пока, через пару часов пойдём вместе, опасно, - Петрович присел.

- Мы так в детстве от родителей прятались в сарае, - вспоминал Вася, - выйдем на улицу с пацанами гулять и забываем о времени, мать зовёт в окно: «Сынок, домой!», мы всей компанией за дом, в сарай, и сидим там тише воды, ниже травы. Наши матери уже группой собирались, искали ходили по дворам, а мы смеёмся над ними, придурки. Они же за нас переживали, а мы, такие хитрые, видите ли, взрослых вокруг пальца обвели. А однажды они даже в милицию пошли, заявление писать, мол, дети пропали. Сидим в темноте, бац, фонари нам, прям, в рожу, поднимаем глаза, а там дядька в форме: «Вот они, голубчики! Мамаши, тута ваши дети!» Мы перепугались с пацанами, заплакали, мол, простите, больше так не будем. А мамы сорвали по тростинке и давай нас по заднице хлестать. Моя потом меня обнимала, целовала, прощения просила, мол, испугалась я за тебя, сыночек. А, я - идиот, обижался на нее ещё неделю, ходил, не разговаривал. Она мне сырнички с утра, я отказывался и уходил на улицу до самой ночи.

- Правда, придурки мы все были… Представь, твой сын пропал, да это же сразу сердечный приступ… на улице ночь, а твоя кровиночка не дома… не знаю, что бы я сделал от злости, когда узнал, что они, просто, игрались… - согласился Вовка.

- А потом как-то вечером, - продолжил Вася, - вернулся домой, а там врач, а мама лежит на диване, глаза закрыты, дышит так часто… Отец сидел рядом, держал ее за руку, увидел меня, и говорит: «Посмотри, что ты с матерью делаешь! Нравится? Продолжай в том же духе, если родители тебе не нужны…» У меня, как будто пелена с глаз спала… Как заревел, бросился к матери, упал на колени, целовал ей руки: «Мамочка, не умирай!». А она открыла глаза и …. улыбнулась: «Сыночек мой!». Она больше ничего не произносила, но мне так стыдно стало, просто не представляете…. Всё, как отрезало, никаких гулянок по вечерам, приходил и на обед, и на ужин, постоянно сидел с мамой, помогал ей, если что просила… Как они там?

- Даст Бог, выживут, - закончил Петрович, - ну что, кто со мной?

- Я, - вызвался Вовка, - парни, сидите тихо, мы скоро.

- Как получится, - предупредил охранник.

Они проверили свое оружие, пожали руки парням и, осторожно ступая, пошли в сторону лагеря немцев. Петрович шёл впереди, как более опытный, Вовка за ним, ступая след в след. «Суоми» был наготове. Спасали деревья и кустарники, которых в этом краю было в избытке. Вдруг слева послышался непонятный звук, мужики повернулись, там прогуливался немец, видимо, караульный, что-то тренькая во рту.

- Что это за звук? – шёпотом спросил Вовка.

- Хрень какая-то, железка такая, в рот суешь, и пружинку дергаешь, вот такие звуки и издает, - прошептал Петрович.

- А, понял, видел, когда у нас в Доме Пионеров выступал пацанчик откуда-то с севера, по-моему, варган называется или как-то так… Говорят, шаманы его используют, чтобы в нужное состояние войти…

- Тихо ты, разошелся, - шикнул на него охранник, - сейчас поравняется, я его уложу…

Немец был уже на расстоянии метров трёх, когда, Вовка даже не заметил это движение, Петрович рывком оказался за спиной солдата и резким движением крутанул ему шею. Тот даже инструмент свой не выронил, настолько это произошло мгновенно.

 Вовка подполз к парочке, лежащей на снегу:

- Как он?

- Готов, теперь пусть на суде ответ держит…

- Каком еще суде?

- Высшем… ты что, паря? Шею я ему сломал, всё, хана, немчуре. Тихо.

Рядом послышались шаги:

- Вальтер!

- Его ищут, - испугался радист.

- Брысь отсюда в кусты, - велел Петрович. Вовка рванул обратно, а охранник спрятался за тело немца. Подошел еще один:

- Hast du dich getrennt? – спросил тот.

«Ага, так он тебе и ответит, чего он разлегся, так, прилег отдохнуть», - хмыкнул Вовка.

- Вальтер! Geht es dir schlecht?

