Rip current. Кольцо Саладина. 31

Дальше всё было тютелька в тютельку, как предсказывала Татка. Обед, послеобеденные экскурсии – одна в исторический музей, где в коридорах мне попался бородатый Павел, который разулыбался и раскланялся со мной, как со старой знакомой. И выступления местных поэтов и гитаристов. И медитативное, старомодное музицирование на рояле.
И наконец, тихие вечера в нашем тихом номере, где мы, три научные девочки, отдыхаем после насыщенных программ. Пьём чай от электросамовара в коридоре, восхищаемся здешними калачами, немножко откровенничаем.
И я, внутренне хмыкая, слушаю восторженные дифирамбы в адрес Вадима
- Так прекрасно держится на сцене… - говорит Валя задумчиво с правильными учительскими интонациями.
Валя - типичная-типичная учительница: одинокая, маленькая, скромная. Живущая своими книгами и своими учениками.
А весёлая Ирина тарахтит без умолку и напоминает мне Татку.
- А ты давно его знаешь? Та-акой импозантный! Вероничка, надо брать! – весело решает она.
- Хорошая партия, - тихо соглашается Валентина, и мне немного смешно. Уже и замуж меня тут выдали…
- Ирочка права, - проникновенным учительским голосом объясняет рассудительно Валентина. - Это так только кажется, что вся жизнь впереди, и ты можешь выбирать и выбирать. А время быстро летит, оглянешься вдруг – а выбирать уже и некого, да и тебя уже не выберут…
У Валентины в этом году 36 лет педагогического стажа, и ничего она больше от жизни не ждёт, кроме писем от своих учеников. А весёлая Ирина ещё молода и полна чувств.
- Кольцо отцовское ему раскатала, представляете? – округлив глаза, рассказывает она. - Фамильное кольцо отдала в мастерскую, чтобы раскатали по его размеру. Себе мамино взяла, оно мне как раз. Уже и туфли белые купили. И вдруг на тебе – возвращается жена! Представляете?
Представляю. Ой, как представляю. Но молчу.
- Ну, я его и послала!
Да, и это я тоже представляю. Но опять молчу.
- Попалакала-поплакала, а потом думаю: да пошёл он. Кольцо только жалко.  Там надпись внутри была, дата свадьбы моих родителей. А теперь на папином кольце её нет…
- Не переживай, - успокаивает Валентина. – Встретишь ещё хорошего человека. А ты, Вероника, подумай, Вадим – достойная партия, очень достойная…
- Ой, какая там партия, - я морщусь и отмахиваюсь. - Просто, когда я училась в Москве, он был моим научным руководителем…
Я старательно подчёркиваю своё провинциальное происхождение, мне неловко, что на меня смотрят, как на избранницу.
- Слушайте, девочки, приезжайте в Москву! Можно одним днём. Я вас по музеям повожу, у меня все допуски есть. И насчёт ночёвки можно похлопотать в нашем общежитии, у нас там кто только ни ночует…
- А с моими ребятами можно приехать? Они так интересуются историей…
- Конечно, можно. Спишемся. Я вам экскурсии закажу. Мне это удобнее и быстрее, чем вам.
- Девочки, опять засиделись, второй час… Завтра секции… Ирочка, кинь мне расписание...
- Падение монархии в России... Ой, а смотрите, как интересно: Советское студенчество 50-60-х годов... Кто пойдёт?
- Я на войну пойду. Что там у нас по войне?
- Вот: Начало холодной войны... Народы СССР в борьбе с фашизмом...
Да уж, не надо забывать про главное, теперь по секциям, по семинарам, мы еле успеваем разобраться в расписании и разбежаться по своим местам, всё довольно интересно продумано, и хочется везде успеть, и совсем, совсем нет времени нырнуть в глубину своей души, в самое сокровенное.
Туда, где дух захватывает от того, что ЭТО есть, оттого, что ОН есть на свете...
Но это всё потом, потом, вот приеду домой – и вот тогда… А дома Татка уже всё выяснила, ей почему-то больше везёт, может, и сейчас повезёт наконец-то…
- Девочки, девочки, сырки глазированные! Прямо за углом, с машины торгуют! И очередь небольшая, мы минут десять стояли… Бегите быстрее!
- Девочки, надо калачей домой купить. Здесь такие калачи потрясающие!
