19. Не время для драконов

Авторы: Таэ Серая Птица и Тай Вэрден
Рейтинг: R
Жанры: Слэш, Романтика, Фэнтези, Мифические существа
__________________________________________________

Глава первая

Батюшка додумался вместо оруженосца, как полагалось бы юному рыцарю, выделить Кордису этого… Кем назвать хмурого, по-воински жилистого мужика, носившего вместо коротко, до плеч, стриженых волос длинную косу по островному обычаю, юноша не понимал. Ни телохранитель, ни слуга, ни оруженосец, хотя и исполнял Дрейк обязанности всех трех, чем бесил несказанно. Да и имя это, тоже по-островному краткое, резкое, однако совсем не крестьянское. И взгляд… Слуге не полагалось смотреть на господина так, как смотрел Дрейк, будто говорил этим взглядом: «Ну, давай, что еще придумаешь, недоросль?» Телохранитель не стал бы выполнять работу слуги и оруженосца. Оруженосец не посмел бы пререкаться со своим сеньором по поводу места для привала или лишней кружки пива в кабаке. Впрочем, Дрейк и не пререкался, просто неуловимым движением выхватил кружку из-под самого носа и надпил.
— Что-ты-себе-позволяешь?! — скороговоркой хмуро вопросил Кордис, понимая, что ответа, как всегда, не воспоследует, а пиво ему никто не вернет.
Иногда он думал, что начинает понемногу привыкать к Дрейку и его поведению, но этот проклятый Тьмой — тут юный рыцарь сделал обережный знак — мужлан неизменно выкидывал что-нибудь еще.
— Нет, — сразу ответил отец, когда Кордис явился к нему.
— Что «нет»?
— Дрейк остается с тобой. Это не обсуждается.
Пришлось повиноваться, скрипнув зубами. И попытаться найти хоть что-то полезное в этом слуге. Если думать непредвзято, то Дрейк был ему намного полезнее оруженосца. Он мог не только почистить латы, но и починить их. Когда три месяца назад они заехали в Энрагс на местный турнир, и Кордису основательно помяли нагрудник, — хвала Свету, не пробили! — Дрейк не стал дожидаться, пока освободится кузнец, только одолжил у него молот, и сам все выправил, поставил и приклепал новые ремни взамен порванных. Да и ребра, тем же ударом помятые, он вылечил. Правда, как именно — Кордис сейчас вспомнить не мог. Лег спать он в тугой повязке, напился принесенного слугой снотворного зелья — очень уж болело все, без него не уснуть было. А проснулся совершенно здоровым, только желтоватый синяк на полгруди — и все.
— Верни пиво, — проныл рыцарь.
И разозлился: в конце концов, он уже взрослый, он рыцарь, выступающий на турнирах, причем успешно. У него есть все шансы победить на королевском турнире в честь совершеннолетия принцессы, быть отмеченным рукой короля. Может, он даже какую-нибудь нечисть победит, не очень крупную, чтобы на подвиг хватило. А приходится выпрашивать пиво у собственного оруженосца.
— Двух кружек господину достаточно, — сказал, как отрезал, Дрейк, еще и глазами своими змеиными, белесыми так зыркнул, что, останься у Кордиса в кружке хоть глоток пива, оно бы не то, что прокисло — испарилось бы!
— Да чтоб на тебя балка рухнула, — от всей души пожелал рыцарь.
Чувство было такое, что этот Дрейк лет восемнадцать назад спас отцу жизнь, затребовав то, что тот дома не знает, как в сказке. А сейчас глумится вовсю над отданным ребенком. Вот какая разница ему, сколько Кордис выпьет?
— Комната. Мытье. Сон.
Иногда Дрейк изъяснялся и вовсе жестами, иногда расщедривался на осмысленные фразы. Но чаще всего — такими вот рублеными предложениями в одно слово, каждое из которых весило, как наковальня. И попробуй только ослушаться — потащит за шкирку. Пока ни разу не тащил, но проверять Кордису почему-то не хотелось.
Пришлось подниматься и идти в выделенную им комнату, куда уже успели притащить лохань с горячей водой. Кордис бы с удовольствием вместе этой тесной посудины нырнул в лесной ручей, пускай он и не такой теплый, зато простора больше. Но ближайший водоем был в трех часах неспешной рыси от города, пришлось раздеваться и плюхаться в эту посудину, как рыбе в котелок. Блаженное тепло охватило тело, Кордис прикрыл глаза, наслаждаясь. Ну и еще для того, чтоб не видеть Дрейка, тот ведь непременно следом притащится.
Стукнула дверь, громыхнуло-звякнуло: Дрейк приволок почищенные от пыли латы, щит и оружие. Сейчас вот разложит, проверит, все ли в порядке. Кордис давно заметил за ним эту особенность: доспех и оружие слуга держал просто в идеальном состоянии, маниакально проверяя каждый раз, когда выдавалась возможность. Ни у кого из знакомых рыцарей меч и секира не содержались в такой чистоте, как у рыцаря Саттерли, не были так остро отточены. Впрочем, ни у кого из них оруженосец не носил на бедрах два длинных кинжала, которые можно было бы с полным правом поименовать короткими мечами. И никто не владел ими так, как Дрейк.
Вода начинала понемногу остывать, пришлось наскоро споласкивать волосы, обрезанные так коротко, как это было возможно — Кордис не любил возиться с утренним расчесыванием спутанных лохм.
— А спать будешь на полу, — заявил он.
Чем руководствовался хозяин, отдавая им комнату с одной кроватью, было неясно. Нет, рыцари, конечно, порой смазливых оруженосцев в каком только качестве не использовали, но заподозрить в таком Кордиса? Да морда Дрейка кому угодно наведет тоску пониже пояса.
Тот только глянул, пожал плечами и вышел. Трактирные служки вынесли бадью. Дрейк вернулся через полчаса со скатанным в рулон матрасом, явно набитым не сеном, как тот, что был на кровати рыцаря, а шерстяными очесами. Раскатал у двери, бросил сверху свой плащ и свернутую куртку под голову, затушил свечу и лег. Теперь мимо него вообще не пройти, даже если на двор приспичит… У-у-у, псина сторожевая!
И пиво, конечно же, запросилось наружу, стоило Кордису устроиться на матрасе, отыскав наиболее удобную выемку. Пришлось впотьмах натягивать штаны и двигаться к двери, надеясь, что получится на Дрейка наступить так, чтобы самому не сверзиться. Прыгать через слугу, как козел через преграду, Кордис считал ниже своего достоинства.
— Горшок. Под кроватью.
И голос совсем не сонный, что ты будешь делать. Но это уж и вовсе ни в какие ворота не лезет! Чтобы он, как малолетка, в горшок!
— Уборная. На улице, — прошипел Кордис.
В ответ только вздохнули, Дрейк поднялся со своего лежбища, а спал полностью одетый, если вообще спал, и со своими кинжалами не расстался, сдвинул матрас в сторону и вышел первым.
— Без сопровождения, — добавил Кордис. — Вряд ли в уборной сидит десяток наемных убийц.
— Возчики. Сидят. Внизу, — соизволил открыть рот и пояснить Дрейк.
Возчики — это серьезные ребята, могут и побуянить. Да Кордис и сам уже слышал пьяные голоса снизу, и припомнил, что как раз когда он заказал себе третью кружку, нагло отобранную слугой, в трактир ввалилась целая толпа здоровых мужиков, но он, разозленный самоуправством Дрейка, не обратил внимания.
— Отлично. Тогда ты меня еще за руку возьми, а то вдруг кто из них решит деточку обидеть…
До двери от лестницы было не так уж и долго, за полминуты можно прошмыгнуть, так что Кордис не особо волновался. Дрейк ничего не ответил, но отстать и не подумал, так и проследовал за ним, как тень. Юноша понадеялся, что он отлипнет хоть в самый щепетильный момент. Как-то нужду справлять под пристальным наблюдением еще не доводилось.
В дощатую будочку за ним, хвала Свету, Дрейк не поперся, остался за хлипкой дверцей с прорезанным в оной окошечком. Ну и то хлеб. И что его так переклинило сегодня? Хотя, стоило отдать должное интуиции Дрейка, тот не раз вытаскивал своего слишком юного и неопытного хозяина из разных глупых переделок. И ведь даже если спросить, что он такое почуял, не скажет. Это Кордис знал доподлинно. Так что пришлось возвращаться в комнату и надеяться, что удастся выспаться хотя б сегодня.
Обошлось без приключений и на обратном пути, а вот в комнате, когда Кордис скинул штаны и лег, завернувшись в одеяло, Дрейк безмерно удивил его тем, что подошел и поправил завернувшийся край, прикрыв высунувшуюся пятку.
— Добрых снов господину.
— И тебе, — Кордис удержал рвущееся с языка «ты еще колыбельную спой».
Уснул он на удивление быстро, даже комковатый и колющийся сухими стеблями сена через ветхую простыню матрас не помешал. А клопов, сколько он путешествовал с Дрейком, ни разу не встречал. То ли проклятущий островитянин так умело выбирал постоялые дворы, то ли каким-то неведомым образом изгонял постельных кровопийц.
Снилось что-то такое, теплое, как комок пуха. То ли Кордис с кем-то любви предавался, то ли душевно выпивал. Как это и бывает, сон поутру истаял из памяти, оставив только чувство, что было в нем что-то хорошее. После умывания и завтрака, заказанного проснувшимся гораздо раньше Дрейком, юный рыцарь задумался, куда бы двинуться теперь. На столбах к утру не прибавилось объявлений о турнирах, хозяин таверны ничего не сказал о том, есть ли в округе нечисть, возвращаться домой после почти месяца отсутствия не хотелось — батюшка снова будет требовать заниматься с учителями. Собственно, именно от них Кордис и сбегал так рьяно. Вот к чему благородному рыцарю нужно искусство ведения учетных хозяйственных книг, например? На привале свои долги в трактирах подсчитывать? Или вот, умение разбираться во всевозможных картах. Очень полезно, но как же занудно.
— Надо срочно что-то придумать…
Дрейк сидел рядом, молчал, как пень. Народу было мало, все сонные. И ведь поднял же в такую рань… Впрочем, Кордис выспался, поэтому встал легко, а не как обычно. И голова не болела. Пожалуй, в этом даже была заслуга Дрейка, не позволившего рыцарю напиться вкусного, но весьма коварного пива.
— Может, в соседнем городе больше повезет. И вообще, надо ехать в столицу, до королевского турнира, конечно, еще половина лета, но по пути можно и приключений найти. Подвиги какие-нибудь, — размечтался Кордис. — Чтобы принцессу поразить.
Дрейк отчетливо фыркнул.
— Мечом или копьем?
— А? Что — мечом или копьем?
— Принцессу. Поражать, — теперь в голосе Дрейка смех слышался еще явственнее, да и глаза… Светлые, невразумительно серые в обычное время, сейчас его глаза смеялись, искрились, словно пепельный искровик, магический камень для амулетов.
— Принцессу поражать подвигами, — уязвленно буркнул Кордис. — Это же традиция: рыцарь должен завоевать любовь принцессы и доказать свое мужество.
— Угу. Она одна. Рыцарей — полсотни. И безземельных столько же, — расщедрился на длинную речь Дрейк. — Где же подвигов на всех набрать?
— Вот поэтому и надо успевать совершать подвиги и истреблять нечисть. Жалко, что драконов нет. Сразиться с драконом — это великий подвиг. С каким-нибудь не особенно древним…
— И не жаль? Дракона.
— Не знаю, я ни одного не видел. По книгам они коварные и злобные, таких жалеть не следует. С другой стороны, были бы они милые и кроткие, не вымерли бы.
— Они не вымерли, — бросил Дрейк, поднимаясь. — Седлать коня господину?
— Седлать, — рассеянно сказал Кордис. — Погоди. Что значит «не вымерли»? Драконы существуют?
— Да.
И намертво замолчал, да еще и вышел на конюшню, явно чтобы не отвечать на вопросы рыцаря. Глаза у Кордиса разгорелись. Драконы… Настоящие. Надо будет вцепиться в Дрейка и разведать все обстоятельно. Интересно, Дрейк их сам видел? Или так просто ляпнул.

Как и полагалось рыцарю, хоть немного знакомому с тактикой и стратегией, он выждал, пока не отъехали от постоялого двора. Дрейк молчал, ехал за ним, отставая на своей лошади — не хуже, кстати, чем рыцарский конь Кордиса статью! — на полкорпуса, как и следовало оруженосцу. А вот в лесу он сразу же показал, что иные рыцари в любопытстве своем ничуть не уступают целому мешку кошек.
— Так что там про драконов? А ты их видел? А они, правда, такие, как в книгах? Они разумные? Они дышат огнем?
— Видел. Разумные. Дышат.
Дрейк дернул плечом, закидывая за спину свою рыжую косу, сумрачно глянул на то и дело оборачивающегося на него рыцаря.
— Не стоит трогать драконов.
Глаза у Кордиса горели как у ребенка, углядевшего оставленную без присмотра лавку сладостей.
— А они большие?
— Да. Нет. Не знаю.
— Это как? — запутался рыцарь. — И «да» и «нет» разом?
— Они… разные, — пожал плечами Дрейк. — Есть большие, старые, размером с дом. Они сидят в самых глубоких пещерах и не вылетают на свет дня уже долгие столетия. Есть средние, есть мелкие — детеныши. Рыцари их и убивали. Раньше.
Это была просто феноменально долгая речь для Дрейка.
— Д-детеныши? — глаза у рыцаря стали круглыми. — Вот эта «тварь крылата и огнем дышаща, размерами подобная утесу, коей в пасть целиком помещается рыцарский конь со всадником» — это детеныш?
Дрейк отчетливо фыркнул:
— У страха глаза велики.
— А где ты видел драконов? А ты не врешь, ты их вправду видел?
— Мне поклясться? — еще насмешливее спросил оруженосец.
— А почему никто не видел драконов уже много лет?
— А зачем? Драконы скрыли свои земли. Магия.
Кордис покосился на него, потом заявил:
— Ты просто шутишь. Никаких драконов не бывает, ты все выдумал. Последнего дракона сразил еще далекий предок нашего короля. И никто больше не видел ни одного крылатого ящера.
Дрейк пожал плечами и снова замолчал, не желая вступать в спор или продолжать говорить о драконах. Упрямый островной дикарь! Кордису так и хотелось запустить в него чем-нибудь. Расшевелить, ведь умеет же говорить, и складно. Почему же отмалчивается вечно, как будто разговаривать с господином — ниже его достоинства?
Рыцарь поддался настрою, запустил в лоб оруженосцу подвернувшейся шишкой, очень уж удобно оказавшейся поблизости на ветке. Не попал, вернее, шишку перехватили в воздухе перед самым лицом. Дрейк невозмутимо обнюхал ее и уронил на землю.
— Если тебя благородный рыцарь чем-то жалует, нужно принимать с благодарностью, — сварливо заметил Кордис. — И хранить для потомков.
— Благодарю. Прошу прощения, что потерял дар господина, — с мелькнувшей на краткий миг усмешкой ответил оруженосец.
— Ничего, я тебе еще пожалую, — буркнул Кордис. — Что-нибудь посущественней.

Лесная дорога постепенно начинала расширяться, где-то неподалеку была деревня. Кордис задумался, не сунуться ли туда, уж если кого нечисть и осаждает, так это такие вот небольшие поселения, отделенные от больших трактов. Пора бы уже хоть какой-то подвиг совершить, ну? Ведь пора! Уже полтора года он по королевству мотается, и одни только турниры пока за плечами, а вот подвига, даже завалященького, все никак не находится.
Дрейк вдруг выслал свою лошадь вперед, свернул с дороги ближе к деревьям, даже в стременах привстал, рассматривая что-то на стволе вековой ели, опустившей ветви шатром к земле.
— Что там? Бешеная белка? — Кордис тоже уставился на дерево.
— Сокорат. Следы когтей.
Сокоратом местный люд прозвал химеру, помесь кабана и крысы, если бы крысы могли достигать кабаньих размеров. Эти твари были живучими, опасными и мерзкими. Питались всем, что можно найти: падалью, гнилыми фруктами, овощами с огородов, орехами и желудями. Могли сожрать и змею, и ящерицу, и попавшееся на пути птичье яйцо или выпавшего птенца. Кордис оживился. Такую тварь вполне можно было засчитать за мелкий, но подвиг.
— Свежие следы?
— Свежие, — Дрейк явно был этим фактом раздосадован.
— Нам надо его выследить и уничтожить. Думаю, местные жители будут благодарны.
Дрейк тяжело вздохнул:
— Нужна кольчуга. И копье.
— Я рыцарь. У меня латы и меч, думаешь, этого не хватит?
— В лесу не охотятся в латах. На сокората не ходят с мечом.
— Где я тебе посреди леса возьму кольчугу и копье? — обиделся Кордис.
— Там, — Дрейк махнул рукой, — деревня. Кузница есть наверняка.
Кордис решил, что оруженосец прав. Разжиться оружием и броней — и вперед, охотиться. Может быть, повезет, удастся еще кого-нибудь изловить или прикончить.
— Кольчуга есть, — тем временем продолжил Дрейк. — Копье нужно. Два.
— Зачем два, мне и одного вполне хватит.
— Мне, — обронил оруженосец.
Кордис оскорбленно посмотрел на него.
— Я справлюсь и сам.
Дрейк вздохнул, помолчал и все же сказал:
— Господин справится и сам. Но я все равно должен быть рядом с оружием.
Рыцарь подумал немного и согласился, что помощь не помешает.
— Но прикончить эту тварь должен я.
— Как прикажет господин, — согласно наклонил голову оруженосец.
Только почему-то Кордис ни капли не поверил в то, что Дрейк вот так запросто позволит ему схватиться с опасной тварью. Он все чаще думал о том, что батюшка не иначе как приказал рыжекосому оберегать единственного наследника от любых опасностей, вплоть до клопов. А тот и оберегал, причем так, будто он был рыцарем, а Кордис — между прочим, физически вполне даже развитый юноша — нервной девицей в кружевах. Это злило. Поэтому он решил во что бы то ни стало найти сокората и убить его самостоятельно. Чтоб этот… мужлан понял, что он уже не ребенок и, тем более, не девица. И прекратил трястись над ним, как наседка! Тоже еще, нашел, кого оберегать! Сказочки рассказывал о драконах, зубы заговаривал. А Дрейка… А в погребе его запереть, чтобы не путался под ногами, и все.
Кордис покосился на оруженосца и хищно оскалился. Вообще-то, хотелось не просто в погреб спихнуть, а двинуть по голове, связать и скинуть в старый колодец, но так уж и быть, хватит с него и посидеть немного взаперти. Когда въехали в деревню и отыскали там трактир, он даже погреб присмотрел, тот самый, в котором хозяин трактира хранил пиво и копченья-соленья. С крепкой такой дверью, запирающейся на внушительный замок. Осталось только договориться с самим хозяином трактира об «аренде» этого погреба на время, что понадобится рыцарю для охоты на сокората.
С его милостью рыцарем спорить не решились, к тому же, звонкие монеты помогли хозяину трактира принять верное решение. Оставалось только закинуть в погреб Дрейка. Застать врасплох его было нереально, Кордисом проверялось неоднократно. Оставалось одно средство: подсунуть оруженосцу кружку пива со снотворным зельем, благо, такое в дорожных мешках рыцаря водилось, он знал. Опять же, благодаря запасливости Дрейка. У того много что в чересседельных сумках водилось. Например, та же кольчуга. Кто бы сказал, зачем он ее возил все это время? Главное, завернутая в промасленную холстину, в идеальном состоянии и точно по размеру рыцарю. Оставалось две сущие малости — отыскать это самое средство и каким-то образом напоить этим пивом Дрейка. А вдруг у него еще и нюх как у собаки?
Копья уже были приобретены, зелье тоже нашлось, аккуратно подписанное, а Кордис все еще мучился мыслью о том, как бы устранить с пути Дрейка и всласть поохотиться без присмотра, надзора и мудрых советов. А в итоге вышло все как-то очень быстро и до странного гладко. Он просто передал пузырек трактирщику, тот влил зелье в какой-то жуткий горлодер и принес лично:
— Говорят, могучие воины Острова Черных Камней умеют пить горящее вино. Не покажет ли ваш оруженосец, господин рыцарь, как они это умудряются делать?
— Это он-то могучий? — подначил оруженосца Кордис.
Дрейк только нахмурился, глядя странно потемневшими глазами на него.
— Господин приказывает?
— Господин приказывает, — кивнул Кордис, уже предвкушая лесную тропу и славную охоту.
Трактирщик ловко зажег над кружкой синеватое пламя с помощью лучины. Посетители замерли, уставившись на Дрейка, который, хмурясь еще сильнее, сгреб кружку, выдохнул и поднялся. Поднял кружку, запрокинул голову, широко открывая рот, и жидкое пламя потекло в его глотку.
Зелье должно было подействовать через минуту, так что Кордис просто полюбовался тем, как Дрейк потребляет горящее вино, а затем поднялся.
— Ладно, пойду на охоту. Принесу голову сокората. А тебе — добрых снов.
Пошатнувшийся Дрейк посмотрел с недоумением, тяжело осел на лавку, потом в его глазах сверкнуло понимание и ярость, да еще какая! Глаза просто полыхнули ею, как белым огнем, но подняться он уже не сумел. Сонное зелье вообще-то разводили по каплям, а тут — весь пузырек.
— Присмотрите за ним… — распорядился рыцарь.
— Не извольте беспокоиться, господин рыцарь, присмотрим, а как же. В погребе-то запирать?
— Обязательно, — кивнул Кордис.
Кто его знает, вдруг, на Дрейка зелье не так сильно действует, как на обычного человека? Он, все-таки, островитянин, они там… впрямь могучие воины, и все такое.