«Плохо ему, хуже не бывает», - мысленно отвечал за убитого Вовка. Тут тело немца дернулось и в мгновение в шее подошедшего солдата оказался короткий солдатский ножик Петровича. Фриц падал медленно, как во сне, хрипел и опускался на колени, схватив обеими руками себя за место ранения.

- Радист, ты где? Выходи, чисто! – громким шёпотом позвал охранник.

Вовка выполз из-под укрытия. Он был настолько ошеломлён увиденным, что не знал, что и сказать Петровичу:

- Ну ты даешь? Где ты этому научился? Я даже не заметил ни одного движения, вот он стоял и вот, уже упал, умываясь кровью! – восхищённо шептал Вовка.

- Жизнь, сынок, научила. Так, караул мы убрали, пошли посмотрим, что там в лагере у них происходит. Иди за мной, осторожно.

Ползком они подобрались к кострищу, вокруг которого сидело человек десять-двенадцать немцев, рядом стояли палатки, выкопаны землянки, из них шел дым.

- Греются, ты погляди! – хрипло прошептал Петрович. – Там тоже народу человек двадцать, итого, тридцать-сорок человек тут. Вон, смотри, лошади стоят, - Вовка посмотрел в сторону, куда указывал Петрович, - значит, на санях приехали….

- Чёрт, многовато, - буркнул радист, - было бы поменьше, можно было бы в бой вступить. А так… только все поляжем…

- Никаких боёв, сопляк, я должен вас живыми и, по возможности, невредимыми, доставить в командование. Они, итак, сейчас найдут два трупа и устроят поиски… Пошли назад.

- Погоди, а с севера же тоже есть какой-то немецкий лагерь, надо бы тоже его проверить? Надо же знать, куда нам двигаться дальше, - предложил Володя.

- Нет, туда не пойдем, будем здесь пробираться, пока темно, нужно выходить, ночью проще… Даст Бог, обойдем их, пока караульных не нашли… Пошли.

Мужики, сначала ползком, потом уже бегом, рванули к ждавшим их парням.

- Ну наконец-то, обрадовался Борис, - мы уже думали всё, забрали наших товарищей немцы на ужин, - и загоготал.

- Тише ты, ржёт он, собираемся, быстро, нужно обойти немцев, пока они трупы не нашли, - велел Петрович.

- Какие трупы? – удивился Вася.

- О, Петрович у нас, просто, машина для убийства, - начал было Вовка, но охранник приложил палец к губам и так зыркнул на парней, что те замолчали на полуслове.

Встали на лыжи и бегом за охранником. Поравнялись с лагерем, Петрович, остановился и махнул парням, мол, идите, прикрою. Те быстро уехали, он за ними. Отъехав около полукилометра, услышали сзади стрельбу и крики.

- Нашли, - констатировал Петрович и прибавил скорости, - за мной, ребятки, на том свете отдохнем.

Парням два раза повторять не потребовалось, понеслись, как настоящие спортсмены, без оглядки. Минут через сорок стали сдавать, силы закончились. Первым упал Вася:

- Всё, мужики, больше не могу. Гнал, гнал, а потом раз, всё, сил нет…

- Это адреналин, - пояснил Борис, - со страху мы все гнали, давайте, правда, передохнем?

- Пока нельзя, я покурю, а вы полежите и дальше рванем, - смилостивился Петрович.

 Скрутил самокрутку, понюхал табачок, - хорошо….

Минут через пять парни снова стали на лыжи и двинулись в путь.

- Вов, - махнув головой вперед, спросил Борис, - откуда у него силы, а? Гонит быстрее нас…

- Говорит, жизнь научила…

- Слушай, а что там за трупы, вы кого-то грохнули? Сколько?

- Двоих и не мы, а один Петрович, одно движение и труп, второе – еще один труп. Я даже не увидел, что он там делал… Смотрю – лежат…

- Ничего себе, охранник даёт… Научил бы, может, попросим?

- Ага, встанем на ночлег и попросим…

- Не, там я спать буду, сил нет ещё приемы учить…

- Не разговаривай, так сил тратится больше, поехали.

Отъехав, по меркам Петровича, на значительное от немецкого лагеря расстояние, группа рухнула в снег.

- Парни, вон туда надо подползти, - тяжело дыша, указал охранник, - там, под ветками сподручнее будет… и костер замаскируем, дыма будет немного.

Ребята медленно подползли к месту, скинули лыжи, Вовка набрал чистого снега в котелок, Критов уже зажигал костер.