- А я знаю, где коврижка медовая есть, - кричу я. - Прямо совсем недалеко, можно сбегать! Давайте, я сбегаю и на всех куплю! Килограмм. Или полтора!
Мне лишь бы куда-нибудь бежать, лишь бы что-то делать. Чтобы занять себя, голову свою. А если голову нечем занять, то пусть хоть руки-ноги действуют поактивнее. Предчувствие клубится во мне, вырывает меня из реальности, кипит во мне газированными пузырьками.
И невозможно, невозможно ходить прогулочным шагом под руку, глядя по сторонам и степенно обсуждая городские пейзажи – нет же, нет! Надо мчаться, лететь сломя голову, обгоняя время, обгоняя себя, - вот так скользя по этим крутым улицам, взрывая снег на крутых переулках...
А как было бы здорово, если бы он был со мной!.. Вот здесь, в этих розово-золотисто-голубых, зимних - ещё зимних – сумерках… Как красиво было бы вдвоём бежать и падать на этих горках, на крутых склонах, как весело… Ну, почему, ну почему? Зима проходит, а мы опять врозь, опять не вместе. Жизнь проходит, а мы никак не найдёмся, только всё теряемся и теряемся…
Мне жарко от быстрой ходьбы, щёки у меня горят. Стою на крутой улице, прижавшись щекой к стволу – господи, куда это меня занесло? А что, если заблужусь, обратно-то как возвращаться, стемнело уже… Дерево под моей щекой ещё не разбужено, но уже пахнет остро и свежо, скоро весна…
Подхожу к стене дома, читаю на табличке: Пионерский переулок. И с серьёзным видом отдаю честный пионерский салют, глядя сверху вниз, с крутизны.
А впереди, в промежутках между домами и заборами, уже знакомый купол – надо же, как устроен этот город – отовсюду увидишь кусочек Лавры…
И вот он, последний день, и я прибежала к Лавре одна, как я люблю – совсем одна, тут же в городе так устроено: куда ни пойди, обязательно её увидишь - то снизу её стены, похожие на крепостные, то сверху в глаз бросится купол в горошек…
- Доченька… купи ладанку…
- Ладанку?
Я приостанавливаюсь. А ведь правильно, калачей накупили, подарков набрали, я и шарф папе красивый нашла на день рождения, и Татке, и Милке к 8 Марта подарочки выбрала, а вот ладанку…
- Ладанку?
- На шею повесишь, вот, на шнурочек… смотри… У тебя крестик-то есть?
- Крестик? – я смущаюсь.
- Или ты некрещёная?
- Нет, да, некрещёная…
- Ну, ты помолись всё равно, не бойся. Бог-то всех слышит – и крещёных, и некрещёных… Все мы его дети…
- Да, спасибо. Ой, вы, наверное, замёрзли, холодно тут стоять…
- А ты возьми ладанку-то, возьми… Смотри какая парча… из Иерусалима…
- Из Иерусалима?
- Дай, от беды тебя заговорю.
- От беды? От какой беды? Мне что, беда какая-то грозит?
- У каждой женщины своя беда, вот она и грозит…
- Нет, не может быть, нет у меня никакой беды, всё у меня, как у всех…
Но морщинистые руки берут меня за лицо. Тянут к себе.
- Дай, от беды-то заговорю…
- А можно разве заговаривать, это же плохо… нельзя, наверное, в церкви заговаривать…
- Дай, заговорю…
- Да не надо мне!..
Я отшатываюсь – и от рук, и от слов. И просыпаюсь. Господи, я всё ещё здесь, в номере гостиницы… Сегодня домой… Странный сон. Какая-то бабушка… Почему-то я у неё ладанку купила. Или не купила? Да нет же, я эту ладанку просто так купила вчера. Но вовсе не у бабушки, просто в лавочке на территории Лавры. И не было там никаких бабушек. Просто туристы, экскурсанты, гуляющие… А ладанка мне понравилась, маленькая такая, красивая. И с булавочкой. Булавочка эта меня больше всего умилила – маленькая, золотая...
- Чтобы приколоть в любое место, - объяснила Валентина, разбирающаяся в церковных тонкостях.
Оказалось, Ирина тоже в курсе.
- В сумочку приколи, - велела она, - в кармашек. Найди такой, куда ты ничего не кладёшь.
- Что же это за кармашек такой? - засмеялась я.
- Ну, у каждой женщины есть такой в сумочке кармашек. Самое такое ценное. Фотографии любимых там всякие… Амулеты. Вот в это место и приколи.