Глава вторая

В лес юный рыцарь шел почему-то с чувством, что нашкодил. Глупое чувство, если подумать.
— Так-так. И где ты, зверушка.
Следы — зачесы на коре, глубокие, с лохматыми краями — попадались часто, да и люди в деревне сказали, что тварь приходит шкодить на огороды чуть ли не каждую неделю, надоела — сил нет, разоряет. Умная тварь сокорат, в ловчие ямы не попадается, обходит стороной. Лежки устраивает в оврагах или под выворотнями. Интересно, в какой овраг придется сунуться.
— Где ж ты… тварь.
Чем дальше он забредал в лес, тем больше понимал, насколько глупо поступил, усыпив Дрейка. Хотя бы потому, что, оглянувшись, не увидел за сомкнувшимися стволами ни опушки, ни деревни, а вернувшись на добрую сотню шагов, понял, что не знает, туда ли вообще идет. С Дрейком такого бы не случилось, почему-то в этом он был уверен. Следов сокората теперь он тоже отыскать не мог, то ли тварь не метила деревья в глубине своей территории, то ли он отошел от нее довольно далеко.
— Хорошо, я идиот…
Только здоровая самокритика ничуть не помогала в обнаружении пути. Кордис вертелся как собака с прищемленным хвостом, ища дорогу. Когда в лесу стало темно настолько, что он потерял способность видеть, куда идет, пришлось пристроиться под ближайшую ель, потому что ночью по лесу шастают только полные идиоты и… сокораты. Встретиться в темноте с последним как-то совсем не хотелось.
— Дрейк, я по тебе даже скучаю.
Спать рыцарь не собирался, мало ли, кто тут решит поживиться одиноким странником. Если сокорат, это одно дело, по нему Кордис не промахнется. А вот если тут покрупнее что-то водится… Ничего, с рассветом дорога отыщется, надо будет просто забраться на дерево и осмотреться.
Он не рассчитывал, что придется провозиться целый день, потому не взял с собой ни пищи, ни воды. Желудок напомнил о себе, когда он пристроился спиной к смолистому стволу, плюнув на то, что потом Дрейк будет долго оттирать кольчугу и смотреть на него укоряюще. Впрочем, вряд ли, скорее, он просто возьмет своевольного рыцаря за шкирку и отвезет в родной замок. Кордис тоскливо вздохнул, живот недовольно буркнул. В ответ что-то заурчало в тишине леса. И очень недружелюбно. Кордис очень надеялся, что это лягушка. Но на всякий случай подтянул к себе поближе копье и вжался в необъятный ствол спиной сильнее. Глаза привыкли к темноте, но здесь, под ветвями ели, царил кромешный мрак, а выбраться из-под дерева… было страшно. Хотя там, за черным пологом, было светлее.
— …ис! Ко-о-орди-ис! — донеслось откуда-то издалека.
— Знаю я ваши штучки, сперва «Кордис». А потом, когда выберусь, сожрете, — с места юноша не двинулся.
Голос то приближался, то отдалялся. Как будто звавший его шел по следу, как охотничий пес. То, что урчало, теперь то ли рявкнуло, то ли хрюкнуло и куда-то потрусило, судя по треску сухих веток и хвои.
— Кордис! — голос прозвучал совсем близко, и теперь рыцарь его узнал: Дрейк.
— Да, мой дражайший Дрейк? — небрежно отозвался рыцарь.
— Ага, — сказали по ту сторону еловой завесы. Ничего хорошего это «ага» рыцарю не сулило, но тут разом случилось несколько событий. Рычащее хрюканье раздалось совсем близко, ему в ответ кто-то рявкнул хриплым басом, затрещали сучья под сапогами и лапами. Кордис отлип от ствола и подобрался в бреши между ветвей ели, чтобы увидеть, как приземистая, ростом с пони, тварь несется навстречу замершему, застывшему в странной позе Дрейку. Только потом он сообразил: оруженосец просто упер древко копья в землю и приготовился встретить сокората. Откормленного сокората… Кордис стал энергично выбираться наружу, горя желанием поучаствовать.
— Не смей, тебя он снесет, — рыкнул Дрейк таким голосом, что у Кордиса по хребту промаршировала целая армия ледяных мурашек.
Рыцарь почему-то послушно убрался обратно. Пришлось наблюдать сшибку с безопасного расстояния. Дрейк никогда не казался ему особо крупным или мускулистым. Скорее, просто широкоплечим и жилистым, как плетеный из ремней кнут. Но от удара массивной туши он даже не покачнулся, наоборот, прянул вперед, вгоняя в тварь копье по самую крестовину рогатины. И стоял, пока сокорат корчился и бился на нем, хрипя и рыча, раскидывая во все стороны прелую слежавшуюся хвою.
— Вот и совершай подвиги во имя Прекрасной Дамы, — грустно решил рыцарь и поспешил обползти ель. Дрейк точно будет недоволен. И это мягко сказано.
Когда визг издыхающей твари утих, Дрейк позвал его:
— Господин может выйти и добить, — голос его звучал теперь привычно глухо и как-то устало.
«Господин» выбрался, для порядка потыкал копьем сокората. На Дрейка он старался не смотреть. Голову твари тот рубил сам, вернее, отрезал — одним из своих клинков, которые проходили сквозь плоть твари, как сквозь мягкое масло. Отрезал, с хрустом переломил позвонки, сунул в мешок.
— Идемте, господин, вам нужно поесть и отдохнуть.
— А до деревни далеко?
Надо было говорить о чем-то. Молчание угнетало.
— Три длинных лиги по прямой, — откликнулся Дрейк.
Топал впереди, как будто ничего не произошло, а вокруг — белый день. И ни о какие корни и ветки не спотыкался. Кордису было куда хуже, казалось, ему под ноги бросаются все сплетения ветвей, вывороченные корни и вздыбленные коряги. Когда он в очередной раз споткнулся и едва не вспахал носом землю, его подхватила твердая рука. И не отпустила уже больше. Дрейк ничего не сказал, просто крепко держал под локоть и вел, как ребенка, обходя ямы, колдобины и кочки. Кордис не протестовал, только возле самой деревни отстранился.
— Я дойду, здесь уже нет леса.
Дрейк отпустил его, склонил голову, предлагая идти впереди, как и подобает рыцарю. И пошел следом, безмолвный, как тень. В деревню Кордис вступал отнюдь не победителем, однако старательно держал лицо, хотя уши от стыда пылали. Хорошо, что темно, никто не видит. К вящему ужасу, в таверне не спали, и, стоило ему сделать шаг внутрь, загомонили все разом: мужиков туда набилось чуть ли не со всей деревни. Вопрос был один, и на него ответил Дрейк:
— Да, мой господин прикончил тварь, — и на пол перед ними полетел окровавленный мешок. — Бадью, горячую воду и ужин в комнату.
Кордис быстро сбежал, ни с кем не заговаривая, дождался, пока принесут воду, и нырнул в бадью, отмокать. Глаза он снова закрыл, теперь Дрейка видеть было невыносимо стыдно. Поздний ужин тот принес в комнату сам, поставил поднос на стол, сел на пол, скрестив по островному обычаю ноги, и принялся оттирать от крови твари свой кинжал, а потом — кольчугу, сброшенную рыцарем вместе с пропотевшей одеждой и поддоспешной стеганой курткой. Одежду унесла служанка, пообещав, что все будет выстирано и высушено в лучшем виде.
Кордис старался вести себя так, словно ничего не случилось, выбрался из воды, решив, что та уже остывает, принялся растираться куском полотна. Кровать в комнате снова была одна, но Дрейк в ее сторону даже не глянул. Дочистил кольчугу, свернул, замотал в полотно и кожу, убрал в мешок и вышел. Вернулся он нескоро, с мокрыми и - о, чудо, — распущенными волосами.
— Где прикажет спать господин?
— Можешь спать на кровати, — Кордис все еще чувствовал вину, а кровать была достаточно широкой.
Дрейк поклонился, без слов благодаря рыцаря за оказанную милость, вытер волосы тем же полотном, которым вытирался Кордис, и вытянулся на своем краю постели, погасив масляный светильничек. Одеяло он оставил юноше, портки так и не снял, а укрывался своим плащом, как и всегда.
Кордис завернулся в одеяло, повозился, устраиваясь поудобнее. То ли конь сегодня шел тряско, то ли накопилось усталости, но спину слегка потягивало, так что приходилось искать для сна позу поуютней. Когда на спину между лопаток легла горячая ладонь, он вздрогнул. Но почему-то не отстранился. Тепло было приятным, и от него тянущая боль словно таяла, отпускала. Взамен пришел сон.
Ночь была теплой, ставни плотными, а комната не такой уж большой. К середине ночи Кордис скинул одеяло на оруженосца и разлегся по кровати во всем, так сказать, великолепии. Если бы он проснулся, возможно, испугался бы, увидев, что Дрейк не спит, полулежит, опираясь на локоть, и неотрывно смотрит на него, а его глаза сияют во мраке, как две белые звезды. Однако он спал и не проснулся ни когда на заднем дворе заорали петухи, ни когда заходили по коридору постояльцы, а внизу загрохотали сковороды и чаны в кухне таверны. Разбудил его только упоительный аромат травяного настоя, свежего хлеба и жареной свинины.
На такой призыв молодой голодный организм отозвался сразу же. Поесть Кордис любил, справедливо полагая, что для таскания доспехов и орудования мечом на турнирах нужны силы и немалые, а где их взять, кроме как из еды? Похоже, то же самое полагал и Дрейк, потому что кормить своего господина он всегда старался сытно и просто. Мясо, хлеб, каши, овощи. За полтора года он приучил Кордиса к пище воинов и крестьян, дающей много сил и не отяжеляющей тело. Так же питался и сам.
— Еда… — почти молитвенно пробормотал Кордис.
Сейчас, при свете дня, ночное происшествие казалось даже забавным. До тех пор, пока он не бросил взгляд на Дрейка. Кусок застрял в горле: его несгибаемый оруженосец выглядел уставшим и осунувшимся, под раскосыми глазами залегли тени, а губы были сухими и потрескавшимися. И он не ел, только пил травник мелкими глотками.
— Как ты себя чувствуешь? — тревога в голосе прозвучала отчетливо.
— Благодарю господина, хорошо, — бесстрастно ответил Дрейк, отставил кружку и убрался от стола вовсе. Добыл из мешка гребень и принялся расчесывать свою огненную гриву, спутанную, как шерсть на прялке.
— Ты ничего не ел. И выглядишь неважно. Может, тебе стоит поспать хотя бы до обеда?
— Милостью господина я проспал целый день, — хмыкнул Дрейк. — Больше не хочется.
— Тогда что? Ты простудился? Отравился? Тебя ранила та тварь в лесу?
— Снотворное зелье. Слишком много.
Кордис задумался, потом уточнил:
— То есть, ты отравился? Надо спросить у здешней травницы, может, у нее найдется что-то.
— Для меня у нее не найдется ничего, — отрезал Дрейк. — Не стоит беспокойства. Отрава скоро покинет мою кровь. Просто нужно двигаться.
И это снова была непривычно длинная речь для оруженосца.
— Ладно, тогда выдвигаемся. Надо потихоньку добираться до столицы. Неплохо будет послушать, кто собирается на королевский турнир, чтобы прикинуть свои шансы на завоевание принцессы.
Дрейк кивнул, собрал посуду, дождавшись, когда рыцарь доест, унес ее на кухню и рассчитался за постой. Точнее, получил собранную крестьянами награду за убийство сокората за вычетом платы за комнату, еду и припасы в дорогу. Обратно он вернулся лишь затем, чтобы забрать дорожные мешки и плащи, и спустился вниз, седлать лошадей. Кордис присоединился к нему чуть погодя, взобрался на верного коня. Все мысли юноши уже были в столице.
— У меня ведь есть шанс завоевать благосклонность принцессы? Я красивый, зубы все на месте.
Дрейк промолчал, да рыцарю и не требовались его ответы, ему хотелось выговориться. Поэтому оруженосец только чуть подогнал свою лошадь, поравнявшись с Кордисом, и временами поглядывал на него искоса, поощряя говорить.
— Я, конечно, люблю родной замок и эти три деревни, но всю жизнь проводить там я не хочу. Там и жены приличной не отыскать, окрестные дворянки с рождения уже просватаны, да и на лицо они мне не очень-то нравятся. А принцесса… — Кордис мечтательно улыбнулся. — Она же принцесса. Красавица.
— Господин видел принцессу Анели? — усмехнулся чему-то Дрейк.
— Нет, конечно, я впервые буду принимать участие в королевском турнире.
— Принцессе шестнадцать, но она еще дитя, — Дрейк улыбался, уже не скрываясь. Улыбка преображала его некрасивое на взгляд жителя королевства, скуластое лицо, заставляла искриться глаза. — Пухлощекое дитя, которому интересны наряды, балы. И женихи.
— Ничего страшного, скоро повзрослеет. Хотя… Посмотрим. Надо еще на турнире за ребра рассчитаться.
— Рыцарь Коверли там будет, — заметил Дрейк.
Кордис злобно прищурился. С Коверли у них было давнее соперничество, переросшее в откровенную вражду. Причину не помнили оба, зато при виде соперника огнем плевались почище стаи драконов. Это именно сэр Коверли, который был старше Кордиса на четыре года, и, соответственно, опытнее, помял его латы и ребра. Юноша намеревался в этот раз повалять его в пыли под хохот толпы.
— Вернусь домой с венком победителя, отец будет мной гордиться.
Дрейк фыркнул, но промолчал. Это разозлило Кордиса.
— Что? Думаешь, не будет?
— Думаю, сэр Лантис будет счастлив тем, что вы вернетесь живым и здоровым.
— Я всегда возвращаюсь живым и здоровым, ему об этом известно. Я хочу побеждать не только на мелких турнирах, которые проводятся чуть ли не в загонах для свиней. Я хочу совершать подвиги!
Дрейк вздохнул и отвернулся, придерживая свою лошадь. Разговор закончен, значит? Оруженосцу не по нраву беседа с господином?
— А что тебе не нравится? — повысил голос Кордис.
— Господин волен творить все, что ему угодно, — смиренно проговорил Дрейк, но Кордиса уже понесло.
— Если тебе настолько не нравится со мной разговаривать и меня слушать, ты вообще волен убираться на все четыре стороны, я тебя не держу и не удерживаю, если ты не заметил.
Дрейк усмехнулся, покачал головой.
— Что?! Что ты хотел этим сказать? — почти проорал Кордис.
— Мне трудно разговаривать, господин.
— Вот как? А корчить из себя благородного дворянина, которому зачем-то навязали мальчишку-рыцаря, тебе нетрудно, спесивая тварь?
— Не трудно, — пожал плечами Дрейк. — Мой род древнее ваших королей.
— Пошел вон, — выговорил рыцарь сквозь зубы. — Это приказ. На глаза мне больше не попадайся.
— Я не могу исполнить этот приказ господина, — оруженосец не изменился в лице, разве что глаза снова потемнели.
— Можешь, вполне себе можешь. Просто езжай вперед, а на ближайшем перекрестке сверни направо. И больше никогда не показывайся мне, — голос Кордиса был обманчиво спокоен и почти ласков.
— Нет.
— Значит, приказов ты не слушаешь? Отлично… Можешь делать, что тебе угодно, я просто найду себе нового оруженосца.
Дрейк подбил каблуками, высылая свою лошадь вперед, преградил дорогу Кордису. Но, вместо того, чтобы отчитать его или сделать что-то столь же ожидаемое, просто отстегнул от седла тюки с латами рыцаря, его щит и меч, снял с пояса кошель, бросив туда же, после чего развернул лошадь и направил ее шагом по той же дороге, что и прежде. Кордису пришлось спешиться, чтобы водрузить оружие и броню на спину своего коня. Придется искать оруженосца в столице, ну, там этого добра навалом, младшие сыновья младших сыновей, мечтающие стать рыцарями, не переводятся. Это вам не драконы. Деньги рыцарь разделил, отсчитав плату за сокората. После чего подогнал коня.
— Подачки не принимаю, — уведомил он Дрейка, перебрасывая тому отощавший кошель. — Ты честно эти деньги отработал.
Тот пожал плечами, но спорить не стал. Кошель занял свое место на поясе.
            