- Жизнь налаживается, - улыбнулся Вася.

- Поесть бы… - протянул Борис.

Ребята засмеялись, сначала один, потом второй, а там уж и все остальные.
 
- Нервы, - утирая слезы, прохрипел Петрович.

- Ну что, я обещал, сегодня дежурю четыре часа, - напомнил Борька.

- Нет уж, давай ложись, я посижу, - отказался Петрович, - потом Вовка и Вася, а ты уж завтра…

Разлили кипяток по кружкам, согрели руки, а ноги вытянули к костру.

- Далеко мы продвинулись? – спросил Вася.

- Не так, чтоб… Пришлось немчуру обходить… Километров на десять, не больше, - ответил Петрович, - завтра, может, наверстаем, если Бог даст…

- Что-то ты часто стал Бога поминать? – усмехнулся Борис.

- А чем тебе не нравится? – удивился охранник, - только на него вся надёжа, захочет – поможет, нет – попадём на немцев и покеда, ребятки…

- От нас что, совсем ничего не зависит? – возмутился Борис.

- Почитай, ничего. Ну кто мы? Людишки… А ему оттель, - и показал на небо, - всё видно. Вот мы идем, как слепые котята, не зная, где немцы, а может, прямиком к ним и приближаемся? А Он всё видит! Захочет нас уберечь – отведёт от фашистов…

- Всё, я спать, - Вовка повернулся спиной к костру, так теплее.

Парни посидели немного и тоже улеглись на боковую. Однако, поспать им не дали. Около полуночи мужики вскочили от крика Петровича:

- Немцы! Вставайте же вы, черти!

Ребята поднимались, спросонья, не понимая, что происходит. Охранник тушил ногами костёр, собирая лыжи в кучу, укрывая их ветками:

- Пойдем пешком… слышите? Собаки! Всё, нам хана… Как они на нас вышли?

Вовка покраснел:

- Я это… отлить ходил… там, по дороге…

- Отлил? – рявкнул Петрович, - за мной!

Они рванули по маршруту, на запад. Пройдя с километр, поняли, что так они далеко не уйдут: ноги тонут в сугробах, местами попадались топи, ботинки промокали, у кого были валенки – просто, разбухли, идти было невозможно.

- Надо как-то отвлечь собак, - предположил Борис.

- Надо, предлагай – как, - вскипел Петрович, - умный какой, а то я об этом не думал… Как?

- Запах, наверное, нужен, который их собьёт, - размышлял Вася. – Какой, кто-нибудь знает?

- По логике, что-то раздражающее: ацетон, спирт, лимоны, табак… - размышлял Вовка, - Табак! Так, пацаны… - он не успел закончить, вклинился недовольный Петрович:

- Я свою махорочку этим зверям не отдам, вы что? Нет, нет и нет! И не просите!

- Отлично! Остается только застрелиться, выхода нет, парни, кого первым хлопнуть, чтобы не мучился под пытками? – согласился Вовка.

- Эй, вы что, с ума посходили? Слышь, давай всё, что у тебя есть, жлоб! – надвинулся всей фигурой на Петровича Борис.

- Мужики, ну вы же точно не знаете, может, ему моя махорочка по вкусу придется, сожрет, скотина, а мне и покурить нечего будет, - сопротивлялся охранник.

- Тебе и не придется, когда фрицы схватят, в лучшем случае, просто, застрелят, а в худшем – сам знаешь, звезда на спине, соль, гвозди… выбирай, друг, - потрепал Петровича по плечу Вовка, - только не долго думай, скоро появятся в поле зрения товарищи кинологи.

- На, изверг, креста на тебе нет! – выпотрошил карманы брюк Петрович.

- Маловато, - собирая в горсть махорку, сказал Критов, - поищи. Может еще найдешь? В тулупе посмотри, в рубахе…

- Черти радиотехнические, - огрызнулся охранник, - достал две целых пачки махорки, - оставил себе на черный день, а они… Совести у вас, сынки, нет!

- Вот он и настал, твой черный день, всё правильно, молодец, Петрович, горжусь тобой, - похвалил мужика Вовка, - может, в кипятке ее развести, тогда и запах будет сильнее и количество увеличится?

Вася с Критовым бросились за ветками, Вовка достал кусок бумаги и спички, зажег, скоро набрал снегу и повесил котелок:

- Минут двадцать у нас, не больше, - давайте дров побольше, быстрее вскипит. Так, давайте, вы отходите, мы с Петровичем сварим эту бодягу и вас нагоним. Идите строго на запад, остановка через два часа, ждите нас. С Богом, парни!