И я приколола. У меня, действительно нашёлся такой кармашек, права была Ирина.
Нет, странный какой-то сон. Парча из Иерусалима… И от беды какой-то меня хотели заговорить. И ведь так и не заговорили.
Значит, не будет никакой беды. И вообще, что голову ломать, собираться надо.
- Вероничка, ты куда записалась? В Абрамцево или в Богородское?
- Ой, я бы хотела и туда, и туда.
- И я тоже, когда ещё выберешься…
- Ну, давайте тогда с рейсом договариваться, пошли…
- Девчонки, проверяйте вещи, мы больше не вернёмся…


Домой с Ярославского я летела с замиранием сердца. Я была уверена, что что-то меня ждёт важное. Все транспортные средства, конечно же, еле ползли. Я готова была уже выскакивать из метро и трамвая, чтобы толкать эти неразворотные вагоны самой.
- Ой, а я думала, ты вчера приедешь! – кинулась ко мне с объятиями Татка. – Всё перепутала, всех перебаламутила, потом уж Ильич сказал, что у вас сегодня – день экскурсий. Я и успокоилась. Куда ездили?
- Ой, везде ездили, в Абрамцево ездили, на фабрику Богородских игрушек, - потом всё расскажу. У тебя-то что? Говори? Ну? Дозвонилась?
- Какая-то женщина ответила за это время два раза.
- Нора?! – вскрикнула я, сама не своя.
- Вот именно, что не Нора, - охладила меня Татка, и у меня упало сердце. - Не знаю, кто. Сказала, Норы нет. Часов в восемь ещё позвоним, вместе. Но тебе всё равно сюрприз! Пляши!
- Какой ещё сюрприз?..
Не раздеваясь, я обессиленно опустилась на кровать. И сердце моё опустилось куда-то, сползло тягуче, как с горы. Я вдруг почувствовала усталость. Ну, правильно, ждала-надеялась – и вот… не дождалась. Я тяжело вздохнула и стала разматывать шарф. Как же так?..
- Вот, держи…
- Что это? – я взяла в руки большой свёрток, перевязанный простой бечёвкой.
- А вот «что это?» – развела руками Татка. – Никто не знает. Батюшка твой привёз.
- Батюшка мой? – я остолбенела. – Мой папа? Приезжал сюда?
- Да, вот именно, сюда. Ты во вторник уехала, а он вечером приехал, хорошо я дома была.
- Ничего себе… - ошарашенно пробормотала я. - И что сказал?
- Сказал, что по своим делам в управление приезжал - и вот привёз тебе это. Сказал, что приходил какой-то парень и просил передать. На той неделе ещё. А раз ты на выходные не приехала, они там с твоей мамой подумали, мало ли, вдруг что-то срочное. Вот он и захватил. Ну и сумку еды ещё нам с тобой.
- И ты не посмотрела даже, что тут?
- Я чужих телеграммов не читаю, - отозвалась Татка гордо. - Открывай уже. Я тут ночей не сплю, всё думаю, что там такое. Папенька твой сказал, что внутри записка, и ты всё поймёшь.
- Интересно… - я повертела пакет, он был объёмистый, но лёгкий.
- А, так это, наверное, фотографии мои! – догадалась я. – Это Юра был!
- Какой Юра, ты что, - осадила меня Татка. - На прошлой неделе?
- Ой, да, - осеклась я. – Мы же ещё не фотографировались… А, значит, это старые фотографии. Значит, он ещё напечатал. Но тогда почему мне в руки не отдал в воскресенье? Странно… И даже ничего не сказал… Очень странно…
Я развернула коричневую бумагу, под ней оказался цветной пластиковый пакет, обёрнутый несколько раз вокруг округлого нечто. Блюдо, что ли? Ещё не легче… Что за парень? Юра? Разве он знает, где я живу? Ну, вот надо ж так было случиться, чтобы этот парень приехал, когда я осталась в Москве… И вот надо ж так было случиться, чтобы папа приехал, когда меня, наоборот, услали из Москвы…
Я вытащила из пакета уже в два раза уменьшенный обычный газетный свёрток, развернула с любопытством пару газет, в них было запелёнуто что-то в простом полиэтиленовом мешочке. Что-то знакомое, что-то такое знакомое… Я торопливо развернула мешочек – и…

продолжение следует