Глава третья


                Дрейк, как оказалось, не собирался исполнять приказ бывшего своего господина ни буквально, ни формально. Он следовал за ним, словно привязанный, останавливался в тех же постоялых дворах, садился в тавернах так, чтобы видеть Кордиса. А юный рыцарь, словно в отместку ему, решил пуститься во все тяжкие: без зазрения совести заказывал себе выпивку, ел, что хотел и когда хотел, щипал хорошеньких и не очень служанок. Но в постель никого не тащил, как-то не пробуждалось в нем такое желание. Смутно Кордис догадывался, что это наверняка неправильно, но переживать не спешил, списывал все на тренировки, на дни в седле, на усталость, все чаще начинавшую преследовать.
На шестой день он проснулся с тяжелой головой, гудящей от похмелья, в общем зале на куче соломы. И без гроша в мошне — кто-то ночью ограбил его. Латы и меч не тронули, а вот мешок с такими нужными мелочами вроде смены одежды, плаща, шкатулки с зельями и притираниями — унесли вместе с кошельком. Дрейк обнаружился тоже в зале, сидел и спокойно завтракал, не обращая внимания на плачевное состояние своего подопечного.
Кордис печально выругался в четыре загиба и поплелся умываться в бочке с водой. Опять придется ночевать в лесу, питаться непонятно чем, пока не удастся раздобыть денег. И оруженосец, надо срочно нанять оруженосца. Экипировать его, правда, теперь не с чего, ну да на королевском турнире Кордис рассчитывал поправить свое положение. До столицы было еще около полутора недель пути. Довольно деревень, где можно подзаработать рыцарю, истребляя мелкую нечисть. Кордис вспомнил результат охоты на сокората, выругался еще мерзостнее, стукнул по бочке кулаком. Ну нет, он взрослый и самостоятельный мужчина! Он все равно докажет этому выскочке, этому… Дрейку, что сам может всего добиться!
Когда он выехал с постоялого двора, голодный и злой, рыжекосый, все так же молча и в некотором отдалении, последовал за ним. Запретить ему ехать по этой же дороге Кордис не мог, что злило еще сильнее. Рыцарь повернул коня с тропы в чащу, рассчитывая найти какую-нибудь поляну с ручьем, чтобы умыться получше, напиться и поискать что-нибудь из еды вроде грибов. Он даже нашел несколько, славных таких грибочков, с румяными шляпками в рыжую крапинку. И ручей тоже нашел. И, что самое главное, Дрейк за ним не поехал! Кордис обрадованно решил, что позавтракать можно прямо тут, кое-как развел костерок, благо, что ни трут, ни огниво у него не украли, нанизал грибы на прутики и попытался их изжарить. В конце концов подумал, что горячее, а тем более наполовину обуглившееся сырым не бывает, сжевал полусырые, полухрустящие угольками на зубах комочки и поднялся, чтобы набрать воды во фляжку…
Очнулся же он на лежанке из лапника, прикрытого плащом, у костра. Вокруг было темно, и в этой темноте где-то бродили стреноженные кони, пофыркивая и хрустя сочной травой. Все звуки казались юноше слишком громкими, голова — безумно тяжелой, а тело — горячим и неповоротливым. Он застонал, попытавшись приподняться, соображая, что случилось.
— Лежи. Сейчас будет готов отвар.
Дрейк говорил тихо, он обнаружился рядом с лежанкой, опустил показавшуюся прохладной ладонь на лоб рыцарю. Кордис без сил опустился обратно, закрыл глаза. Все звуки куда-то поплыли, словно он сунул голову под несколько подушек.
— Ничего, я успел вовремя. Все уже хорошо, — так же тихо сказал Дрейк, не отнимая ладони. Посидел еще немного, потом дотянулся до костра, рядом с которым на плоском камне стояла плошка с травяным отваром, накапал в нее еще какого-то зелья и, приподняв на руке юношу, принялся поить его еще горячим питьем.
Кордис послушно выпил, потом привалился головой к плечу Дрейка. Хотелось одновременно спать и носиться по поляне кругами. Последнее — от осознания, что эта скотина все-таки явилась.
— Спи. К утру яд выйдет с потом. И я уеду, — в голосе оруженосца послышалась усмешка.
— Зачем? — поинтересовался Кордис, теряя нить разговора.
Он не совсем понимал смысл слов Дрейка, но разговор же надо поддерживать? Правила приличия обязывают.
— Ты же сам меня прогнал, — напомнил тот. — Найдешь себе славного оруженосца, что будет заглядывать тебе в рот и исполнять все приказы.
— У меня же есть оруженосец, — разум совсем затуманивался, но засыпать посреди диалога было очень невежливо, так что приходилось стоически бороться со сном.
— Спи, — вместо ладони горячего лба коснулись сухие губы.
Кордис вздохнул и провалился в странный сон, в котором было много огня. От него шел жар, так что приходилось петлять между огненными всполохами, бьющими из пола какой-то пещеры. Наяву юноша дергался, метался и пытался найти место попрохладнее. Прохлады не было нигде, он лежал на чем-то горячем, его обнимало, укутывая, словно в кокон, что-то такое же горячее, и жар постепенно проникал внутрь, вытесняя тот, в котором горел Кордис, заменяясь теплом и спокойствием. Правда, к утру сорочка на юноше была мокра, хоть отжимай, поэтому Дрейк снял ее, протер рыцаря согретой водой, переодел, выполоскал сорочку в ручье и развесил на кусте. Вытащил из седельной сумки заячью тушку и принялся обдирать ее и потрошить — после отравления Кордиса следовало поить бульоном, и остановись тот в таверне, было бы все куда проще… Но в таверне он бы не отравился бурыми поганками.
На запах бульона Кордис отреагировал заинтересованным бурчанием желудка и попытался приоткрыть глаза.
— Проснулся?
Лицо ему умыли мокрой тряпкой, потом посадили, подсунув под спину два седла.
— Поесть сам сумеешь?
Кордис собрал все силы и смог. Правда, глаза открывались ровно настолько, чтобы видеть, куда тыкать ложкой. Бульон с чуть черствой ржаной лепешкой показался ему вкуснейшим лакомством, а желудку — манной небесной. И к концу трапезы сил прибавилось, и глаза открылись пошире, чтобы увидеть, как Дрейк деловито собирает в мешок шкатулку с травами и зельями, скатывает плащ, потом седлает свою лошадь.
— Больше не ешь бурые поганки.
— Какие поганки? Это были рыжики. Вкусные, между прочим.
— У рыжиков — рыжие шляпки, а не пятна на них, — покачал головой мужчина, легко вспрыгнул в седло. — Будь осторожен. Мешок твой и деньги я у вора отобрал. Ночуй на постоялых дворах.
— Спасибо, мой верный рыцарь, — буркнул Кордис, сваливаясь обратно на лежанку. — Твоя дама просто в восторге, жаль, кружевной перчатки при себе нет, одарить на память.
Дрейк рассмеялся, но смех заглушил стук подков по земле и шелест листвы.
Было обидно, хоть плачь. И… стыдно? В самом деле, попался, как несмышленыш, никогда грибов в глаза не видавший. Но они ведь были вправду рыжие. И все равно вкусные. Конь подошел, посмотрел на хозяина, словно спрашивая, когда они уже отправятся дальше. И почему это рыцарь валяется на земле, словно он какая-то дохлая лиса? Кордис обхватил шею верного друга, конь вздернул голову, помогая хозяину подняться.
— Поедем понемногу, — Кордис, к стыду своему, в седло залезал с ближайшего поваленного дерева.
Стоило сказать спасибо Дрейку хотя бы еще и за то, что оседлал, сам бы Кордис сейчас седло не поднял и седельные сумки, вьюки с латами и прочее на него привязать не смог — сил бы не хватило. Но и злил он рыцаря просто невероятно. Ангел-хранитель нашелся! Примчался, спас и исчез, в голубой дали, как дым, растаял. Ух, взять бы его за рыжую косу и… Что «и», Кордис пока не придумал, но вместо картинки, как он стучит лбом островного варвара в смолистый сосновый ствол, появилась совсем иная картинка, от которой рыцарь едва не свалился с седла.
— Какая… мерзость, — заинтересованно оценил он видение. — Какая отвратительная мерзость, — добавил он, поразмыслив. - Все, никаких больше грибов.
До ближайшего постоялого двора он добрался ближе к вечеру лишь потому, что ехал все больше шагом — боялся не удержаться в седле на рысях, противная тошнотная слабость еще не отступила. Пообедал он на ходу той зайчатиной, что ему заботливо оставил Дрейк, завернув ее в тонкую лепешку и чистую тряпочку вместе с луковкой и очищенной репой.
— Комнату мне, — вяло сказал он. — С кроватью. Без клопов. Увижу хоть одного клопа, спущусь и уши отрежу.
На конюшне он увидел знакомую лошадь, но в общем зале Дрейка не было. Уже хорошо — видеть его рожу не хотелось. Как всегда, стыд сменился высокомерным «я бы и сам справился, безо всяких». В комнате Кордис разделся и рухнул поперек кровати, кое-как натянув одеяло на ноги, дальше уже сил не было. Хотелось просто лежать носом в подушку и ни о чем не думать. Но мысли, как шарманка бродяги, крутились и крутились вокруг проклятого рыжего. Он где-то здесь, значит, снова будет следовать в отдалении, смотреть, как глупый рыцаренок набивает шишки и гордо пытается справиться с тем, к чему не привык, вернее, от чего уже отвык за полтора года опеки оруженосца-слуги. Если бы рыцарское звание давалось как прежде, за воинские подвиги, а не по достижению совершеннолетия… Бегал бы юный Кордис сам в оруженосцах у кого-нибудь из старых соратников отца и мечтал о рыцарских шпорах еще долго — войн в ближайшее время не предвиделось, а подвиги… Ну, он уже наподвизался, понял, что в одиночку не справиться даже с не самой сильной нечистью.
Надо бы все же расспросить отца, за какие такие заслуги эта рыжая сволочь досталась бедному Кордису. Интересно, где он сейчас, Дрейк этот? Может, в соседней комнате… Как-то неуютно валяться на кровати, когда у порога не маячит верный страж.
Интересно, отзовется ли, если позвать? Мысль пришла, уцепилась колючками за разум и уходить не желала. Кордис даже рот пару раз открыл, но пока позвать не решился. Кровать снова одна, и не такая широкая, чтоб не касаться друг друга. Бросило в жар от мелькнувшего воспоминания о сухих губах, касавшихся его лба. А какие они на самом деле?
— Да что это? — взвыл Кордис, пару раз ударившись лбом в подушку. — Он же страшный! Старый! И вообще скотина!
Он понятия не имел, сколько на самом деле Дрейку лет. Тот выглядел старше него минимум лет на десять, у уголков раскосых глаз уже появились тоненькие лучики морщин, а при его обычном мрачном виде казался и того старше. Но улыбка! Когда он улыбался — не усмехался и не кривил губы в саркастической гримасе — он казался почти красивым. Кордис еще немного побился в подушку головой — об изголовье колотиться лбом он не решился — и стал одеваться, решив выяснить у хозяина, где поселился Дрейк.
Не пришлось. Стоило выйти из комнаты и спуститься в общий зал, рыжекосого он увидел и сам. Тот в одиночестве сидел за столом, перелистывал страницы невесть откуда взявшейся у него рукописной книги. Кордис замер, не зная, что делать. Пройти мимо? Сесть к нему за стол? Вернуться в комнату? Пока думал, Дрейк поднял голову, вперился прямо в него своими глазищами и улыбнулся. Ноги сами понесли Кордиса к столу. А внезапно поворачиваться и удирать рыцарю было неловко, пришлось сесть напротив Дрейка и старательно разглядывать столешницу.
Мужчина заложил страницу и закрыл свою инкунабулу, отложив ее на чистый кусок полотна, лежащий на столе. Махнул рукой, подзывая трактирную прислугу.
— Две чарки красного, милая, и ветчины с хлебом.
Кордис припомнил «Поучение об искусстве бесед усладительных», которое пришлось прочитать восемь раз в детстве, и приступил к одной из этих самых бесед:
— Сегодня такая прекрасная погода…
— Дивная, — согласился Дрейк. — Осень скоро.
— Не правда ли, утренний туман над лесным озером по осени весьма приятен взору?
— Если вода в этом озере отражает чистые небеса на рассвете — сущая прелесть, — с усмешкой склонил голову к плечу Дрейк. Видно, «Поучение» он тоже читал, и не раз.
Кордис мысленно выругался — цитировать наизусть эти «Усладительные беседы» можно было весь вечер, ни к чему в итоге не придя. Может, другую книжку попробовать? Скажем, «Искусство тонкого уведомления о намерениях интимных»… Так, это еще с чего в голову лезет?
Его сомнения разрешила служанка, притащившая крохотный кувшинец, две тяжелые медные чары и блюдо с хлебом и неровно покромсанной ветчиной. Отпустив девицу, Дрейк разлил по чаркам вино, придвинул одну поближе к рыцарю.
— Пей, это хорошее вино, не то пойло, что подавали в позавчерашнем трактире.
Кордис с сомнением попробовал, размышляя, откуда тут взяться хорошему вину. К его удивлению, напиток и впрямь был очень даже приятным. А вот напоминание о собственном загуле — не слишком. Уши так и загорелись. Как он поначалу давился той дрянью, вспоминать не хотелось. Особенно, взгляд Дрейка, которым тот смотрел на это безобразие. Сейчас не смотрел, просто пил мелкими глотками свое вино, опустив густые рыжеватые ресницы, скрывая глаза.
Вино, как его ни растягивал Кордис, кончилось быстро. О чем говорить с Дрейком, рыцарь не знал, а просто так сидеть было глупо.
— Я пойду, — пробубнил он.
— Иди. Тебе нужно отдохнуть.
— Ты придешь?
Дальше Кордис попробовал откусить себе язык, что оказалось весьма больно. Тем неожиданнее был ответ:
— Приду.
Кордис сбежал в комнату, долго смотрел на дверь, прикидывая, не запереть ли ее. Вот с чего он вообще такое ляпнул? Решить и даже ответить самому себе он не успел — дверь скрипнула, открываясь, пропуская Дрейка. Куртку тот оставил, видимо, в своей комнате, но с набедренными ножнами не расстался и сейчас. Стукнул, закрываясь, деревянный засов. Кордис принялся раздеваться, решив, что заляжет спать, и гори этот Дрейк зеленым пламенем. О том, как это воспримет мужчина, он подумал, только стянув сорочку и развязывая шнуровку на штанах. Хотя… Сколько при нем Кордис раздевается? Полтора года уже… Да что такое сегодня случилось? Как Дрейк может воспринять то, что кто-то рядом спать ложится? Какие идиотские мысли. Тем более что тот прошел к окну и замер там изваянием, даже не глядя в его сторону и не сняв ни рубахи, ни штанов. И не задал свой обычный вопрос о том, где прикажет спать господин. А, ну да, он же сам прогнал оруженосца, тот и говорит теперь с ним, как с равным, на «ты». И вообще… говорит, а не отмалчивается.
Кордис забрался в постель, завернувшись по своей привычке в одеяло.
— А ты так и будешь всю ночь там стоять?
— Ты же не сказал, зачем позвал. Мне не трудно и постоять.
— А… — Кордис растерялся. — Я… Я не знаю.
Кровать чуть скрипнула, матрас за спиной просел, шелестя сеном. На затылок легли горячие пальцы, зарылись в коротко обрезанные волосы, ласково и небольно потянули. Кордис повернул голову, вопросительно уставился на Дрейка.
— Чего ты хочешь, Кори? Я выполню одно твое желание, только подумай хорошенько.
Рыцарь задумался, наконец, ответил:
— Хочу понять, что со мной происходит.
— Показать или рассказать? — усмехнулся Дрейк.
— Сначала рассказать, а там посмотрим.
Рыжекосый сбросил сапоги и улегся, опираясь на локоть, рядом с рыцарем.
— Двадцать лет назад один рыцарь попал в беду. Он возвращался с королевского турнира с одним оруженосцем и двумя слугами, и попался в разбойничью засаду. И все было бы хорошо, если бы он был в латах — не отребью противостоять вооруженному рыцарю. Но он был беспечен и думал, что на его собственных землях ничто не угрожает его безопасности. Когда убили слуг, и ранили оруженосца, на дороге появился странствующий рыцарь без герба. Вдвоем они сумели перебить разбойников, а за то, что странник исцелил умирающего оруженосца, рыцарь пообещал ему исполнить одно желание. «Когда твоему первенцу исполнится шестнадцать, я приду за ним», — сказал странник.
— А зачем страннику нужен был первенец рыцаря? — Кордис пытался осмыслить услышанное.
— Жизнь за жизнь, — усмехнулся Дрейк. — Тому рыцарю его оруженосец был очень дорог. Очень.
— Не понял, — честно признался Кордис. — Насколько должен быть кто-то дорог, чтобы променять жизнь сына на него?
— Настолько, чтобы после жениться на ней? Ах, да, я же не сказал, что тем оруженосцем была юная леди.
— Да, матушка что-то такое рассказывала… Но все равно, почему такая плата?
— Законы, что древнее вашего королевства, никогда не отменялись и не будут отменены. Они в крови людей… и не только людей. За жизнь любимого — отдай равноценную плату. Однако твой отец уговорил меня не отбирать тебя насовсем. А я согласился.
— Но ответа на свой вопрос я так и не получил, — Кордис вздохнул.
— Твоя жизнь принадлежит мне, и все твои желания — тоже.
— Не понимаю, — Кордис нахмурился. — Какие желания?
— Все. Или ты не заметил, что ни к каким девицам тебя не тянет, даже к самым симпатичным и доступным?
— Заметил, но я думал, что просто устаю за день, вот и все.
— В семнадцать-то лет? — усмехнулся Дрейк. — Никакая усталость не перешибет желания юного тела.
— Значит, это ты делаешь?
Кордису очень хотелось поинтересоваться: а не Дрейк ли, вдобавок, еще и себя в фантазии рыцаря подсовывает, но это было как-то совсем уж глупо.
— Нет. Я ничего не делаю сознательно. Но ты взрослеешь, и желания становятся все очевиднее.
— А почему мне нельзя развлекаться с девушками? Мне семнадцать лет, некоторые мои сверстники вообще женаты. Может, я тоже хочу целоваться, и все такое.
— Почему же нельзя? Можно. Если ты хочешь. Просто подумай, чего именно ты хочешь.
Проклятый варвар замолчал, лег, скрестив руки на груди, и закрыл глаза. На его губах играла легкая полуулыбка, показавшаяся Кордису насмешливой. Он задумался. Вот чего он вообще хочет? Подвиг какой-нибудь совершить. С принцессой познакомиться. С Дрейком под ивой целоваться. Коверли по земле повалять.
— Что-о-о?
Видение ивы пришлось изгонять самым простым способом: биться о подушку головой.
— Я ответил на твой вопрос, Кори?
— Да. Нет. Не знаю. Не называй меня этим дурацким именем! Почему именно ива, она мокрая, с нее вода течет все время. Не хочу целоваться под ивой, — Кордис просто не умел сдерживать в себе душевные порывы, когда был потрясен.
— Какая ива? — изумился Дрейк, сел, потряс его за плечи. — О чем ты? У тебя снова жар?
Губы коснулись лба, проверяя, хотя Дрейк и без того знал, что яд он изгнал хорошо, полностью.
— Мокрая ива, — внес ясность Кордис. — Это у меня желание такое откуда-то взялось, под ивой целоваться. Наверняка ты навеял.
— Да я… и не думал даже ни о каких ивах! — Дрейк впервые на памяти юноши выглядел растерянно.
— А о поцелуях думал?
— Ты сам о них думаешь постоянно, зачем тебе еще и мои мысли.
— Я? Ни о чем я таком не думаю, — возмутился Кордис. — С чего мне думать, как я с тобой под ивами целуюсь, если у меня и без того голова болит о том, как Коверли из седла выбить? Ой… — в одеяло он замотался с головой.
— Значит, вот какое у тебя желание, — протянул Дрейк, усмехаясь и не уточняя, что из этих двух он имел в виду.
— Я сплю, — сдавленно сказали из-под одеяла. — Я отравился, болею, мне нужен покой и сон.
— Спи. Добрых снов, Кори.
Дрейк поднялся с постели. Кордис промолчал, было мучительно стыдно за свою оговорку. С другой стороны, Дрейк сам спросил про желания, вот ему и ответ. Заснуть получилось не сразу, под одеялом было жарко, так что он все-таки рискнул его отбросить. В комнате никого, кроме него, не оказалось, и, успокоенный, он вскоре уснул.
Приснилось сплошное непотребство, чьи-то горячие руки, ласкающие так, как он даже представить не мог, губы… Губы и вовсе были бесстыдны, ему даже во сне стало жарко от бросившейся в лицо крови. Да и не только в лицо. А проснулся Кордис на развороченной и мокрой не только от пота постели.
— Пора в монастырь. Обеты, целомудрие и никакого искушения.
«И Дрейк под окном часовни слова молитвы подсказывает. С него ж станется и в монастырь следом явиться», — Кордис содрогнулся от такой картины и принялся одеваться. Умыться хотелось очень, причем, водой похолоднее. Что же делать? Что делать-то? Можно было бы вернуться домой, потребовать от родителей ответов, за что его так, почему? И кто такой этот демонов Дрейк? Или потрясти оруженосца… бывшего оруженосца… или все же не бывшего?
В бочку с водой Кордис сразу окунул голову, задержав дыхание, постоял так полминуты и выпрямился. Не полегчало. Сон не отпускал, наоборот, хотелось узнать: а наяву Дрейк такой же огненный?
— Бульк, — Кордис макнулся обратно, решив мысли утопить.
Почти утопился сам — вдохнул раньше, чем вынырнул из бочки. Его подхватили знакомые руки, треснули промеж лопаток.
— Что за попытки свести счеты с жизнью так нелепо? — смеющийся голос Дрейка отрезвил получше воды.
Кордис откашлялся и пояснил:
— Это я от ночного сновидения отхожу.
— И что же такого кошмарного тебе снилось? — на голову накинули полотно, высушивая волосы. Ну точно как с девчонкой! Но Кордис почему-то не отстранялся, покорно принимая привычную заботу. Ну, не совсем привычную, обычно, Дрейк не был с ним так… ласков?
— В том-то и дело, что я не запомнил. Но что-то очень… соблазнительное.
— Бывает. Завтрак. Я заказал.
Вот и все, кончилась сказка — снова напротив маячит суровая морда, без улыбки. Но так хорошо и привычно, что у Кордиса сами собой пока только в уме сложились слова просьбы не уходить, точнее, вернуться.
— Спасибо, — неуверенно сказал он.
Все-таки, хорошо, что Дрейк у него есть. Приятно, когда о тебе заботятся и вообще. Но почему все-таки у него во всех мечтаниях, как откровенных, так и не очень, именно Дрейк? На мужчин Кордис никогда падок не был, слышал, что некоторые из собратьев-рыцарей очень уж привязаны к своим оруженосцам, а то и друг к другу, но воспринимал как-то отстраненно. Первое правило хорошо воспитанного дворянина: личная жизнь других — не повод для расспросов, обсуждений и порицаний, если она укладывается в рамки благопристойности. Пару раз намеки делали и Кордису, но он вежливо улыбался и сообщал, что полон возвышенных мечтаний, что в переводе с рыцарского на человеческий означало: «сударь, а не пойти ли вам отсюда подалее, пока моя перчатка не вступила в интим с вашим лицом»?
Сейчас он даже не был уверен в том, как поступил бы, намекни ему Дрейк о чем-то подобном. Но оруженосец никаких намеков себе не позволял, кроме, пожалуй, так и оставшегося «тыканья». И никаких «господин», словно этот рубеж остался позади, и возвращение к нему невозможно ни по каким причинам. Кордис то и дело поглядывал на него, прикидывая, умеет ли Дрейк вообще целоваться. Сам Кордис этому нехитрому делу обучен был плохо. Нельзя же считать обучением шалости с детьми слуг и крестьян, да и торопливые, под прикрытием гобеленов, мокрые чмоки с какой-то симпатичной служаночкой в тринадцать лет? А дальше ему просто было не до поцелуев — батюшка решил, что наследник уже достаточно взрослый, чтобы начать вникать в дела хозяйственные и учиться.
            