Те не заставили себя долго уговаривать, схватили рацию и вперед. Вовка подкидывал ветки, дул на огонь, сильнее разжигая его. Петрович искал мелкие сухие веточки. Минут через десять вода почти кипела, но пузырей еще не было, закинули пачку махры и остатки, что охранник выскреб из карманов штанов. Одну целую пачку оставили для сухой посыпки следов. Вдали уже слышался лай собак, отряд преследователей приближался. У Вовки дрожали руки от волнения, нет, погибнуть он не боялся, пыток тоже: не знал он никаких секретов, которые нельзя выдать врагу, боялся больше всего попасть в плен и прослыть предателем перед своими мужиками… перед родными… перед Юркой и Милкой…

- Хватит, всё, нет времени ждать, хватай, как есть. Бог поможет! – крикнул задумавшемуся радисту Петрович.

Вовка схватил дымящийся котелок. Обжегся, чуть не выронил, благо, охранник, успел подхватить:

- Да что же ты так, дурья твоя башка! Это же моя махорочка, это же наше спасение, дуй вперед, я сам!

Вовка закидал костёр снегом, замаскировал, как смог, следы пребывания и рванул вперед. Петрович медленнее бежал за радистом, время от времени останавливаясь и разливая часть табачной жижи на снег. Разольет на пару метров в ширину и еще сухой добавит, так что, получалась заградительная полоса метров на шесть из табака. На ноги они привязали еловые ветки, которые при беге автоматически немного заметали следы партизан. Насколько всё это было действенным, никто не думал, делали, потому что больше вариантов не было: фашисты на хвосте. Где-то через метров пятьсот, Вовка услышал сопение догоняющего его Петровича:

- Всё, закончилась моя сладенькая, бежим теперь, паря, что есть силы, авось, пронесёт. Пока собаки очухаются, мы уж далече будем.

Силы были на исходе, но лай собак, выстрелы и фонари делали своё дело: мужики бежали без остановки ещё около часа. Вокруг все бело, кое-где видны болотные проталины, бежали, падали, поднимались, тяжело дыша, продолжали бег. Остановились только, когда откуда-то сбоку раздался свист и шипящий голос:

- Петрович, Вовка сюда!

Мужики остановились, крутя головами, ища источник звука, никого:

- Эй, вы где?

- Да тут мы, - вышел из-под кустов Критов, - ну что там?

- Не знаем, еле успели скипятить и рванули, - тяжело дыша, ответил Вовка. – дай отдышаться. Воды, хоть, согрели?

- Конечно, молодцы, парни, мы вас так ждали, - обнимая прибывших партизан, прошептал Вася.

Вовка был весь потный, решил скинуть свой укороченный тулуп, но Петрович запретил:

- Не смей, паря, от немцев сбежал, а от воспаления не убежишь! Терпи, скоро пройдёт. Похлебай кипяточку. Знаешь, как узбеки от жары спасаются?

- Нет, откуда?

- У них длинные халаты поверх штанов и рубахи, чалма на голове, ну такая шапка из длинной простыни, а жара там, самое малое, плюс сорок, а они пьют горячий чай. Вот и ты пей кипяточек! Сразу остынешь…

Вовка дрожащими от адреналина руками взял кружку, подул, отхлебнул и тут Борька увидел волдыри на его руках:

- Что это у тебя?

- А, ерунда, чуть кипяток с махоркой не пролил весь, спасибо Петровичу, спас…

- Слушай, надо забинтовать что ли, инфекция попадет, кто тут, в лесу, тебя спасет? – принялся отрывать полотнище от своей рубахи.

- Спасибо, друг, - Вовка был потрясен, - братцы, как я по вам соскучился!

- Ну да, аж два часа не виделись, - буркнул язвительно Петрович, - рассиживать некогда, сейчас немного отдышимся и дальше пойдём, чёрт его знает, далеко ли они отсюда…

Критов посмотрел на небо:

- Светает уже, а мы и не спали… да и не хочется.

- Никаких спать, если повезёт, сегодня ночью поспим, в общем, посмотрим, - бурчал Петрович.

Говорить было не о чем, еды не было, сил тоже, поэтому на разговоры силы не тратили. Сверились с картой и пошли дальше. Шли медленно, промокшие ноги уже онемели и не чувствовали мороза, только об этом никто не заговаривал и, скорее всего, даже не обращали внимания на такую мелочь. Лишь на коротких остановках меняли листву в набухших валенках и ботинках. А зимой с листвой было плохо. Кое-где стояли еще осины или рябины с еле живыми сухими листьями, если этого не было, под снегом раскапывали мох, грели его на костре и закладывали в обувь. Так было более-менее тепло и сухо.

Когда солнце стояло в зените, мужики упали на небольшой лужайке меж трех сосен. Снять сапоги сил не было, зажгли костер, вытянули уставшие ноги, прижались друг к другу, так и сидели, ели снег или пили кипяток. Вокруг было тихо, так тихо, что к мужикам спокойно приблизился беляк, прижав уши. Постоял, нервно посмотрел по сторонам, стоило Вовке протянуть руку к «Суоми», как тот в два прыжка оказался на расстоянии недосягаемости выстрела.

- Ну вот, поели, - бухтел Борис, - не мог аккуратнее?

- Сам бы схватил его за уши, что, слабо?

- Слабо… сил нет…да и есть не особо охота…

- Тебе и неохота? Не поверю, сколько тебя помню, ты всегда хотел есть, - уколол его Критов.

- Всё, перехотел, отдыхать хочу, спать хочу, тепла хочу, а есть не хочу, - продолжал всех удивлять Борис.

- Отто бы сюда, тот бы нам помереть с голодухи не дал, - вспомнил парня Вовка.

- И Трофима с Витьком, - протянул, улыбаясь воспоминаниям, Вася.

- Да, мужики у нас что надо были… жаль их до слез… - вступил в беседу Петрович, - вернусь домой, попрошу свою Марусю еще одного пострела состругать, Иваном назову…

- Состругать? – не понял Борис.

- Сына хочу еще, что не понятного? Иваном назову в честь товарища, буду смотреть на него и вспоминать друзей-партизан…

- А годков-то тебе сколько, стругатель? – ухмыляясь, спросил Критов.

- Сколько есть, все мои… а что, думаешь, не смогём мы с Марусей? А вот еще как смогём, попомни моё слово!

- Ну вот, раз цель появилась, значит, пацаны, дойдём до своих! – подытожил спор Вовка.

Он снял ботинки, поставил их поближе к огню, размотал портянки, потёр их о снег, и повесил сохнуть на ботинки.

- Хорошо! А то сыро и пальцы отмерзли, хоть согреюсь…

- Откуда у тебя силы, друг? – спросил Вася, - я бы тоже ножки не против погреть, а руки не слушаются.

- Значит, не замерз, замерз бы без разговоров повесил сушить обмотки, - ответил ему Вовка.

- Сейчас, отдышусь, отдохну, потом…

- Ладно, давай ногу, помогу, - видя, что товарищ, действительно, выбился из сил, а ноги мокрые, покрылись льдинками, которые таяли под огнем, предложил Володька.
Он аккуратно, размотал обмотки, повесил на набухшие валенки, достал ногу Васьки и ахнул, - вот почему ты не чувствуешь холода, посмотри, она у тебя отмерзла, видал, красная какая! – зачерпнул снега и начал с силой растирать ногу другу, - терпи, брат, терпи, а то так и ног можно лишиться. Парни, у кого какие тряпки есть, давайте Ваське намотаем, а то беда будет?

Мужики начали рвать с себя ленты от рубах, маек, свитеров, передавали Вовке. Тот намотал сухую ткань вокруг замерзших стоп Васи и аккуратно положил ноги на собранные сухие ветки так, чтобы они не касались мокрого снега.

- Жди, когда валенки подсохнут, но это нескоро, так что, если почувствуешь, что замерзаешь, сразу скажи, придумаем что-нибудь. Парни, вы бы свои портянки тоже размотали, мало ли что там, может также, как у Василия!

Мужики, нехотя, принялись за сушку обуви. Обмороженных ног больше не было, а вот обувь у всех была мокрая. Вокруг кострища выстроилась галерея из драных ботинок и мокрых валенок.

- Да, было бы лето, можно было бы кору приделать к ногам, а так…придется ждать… - протянул Петрович. – Ну что, кому кипяточку? Надо изнутри согреться.

- Изнутри бы другим согреться… - хмыкнул Критов, - да нет его, родимого…

- Раз нет, пей кипяток, - сунул ему кружку Вовка.