Глава четвертая


                Позавтракали в молчании, так же молча Дрейк расплатился за комнаты и припасы, вышел седлать лошадей. И так же молча привесил к своему седлу вьюки с доспехами. У Кордиса с души свалился камень. Вслух рыцарь ничего не сказал, позволил себе счастливую улыбку, лишь оставив Дрейка за спиной.
Дорога серой пыльной лентой выкатилась из леса на бескрайний простор полей, которые вскоре примутся убирать орды крестьян. А пока под синим небом золотились волны пшеницы и ржи, синели незабудки и колокольчики, алели поздние маки, где-то высоко щебетала какая-то птаха. Было жарко, и Кордис расстегнул, а потом и вовсе стянул куртку, покосился на Дрейка, невозмутимого и застегнутого на все пряжки. По его виду вообще нельзя было сказать, что ему жарко.
— У нас по пути будет какая-нибудь река? — поинтересовался Кордис.
— Да, — подумав, отозвался Дрейк. — Небольшая будет. Можем остановиться на ночевку на берегу.
— Да, хочу искупаться в прохладной воде. Вообще люблю реки, они такие спокойные.
Дрейк усмехнулся. Ну, да, у него на острове, наверное, спокойных рек не бывает, только бурные горные потоки или озера, тоже горные, ледяные.
— И тебе бы тоже не помешало освежиться. Неужели тебе совсем не жарко? Солнце так и припекает.
— Мне не жарко, но искупаться не откажусь, — кивнул Дрейк. — И рыбу половить. Как ты смотришь на ужин в виде ухи и запеченной на углях рыбы?
— Очень даже положительно, — Кордис облизнулся.
— Значит, поможешь ловить, — Дрейк смотрел, ожидая реакции.
— Ловить рыбу? Я бы помог, если бы умел, — Кордис фыркнул.
— Значит, будешь учиться, — меланхолично кивнул его спутник. — Дело нехитрое.
— Надеюсь…
Кордис не представлял, как вообще можно изловить нечто верткое и почти невидимое в мутной воде. Вроде бы нужны какие-то снасти. Он покосился на объемистые вьюки у седла Дрейка, фыркнул почти весело: если у этой запасливой скотины нет нужного — он сожрет на ужин свои подштанники!
До реки они ехали с час, Кордис чувствовал, что постепенно поджаривается или, вернее сказать, провяливается, так что блеснувшую впереди водную ленту поприветствовал с энтузиазмом. А вода была вовсе не мутная — дождей не было давно и не ожидалось в ближайшие две недели, как обмолвился Дрейк. Речушка была, правда, коню по брюхо, но зато с песчаным дном и теплой, прогретой солнцем водой на поверхности.
Дрейк, правда, запретил немедленно лезть в воду.
— Сначала — лагерь. Потом можно и искупаться. По очереди.
Кордис вздохнул и принялся расседлывать коня, который рвался в тень, к сочной траве. Да, их отношения уже нельзя было назвать прежними. Но, пожалуй, ему нравилось, что Дрейк ведет себя с ним, как с равным. Не возникало чувства, что он для мужчины — обуза.
— А теперь я могу уже пойти и поплавать? — нетерпеливо поинтересовался он, когда расстелил плащ и вырезал круг дерна для костра.
— Иди, — усмехнулся возившийся с растопкой Дрейк. — Только осторожнее, здесь есть омуты, а там вода ледяная.
Кордис быстро разделся, побросал одежду около плаща и устремился к реке. Трава приятно трогала босые ноги, палящее солнце словно пригасило свой жар. Вода сперва показалась чуть ли не кипятком, но уже через минуту рыцарь плескался как огромная неповоротливая рыбина, смывая с себя пот и охлаждаясь. Его затопил почти детский восторг, хотелось дурачиться и брызгаться, вылить горсть воды за шиворот Дрейку, посмотреть, как будет плавать он. Сам Кордис плавал не очень, дома учиться было практически негде — широких рек не было, а те, что были — еще меньше и уже этой. Ну, а озера дома почти сплошь зарастали ряской, там только гуси паслись.
— Вылезай, всю рыбу распугал уже, — проворчал с берега рыжекосый.
Кордис фыркнул и выбрался на берег, принялся стряхивать с себя воду.
— Какая рыба, ни одной не видел.
— Сейчас увидишь, — Дрейк принялся раздеваться. В отличие от рыцаря, вещи он складывал аккуратно, не бросая где ни попадя. Помедлил, прежде чем снимать сорочку и портки, но все же разделся целиком. Белокожий, как и все рыжие, но без единой родинки или веснушки. И рыжий везде, как успел мельком заметить Кордис.
Рыцарь наблюдал за ним с интересом, оценивая с точки зрения привлекательности, смирившись с тем, что к Дрейку его тянет. По зрелому размышлению Кордис решил, что мужчина вполне красив. Поджарый, без лишнего жира, да и нелишнего тоже — одни твердые даже на вид мускулы, облитые белым шелком. Он давно уже заметил — волос ни на груди, ни на руках, ни на ногах Дрейка не было, и щетину он не сбривал каждое утро, это даже было одно время предметом его зависти. Был крохотный островок огненно-рыжих кудряшек пониже живота, брови, ресницы да длиннющая коса толщиной в руку. Косу Дрейк сейчас распускал, стоя на кромке воды, и волосы, слегка вьющиеся от плетения, укрыли его в конце концов коротким плащом — по самые ягодицы. Кордису почему-то захотелось эти волосы погладить, он даже руку чуть было не протянул, но вовремя опомнился и отправился одеваться, хотя б штаны натянуть. Через миг на берегу Дрейка не было, а он не услышал даже всплеска. Только приглядевшись, заметил извивающееся в воде белое тело и алый шлейф волос.
— Вот уж точно, рыба, — пробормотал он себе, замерев с натянутыми на одну ногу подштанниками.
Слишком было интересно наблюдать за тем, как движется под водой Дрейк, словно… ловит кого-то? Догадка оправдалась, когда мужчина вынырнул и мощным броском вышвырнул на берег пойманную голыми руками толстобокую рыбину — то ли леща, то ли сазана.
— Боюсь, тут я ничем помочь не смогу, я рыбу даже не вижу, — проворчал Кордис.
— Вечером попробуешь поймать на удочку, — усмехнулся Дрейк, останавливаясь по пояс в воде и принимаясь отмываться, зачерпывая ладонями песок. Словно драил себя, как сковороду или котелок.
Кордис снова принялся внимательно его изучать, надо ж знать, кого разум в постель подбрасывает. Неплохо, обнимать его, наверное, удобно будет, когда дело дойдет до поцелуя под ивами. Чуть выше среднего роста, но ниже самого Кордиса, ненамного, однако Кордис еще может вытянуться, а вот Дрейк уже вырастет вряд ли. Но зато в плечах шире, а в бедрах - уже. У рыцаря фигура была более тяжелой, равномерно тяжелой, он бы сказал. А вот Дрейк больше походил совсем не на рыцаря, даже если когда-то и ходил по дорогам со щитом без герба. Он походил на канатоходца или гимнаста, словом, на циркача. Сложно было заподозрить в нем большую силу, но Кордис как-то видел, как Дрейк согнул и завязал на узел железный прут на спор.
Рыцарь, делая вид, что прогуливается, придвинулся поближе, полюбоваться на то, что скрывает вода. Солнце садилось, мешая ему — закат красил воду червонным золотом, и рябь не позволяла увидеть ничего отчетливо. Дрейк снова нырнул, отмываясь от песка и выполаскивая волосы. Вынырнул.
— Принеси котелок, я наберу воды выше по течению.
Кордис вручил ему котелок, попутно облизнул взглядом, пока что просто заинтересованным. Мужчина делал вид, что не замечает этих взглядов. Набрав воды, он спокойно и неторопливо вышел из воды, отдал котелок Кордису и первым делом принялся сушить полотном волосы, позволяя рассматривать уже почти в открытую. Чем юноша и занялся после того, как подвесил котелок над огнем. Взгляды его назвать скромными было возможно разве что с большим допущением. Кажется, он в самом деле смирился с тем, что однажды проведет ночь, а то и не одну, со своим оруженосцем. Или кем теперь называть Дрейка?
Наконец, Кордис вспомнил о правилах приличия и сделал вид, что смутился, встретившись глазами с Дрейком. С искрящимися от беззвучного смеха глазами. Дрейк все понимал, но… ничего не предпринимал, сволочь. Ни единого движения или шага навстречу. Хотя и прикрыться одеждой не поспешил, неторопливо прошел к своему плащу, наклоняясь за подштанниками. Кордис все-таки отвел взгляд, решив понаблюдать за закатом, тоже рыжим, к слову. Начинало холодать, пришлось накинуть рубаху и придвинуться чуть ближе к костру. Состояние было каким-то лениво-сонным, когда хочется только смотреть на воду, на небо, прислушиваться к смолистым запахам леса и мечтать о будущем.
— Ночь, наверное, будет звездная, — мечтательно протянул Кордис.
— Верно. А завтра — ветрено, — Дрейк выпотрошил рыбу, забросил голову, плавники, хвост и молоки в котелок, тушку же натер солью и специями и сейчас заворачивал в листья.
— Лучше уж ветер, чем такое солнце, — Кордис потер шею, которая ощутимо саднила.
Дрейк отложил рыбу в сторону, пока не приготовится уха, и не прогорит костер, закапывать ее не было смысла. Вымыл руки и полез за шкатулкой с зельями.
— Иди сюда, Кори, намажу твою шкурку, пока не облезла.
— Думаешь, еще не поздно? И не зови меня этим дурацким именем.
— Мне нравится, как оно звучит, — ухмыльнулся рыжекосый. — Иди-иди, намазать никогда не поздно, особенно, этой мазью.
Кордис подошел, уселся, подставляя обгоревшую шею. Мазь оказалась прохладной, от неожиданности он аж взвизгнул, тут же устыдившись. Потом пришла настоящая прохлада, неприятные ощущения словно рукой сняло. Хотя, почему — словно? Рукой и сняло — широкой, грубоватой ладонью Дрейка, размазывавшей мазь по коже удивительно мягкими, ласкающими движениями. По шее, по плечам, потом — по лбу и скулам, по носу.
— Вот так, теперь ничего не облезет.
— Спасибо.
Загар у рыцаря был очень неравномерный, какой-то пятнистый. За лето он уже трижды успел подгореть на щедром солнце. Правда, в основном только руки да шея с лицом — остальное не часто бывало открытым. Сам Кордис не слишком переживал по этому поводу. Правда, сейчас задумался: а почему это Дрейк ничуть не загорел? Он, конечно, на солнце выставляется меньше, чем рыцарь, но хоть какой-то намек должен быть, он же рыжий, они вообще легко обгорают. И веснушек у него нет почему-то. Это было очень странно. Рыцарь наморщил лоб, пытаясь найти для себя хоть какое-то объяснение. Это, конечно, красиво, что Дрейк такой вот… Но неправильно.
— А почему у тебя веснушек нет, ты же рыжий, как последняя ведьма? — наконец, он решил спросить об этом у самого виновника тяжких размышлений.
И, похоже, озадачил Дрейка этим вопросом всерьез. Тот долго молчал, потом пожал плечами:
— Как-то не дали мне боги веснушек. Никогда не было, да и не бывает у таких, как я, наверное.
— У каких «таких»? — чем дальше, тем больше Кордис переставал понимать Дрейка. - Это, конечно, красиво, но это все очень странно. Веснушек у тебя нет, волосы на теле не растут, — рыцарь беззастенчиво оглядел доступные ему части Дрейка, заглянул тому еще и за ворот. — И родинок тоже нету. Ты же как глиняная кукла. Рыжий как ведьма, безволосый как фейри в лесу… И как тебя еще на костре не сожгли?
Вместо ответа Дрейк, усмехнувшись, сунул руку в костер и вытащил багровый уголек, пыхающий язычками пламени. Подержал на ладони, покатал и стряхнул обратно в костер.
— Меня любят солнце и огонь. Сжигать такого — только тратить дрова. Когда-то пытались вызвать на Божий суд, — теперь он открыто рассмеялся. — Признали невиновным и отпустили.
— Что ты вообще такое?
Кордиса это все нервировало, Дрейк перестал казаться надежным спутником, да и быть к нему поближе как-то расхотелось.
— Не «что», а «кто». Страшно? — Дрейк фыркнул. — Кори, я не человек, это верно. Но и не злой дух, не голем.
— Я что-то сомневаюсь уже, — Кордис убрался еще дальше, уселся на свой плащ и придвинул меч поближе.
Ему было даже не страшно, просто любопытно и немного жутковато. Фейри-полукровка? Но рыжими фейри не бывают. Какой-то подвид нечисти? Но он слишком выглядит человеком. Да и магией не пользуется.
— Если догадаешься, кто я, подарю тебе то, что пожелаешь, в разумных, конечно, пределах. Корону, например, не смогу, — ухмылялся Дрейк, помешивая в котле, словно и не замечая перемещений Кордиса. Потом полез в мешок за крупой и приправами к ухе. — Но только если ты сам догадаешься. Без моих подсказок.
— Ну хоть одну? — грустно спросил рыцарь, перебирая в уме все известные виды нечисти.
Нежить он отбросил, Дрейк точно дышит, ест, пьет и снотворное зелье его свалило. Может, правда, фейри?
— Нет, тех, что я уже дал, достаточно.
Дрейк помолчал, добыл из мешка гребень и принялся расчесываться. Заплетая косу, фыркнул и все же сказал:
— Хорошо, дам одну: я не нечисть.
Кордис почесал в затылке и уставился на огонь. Если убрать нечисть и нежить, остаются только люди. А Дрейк не человек. Ну и загадка… Мозги от натуги поскрипывали, наверное, зря его по голове на турнирах били. Кто может не бояться огня и при этом не быть человеком? И не фейри, которые огня тоже вроде не боятся, но считаются нечистью.
— Стихалия огня? — в мучениях разродился он догадкой. — А что, подходит. Вид нечеловеческий, огня не боится и драконов видеть вполне мог, если древний.
Дрейк, пробующий уху, которая с крупой стала уже просто рыбным супом, подавился и закашлялся.
— Нет, — просипел он, когда откашлял крупу, попавшую не в то горло. — Их вообще не существует, это сказки. Есть только нечисть и нежить, то, что люди называют стихиалиями — нечисть.
Кордис снова задумался, не обращая внимания даже на запахи еды. Потом подобрался к Дрейку и принялся внимательно ощупывать тому шею сзади.
— Хм, нет, тоже не то… Чешуи нет, — это прозвучало немного разочарованно. — Значит, и не дракон.
Дрейк промолчал, но спину выгнул, подставляя под руки рыцаря, довольно улыбнулся.
— А у дракона должна быть чешуя на шее? Может, в других местах?
— В книгах пишут, что у оборотней-волков сохраняется полоска шерсти на шее, по которой их и можно опознать, — Кордис продолжил ощупывание Дрейка, беззастенчиво его облапывая. Дракон или не дракон, но трогать его приятно. Нет, а если вправду дракон? Внутри что-то слегка похолодело, то ли от восторга, то ли от ужаса.
— Значит, под волосами прячется? — совершенно бесстыдно ухмыльнулся Дрейк. - Ну, волосы у меня только в двух местах…
— Мы не настолько близки, чтобы я тебя ощупывал более тщательно, — буркнул рыцарь. — Ладно. Ты дракон?
— Дракон, — согласно наклонил голову Дрейк, уже без улыбки, серьезно глядя на юношу.
— А где хвост?
Вопрос был глупый, но это было первое, что придумал Кордис. Дрейку он почему-то поверил сразу. Настоящий дракон… Юноша не знал, то ли от восторга что-нибудь проверещать, то ли скорее прыгнуть на коня и пустить того в галоп. Как-то дракон и рыцарь издревле друг с другом плохо сочетались.
— В человеческом облике? Ты бы еще спросил, где крылья. Бери миски, сейчас есть будем.
Будничный голос разрушил всю сказочность момента. Даже показалось, что это все — снова просто неуместная шутка чертова рыжего ведьмака, ведь никто и никогда не видел и не писал о том, что драконы — огромные твари, изрыгающие огонь — могут обернуться в человека. Кордис предпочел просто заняться повседневными заботами, например, поужинать. В то, что рядом сидит настоящий дракон, верилось как-то плохо. С другой стороны, дракон… Ну и что? Если подумать, ничем не хуже любой нечисти.
Внутри же словно завелся червячок: «Дракон! Это же всем подвигам подвиг! А что, если…». Приходилось затыкать эти мысли, какой тут подвиг, если Дрейк его и в людском виде заломает как липку, и в драконьем, если принять его слова на веру, наверняка тоже. Вдобавок, это еще голову отпиливать, потом как-то ее волочить на себе, а она по пути протухнет. Опять же, куда ее потом девать, когда она начнет вонять на всю округу? А в живом виде Дрейк намного приятнее: заботится, присматривает, от грибов спасает. Неподобающие мысли, опять же, будит, хотя это, наверное, лишнее.
А еще было интересно, какие же у него все-таки губы? С виду — сухие, жесткие, когда касался лба — шероховатые. А на вкус? Из головы не шел тот сон, вон и ива у воды имеется, и не одна. Как бы так Дрейка туда затащить, потом еще и поцеловать? Кордис осмотрел ивы, путь до них, потом посмотрел на Дрейка, как голодный дракон на рыцарского коня.
— Еще добавки? — невозмутимо спросил тот, приканчивая свою миску. — Или рыбу подождешь?
— Рыбу подожду.
Кордис придвинулся поближе, потом еще ближе. Дрейк ему явно задачу по собственному соблазнению облегчать не собирался.
— А комары и клопы нас стороной обходят потому, что ты дракон? — спросил он, когда понял, что у реки комарья должны быть тучи, а возле них никто не зудит над ухом и не кусает.
— И потому тоже, — закапывая в угли рыбу, кивнул Дрейк. — Гнус меня не любит, особенно, кровососущий. А на тебе — мой запах.
— Откуда? — удивился Кордис. — Мы же вместе не спим.
— Но мы спим рядом. Иногда.
Кордис оценил расстояние до ив. Все равно далековато. И Дрейк к поцелуям не расположен вроде. Не бросаться же на него?
— Что ты на них так смотришь, как бобер? — наконец, хмыкнул рыжекосый. — Ивы как ивы. Или так уж хочется меня под них уволочь?
— Ага. Раз уж так все совпало, тут и ты, и ивы.
Кордис всерьез ни на что не рассчитывал, Дрейк точно посмеется и отделается какой-нибудь шуткой. Уж чего он не ждал вовсе, так это того, что мужчина поднимется одним слитным движением, вздернет его на ноги и потащит к тем проклятым ивам. Однако Дрейк не настроен был шутить, притиснул рыцаря к стволу, прижал собой, запустил руки в волосы, властно пригибая. Губы оказались такими, как Кордис себе и воображал — сухими, жесткими и горячими. А язык — наглым и вертким. Кордис совсем растерялся, неуверенно обнял Дрейка за пояс, ошалев от напора чувств. Это было лучше, чем в мечтах. И внутри что-то щекотало, словно пух летал.
Когда и как руки Дрейка оказались уже у него под сорочкой, он бы не вспомнил ни за что. Но от одного только царапающего прикосновения к груди, от ключиц и вниз, хватило, чтобы пух превратился в огненные искры. Сорочка показалась тяжелее любых лат, вдобавок еще и раскаленных. Кордис всерьез подумывал, не снять ли ее, останавливало только то, что это будет уже чересчур — начать раздеваться. Дрейк решил за него, правда, не по поводу сорочки. Дернул завязанный на бантик шнурок, держащий подштанники, и те сползли, зацепившись только раз за самую сейчас выступающую часть тела.
— М-м, какие горизонты открываются, — промурлыкал дракон, оглаживая эту самую часть жесткой ладонью.
Кордис заалел, хватая ртом воздух. О чем-то, кроме поцелуев, он не думал, но тело имело свое мнение на этот счет. Оно хотело, чтобы его ласкали, причем речь шла далеко не о невинных поглаживаниях. Кордису живо припомнился его сон, когда Дрейк без лишних церемоний задрал его сорочку, велел держать и опустился на колени, трогая губами по пути его живот. А после и вовсе принялся творить такое, что у бедного рыцаря подогнулись колени, и только сильные руки Дрейка удержали его от сползания по шершавой коре. Потом ему показалось, что все звезды с неба внезапно решили ссыпаться на землю, оставалось только смотреть, как они вертятся вокруг. В голове было пусто, как в пересохшем колодце, никакие мысли не тревожили.
На плащ его волокли на руках, и это тоже не тревожило. Он более-менее пришел в себя, когда к губам поднесли фляжку, и нос учуял запах того вина, что пили на двоих в таверне. Кордис выпил, вокруг немного посветлело. Он сообразил, что лежит и почему-то улыбается. А еще смотреть на Дрейка не может, щеки сразу вспыхивали от воспоминаний о том, что тот вытворял. Но сам себе рыцарь признался, что это было великолепно, намного острее и ярче, чем в каком-то там сне. А если осторожно посмотреть искоса, из-под ресниц, то становится заметно, какие сейчас у Дрейка яркие губы… Кордис снова жарко вспыхнул, залился румянцем от груди до кончиков ушей.
— Кори, сгоришь, — усмехнулся мужчина, облизнулся.
Кордис что-то пробормотал и отвернулся, пытаясь скрыть растерянную улыбку. И что теперь? Как себя вести? Может, сделать вид, что ничего не случилось? Но ведь случилось… что-то. Но, боже, почему же это все так сложно? Может, проще думать об этом, как о чем-то незначительном. Вряд ли рыцарь, проведший ночь с бойкой крестьянской девкой, поутру будет страдать. Принять это так же и за то же?
— Рыба готова, иди к костру, поедим.
Рыба Кордиса немного отвлекла от переживаний, очень уж вкусно получилось. Но потом снова нахлынули тяжелые думы. Если б это была ночь с крестьянкой, Кордис бы просто наутро уехал и забыл. А тут никуда не убежишь. Еще и повторения хочется.
Дрейк же такими мыслями совсем не терзался, судя по его виду. Завернул остатки рыбы в свежий лопух, припрятав на завтрак, сходил к реке и отдраил песком котелок, набрал воды и подкинул на угли еще пару сучьев потолще.
— Ложись спать, Кори. Я заварю травы на утро.
— Спокойной ночи, — сбивчиво пробормотал рыцарь и поспешил улечься спиной к миру и Дрейку.
Он собирался обдумать все сегодня произошедшее, решить, как он относится к тому, что рядом дракон. Но уснул почти мгновенно, переполненный впечатлениями.
            