- Мне мама всегда в чай мед добавляла, вкуснотища… - вспоминал Борис, - а еще вкусно с липовыми цветками или мятой…

- И душицей, - добавил Петрович, - моя Маруся такой душистый чай делает: добавит листочков смородины, вишни, душицы, ууу, братцы, не передать… Угощу, как-нибудь… вот лета дождемся, тогда и угощу…

- До лета ещё надо не замерзнуть… - бурчал Борис.

- Не замерзнем, сейчас посидим, погреемся, потом опять в дорогу, разогреем мышцы, ночью костерок запалим… не, не замерзнем, братцы, - поддерживал друзей Вовка, хотя сам слабо верил во всё сказанное: все устали, замерзли, проголодались, силы на исходе… - Нужно верить, мужики, без веры – никуда. Ну и делать, конечно, что-то для того, чтобы не замерзнуть и дойти до своих. Вот сейчас мы греемся, потом пойдём, так и дотянем.

- Правильно, паря, дойдём и не замерзнем, мне еще Марусю нужно увидеть, да и о сыне мечтаю… так что, дойдём… - поддержал радиста Петрович, - а начнете ваньку валять, во, видали, - показал всем по кругу свой кулачище, - врежу, не задумываясь, не сможете идти – поползете, как миленькие. Понятно? У меня приказ! А приказы я привык исполнять чётко и в срок!

- Да понятно, понятно, что ты кипятишься? Нам, что ли, охота, тут полечь? Нетушки! Хочу увидеть, как немчура сдаваться будет, а еще мы с Борькой собирались в Берлине напиться, - засмеялся Вася.

- Ага, точно, - подтвердил Борис, - зима только закончится, потом станет легче, братаны. Ну что, пойдём, может? У меня, вроде, даже сил прибавилось! Как представлю эту картину – грязные голодные немцы с поднятыми руками, сразу настроение поднимается!

- Давай подождём немного, костёр затухнет, да и обувь получше прогреется, надоело уже ледяными, ничего не чувствующими, ногами топать, - предложил Критов.
Допили кипяток, заели холодным снегом, намотали портянки заново, обулись и пошли:

- Хорошо, тепло, - притопывая, как бы пробуя, на прочность свои валенки, сказал Борис.

- Ну что, парни, часа три-четыре идем и на боковую, - подбодрил группу Петрович.

Шли медленно, вокруг сугробы снега сменялись проталинами топей, а провалиться и снова промокнуть никто не хотел. Охранник, как заядлый охотник, вел группу осторожно, минуя болота. Неожиданно за одним из деревом ребята увидели засыпанную по самую крышу избушку. Петрович поднял руку, мол, тихо. Сам пошёл вперёд, парням махнул рукой на деревья, чтобы спрятались. Двигался он перебежками, прячась за сугробы и кустарник. Из дома не раздавалось ни звука. Похоже, он был пуст. Хотя, всё может быть: могут быть местные, сбежавшие из занятого фашистами села, со всем семейством или немцы обустроили тут пункт охраны. Тогда совсем плохо, это значит, рядом основные силы.

Подкравшись к одному из окошек, Петрович осторожно заглянул внутрь: никого. На всякий случай, еще кинул ком снега в дверь, если кто-то, всё-таки, есть, он выйдет. Никого. Тогда, уже более уверенно, резко распахнул дверь, направив внутрь свою винтовку, огляделся по сторонам. Увидел печку с дровами, попробовал – холодная. Значит, сюда давно никто не приходил.

- Парни! – Выглянул он в окно, - смелее сюда! Похоже, охотничья избушка, никого тут.

Ребята быстро преодолели разделявшие их двадцать метров, зашли, увидели печь и повеселели:

- Живём, пацаны! – обрадовался Критов, - хоть, согреемся.

- Если это охотничья изба, здесь должны быть консервы, - задумался Петрович, - ищите, сынки, харчи должны быть!

Ребята бросились на поиски: кто – под печку, кто – под кровать, Володя нашел погреб, откинул крышку – лесенка, спустился вниз:

- Мужики! Тут! Я нашёл! Помогите!

И начал выкидывать из погреба жестяные банки на пол в избу.

- Ёлки, тушеночка, килечка… - восхищался Вася, - Вов, хлеба там нет?

- Не, нету, - отозвался Вовка, - он бы тут отсырел и заплесневел, нету. Огурчики в бочке есть, промерзли, правда, доставать?

- Конечно! – отозвался Петрович, - а самогоночки там нет?

Парни счастливые засмеялись.

- Есть, - вдруг послышался голос из подпола, - похоже, это она, родимая…

- Правда, что ли? – удивился охранник, - я ж, так просто, шутковал…

Вовка вылез из погреба, неся грязную бутыль с какой-то мутной жидкостью:

- Похоже, стратегический запас и стоит тут не один год. Смотрите аккуратнее, банки проверьте, не вздуты? Хотя, холодрыга такая, ни один микроб не проскочит. А вы что стоите-то? А печь затопить никто не догадался? Тут и дрова лежат, а они самогонку увидали и остолбенели… - забурчал он, выбирая дрова поменьше для розжигу. Сложил их горкой, - вот и проверим, самогонка это или что, - плеснул из мутной бутыли немного сверху, поднес горящую спичку, дрова вспыхнули, - ага, горит, значит, градусов шестьдесят…

- А не опасно дымить-то тут? – спросил Борис, - вдруг немчура где-то рядом?

- Логично… - задумался Петрович, - хотя, гляньте-ка, труба-то в окно выходит, в нее можно веток насовать, тогда дым будет рассеиваться и не видно будет.

- Ага, я сделаю, - вызвался Борька и выскочил на улицу.

Парни снегом стерли многолетнюю грязь со стола, выставили банки и принялись их открывать:

- Пахнет как, - сглатывая слюну, прошептал Вася.

- Не говори, божественный аромат, - поддакнул Критов, - сто лет мясо не ел, а рыбу, наверное, двести. Он ковырнул ножом мерзлое содержимое и слизал языком, - Господи! Всё-таки, ты есть! Спасибо! – и рухнул карикатурно на колени.

- Ну хватит цирк устраивать, - толкнул его Вовка, - накрывайте стол, сейчас сядем поедим, хоть, нормально. Может сюда их выставить, нагреются? – предложил он, указывая на печку.

- Точно, горяченькое будет, отлично! Снега набери заодно, - крикнул Петрович Борису, который занимался маскировкой трубы на улице.

Борька принес котелок снега, выставил рядом с банками на печь:

- Ну что, хлопнем, - потирая руки, предложил он.

- Сначала согреем избу, потом поставим ботинки греться, а там и хлопнем, - успокоил его Вовка, - а вообще, говорят, после длительного голодания вредно сразу наедаться… Что-то там с кишечником происходит… а самогонку, наверное, не стоит сегодня пить… может, завтра? Организм придет в себя после еды, тогда по граммулечке можно, а?

- Не хочешь – не пей, а я так долго этого ждал, а теперь что? Смотреть на харчи и слюной захлебнуться? Нет уж, сейчас согрею баночки, наемся и выпью. Парни, кто со мной?

- Так, давайте вот что, - задумавшись, начал Петрович, - кто собрался в Берлин, ест полбанки и выпивает пятьдесят граммов, остальные – как хотят, но тогда Берлина не обещаю. Всё, думайте сами.

Вовка одобрительно пожал охранника за плечо, спасибо, мол. Парни переглянулись, вздохнули:

- Ладно, поняли, Берлин важнее, да и есть мы уже отвыкли… - буркнул Борис, - а завтра-то можно?

- Завтра и посмотрим, - ответил Петрович.

Жестянки уже нагрелись, Вовка поставил их на стол, запах шел изумительный. Или это от голода? Ребята накинулись на горячее, запивая теплой водичкой:

- Ох, хорошо-то как! – доев свою половину, проговорил Боря, - Петрович, давай для настроения, наливай!

- Петровича два раза просить не нужно! – откликнулся тот, - Петрович уже готов!
Он разлил всем по капле, чокнулись уже привычным тостом: «За Победу!» и залпом выпили. 

- Чёрт, а ботинки-то забыли! – воскликнул Вовка, - садитесь и разувайтесь, я разложу на печку.

Парни сняли обувь, размотали портянки и протянули Вовке. Тот поставил ботинки и валенки на печь, поверх развесил обмотки, разулся сам и на одной ноге доскакал до кровати:

- Красота! Греемся и отдыхаем, вон темнеет уже, надо бы караул поставить.

- Минуть через сорок мои согреются и я пойду, а через пару часов кто-нибудь заменит, - вызвался Борис.