Глава пятая


                А утром все было буднично. Кроме того, что проснулся Кордис под двумя плащами — своим и Дрейка, потому и не продрог на утреннем ветру. Рыжекосый возился у костра, от которого одуряюще вкусно пахло жареной рыбой — на прутьях шкворчали сочные куски. Видимо, Дрейк наловил еще на рассвете, поднявшись по обыкновению гораздо раньше рыцаря.
— Доброе утро, — сонный и зевающий, юноша побрел умываться.
Холодная вода мигом помогла стряхнуть остатки сна, так что к костру Кордис вернулся уже бодрый и заинтересованно посматривающий на рыбу. На Дрейка он не смотрел, сейчас юношу волновала лишь возможность позавтракать этой нежнейшей рыбой. Вот как, скажите на милость, может молодой и очень голодный рыцарь пройти мимо такой вкуснятины? Поджаристой, сочной, так и просящей сожрать ее! Дрейк, посмеиваясь, протянул ему прут с тремя кусками и неровно отломанную краюху хлеба:
— Приятного аппетита.
Кордис пытался есть медленно, но не получалось, рыба сама спрыгнула с прута и нырнула в желудок, увлекая за собой хлеб.
— Вкусно, — рыцарь облизнулся и посмотрел голодными глазами вокруг, ища, что б еще такого съесть, завтрак он предпочитал сытный, чтобы подольше ехать до привала.
Дрейк вытащил из кострища разогретые остатки вчерашней печеной рыбины, отломил еще хлеба, без вопросов сунул все это Кордису. У него в запасе был еще изрядный кусок окорока, несколько яблок и коврига хлеба, но этим всем можно поживиться ближе к полудню — деревня, насколько он помнил, по пути будет, и не одна, но коль рыцарь хотел попасть в столицу пораньше, задерживаться не стоило. А вот переночевать они остановятся на постоялом дворе. Если, конечно, Кордису не взбредет в голову снова искать ивы.
— А ты сам поел? — догадался спросить Кордис, держа последний кусок рыбы.
— Конечно. Ешь, — ответил Дрейк и пошел собирать плащи и седлать лошадей.
Кордис доел, ополоснул руки и покосился на ивы. Уши снова загорелись, однако юноша решил пока не думать о случившемся. Что толку без конца вспоминать, если он даже толком и не помнит, словно все было во сне. Конечно, в такие моменты, когда ласкают столь бесстыдно, не до вдумчивого рассматривания и осознания…
— Залей костер, — велел ему Дрейк. — И котелок промой.
Да уж, кто другой уже бы взвился, но Кордис молча поднялся и последовал указаниям спутника. Нет, уже явно не оруженосца. Или оруженосца лишь для виду? Как бы так спросить? Впрочем, решил рыцарь, отношения у них вообще странные, так что еще и таким голову забивать не стоит. И так ясно уже, что обязанности оруженосца на людях Дрейку исполнять придется, а с прочим как-нибудь разберутся. Пока Кордис отмывал котелок, в голову ему пришла еще одна мысль, как всегда, глупая.
— Я выполнил твое вчерашнее условие насчет догадаться, кто ты, так? — поинтересовался он.
— Верно, — Дрейк упрятал отмытую посудину в мешок, привесил его к седлу и принялся застегивать свою куртку. — Я помню, что обещал подарок. Что бы ты хотел?
— Как это что? Как любой уважающий себя рыцарь, разумеется, я хочу дракона, — Кордис смутился и покраснел.
— Хотеть можно по-разному, — Дрейк поднял на него смеющиеся глаза, облизнул губы. — Многими, очень многими способами. Каким хочешь ты?
— Я подумаю, — величаво ответствовал Кордис.
И мимоходом подумал, что надо бы волосы отрастить, а то сейчас уши ничем не прикрыты и смущение выдают за мгновение. Очень хотелось Дрейку посоветовать внимательно изучить «Наставление об утехах любовных» в разделе «Позы для соития приличествующие и неприличные», там этих способов около четырех десятков. Но какой же рыцарь вслух признается, что данную книжицу читал? Потом вспомнил, что дракон-то вообще существо достаточно древнее, и наверняка и эту и еще сотню подобных опусов читал, а то и написал, уж больно опытен. А от этой мысли продрало каким-то незнакомым прежде чувством, захотелось не то схватить за грудки и трясти, выспрашивая, где это Дрейк так научился ласкаться и с кем, не то запретить ему отходить даже на шаг.
— Головой о сосну побиться, что ли… — проговаривать итоги размышлений вслух Кордис так и не отучился.
— Сосен в округе нет, только ивы, — просмеялся Дрейк и взлетел в седло. — Едем, Кори, успеется еще. Все успеется.
— Что именно успеется? — на всякий случай уточнил рыцарь.
— И головой о сосну, и все остальное.
Дрейк тронул поводья, и Кордису не оставалось ничего иного, как поспешно сесть в седло и последовать за ним.
— Интересно, у дедушки тоже оруженосец был какой-то ненормальный? — вслух думал Кордис. — Не удивлюсь, если у нас в роду у каждого рыцаря была печальная судьба таскать за собой оруженосца с секретами. И это еще хорошо, что я не должен тебя в рыцари посвящать.
— Не знаю, — отозвался Дрейк, — что там было у твоего деда. А рыцарское звание у меня и так есть. Сэр Дрейк Серрано, рыцарь ордена Розы с Двумя Шипами.
— А что это за орден? — удивился Кордис. — Никогда о таком не слышал. Что-то островное?
— Эх ты, историю учить нужно. Этот Орден пятьсот лет назад учредила королева Олана, а триста лет назад все рыцари полегли под стенами нынешней столицы, защищая ее от нечисти. Черная волна. Потому я больше не называю это имя и очень редко облачаюсь в латы.
— Ск… Сколько тебе лет?
Кордис впервые задумался о том, что дракон его намного старше, ну очень намного.
— Много.
Дрейк намертво замолчал, словно за прошлые три дня выговорил весь свой запас слов на год вперед. Кордис его не дергал, ради разнообразия. Ехал и раздумывал над тем, что удалось узнать. Значит, дракон. Который еще и рыцарь. Ну и вот что с этим бесценным знанием делать, кроме как немного погордиться, что у него в оруженосцах крылатая огромная ящерица? А вот, кстати, какая именно ящерица? Насколько огромная? А какие крылья? И сколько же ему все-таки лет? А огнем он дышит как? А хвост какой? А гребень или рога есть? Короче, юного рыцаря теперь жутко занимал вопрос, как выглядит его дракон. Постойте-ка, «его дракон»? Кордис невольно оглянулся, надеясь, что мысли слышать Дрейк не может, и эту очень уж самоуверенную мысль, от которой аж мурашки по коже, не услышал. Но Дрейк ехал себе, как ехал, с каменной мордой и уставившись куда-то на уши своей кобыле. Рыцарь украдкой перевел дух и принялся размышлять дальше. Какого эта ящерица, например, цвета? Рыжая, как старая лопата?
— Белый, — буркнул Дрейк. — И рога медные. Угомонись.
— А что, теперь мне даже думать строго по твоей указке и только о том, что тебя устраивает? — строптиво поинтересовался Кордис.
Все-таки, мысли он читает. От этого стало как-то неуютно, словно стоишь голый посреди площади, и даже удрать некуда.
— Ты сейчас очень громко думал, — поравнявшись с ним, удивительно миролюбиво пояснил мужчина. — После вчерашнего я слышу и чувствую тебя еще сильнее, чем прежде.
— Вот уж чему меня не учили — так это громко или тихо думать, — рыцарь готов был выпустить колючки, как разгневанный еж.
От воспоминаний о вчерашнем стало стыдно, отчего Кордис злился сам на себя, на Дрейка, на природу, погоду и даже на коня, который как-то медленно плелся. Дрейк протянул руку, взял его за запястье, заставив разжать стиснувшую поводья кисть.
— Не злись. Я могу научить. А то, что было вчера — было хорошо. Повторим.
Кордис залился краской и постарался думать о бабочках. Это слегка успокоило и отрезвило - да, было хорошо, повторить он очень даже не прочь. И вообще, было бы чего стесняться. Это же нормально, когда к кому-то влечет. Правда, если мужчину к мужчине, вроде, это неправильно, что-то там такое священники вещали вполголоса. С другой стороны, Кордис же не рыцарь храма, странствующий в поисках святой земли с обетом не мыться, не бриться, хранить целомудрие и жрать гусениц.
Дрейк фыркнул и сказал:
— Слушай свое сердце. Считай его удары. Так проще, чем думать о чем попало. Прости, я помолчу - мне, в самом деле, трудно много говорить на этом языке.
Кордис кивнул и принялся прислушиваться к сердцебиению. Сердце, которое вроде как должно было от любви порхать и петь, просто мерно стучало.
«От какой еще любви?!»
 Так, надо срочно успокоиться, пока он Дрейка в свадебное платье не запихнул. Вдох. Выдох. Повторить в уме приемы Коверли на турнире и найти его слабое место. Он массивней Кордиса, выбить его из седла будет трудно. Может, попробовать опускать щит пониже и первые пару ударов принять на него, а потом Коверли выдохнется. Конь у него не больше Кордисова, нести такую массу ему будет сложнее, а Коверли еще и горячит его обычно. Да, надо просто уклониться пару раз.
— Надо ударить в его нагрудник ближе к низу ребер и вбок. Тогда его вынесет из седла. А так, как решил ты, выдохнется конь, но не Коверли, — прохрипел Дрейк, потер горло. — Научить тебя Шурхуу, что ли?
— Чему научить? — рассеянно поинтересовался Кордис, переключившись на ребра Коверли и вспоминая, как его вечный противник держит щит.
— Шурхуу. Язык драконов. Он проще.
— Давай попробуем, — с сомнением произнес Кордис. — Надеюсь, что ты прав.
 Дрейк вздохнул: он уже был не уверен в том, что рыцарь сумеет воспроизвести хотя бы нужные звуки. В драконьем языке не было никаких «н», «м», «т», «к» и «л», из гласных звуков — только «а», «о», «у» и «э». Но шурхуу дополнялся движениями хвоста и иногда крыльев, потому тот вариант, которому Дрейк собирался учить Кордиса, будет в самом деле проще — беднее и ограниченнее.
Кордис смотрел на него с интересом, ждал, когда начнут учить. Узнать, на каком языке разговаривают драконы, было любопытно. Наверное, много всякого шипящего. Дрейк раскрыл рот и в самом деле прошипел что-то, похожее на «хас-с-сш».
— Попробуй повторить.
— Хас-с-сш, — попытался воспроизвести Кордис.
Рыжекосый приподнял брови: надо же, получилось с первого раза. Мало кто из людей мог расслышать все особенности удлиненных звуков и переходы между шипящими. Хороший слух — залог удачи.
— Это значит «человек». Хас-с-сш рах-х — «всадник».
Кордис всерьез опасался, что на эти тренировки сюда сползутся все окрестные змеи, посмотреть, что там так шипит, однако добросовестно повторил:
— Хас-с-сш рах-х. Правильно? Столько шипения…
Дрейк усмехнулся.
— Ао-оурис-с.
— Ао-оурис-с. А это что?
— Это не слово. Дракон так поет, когда жаждет любви.
— Хм. И что, на этот брачный вопль к нему слетаются все окрестные драконицы?
Это было даже забавно, хотя никакой логики в обучении Кордис не видел.
— Только оури.
— А как драконы размножаются? — Кордис решил все-таки выяснить самое интересное.
— Как и люди. Мать рожает драконыша, редко — двух. За всю жизнь может родить трех детей.
Кордису представились смешные лупоглазые мелкие драконы размером с лошадь. Хотя детеныши — они всегда умилительней взрослых особей. Сначала милый дракончик в виде шарика на лапках, а потом какой-нибудь Дрейк вырастает.
— Ас-сши. Дитя, — продолжил урок Дрейк, усмехнувшись тому, как его подопечный представил драконыша. — Хас-с`ас-сши — человеческое дитя.
— Ас-сши. Хас-с ас-сши. По-моему, человеческое горло для такого не предназначено.
— Как и драконье — для вашей речи. У меня после говорильни язык болит, — пожаловался Дрейк.
— Но ты ведь сейчас человек, — не понял Кордис.
Дорога постепенно расширялась, стали попадаться вырубки. Впереди было село, по меркам королевства даже зажиточное. Чувствовалось приближение к столице.
— Человек. Но мне даже за сотни лет не стало привычнее говорить звуки, которых в нашем языке нет. Остановимся на ночь здесь?
— Да, выглядит село неплохо, думаю, постоялый двор у них приличный, — Кордис разглядывал аккуратные домики.
На воротах шуршал под ветром криво отпечатанный и наклеенный плакат. Но свежий, судя по тому, что бумага не успела порыжеть от солнца, а краска — выцвести.
— Новый указ, хм?
— Сейчас прочитаем, — Кордис подъехал к указу, придержал нижний край. - Так, что у нас тут…
Это было объявление — уже официальное — о Большом Королевском турнире, там же была указана сумма первого приза. У Кордиса загорелись глаза.
— Дрейк, только послушай: пятьсот золотых монет! И победитель получит право открыть бал с принцессой!
Рыжекосый хмыкнул, склонил голову, показывая, что слышал и принял к сведению.
— Я должен победить! — все мысли Кордиса теперь были захвачены только одним. — Или хотя бы не очень быстро вылететь, — добавил он, поразмыслив. — Но победить все-таки больше хочется.
Ему очень хотелось увидеть принцессу, посмотреть на дворец, на столичную знать. А еще такой приз… На пятьсот золотых все баронство его отца могло прожить безбедно год при должной экономии. Бешеные деньги! Можно было бы перекрыть крышу замка, подлатать мост, купить сестрам тканей на платья, да и отложить в приданое немного золота…
— Я точно должен победить. Дрейк!
— Победишь, — обронил тот, пожав плечами. — Если будешь слушать, что говорю.
Кордис рьяно закивал, готовый следовать всем указаниям спутника. Он не сомневался, что Дрейк способен привести его к победе.
— Заедем в Хорст. Заберу свои латы. Тренироваться будешь на мне.
Кордис осмотрел его с сомнением, прикидывая, насколько Дрейка хватит, потом вспомнил, что тот тоже рыцарь.
— На тебе так на тебе.

Можно было бы проехать еще немного, но тогда ночевать пришлось бы в чистом поле, а хотелось — на нормальной постели. Дрейк хмыкнул, поймав мысль Кордиса о том, что он рыцаря избаловал. Но не ответил. И в этот раз рыцарь не стал возмущаться его молчанию, видимо, проникся тем, что говорить дракону даже в людском облике непросто. Или просто все его мысли были забиты предстоящим турниром и балом. О чем думал Дрейк, Кордис даже близко представить не мог. Тот по обыкновению кратко потребовал комнату, ужин и бадью с водой для господина. Сам ушел обиходить лошадей и искупаться у колодца. Ему горячая вода была не особенно важна.
После мытья Кордис растянулся на постели, все так же мечтательно улыбаясь. Королевский турнир. Он и не ожидал, что ему когда-нибудь доведется принять в нем участие. Сперва казалось, что денег не будет на приличные доспехи, потом — что победить на турнире он не сможет. Но нашлись деньги, оказалось, что Кордис неплохо умеет выбивать из седла противников, а до столицы оставалось совсем немного.
— Я такой счастливый.
Вернувшийся Дрейк молча распотрошил баул с доспехами и принялся их осматривать, хмуро и сосредоточенно, как всегда. Что-то протирал промасленной ветошкой, что-то подтягивал, проверял, как гнутся сочленения латных перчаток и ходит забрало. Потом вытащил меч и секиру, придирчиво осмотрел, проверил остроту.
— Большой турнир — очень опасное занятие, — наконец, соизволил разомкнуть рот. — Из семи десятков погибают минимум десять рыцарей. Но сейчас соберутся все, даже безземельные, значит, девяносто — сто участников, может и больше.
— Я уверен, что у меня получится. И ты же обещал мне помочь, — Кордис перевернулся на живот, уставился на Дрейка. — Ты ведь поможешь, правда?
— Помогу подготовиться. Но драться ты будешь сам, и это будет тяжело. Три дня турнира…
— Я должен справиться со всеми. Первый приз обязан стать моим, — упрямо заявил Кордис.
И зевнул на последнем слове. Сказать Дрейку, что он может спать на кровати или сам догадается?
— Спи, — мужчина принялся собирать латы, причем так, что умудрялся ими не греметь. — Добрых снов.
— А бывают злые? — голос Кордиса был совсем сонным.
— Бывают, — буркнул Дрейк. — Но у тебя не будет. Спи.
Заснул Кордис мгновенно, перевернулся набок, подложил руку под голову, скинув подушку на вторую половину кровати, которую не занял, признав право Дрейка на нее.

Проснулся он на удивление рано, ведь и уснул довольно рано. И пробуждение было очень и очень необычным. Взять хотя бы то, что он до сих пор еще не просыпался в жарких, как преисподняя, объятиях чужих рук и от того, что в поясницу ему упирается что-то столь же горячее. И это явно не было рукоятью Дрейкова кинжала, хотя по твердости и не уступало ей. Объятия радовали в утренней прохладе, второе же обстоятельство повергало в смущение и размышления о том, как бы выпутаться из этой щекотливой ситуации. С другой стороны, сам Кордис тоже спокойствием некоторых частей тела похвастать не мог, что смущения только добавляло — вот уж до чего отношения с Дрейком не докатывались, так это до рукоблудия в его присутствии.
Он попробовал пошевелиться, но руки рыжекосого пресекли эти попытки, сжавшись еще крепче. А то обстоятельство, что спал Кордис всегда обнаженным, не добавляло ни капли уверенности в себе. Особенно когда Дрейк передвинул одну руку на его живот, совсем близко от источника беспокойства. Кордис попробовал эту самую руку подвинуть повыше, вот чем плохо, например, устроить ее на поясе? Это было не проще, чем попытаться вручную передвинуть замковый мост. Шершавая ладонь, наоборот, сдвинулась еще ниже, вжимаясь в его кожу, задевая жесткие волоски. Кордис всерьез задумался о том, что стоит Дрейка разбудить, для этого желательно хотя б высвободиться — не орать же на всю комнату, радуя всех, кто может услышать. Рыцарь заерзал, пытаясь перевернуться.
Лучше бы он лежал тихо! Его движение то ли разбудило Дрейка, то ли просто вплелось в его сон, потому что дракон за спиной тихо рыкнул, прихватил зубами кожу на загривке, а его рука по-хозяйски обхватила, сжала, заставляя Кордиса задохнуться и тихо заскулить от всплеснувшего внутри желания. Хотелось… Он сам не понимал, чего ему хотелось больше: чтобы его выпустили, или чтобы Дрейк продолжал ласкать. Нет, все-таки последнее, очень уж были у дракона умелые руки. Наловчился за свои сотни лет. Кордис себя чувствовал как в капкане, не дернуться, не вывернуться. Но ловушка была довольно приятной, желание выбираться сошло на нет, уступая место совсем другим, более прозаическим желаниям семнадцатилетнего тела, жаждущего поутру ласк, можно даже не томных.
Томным то, что творил с ним дракон, не назвал бы и придворный враль-стихоплет. Скорей уж наоборот, это было действо, заставлявшее Кордиса чувствовать себя сгорающим в огне, хрипло выдыхать ругательства и вжиматься ягодицами в чужую плоть, благодаря всех богов за то, что между ними пока еще есть тонкая преграда в виде подштанников Дрейка, не снятых им по своему обыкновению. Иначе, Кордис боялся, все закончилось бы совсем не рукоблудием. А пересекать черту, отделяющую их от того, чтобы стать в самом деле любовниками, он был пока не готов. И не знал, будет ли готов вообще. Пока что его все и так устраивало, хотя он честно попытался покопаться в себе и поискать намек на вожделение большего, чем просто спать в обнимку с Дрейком и ласкаться с ним же. Не нашлось. Да, руки у дракона горячие и ласковые, губы тоже. Но даже любопытно не было, а каково это — полностью познать мужчину.
То ли дракон не желал этого и сам, то ли он был все же не настолько виновен в том, что творилось с ними обоими. Звезд на сей раз было не меньше, удовольствие же было чуть иным, как ему казалось. Хотя не настолько он и разбирался пока еще в гранях и оттенках плотских утех, чтоб здраво судить. Дрейк разжал руки, позволяя ему выбраться из постели. А когда Кордис повернулся, рыжекосый сосредоточенно слизывал с ладони его семя и довольно жмурился.
— Доброе утро, — Кордис даже не сильно покраснел. — Приятное пробуждение.
А что еще сказать? В речах подобного толка рыцарь не был искусен от слова совсем. А Дрейк наверняка и так знал, что Кордису было очень хорошо.
— Ша-ах ас-сар, — Дрейк поднялся с постели, ничуть не стесняясь того, что его собственные проблемы с возбуждением еще не решены. — Доброе утро.
Руку помощи Кордис протягивать не решился, натянул штаны и умчался искать воду для умывания. Ласки - это, конечно, хорошо, но в столицу следовало поторопиться по одной простой причине — пока там еще остались незанятыми приличные комнаты на постоялых дворах, а то наедут всякие рыцари, прочитавшие свежий королевский указ…
К моменту, когда он умылся, Дрейк уже заказал сытный завтрак и ждал его в общем зале. Уехали они тотчас, как расплатились и оседлали лошадей. Дрейк тоже понимал, что стоит поспешить. До столицы — неделя пути. Если постараться, можно управиться и за пять, а Хорст как раз по пути.
— Скоро начнут по дороге попадаться другие рыцари, — заметил Кордис. — Надеюсь, обойдется приветствием.
Он волновался с каждым часом все сильнее. В голову лезли всякие мысли вроде: не повернуть ли обратно. Но он упрямо гнал их подальше.
Дрейк фыркнул:
— Когда я носил свой герб на котте, среди рыцарского сословия было принято приветствовать друг друга, а не пытаться убить до турнирного ристалища.
— А это смотря, кто именно попадется, — философски отозвался Кордис. — Кто-то может поклониться и уехать, кому-то очень захочется прирезать сразу, не дожидаясь встречи на турнире. Меньше соперников, больше шансов на победу, а кто будет искать в лесу рыцаря с оруженосцем, которых никто нигде не ждет?
— Но тебя-то ждут.
Дрейк отпустил поводья — умная лошадь бежала за конем Кордиса сама, проверил, как вынимаются из ножен клинки.
— Дрейк, а почему ваш орден так странно именовался? — не утерпел юный рыцарь. Про себя поклявшись отыскать хоть что-то о тех временах и ордене Розы с Двумя Шипами.
— Потому что у ее величества был рыцарь-телохранитель, в совершенстве владевший двумечным боем. Он стал первым братом Ордена.
— А это не ты, случаем, был?
Кордиса бы это уже не удивило.
— Нет. Это был мой учитель. Первый человек, который обучил меня драться вашим оружием.
Кордис кивнул, прислушался. Показалось, что где-то раздается цокот копыт. Но затем все стихло. Вот так накрутишь себя на встречу с собратом-рыцарем в кустах, а потом вздрагиваешь.
— Надень кольчугу, Кори, — выдернул его из тяжелых размышлений голос Дрейка.
Тот уже добыл тяжелый позвякивающий сверток из мешка и деловито разворачивал его.
— Мне не послышалось? — Кордис быстро облачился в броню. — Кто-то есть в этом лесу.
— В этом лесу есть много кто, — меланхолично усмехнулся мужчина и подъехал ближе, накидывая на Кордиса сверху плащ. — Едем. Пришпорим лошадей, до Хорста можно успеть и сегодня.
Кордис похлопал коня по шее, тот вздохнул, дернул губами какую-то травинку и порысил вперед, постепенно ускоряясь.
            
Глава шестая


                Разогнать рыцарского коня можно двумя способами: медленным и быстрым. Быстрый — жесток и используется только на ристалище, когда важна скорость. Или в схватке. Но на тех же турнирах не зря в сшибках рыцарей дают место для разгона, ведь рыцарский конь порой стоит дороже полного комплекта лат. Можно сражаться в прадедовской кирасе, но нельзя — на первой попавшейся кляче. Лошадь Дрейка была, по сути, запасной для его рыцаря, именно поэтому барон Саттерли не поскупился на экипировку для оруженосца. И сейчас оба коня неслись по дороге, не чувствуя себя особенно отягощенными — Кордис был не в латах, а Дрейк, у седла которого эти латы висели, весил меньше, чем его спутник.
Кордис поглядывал по сторонам, пытаясь дознаться, что могло так встревожить Дрейка. Ответ он получил, когда в плечо ударил арбалетный болт, а позади раздалось почти змеиное шипение оруженосца, сорвавшего с креплений щит и прикрывающего и им, и собой, и своей кобылой Кордиса. В щите уже торчало два болта, и еще один воткнулся в высокую луку седла перед юношей. Дрейк свистнул, лошади прижали уши и понеслись еще быстрее.
— Ах ты ж, — очередной болт впился в ствол дерева рядом с головой Кордиса.
Однако свежие и отдохнувшие лошади неслись так, что остальные выстрелы были бы бесполезны в принципе, никаким болтом уже не дотянуться. Кордис оглядываться, тем не менее, не рисковал. Жизнь дороже выяснения, кому тут спокойно не сидится.
Замедлились они, только когда лес кончился, и дорога опять вырвалась на простор полей, а с поводьев полетели хлопья пены. Но не остановились — лошади должны были успокоиться, остыть. Потом Дрейк отыщет ручей, чтобы напоить их, Кордис был уверен.
— Разбойники? — предположил Кордис, поглаживая коня по гриве.
Не собратья-рыцари же на промысел вышли, в самом-то деле. Вот так, из кустов, с арбалетами.
— Гильдия наемников, — поморщившись, Дрейк выдрал из щита один из болтов и протянул ему. — Клеймо.
— Но кому могло понадобиться нанимать их? Ты не ранен? — Кордис спохватился, сообразив, что Дрейк скакал позади, а болты летели, не переставая.
— Переживу. Кому понадобилось… Тому, кто не желает встречи с тобой на турнире. И кто всерьез опасается тебя, как соперника, — Дрейк привстал в стременах, выискивая признаки ручья или родника, потом махнул в сторону группки низкорослых деревьев: — Туда.
— Коверли, наверняка, это Коверли, больше я вроде бы никому настолько поперек глотки не встал, — Кордис повернул коня в указанном направлении. Раз «переживу», наверное, ранен. Что ж, Кордис надеялся, что рана не слишком серьезна.
Под чахлыми ракитами едва пробивался родничок, но это уже было хорошо — напоить лошадей хватило бы, умыться самим — тоже. Дрейк, соскользнув с седла, зашипел и принялся расстегивать куртку.
— Дай им напиться, Кори. Потом поможешь мне.
Кордис напоил лошадей, которые постепенно отошли от скачки, заинтересовались и водой и травой. И подошел к Дрейку.
— Показывай, что у тебя там.
Мужчина развернулся спиной, оперся о ствол дерева.
— Сломай древки, я не могу снять куртку из-за них.
Кордис переломил болты, постаравшись не слишком сильно шатать их в ранах. Он надеялся, что Дрейк подобную ситуацию предусмотрел и запасся лекарствами и материалом для перевязки.
— Попробуй теперь снять куртку. Нет, лучше я ее сниму, не шевели руками.
Дрейк замер, тяжело дыша, позволил ему стянуть испоганенную дырками куртку.
— Молодец. Они бронебойные, но наемничьи. Будешь вырезать. В мешке, где шкатулка с лекарствами, есть сверток с корпией и бинтами. В шкатулке — черный пузырек, полей из него лезвие ножа, — Дрейк опустился на колени, снова оперся руками о ствол.
— Ну, хоть не «цветок», — выдохнул Кордис, подсознательно именно этого и боявшийся.
Такие болты раскрывались в теле, так что выдирать их приходилось с кусками плоти, оставляя уродливые шрамы. Просто вырезать болты казалось делом несложным до того момента, пока он не подступил к Дрейку.
— Надеюсь, боль ты терпеть умеешь…
— Кори, режь уже, — почти ласково сказал Дрейк.
Он не случайно встал на колени — на ногах устоять было бы в сотню раз тяжелее. Проклепанная сталью куртка только слегка задержала болты, наконечники ушли в тело по самые древки. Будь болты обычными, боевыми, можно было бы просто вырвать их из ран, но они были наемничьими — наконечники представляли собой не восьмигранники, а четырехгранники со слегка вывернутыми наружу краями. Всего три, и для дракона даже в людской ипостаси ранения не представляли особой опасности, у него даже кровь почти не шла, остановленная его волей. Но дышать было тяжело.
Кордис глубоко вздохнул, затем задержал дыхание, чтобы руки не дрожали, и принялся вырезать, точными движениями рассекая края ран. Первый болт, второй. С третьим пришлось повозиться, он ушел глубже прочих. Рыцарь ругался вполголоса, пытаясь вытащить скользкий от крови наконечник, пока не извлек его.
— Готово… Сейчас перевяжу.
Дрейк закашлялся, выплевывая сгустки крови. Но с места не двинулся, вцепился в кору пальцами.
— Протри… кха… тем же зельем края. На корпию… мазь из зеленой коробки.
Кордис послушно выполнил то, что ему сказали, надеясь, что Дрейк потерпит еще немного, и что лекарство поможет.
— До турнира заживет, не переживай. Даже раньше.
— Это хорошо. Сиди, я за тобой сегодня поухаживаю, раненый.
Голос даже почти не дрожал. Хотя за Дрейка Кордис запоздало испугался.
— Нет. Нужно ехать. Наемникам заплатили, они так просто не отстанут. Оставаться здесь нельзя.
— Но ты ранен, тебе нужно отдохнуть.
Кордис снова осмотрел спину Дрейка. Раны выглядели уже не так ужасно, как сперва показалось.
— Бинтуй и едем, — тоном, не терпящим возражений, приказал рыжекосый. — Я в порядке. Отдохнем в городе.
Кордис принялся за перевязку, прислушиваясь к тому, что творилось вокруг. Вроде бы никаких посторонних звуков.
— Ты точно выдержишь? Я выковырял из тебя три бронебойных болта.
Наемников за это Кордис про себя пообещал прикончить как-нибудь не особо рыцарственно.
— Выдержу. Не в первый раз, Кори.
Это его «Кори», так бесившее все время, сейчас заставляло внутри что-то дрожать. И подозревать, что проклятый Дрейк снова заговаривает ему зубы.
— Тогда едем.
Кордису хотелось укрыться где-нибудь в трактире побыстрее, там, по крайней мере, сразу видно, кто в дверь входит. А еще можно будет уложить Дрейка в комнате, чтобы проклятый упрямец не геройствовал, а просто тихо отлеживался.

По пути он часто оглядывался, но по каменной морде Дрейка невозможно было прочесть, плохо ему или терпимо. А белая кожа не давала понять, бледный он или нет. На рысях до Хорста добрались к самому закрытию городских ворот, еще и от стражи выслушали пару нелестных замечаний. Но их все же впустили, приняли воротный сбор и даже подсказали более-менее чистую таверну. Дрейк молчал, держался прямо, но Кордис видел уже, что тот отпустил поводья и держится за седельную луку, и дышит совсем не так, как обычно.
— Потерпи, — сказал рыцарь. — Квартал до таверны и немного до стола. До комнаты как-нибудь дотащу, так и быть, я сегодня подозрительно добрый.
За Дрейка он волновался, но пытался этого не показывать, по крайней мере, открыто. Только торопил коня, за которым привычно спешила вторая лошадь.
— Кори, закажи молока…
Зачем дракону молоко, юноша не знал, но подозревал, что нужно, просто так тот не стал бы просить. Трактирщик, если и удивился, виду не подал. Кувшин молока принесли быстро.
— Может, выпьешь его в комнате? И сразу ляжешь подремать, — Кордис не знал, чем еще помочь Дрейку.
— Тот болт, что попал тебе в плечо… Не ранил? Надо посмотреть… — Дрейк привалился плечом к стене, с видимым усилием выпрямился. — Идем.
Кордис сопроводил оруженосца в комнату, вручил молоко и стал проверять свое состояние. Болт, даже при том, что времени на выцеливание у наемника хватало, ударил краем, порвав звенья кольчуги и оставив кровоподтек.
— Со мной все в порядке. Что тебе еще принести? Еды?
— Нет. Сядь, — Дрейк почти упал на пол, на колени. — Сюда, рядом. Я должен убедиться, что яд тебя не коснулся.
Кордис быстро уселся рядом, осмотрел плечо:
— Нет, кажется, никакого яда. Яд? Так ты еще и отравлен? И ты молчал?
Вот теперь ему стало по-настоящему страшно. Дрейка захотелось встряхнуть от всей души, но это бы не помогло. В конце концов, он свой долг выполнял, защищал рыцаря.
— Переживу. Я же не человек, — рыжекосый бледно усмехнулся, прижал руку к его коже, замер, прикрыв глаза. И через долгие пару минут обмяк, словно вырвали державший его стержень:
— Чист. Хвала Свету.
— Вот твое молоко, пить будешь или лакать, а то я не в курсе, как там у тебя язык выглядит, — Кордис взял кувшин.
Дрейк надолго припал к кувшину, отставил его наполовину пустым, лег там же, где сидел, свернувшись клубком. Вот сейчас Кордис видел, что ему по-настоящему плохо. Видно, потратил все силы на то, чтобы притащить упрямого рыцареныша в безопасное место, и понял, что можно немного расслабиться, позволить себе показать слабость. Кордис не решился его перетаскивать на кровать, взял одеяло, укрыл, подсунул дракону под голову подушку.
— Вот так.
И сам остался сидеть рядом, поглаживая дракона по волосам. Больше он ничем помочь не мог. Страха не было, осталась только странная нежность к этому упрямому существу. Дрейк то ли потерял сознание, то ли просто впал в оцепенение, как ящерица, но дышал редко и неглубоко. Через час у Кордиса затекли ноги, он поднялся, походил по комнате, спустился в общий зал, поужинал как можно быстрее, и вернулся обратно. Еще через полчаса Дрейк пошевелился, развернулся из клубка, открыл глаза, немного даже напугавшие юношу своим свечением.
— Все хорошо, — хрипло уверил его дракон, допил молоко и снова лег. — Ложись спать, Кори.
Кордис не преминул запереть дверь самым примитивным образом — на ножку массивного табурета, закрыл ставни и улегся на краю постели, так, чтобы видеть Дрейка.
— Если что-нибудь понадобится — разбуди сразу.
— Добрых снов, — хрипло отозвался тот.
«Да уж, будут тут сны добрыми», — подумал Кордис, однако этой ночью ему ничего не снилось.
А утром он проснулся от запаха еды и увидел Дрейка, с тихим шипением латающего свою куртку. Тот выглядел настолько обычно, что юноше на миг показалось все, что случилось, дурным сном. Разубедила его только выглянувшая из-под сорочки Дрейка повязка.
— Как ты себя чувствуешь? — сразу же принялся за расспросы Кордис, садясь на постели и встряхивая головой в попытках прогнать остатки сна.
— Лучше, Кори, намного лучше. Перевяжешь после завтрака.
Рыцарь сполз с кровати, неожиданно сам для себя подошел к Дрейку и поцеловал, как уж получилось. Тот отложил свое шитье, обнял, успокаивающе ероша короткие волосы на затылке.
— Прости, что напугал.
Кордис его обнять побоялся, вдруг силу не рассчитает, так что просто молчал и даже не особенно тесно прижимался. Что сказать, он не знал. Да, напугал, было страшно его потерять внезапно.
— Убить дракона не так-то просто, Кори. Даже в людском обличье. Яд, сталь — все это приносит боль, но не убивает. Я буду с тобой, пока нужен тебе. Пока не пожелаешь всем сердцем, чтобы я ушел.
— Я всем сердцем желаю, чтобы ты оставался, — признался Кордис.
Дрейк промолчал. О чем он думал, всегда было для Кордиса загадкой, он иногда не мог понять, что движет его спутником, какие цели и желания. Сейчас вот тоже не знал, что светится в серых, с искрой, глазах — то ли усмешка, то ли просто улыбка.
— Не сметь глумливо ухмыляться, когда благородный рыцарь изволит губами к неблагородному твоему рылу прикасаться и в любви признаваться, — сварливо протянул Кордис и снова почтил «неблагородное рыло» поцелуем.
— Как прикажет господин, — шепнул ему в губы дракон, а потом просто прижал сильнее, направляя, ласково придерживая под затылок, подсказывая движениями губ и языка, но не стремясь перехватить инициативу.
Оторвался Кордис от поцелуев с трудом, вспомнив, что надо все-таки позавтракать и заниматься делами. Наемники наверняка уже в городе, ищут их. А постоянно бегать не станешь. Перекупить заказ не получится — нет у них с Дрейком столько денег, думал он, наворачивая за обе щеки тушеную баранину и поглядывая, как нехотя, через силу ест Дрейк. Но ест, уже это радовало. Значит, в самом деле, ему лучше. Надо этих самых наемников встретить. И перебить без лишних страданий и терзаний. Желательно бы узнать еще и имя заказчика, но это уж как получится. Но сначала нужно было посмотреть, в каком состоянии раны Дрейка. Сможет ли он вообще драться.
Доев и отдав посуду трактирной прислуге, Кордис именно этим и занялся. Размотал повязку, отмочил корпию и оторопел, рассматривая почти затянувшиеся раны. Та, что была самой глубокой, казалась минимум недельной давности, две полегче и вовсе уже подживали. Причем, практически на глазах уходила краснота и рубцевались края стянувшихся разрезов.
— У тебя отличная регенерация, это хорошо. Теперь можно будет разыскать этих наемников и справиться с ними. Не хочу ждать удара в спину из каждого угла.
— Правильно. Только искать не понадобится — они все здесь. Сидят, ждут. Внизу, — усмехнулся Дрейк.
— И сколько их там? — Кордис посмотрел на меч.
— Шестеро. Справимся.
— Тогда идем. Времени не так уж и много осталось, если все комнаты в столице займут, я от позора умру, не хочу жить на конюшне в компании лошадей, — Кордис облачался в кольчугу. Потом ее, конечно, нужно будет залатать. Дрейк наверняка займется, когда со всеми долгами будет закончено. Или в столице, что вероятнее.
— И почему ты не взял вторую кольчугу, для себя? — пробурчал он.
— Сглупил, — спокойно согласился рыжекосый. — Нужно будет забрать не только латы, но и все остальное.
— Держись у меня за спиной, я все-таки в броне, — Кордис вытащил из ножен меч и направился вниз.
Являться куда-либо, обнажив оружие, означало, что к переговорам рыцарь не склонен. Хотя сейчас Кордису было наплевать на правила этикета. И да, разговаривать он не собирался. Шестеро. Этого многовато для одного, впрочем, Дрейк поможет, а с его поддержкой это все выглядит не так уж и страшно.
За спиной тонко свистнули, вылетая из ножен, клинки дракона. Кордис видел, как он ими отбивал стрелы, сражаясь сразу с двумя противниками. Но то — здоровый. Сейчас главное, чтоб не ранили снова. Однако вперед Дрейк не совался, а внизу…
Внизу было пусто, только шестеро наемников скучающе расселись, взяв в полукольцо лестницу. Взведенные арбалеты лежали на столах, но использовать их получилось только у одного, и то мимо. А дальше закрутилась кровавая карусель, рыцарь и его оруженосец быстро оказались спиной к спине против уже не шестерых — только четверых.
К Кордису наемники подбирались с толикой опаски, тяжелым мечом рыцарь помахивал, как легкой веткой, сократить дистанцию с ним, длинноруким, было трудно. Нападавшие решили атаковать его одновременно с двух сторон. Один из наемников трепыхнулся на лезвии, обмякая, клинок второго напоролся на кольчугу, пошел сквозь звенья, увязая. Кордис рявкнул, поворачиваясь, как медведь, на которого кинулся слишком наглый волк, меч описал дугу и разнес кожаный доспех и грудь воина, опрометчиво выбравшего скорость боя, а не защиту. Еще одного прикончил Дрейк, нанизав на два своих длинных кинжала, прикрывая спину рыцарю. Последний отскочил к столу, схватился за арбалет, и дракон, зашипев, метнул в него оба клинка. Один срезал вылетевший болт, второй — надежно пришпилил наемника к стене, пробив его плечо и увязнув в деревянной обшивке. Арбалет выпал из его руки, остался только нож в левой. Но его выбил Кордис.
— Погоди, он никуда не убежит. Не ранен?
Кордис выдернул из бока кинжал, отшвырнул в сторону:
— Ничего смертельного. А вот побеседовать с данной тварью мне очень хочется.
— Яд, помнишь? Дай, я посмотрю, пока не поздно.
Дрейк почти силой усадил рыцаря на чудом оставшуюся неперевернутой лавку, задрал на нем кольчугу, прижал ладонь к неглубокой ране.
— Чист, — выдохнул с явным облегчением через минуту.
— Вот и отлично, идем, разберемся с тем, у кого ж это столько лишних денег, и кому я на босую ногу латным сапогом наступил.
Дрейк кивнул, подобрал свой кинжал и уже специально вбил его во второе плечо наемника, лишая его возможности дергать руками. Тот взвыл, хотя до этого молчал. Рыжекосый провел пальцами по его плечу, собирая кровь, облизал их, полыхнув на мгновение глазами.
— Спрашивай, я буду знать, лжет ли он.
— Кто вас нанял? — первый вопрос был самым животрепещущим.
Наемник выругался, прекрасно понимая: живым его не отпустят. Дрейк хмыкнул, но молчал, предоставляя право Кордису самому вести допрос. И закончить дело тоже.
— Так кто? — терпения Кордису было не занимать. — Я ведь могу и не так вежливо разговаривать.
— Сэр Бакерис Хаттери, — выплюнул наемник.
Кордис изумился: Хаттери был их соседом, гораздо богаче, чем барон Саттерли. Смысл ему был нанимать убийц? Дрейк кивнул, отвечая на незаданный вопрос:
— Был. Ты — единственный наследник. Не станет тебя, и Хаттери, женившись на одной из твоих сестер, получит домен в полное владение. Что-то на вашей земле такое есть, что ему нужно.
Кордис совсем растерялся, перебирая в памяти все, чем была богата родная местность. Гуси, рыба, дичь и грибы. Но за такое не убивают.
— Значит, есть еще что-то, о чем знает Хаттери, но не знает твой отец, — пожал плечами дракон.
— Шахт вроде нет. Ладно, с этим можно разобраться и потом, — Кордис поморщился, потрогав бок.
— Я закончу? — рыжекосый посмотрел на него с чуть заметной тревогой во взгляде. — Потом подлечу.
— Хорошо. Я буду в комнате. Не волнуйся. Все в порядке.
Бок начинало слегка пощипывать и припекать, Кордис, морщась, стащил кольчугу, скинул не успевшую прилипнуть рубаху и стал оглядывать рану, из которой все еще сочилась кровь. Трогать было немного больно. За спиной неприятно булькнуло, потом громыхнуло — Дрейк выдернул свои кинжалы из тела наемника.
— Идем наверх, Кори. Здесь приберет городская стража, а мне нужно подлечить твой бок. И пора за вещами.
Кордис поднялся в комнату, сложил кольчугу и рубаху в угол.
— Никогда б не подумал… Хаттери. И что теперь делать? Написать отцу, что сосед подослал убийц? А что отец сделает…
Юноша был совершенно растерян. Дрейк усадил его на кровать, достал шкатулку с лекарствами и принялся обрабатывать порез.
— Кори, если он послал убийц за тобой, подумай, что могло произойти дома. Возможно, что ждать смерти твоих родителей он не захочет. Реши, что важнее — турнир или семья.
— Семья. Турниры будут еще, а семья у меня одна. Но так далеко ехать…
Дрейк вздохнул.
— Ехать далеко. Лететь гораздо быстрее.
— Вот сейчас крылья отращу, — огрызнулся Кордис. - Ай, оно щиплется!
— У тебя есть свой собственный дракон, — усмехнулся Дрейк. — Сиди тихо, сейчас все пройдет.
Он прижал рану ладонью, до боли, от которой Кордис застонал сквозь зубы и попытался дернуться. Но Дрейк крепко держал его второй рукой и не позволял.
— И этот дракон… Ай… Сейчас пытается меня прикончить… Ой, больно же…
— Терпи. Снотворного сейчас не дам, время дорого.
— Ладно. А как же кони… Как мы их тут бросим?
— Оставим у одного моего знакомого. Он торговец, и может потом перегнать их в Саттерли. Кони сейчас тоже не главное, Кори. Главное — успеть.
— Хорошо. Я готов.
Кордису было даже неважно, что он увидит настоящего дракона, что прокатится на его шее. Все сознание занимала тревога за родителей и сестер. Отпустил его Дрейк нескоро, только когда вместо боли от раны юноша начал чувствовать лишь жар его ладони. Раны больше не было — тоненькая ниточка старого шрама, совсем бледная.
— Вот теперь ты готов. Одевайся, я оседлаю лошадей.
Кордис быстро влез в рубаху, потом подумал, прихватил плащ, наверху будет холодно, наверное, а если дракон еще и быстро летает, то встречный ветер точно сказкой не покажется. Когда он спустился, в таверне все еще валялись тела наемников, и глухо что-то бормотал хозяин за стеной. Но никто не вышел. Сплюнув, юноша не стал оставлять деньги за постой — только не тому, кто без вопросов позволяет нападать на своих постояльцев.
— Я готов, Дрейк, — сказал он, криво улыбнувшись. — Надеюсь, это не очень страшно будет.
— Не все так быстро.
Сначала дракон привел их в квартал торговцев, где отыскал лавку своего знакомого. Тот, кругленький, румяный и больше похожий на какого-нибудь пекаря, чем на торговца, сразу согласился присмотреть и за конями, и за лишним скарбом. Но латы и оружие Дрейк приказал тащить с собой.
— Из города выйдем пешком. Хотя бы до ближайшего леска.
            