- Точно? Не заснёшь под сосенкой? – уколол его Критов.

- Не засну, - огрызнулся Борис, - урок выучил, что теперь постоянно будете припоминать? С каждым могло такое произойти!

- Всё, всё, хватит вам, конечно, любой мог закемарить, что вы, правда, к парню пристали? – встал на защиту товарища Вовка, - я тебя сменю, кто потом?

- Потом я до утра, спите, молодёжь, - разрешил Петрович.

- Нет уж, если все дежурят, значит, все, мы с Васькой не исключение, да, Вась? – возмутился Критов.

- Конечно, - подтвердил Кириллов, - давай после Петровича выходи, а я наутро, замыкающим.

- Ну вот и порешили, - обрадовался Вовка.

- Далеко нам еще до штаба, мужики? – поинтересовался Борис.

Петрович развернул карту:

- Мы примерно тут, - ткнул пальцем в район Горок, - ну еще пару дней, если всё будет спокойно…

- А, если не будет? – уточнил Критов.

- Тогда, по обстановке, будем или обходить, или уничтожать фрицев, - ответил охранник, - лучше, конечно, не показываться им на глаза.

- Надо с собой жестянок захватить, хоть поесть сможем что-то человеческое, - протянул Борис.

Парни засмеялись, приобняли его с двух сторон:

- Конечно, возьмем, друг. Кто о чем, а Борис - о еде, - улыбнулся Вовка, - хотя, ты прав, еда нужна, переть тяжело, вообще-то…

- А мы поделим, ты - две, я - две, Петрович - две, так и дойдем, - обрадовался Вовпшевич.

- Борь, а там больше нет, я всё достал, - опуская глаза, сказал Володька.

- Как? Ты же говорил, навалом?

- Ну, я так не говорил, но много, банок десять, мы вот три умяли, осталось вот, смотри, все перед тобой, - считая, ответил Вовка.

- Понятно… а огурцы есть?

- Есть, но… они в бочке… стоят давно… ты же не хочешь от кустика к кустику бежать к своим?

- Ёлки… только я обрадовался… - огорчился Борис, - ну ладно, сколько есть, все возьмем, а там… посмотрим. Ну всё, я пошёл, - спрыгнул с кровати, доскакал до печки, обулся, - тепло, парни, я пошёл! Не забудьте меня сменить!

- Давай, давай, не забуду, - улыбнулся Вовка, ну что? Ложимся? – Он осмотрел кровать, - похоже, если мы ляжем поперек, то все поместимся, да и теплее так, а?

Петрович подбросил дровишек в печку и улегся рядом на спину:

- Мы, когда с Марусей познакомились, - начал он мечтательно, - тоже любили вот так лежать на спине на сеновале, смотря на звёзды.

- А чего это вы там делали-то, на сеновале? – хмыкнул Вася.

- Ну как что? Это… как положено… кувыркались… - замялся Петрович, - что пристал-то? Маленький, что ли?

- Вот лежали так однажды, - продолжил тот рассказ, - и вдруг какой-то писк, жалобный такой, тихий-тихий… Мы давай искать, откуда звук идёт, а ночь уже, ни черта не видно. Маруся сено откидывала, откидывала и наткнулась, не поверите, на мышиное гнездо. Сидят маленькие такие, лысые мышатки и пищат, есть, наверное, хотели. Маруся моя взяла одного в руки, погладила, они таки жалкие, дрожащие. Думали в дом их забрать. Но, понятно, батя меня бы с мышами вместе обратно отправил, а тут и маманя их примчалась. Понюхала всех дитёнышей, поняла, что одного не хватает и начала по ногам забираться, представляете? Ничего не испугалась, ни того, что нас двое, ни того, что мы в сто раз больше неё… Вот это мать! – восхищенно закончил Петрович.

- А вы что? Отдали ей детёныша? – поинтересовался Володька Критов.

- Конечно, мышка, когда полезла по ногам, Маруся как завопит, баба, что с неё возьмёшь… ну и выронила мышонка, маманя увидела и спрыгнула тоже к нему, облизала, схватила за шкирку и в гнездо… На нас смотрит так зло, ну мы и отошли, не стали ее расстраивать… Вот какие они, звери, бывают! Даже мыши!

Последняя фраза была встречена всеобщим храпом:

- Спите, спите, сынки, чёрт его знает, что впереди, - прошептал Петрович, лёг на бок и мгновенно заснул.


Продолжение -