Глава седьмая


                Шагал Кордис быстро, ровно настолько, чтоб не срываться на бег.
— Если он что-то сделал с моей семьей… Я его даже на поединок вызывать не стану, — внутри кипела бессильная злоба.
— Успокойся. Впрочем, можешь пока позлиться, говорят, злость согревает.
Крохотная рощица встретилась им спустя час бодрого шага, вернее, уже не столь бодрого, как в начале — баул с латами был довольно тяжел, и Дрейк без зазрения совести сгрузил его на рыцаря.
— Отойди к деревьям, Кори. И надень еще мою куртку. Это сейчас тебе жарко. В небе будет холодно.
Кордис надел куртку, не застегивая пряжек, отошел к указанному месту. Любопытство было какое-то вялое: ну, дракон, ну, летает. А если сосед уже вырезал всю семью Кордиса, у него только этот дракон и останется, еще насмотрится и нащупается.
Момент превращения Дрейка он проморгал. Вот только что стоял там, в сорока шагах, привычный ему до последней волосинки в косе мужчина, а сейчас вместо него потягивается и расправляет крылья гигантская тварь, облаченная в мраморно-белую чешую, с частоколом гребня вдоль длинной гибкой шеи и такого же хвоста, и мощной короной медно-красных рогов. Дракон повернул к нему голову, приблизил и жарко выдохнул.
— С-саес-сай, хас-с`ас-сши.
Кордис не удержался, погладил чешуйчатую морду. После чего забрался по расстеленному крылу на спину, привязав к одному из шипов сумки с латами и оружием. Это все казалось каким-то затянувшимся сном, начиная с утренней драки с наемниками.
Широченная спина дракона пришла в движение, под шкурой и чешуей задвигались мускулы. Неподвижным остался только небольшой участок сразу за последним шейным шипом, туда Кордис и сел, прижавшись к широкому трехгранному выступу, казавшемуся отлитым из чистой меди. Потом с громоподобным хлопком ударили огромные полотнища крыльев, его вжало в чешую. Было и в самом деле холодно, а еще внутри поселилось какое-то странное тянущее чувство. Смотреть вниз Кордис не решался, без того представлял, что высота там немалая. Через некоторое время он просто лег, свернувшись вокруг мешка с латами и оружием, и не заметил, как задремал. Наверняка это было какое-то драконье колдовство, ведь нервы у рыцаря были на взводе, просто так уснуть он бы не мог. Ничего не снилось, просто словно накрыло огромным теплым одеялом, убаюкав и прогнав все тревоги.
Проснулся он от мощной встряски и грохота доспехов в мешке. Все тело затекло, одно плечо, казалось, заледенело, как и бок и бедро. Он с трудом разогнулся и сел, потирая лицо.
— Где мы?
— С-с-саер-ри.
Выговорить правильно название баронства дракон не мог, строение пасти не позволяло.
Кордис скатился с дракона наземь, отвязав перед тем доспехи, которые не успел поймать и получил ими по плечу весьма чувствительно. Но внимания не обратил — там впереди стоял замок Саттерли, возвышаясь над лесом.
— Кажется, успели.
Миг — и рядом с ним вместо дракона уже стоит Дрейк, устало поводит плечами.
— Идем, Кори. Надо посмотреть, все ли там в порядке.
Кордису мешало перейти на бег только то, что надо было тащить доспехи, да и замерзшая нога еще не успела восстановить чувствительность. Но торопился он, как только мог.
— Погоди, — Дрейк остановил его перед самым поворотом дороги, выводящей из холмов к замку. — Облачайся.
Кордис без единого слова влез в кольчугу, латы он все-таки решил не надевать, в них далеко не уйдешь, а если вдруг бой, то в него как раз ввалишься уставшим донельзя, неспособным даже меч поднять. Дрейк вернул себе свою куртку, застегнул пряжки, проверил клинки.
— Вот теперь идем.
Звона оружия слышно не было, это немного успокаивало. Кордис встряхнул головой: какое оружие? У него точно нелады с разумом. Подъемный мост был опущен, ворота открыты, на шпиле донжона реял под ветром штандарт хозяина замка Саттерли. Но…
— Слишком тихо, — сказал Дрейк. — Слишком.
— Не пугай меня, — содрогнулся Кордис, — тут никогда не было особенно шумно.
Но шаг он ускорил, так что во двор замка почти вбежал. Первые признаки беды увидел все же дракон. Сам Кордис пробежал бы мимо присевшей отдохнуть и, видно, задремавшей стряпухи, но Дрейк схватил его за руку и остановил, пятясь назад.
— Стой, Кори. Ты туда не пойдешь.
— Почему? — рыцарь удивленно посмотрел на него. — Дрейк, что происходит?
— Черная лихорадка. Здесь все больны, если еще живы.
— Но как… откуда… — бормотал Кордис. — Ее уже лет сто пятьдесят не было, она же болотная. А тут болот нет. Пусти, там мои родители и сестры!
— Черная лихорадка — магическая дрянь. Я сказал, ты туда не пойдешь! — Дрейк влепил ему пощечину, да такую, что юношу бросило на колени уже за пределами двора. — Жди здесь. Только посмей двинуться внутрь, — рыжекосый страшно оскалился. — Если у меня получится, те, кто еще жив, будут жить. Если нет — не обессудь. Жди.
И он метнулся в замок, уверенный, что Кордис послушается.
Кордис послушался, так и остался сидеть, прижимая ладонь к пылающей щеке. В душе было как-то пусто и мертво, совсем как в замке Саттерли. Опоздал, он все-таки опоздал. Не надо было ехать в столицу, следовало вернуться домой сразу же.
Белый свет из узких окон-бойниц он увидел не сразу. Замок словно наливался этим свечением, и оно истекало вовне, будто там, внутри, горела белая звезда. Долго горела, мерцал и струился свет, перебивая закатный огонь и сумерки. И лишь когда погас, сразу, будто звезду затушили, как свечу, Кордис понял, что наступила ночь. Но вот в окне появился трепещущий огонек — обычная свеча, потом еще, он услышал чей-то вскрик и плач.
«Что там случилось?», — вяло подумал он, не делая попыток пошевелиться.
Потом из ворот выплелся отец, больше похожий на старика, чем на того сильного мужчину, что юноша оставлял, уезжая из дому месяц назад.
— Кордис, сынок, ты жив!
— Отец, — юноша поднялся, заключил его в объятия. — Ты жив. Я так рад. Я так сильно испугался за вас. Что с мамой? С сестренками?
— Живы, все живы. Половина слуг мертва, а мы живы… Идем, идем скорее!
Там, где сидела стряпуха, осталась лишь кучка пепла, и по пути в главный зал этих кучек было еще несколько. А в зале собрались все, кто выжил: сержант Готторн, две горничные, матушка с сестрами, трое поварят и шестеро солдат – все, что осталось от охраны замка. Они столпились вокруг чего-то, лежащего на каменном полу замка.
— А где Дрейк? — опомнился Кордис. — Он пришел сюда.
Люди расступились перед ним. Дрейк лежал, раскинув руки крестом, лицом в пол. Коса развилась, расплескалась по камням, и Кордис не сразу понял, что она больше не чисто-медная. Половина прядей была белой, как свежевыпавший снег. Юноша упал рядом с Дрейком на колени, подхватил за плечи, перевернул, убеждая себя, что ничего страшного не случилось, это же дракон, что с ним будет. Сперва показалось, что не дышит, и голова запрокинулась совсем не так, как у живого, безвольно. И лицо все в крови — из носа, из уголков раскосых глаз, сейчас закрытых, из ушей. Но через несколько долгих мгновений Кордис расслышал сиплый вдох, чуть приподнялась грудь.
— Воды и полотенце, — распорядился Кордис. — Быстро.
Дрейка он приподнял чуть повыше, чтобы тот не захлебнулся кровью, уложил на сгиб руки.
— Дрейк? Ты меня слышишь?
Дрогнули ресницы, приподнялись, дракон шевельнул губами, тихо выдохнул:
— Кори…
— Я тут. Сейчас, отнесу тебя в свою комнату, будешь отлеживаться.
Кордис без труда поднял дракона, широким шагом двинулся в свою спальню, куда бледная как смерть горничная матушки принесла тазик с водой и полотенца.
— Если еще что-то понадобится, я сам схожу, — Кордис уложил Дрейка на постель, взялся обтирать ему лицо.
О том, что тут случилось, он старательно не думал. Сперва надо выяснить, что с Дрейком и насколько он пострадал. Спас. Проклятый варвар, в который раз сунулся в самое кострище и спас. Только теперь уже не одного Кордиса, и такой долг ему вовек не отдать. Почему спасал? Почему именно его и его семью?
Кровь стиралась, из ушей уже не шла, а вот из носа все еще медленно стекали тяжелые, густые капли. Он приложил намоченное в холодной воде полотенце к переносице мужчины, принялся расстегивать пряжки куртки, ахнул, заметив кровавые пятна под ней, там, где были затягивавшиеся раны. Взрезал сорочку и повязку, прикусил губу — все три раны открылись, правда, уже не кровоточили, но полотно промокло насквозь. Что ж он такое сотворил, чтобы так?
Пришлось сходить за имевшимися в замке лекарствами.
— Так, кровоостанавливающее, — бормотал Кордис. — Уже не надо. Облегчающее боль… Нелишне. А, вот. Кроветворное. И еще мазь, видел же, что она тут есть. Полотно для перевязки.
Копаться в сундучке и искать нужное для перевязки было легче, чем осмысливать все. Хоть какое-то подобие того, что заняты и руки, и голова.
— Надеюсь, она не очень жжется, — Кордис принялся наносить мазь на раны.
Дрейк в его руках был, как тряпичная кукла. Почему-то легкий и послушный. Молчал, не шипел и не вздрагивал, только смотрел сквозь ресницы, иногда жмурился. Потом улыбнулся и снова закрыл глаза. Дышал тихо, неслышно, но дышал. Кордис перевязал раны заново, потом раздел Дрейка, укрыл легким покрывалом, которое очень любил за его воздушность и тепло.
— Пить хочешь?
— Да, — больше походило на шелест.
Приподнять голову Дрейк даже не попытался, но послушно открыл рот, медленно глотая разведенное вино с кроветворным зельем пополам. Кордис напоил его, держа на весу, потом уложил обратно, поправил одеяло.
— Спи, — он наклонился, поцеловал Дрейка в лоб. — Я поговорю с родителями и приду. А ты спи.
За дверь Кордис удалился неспешно, но в коридоре просто забился в какую-то нишу и дал волю слезам за все сразу: за испуг при виде Дрейка на полу, за страх потерять семью, за то, что на него охотились наемники. Выбрался он весь в пыли и паутине, зато снова спокойный и собранный. Отряхнулся, как уж сумел, вытряс из волос сухих пауков и отправился искать родителей. Замок уже перешел на осадное положение, ворота закрыли, мост подняли. Слуги прочесывали помещения от чердака до подвалов: магическая хворь так просто не начинается, кто-то принес в Саттерли «подарок с начинкой». Сейчас-то он обезврежен, но стоит все же отыскать и сжечь. О магическом происхождении черной лихорадки догадался отец, все-таки, не первый год на свете жил. Потому и метались сейчас все слуги по коридорам, комнатам и кладовкам.
— Если что-то дарил наш дорогой сосед Хаттери, это в первую очередь сжечь, — посоветовал Кордис. — Наверняка это его рук дело.
— Соседа? — изумился барон. — Но… Ты что-то знаешь? Сэр Хаттери почти сразу после твоего отъезда приезжал, желал заключить помолвку с Канни. Но я отказал, отговорился тем, что Канни всего тринадцать.
— Он нанял наемников, чтобы меня убить. Повезло, что Дрейк был рядом. Правда, что именно надо Хаттери, я не знаю.
Барон сгорбился, потер лицо ладонью.
— Серебро ему надо. У Гистонского кряжа некогда находили самородное серебро. Мой отец когда-то утверждал, что серебра там много, нужно только копать. Но я решил, что это были только его мечты, и не стал заморачиваться.
— Вот как… — Кордис растерялся. — И что же делать? Он ведь не отстанет так просто.
— А если… Сын, тебе ведь известно, кто твой оруженосец? — барон внимательно глянул в лицо Кордиса, ища подтверждение своим мыслям.
— Да, — Кордис кивнул. — Что «если»? Он и так уже многое сделал для нашей семьи, о чем еще его можно просить?
«И что с ним может еще случиться, раз Хаттери владеет какой-то черной магией?».
— Не просить. Если подарить ему этот кусок земли?
— А зачем он ему? — изумился Кордис. — Думаешь, Дрейк решит там серебро добывать?
Извиняло некую нерасторопность мышления юноши то, что он волновался за Дрейка. Вдобавок после устроенного слезоразлива хотелось свернуться в клубок и лежать, а не обдумывать странные идеи.
— Охранять, — пояснил барон. — Если пройдет слух, что в Гистоне завелся дракон, никто туда не полезет, и от нас отстанут.
— Туда полезут сотни рыцарей, — фыркнул Кордис. — Это же дракон.
— Рыцари — это не шахтеры, получат от дракона пару огненных выдохов, и отступятся. А шахта - это, конечно, деньги, и немалые, но сначала их надо вложить, а будет ли прибыль…
— То есть, отец, вы предлагаете отдать Дрейка на растерзание всем охочим до подвигов идиотам, лишь бы от нас отстали? — дошло до Кордиса.
Барон замахал руками.
— Ну что ты, кто вообще поедет в нашу глушь?
— Да все, — буркнул Кордис. — И сразу зададутся вопросом, почему это сын барона не мчится изничтожать чудовище под боком. И вообще, если вам не нужна земля, отдайте вы ее соседу, пускай отстанет.
Барон насупился.
— Дракону — отдал бы, а Хаттери перетопчется.
— Дрейка не отдам, — доходчиво объяснил Кордис.
Были бы перья, уже встопорщил бы, а так пришлось только хмуриться. Рыцари ведь точно налетят, им только скажи про дракона. А везучие идиоты встречаются нередко. Нет уж, это дракон Кордиса и больше ничей. И никому его на поживу отдавать он не будет.
— Но… это ж дракон! Да, он спас когда-то нам с твоей матушкой жизнь, и тебя, коль ты так говоришь. Но это ж не человек, сын. Он вообще потребовал в уплату долга тебя ему отдать!
— Что и спасло в итоге жизнь вам повторно, не так ли? Он обо мне заботится, присматривает за мной, спасает от отравления грибами. Нет, я не отдам своего дракона каким-то чужим рыцарям.
Барон не понимал его, Кордис видел это по его глазам, по упрямой складке между бровей. Для него Дрейк был опасной тварью, которая едва ли не обманом вынудила отдать ему единственного наследника, и что с ним сотворила — только Свет и Тьма ведают. Если б успел, наверняка отдал бы приказ добить, пока не очнулся. Но не успел, и вот сидел и не знал, какими словами сказать сыну, что договор с драконом не подобает рыцарю. Он сам узнал о том, кто такой Дрейк, лишь полтора года назад, когда тот явился требовать уплаты долга.
— Напиши королю, пусть будет суд. Сам найми кого-нибудь и подошли к соседу. Продай ему шахту по цене в три раза больше ее стоимости. Но Дрейка не трогай, — Кордис был упрям. — Это мой оруженосец, таковым он и останется.
— Это ты так думаешь. Драконы свое из лап не выпускают. Надоест ему играть в благородство — и обернется тем, кем является — тварью Тьмы!
— И что, он меня сожрет, поджарит, запрет в башне и заставит там вышивать до конца жизни? К тому же, как ты его заставишь поселиться около шахты, если он мой оруженосец, а я странствующий рыцарь?
Барон поднялся, достал из шкафа толстенный талмуд, грохнул его на стол.
— Я нашел все, что только было о законе «жизнь за жизнь» и драконах. Мы можем выкупить у него твою жизнь. Подарить ему какую-нибудь девицу, хоть крестьянку, хоть бродяжку. Люди драконам нужны только в качестве временных любовников, не более того.
Кордис прикусил губу, отец, сам того не зная, попал в открытую рану. Юноша внезапно вспыхнувшее влечение к дракону списывал на то, что рядом просто никого не было, а Дрейк — вот он, постоянно на глазах, иногда даже не очень одетый. Потом выяснилось, что Дрейк контролирует его чувства. И вот как понять, это Кордиса к дракону тянет, или сам Дрейк наводит морок?
— А если он не согласится?
— Сейчас он слаб… — бросил барон. — Будет нетрудно убить. Я сам убью, кара за нарушенный закон падет на меня. Но ты станешь бароном и хозяином этих земель.
— Нет! — Кордис вскочил. — Не смей!
По спине пробежал холодок.
— Хочешь стать игрушкой древней твари? Где твоя гордость, сын?
— Ты ничего о нем не знаешь! Ничего!
Ругаться с отцом было странно и непривычно, раньше они никогда даже голоса друг на друга не повышали.
— И знать не хочу! Он не человек и не заслуживает отношения, как к равному! — барон закашлялся, сел, заговорил спокойнее: — Он уже тебя подчинил, так? Ты спал с ним? О, он хитрая бестия. Меня не стал принуждать, видел, что я люблю твою мать и не подчинюсь ему. Но тебя потребовал сразу, едва только детские обереги, что издревле берегли чистоту наследников в нашем роду, перестали служить.
— Я с ним исключительно спал. На одной кровати, — слегка слукавил Кордис, не желая рассказывать все личное и принадлежащее только им двоим. — И меня никто не подчинял.
— Значит, это случится скоро, как только он окрепнет. Очень скоро. Драконы живучи. Пока еще есть шанс, что его сила, его магия не проникла в твою кровь, что ты сможешь жениться и продолжить род.
— Да что ты вообще говоришь? — возмутился Кордис. — Такое впечатление, что он меня у тебя требовал исключительно для того, чтобы сделать своим любовником. Тебе не кажется, что для постели он мог кого-то найти менее коварным способом?
— Прочти сам, — отец придвинул к нему книгу. — Прочти и поймешь, что я прав. И поспеши. Завтра он наверняка проснется здоровым.
Кордис взял книгу, раскрыл ее и принялся внимательно читать. Затем в раздражении захлопнул фолиант.
— Что за ерунда тут написана?
— Правда. Во всех древних трактатах, которым больше пятисот лет, написано одно и то же: дракон может спать только с тем, кто будет полностью принадлежать ему. Кто будет ему отдан по закону «жизнь за жизнь». Остальным не пережить даже одного раза с драконом.
— Значит, будет спать со мной, — отрезал Кордис. — У меня, в отличие от тебя, есть честь. И я за вашу с мамой жизни и за сестер расплачусь с ним сполна. И не ножом в сердце.
— Ты, юный глупец! Такой шанс выпадает раз в жизни!..
Кордис вскочил, не слушая злых и страшных слов, выбежал из отцовского кабинета прочь. Это было просто невыносимо — узнать, что отец… что он вот так готов убить того, кто бестрепетно принимал и отравленные болты, и проклятье болезни, не требуя за это по сути ничего. Ведь не требовал — полтора года даже не заикался о том, чтобы взять то, что принадлежало ему по праву.
Кордис влетел в спальню, захлопнул дверь и сполз на пол, уткнувшись лбом в колени. Что же делать? Если уехать — сосед снова попытается извести родителей. Если остаться — отец попытается убить Дрейка.
Дракон тихо лежал, не проснулся и от грохота двери. Видно, сил не было вовсе ни на что, даже на регенерацию. Беспомощный сейчас, как младенец. Голова откинута, горло открыто — бери, режь. Нельзя оставлять ни на секунду. Написать королю… Как рыцарь, он имеет право требовать суда его величества. И… отрезать все пути к отступлению для себя и для отца. Да, так будет лучше. Пускай Хаттери судят, его земли и имущество передадут в королевскую казну или сразу Саттерли. Будет приданое сестрам. Когда-нибудь они выйдут замуж, их мужья и будут наследовать все эти земли. Раз уж Кордис получается таким никудышным отпрыском.
Он поднялся с пола, подошел к кровати, сел рядом с Дрейком.
— Я хочу, чтобы ты был рядом всегда. Пока я тебе нужен. Я буду с тобой спать, если тебе нужно именно это.
Бело-рыжие волосы под ладонью были мягче шелка.
— И мне наплевать на все старые пыльные книги. Я свой выбор уже сделал.
Дрейк все равно спит и не слышит. Почему бы и не выговориться? Может, самому станет легче.
— Я хочу тебя, хочу, чтобы ты был жив, хочу просыпаться с тобой рядом, как в то утро…
— Кори… — Дрейк прошелестел имя одними губами, перекатил голову по подушке. Ресницы дрожали, словно он силился проснуться, но не мог. — Оури…
Кордис сразу замолчал, погладил его по щеке.
— Я здесь. Спи.
Дракон прижался к его руке, умолк, задышал спокойнее. Он не мог, не должен был быть таким доверчивым! Не должен был спать вот так, даже если не было сил! Где же его инстинкт самосохранения? Или… Оури? Что значило это слово на драконьем? Он забыл тогда спросить, а ведь что-то важное. Что-то там было про брачное пение дракона. Да нет, это точно ни при чем. Кордис аккуратно высвободил руку.
— Я напишу королю прошение и вернусь.
На волне отчаяния и накатившей злости письмо составилось чуть ли не само. Его учитель риторики точно похвалил бы. Оставалось отправить голубя, обученного лететь к ближайшей почтовой голубятне, где письмо привяжут к другой птице и так передадут в столицу.
Голубей лихорадка, к счастью, не тронула, так что письмо отправилось без каких-либо происшествий. Кордис перевел дух. Теперь можно было пойти, улечься спать рядом с Дрейком. А утром дракон уже может очнуться. Он сбежал вниз с башни, где была голубятня, почти пролетел через двор. В сердце кольнуло тревогой: провозился он, пытаясь изловить голубя, довольно долго, да письмо еще все никак не мог правильно привязать, чтоб не мешало птице лететь. Но ведь отец же не посмеет ничего сделать? Кордис вполне ясно выразился.
О фамильном упрямстве Саттерли он просто забыл, не подумал, что отец вполне может пойти и против воли сына, если счел его околдованным драконом. Взбегая по крутой лестнице в жилое крыло, он просто спешил вернуться, вдруг, Дрейк проснулся? А увидел, как закрываются двери его спальни за широкой спиной отца, входящего туда.
Кордис всем телом грянулся в запертую дверь, заколотил по ней.
— Открой! Не смей! Не смей, иначе сына у тебя больше не будет!
Барон вынул из ножен кинжал, подошел к постели. Дракон открыл глаза, слабо усмехнулся:
— Благодарность людская не знает границ, Лантис?
Из-за двери неслись крики, перемежаемые угрозами, что ноги Кордиса в этом доме не будет, если барон что-то сотворит с Дрейком. Барон только поморщился и примерился для удара. Дрейк не шелохнулся. У него в самом деле не было сейчас сил ни на что — заклятье, вызвавшее черную лихорадку, накладывал сильный маг, а в лечебной магии Дрейк был не слишком силен, выложился до донышка.
— Убив меня, ты не освободишь сына.
— Не станет тебя, его разум постепенно освободится от твоего влияния.
— Он сойдет с ума. Если так хочешь, убеди его… убеди, чтобы пожелал меня прогнать.
Барон слегка засомневался. Вдруг проклятый дракон говорит правду?
— Сейчас все зависит только от него… — Дрейк устало выдохнул и закрыл глаза. — Решай сам, хочешь ты безумца в наследниках или нет.
Когда дверь открылась, Кордис попросту отшвырнул отца в коридор. Клацнул засов.
— Ты в порядке? — Кордис сразу же ринулся к кровати, проверять, в каком состоянии его дракон.
— Жив, Кори, все хорошо.
И кто бы сомневался в его ответе! Потрясти дракона хотелось со страшной силой, но Кордис только осторожно обнял его. Главное, что он жив. Даже разговаривает.
— Дверь я запер, а в окно тут вряд ли полезут, — Кордис стал раздеваться. — Так что можно спокойно спать. Может, утром тебе станет уже лучше.
— Обязательно станет.
Дрейк проследил за тем, как обнажается сильное, красивое тело, улыбнулся, встретившись глазами с юношей.
— Ты очень красив, Кори.
— И ты тоже, — Кордис скользнул под покрывало, устроился рядом с Дрейком. — Но утром мы очень серьезно поговорим.
Дрейк только тихо, почти беззвучно рассмеялся: рыцареныш готов кусаться. И не только отстаивая свое, но и это «свое» — если оно вдруг не такое, как казалось.
— Поговорим, оури. Обязательно.
— А что это означает, «оури»? — Кордис на любимой постели, размерами изрядно превосходившей трактирные, раскинулся чуть ли не по диагонали, но дракону все-таки уткнулся лбом в плечо.
— Ты потом узнаешь, Кори, обещаю. Спи.
И сам глаза закрыл и уснул, опять так доверчиво голову откинув, что вчуже страшно становилось. Кордис представил его в драконьем облике. Как он мог бы спать, свернувшись клубком, а шею выгибать жемчужно-белым горлом, где чешуя намного тоньше и нежнее, наружу. И какой-нибудь рыцарь крадется с копьем… Бр-р-р! Кордис вздрогнул всем телом и выкинул страшные мысли из головы. Какие там драконы и рыцари, тут собственный отец уже все фамильные кинжалы наточил. Хорошо, что засов на двери увесистый. Он подполз ближе, чтобы прижаться к Дрейку всем телом, после чего заснул со спокойной совестью.
            
Глава восьмая


                Снилось что-то странное и страшное, что именно, Кордис не запомнил, но проснулся в подавленном настроении. Дрейк, против его ожиданий, все еще спал, и с места, кажется, даже не двинулся со вчерашнего вечера. В ярком утреннем свете юноша рассмотрел то, что не увидел вчера: глубоко запавшие глаза, бледные, обметанные лихорадкой губы, странно истончившуюся кожу. Таким Дрейк выглядел одновременно и моложе, и старше, и понять, как это возможно, Кордис не мог. Понимал лишь одно: сейчас именно дракону нужна его помощь и забота. Пришло время платить за все те полтора года, что Дрейк присматривал за ним, как за малым дитём.
Сперва Кордис потрогал губами его лоб. Лихорадит. Дверь спальни он открывал с опаской, однако коридор был пуст, барон нигде не таился с кинжалом наготове. За сменой воды и полотенец Кордис отправился чуть ли не бегом, ни с кем в разговоры не вступая.
— Кордис… — матушка попыталась было его остановить. — Что случилось?
— Поинтересуйся у отца, — буркнул юноша.
Теперь понятно было, почему родители всегда относились к нему как-то… нет, не прохладно, недостатка в любви он не испытывал. Просто к сестрам они относились душевнее, чаще обнимали и проводили с ними больше времени. К „заложенному“ сыну они просто старались не привязываться. Обидно? Почему-то нет, просто все встало на свои места. И изменившееся отношение к нему Дрейка — тоже. Но поговорить все равно было надо, только, видно, уже не сейчас, а когда рыжекосый… проклятье, ведь и не назвать его теперь так… когда дракон выздоровеет — тогда и поговорят.
— Матушка, пусть завтрак принесут в мою комнату на двоих. И посытнее.
— Хорошо.
— И без яда, желательно, — добавил Кордис.
Баронесса промолчала как-то так, что стало ясно — знала она о том, что случилось, а может, и вообще сама подала идею. Юноше стало даже не горько, а как-то… смешно.
— Не будем вас обременять своим присутствием слишком долго, смею вас заверить, баронесса. Как только мой оруженосец выздоровеет, мы уедем.
Пусть с королевскими дознавателями разбираются сами. Право слово, ему здесь больше нечего делать. В самом деле, нечего. Только с сестрами попрощаться, они-то ни в чем не виноваты.
Он вернулся в комнату, снова потрогал лоб Дрейка, нахмурился: показалось, что дракон стал еще горячее. Хотя, это ж дракон, у него всегда были теплые руки, прохладными казались, только когда Кордис сам валялся в жару.
— Ничего, сейчас полегчает.
По крайней мере, Кордис очень надеялся, что обтирание прохладной водой поможет. А еще надо повязки проверить, сменить их, что ли. Вряд ли сейчас у Дрейка есть силы на регенерацию.
Обтирать его было примерно так же, как коня купать. Кордис аккуратно перевернул дракона набок, протер спину, после чего оставшееся чистое полотенце водрузил Дрейку на лоб, что-то такое, вроде, при жаре делают. И почему он сразу и наотрез отказался заниматься с замковым лекарем, пока тот еще был жив? Вот дурак! Сейчас знал бы, какие травки заварить, чем можно поить… а, нет, все равно бы не знал. Дрейк же не человек. Не зря же он тогда упомянул, что у травницы для него ничего не найдется.
Принесли завтрак, далеко не такой сытный, к каким привык юный рыцарь в дороге — просто каша на старом сале, куски хлеба и сыра. Зато принесли целый кувшин молока, и ему Кордис обрадовался: вдруг, дракону поможет? Он ведь не зря пил его после ранения?
— Выпей, — принялся он уговаривать Дрейка, придерживая того. — Тебе же нужно откуда-то брать силы.
Тихо стонущий от боли в потревоженных ранах, дракон глотать отказывался, молоко текло по подбородку.
— Как же тебя… Знаю! — Кордис набрал в рот глоток молока, припал к губам мужчины, потихоньку переливая в его рот, пока Дрейк не сглотнул с трудом. Дело пошло на лад.
Кувшин они почти разделили пополам, впихивать в Дрейка кашу таким же способом Кордис не решился, положившись на молоко и его целебные для драконов свойства. После завтрака, сожрав обе порции в одного и выставив посуду за дверь, Кордис снова устроился на кровати, не забыв задвинуть засов, и принялся еще более пристально разглядывать своего оруженосца и… нет, назвать его хозяином не поворачивался язык. К тому же, Дрейк никогда не вел себя с ним, как с вещью или рабом. Наконец-то, можно был его потрогать и погладить. Горячая сухая кожа была как нагретая дорогая бумага, такая же приятная на ощупь. Кордис еще и обнюхал Дрейку шею зачем-то. Как выяснилось, ничем особенным больные драконы не пахнут. Просто кожа, да. А на вкус — солоноватая, тоже ничего особенного. Кордис отпрянул, когда понял, что лизнул мужчину в шею. Опасливо посмотрел на его лицо, но Дрейк спал, чуть подрагивали короткие, зато густые ресницы.
Кордис принялся дальше разглядывать спящего, решив, что не такой уж Дрейк и страшный, как сперва казалось, очень красивый. Или это чувства Кордиса все так меняют?
«Рыцарь, влюбившийся в дракона. Менестрелей закидывают гнилыми овощами с криком „Не бывает“, дамы смеются».
Чувства… способен ли спящий или бессознательный дракон контролировать чувства своего заложника? Почему-то в этом Кордис крупно сомневался. Значит, они настоящие. Кордису внезапно захотелось, чтобы Дрейк каким-нибудь чудесным образом внезапно поправился. И они бы просто уехали куда-нибудь, неважно куда, лишь бы вдвоем. Деньги зарабатывать можно охотой на мелкую нечисть и на турнирах, так что на прокорм и себя, и коней вполне хватит. И главное, чтобы никто больше не пытался их прикончить по каким-то своим странным причинам. Отречение от имени можно написать в любой момент. И больше не будет сэра Кордиса Саттерли, будет безземельный рыцарь, сэр Кордис. Все. Разорвутся все связи и обязательства, кроме того, что между ними. Ведь он уже не заложник, теперь, скорее, Дрейк — его заложник, если верить его словам. А не верить им не было причин. Дракон был честен с ним пока что.
— Главное, чтобы ты поправился, — Кордис погладил побелевшие волосы. — И порыжел обратно, а то как бурая поганка.

Прошло еще два дня прежде чем дракон в самом деле поправился. Раны его затягивались, медленнее обычного, но быстрее, чем у человека. Исчезли тени под глазами, перестала казаться слишком тонкой кожа, он уже мог вставать, но Кордис попросил его не покидать пока комнату и запирать дверь на засов.
— Я… не хочу тебя потерять.
— Хорошо, оури, — Дрейк касался шершавыми пальцами его щеки, и у юного рыцаря перехватывало горло от противоречивых чувств.
— Так что это все-таки значит? — справившись со всплеском эмоций, уточнил Кордис.
— Неужели, ты еще не догадался?
В серых глазах заискрился смех, необидный и теплый. И как он раньше этого не замечал, не видел? Почему ему казалось насмешкой такое выражение этих глаз?
— Скажи сам. Пожалуйста…
— Оури, — Дрейк поднялся с кресла, оказываясь нос к носу с рыцарем. Ему приходилось запрокидывать голову, чтобы смотреть в глаза Кордису, пусть и совсем немного. — Любимый.
Рыцарь смутился донельзя, отвел в сторону глаза, потом обнял дракона. Хотел сказать, что тоже его любит, но в горле застрял ком, поэтому он просто прижимал Дрейка к себе и помалкивал, чувствуя себя самым счастливым на свете.
— Сын, мне нужно с тобой поговорить, — когда Кордис выбрался из комнаты, чтобы посетить купальню перед дорогой, его перехватил барон Саттерли.
— Сожалею, но нам не о чем разговаривать.
— Мальчишка! Какой же ты еще мальчишка! В твои годы я…
— Мне не интересно, милорд, — скороговоркой выпалил Кордис и ринулся прочь.
Отречение он написал тем же вечером. Запечатал свиток сургучом, оставив на столе в отцовском кабинете.
— Уедем завтра утром. Ты сможешь? .. — спросил он дракона.
— Да, Кори, только не в однодневный перелет до самого Хорста, пожалей мои старые крылья.
— Знать бы, где сейчас наши лошади… До Саттерли они не добрались, где вот теперь их разыскивать?
— Не думаю, что старик Дюк прямо так и бросился отправлять рыцарского коня куда-то там, даже если за это уплачено, — усмехнулся дракон. — Сначала он сдаст его в аренду на недельку тем, кому охота поиметь жеребенка от такого красавца, как твой Адамант. Так что мы вполне можем застать наших животин там же, где и оставили.
— Даже у моего коня личная жизнь насыщенней, чем у меня. Хорошо, тогда надо просто убраться отсюда подальше. И побыстрее, — добавил Кордис, вспомнив об отречении.
— Нужно собрать немного еды, и взять для тебя куртку на меху и теплый плащ. Сюда ведь мы больше не вернемся, я правильно понимаю?
Рыцарь кивнул, впервые с грустью подумав о том, что это его последние часы здесь. Прощаться с озерами, лесом и гусями ему не хотелось, но тоска накатила как порыв ветра. Все-таки в семнадцать лет так круто переворачивать свою жизнь не очень легко. Дрейк обнял его, даря свою молчаливую поддержку. И Кордис впервые был ему благодарен за то, что не стал напоминать о том, что юный рыцарь совсем недавно мог бы остаться и без семьи, и без дома по чужой воле. А сейчас он выбрал это сам.
— Пойдем искать еду. Куртка и плащ у меня всегда наготове. И тебе тоже надо новую куртку, — Кордис изо всех сил пытался отвлечься от грусти.
Они совершили удачный набег на кладовую, украв ключи, неосторожно оставленные матерью Кордиса в кабинете; итогом набега стал мешок с колбасами и окороком, цельной сырной головой и тремя копчеными сазанами. Хлеб решено было взять перед самым уходом, как раз утром его испекут. Поиски куртки для Дрейка успехом не увенчались, но он только махнул рукой:
— Не важно, Кори, эта вполне еще неплоха. Просто поставлю заплаты на дырки.
А в последний „набег“ Кордис отправился сам, и ему было почти стыдно за то, что он решил сделать. Но… хотелось иметь хоть что-то на память о прошлом. Вышитые платки сестер — вот что он украл, неслышно прокравшись потайным ходом в девичье крыло замка. Сестры вышьют себе еще, а у Кордиса будут его Прекрасные Дамы, в честь которых можно совершать подвиги.
— Теперь осталось только дождаться свежего хлеба, и больше меня тут ничего не держит, — Кордис плюхнулся на кровать вниз лицом и натянул подушку на голову. Настроение было просто отвратительным. Он не представлял, что теперь делать. Раньше путешествовать было занятно, потому что за спиной был дом. А теперь дома нет. И никому Кордис не нужен.
— Ты нужен мне, — спины коснулась жесткая ладонь, погладила, обжигая даже через полотно сорочки.
— Вот теперь только Адамант и ты у меня и остались, — грустно пробормотал Кордис.
Дрейк отобрал у него подушку, потом перевернул, помедлил два удара сердца и накрыл его губы ласковым поцелуем. Настроение слегка выправилось. Может, дома у него теперь и нет, зато есть дракон, теплый и ласковый. Кордис увлеченно целовался, демонстрируя, что обучается быстро. Поцелуи уже не были такими робкими, как в тот раз под ивами. Дрейк позволял ему вести, оставаясь сверху лишь номинально — по местоположению. Но потом снова перехватил инициативу, принимаясь медленно вылизывать его горло, пока проворные пальцы распускали шнуровку сорочки. Прикосновения языка были очень приятными, Кордис зажмурился, так получалось лучше вслушиваться в ощущения.
— А дверь мы заперли? А то еще явятся разгневанные родители.
— Заперли, — усмехнулся дракон, стягивая тонкое полотно с его плеч, отмечая каждое ярким следом от поцелуя, больше похожего на укус.
Кордис перестал думать о посторонних вещах. Дрейк был важнее. А уж поласкаться с ним — ради такого вообще можно обо всем забыть, все равно, важнее ничего не будет. Что он там говорил о личной жизни Адаманта? У него у самого — вот она, личная жизнь, только намекни. Единственная проблема была в том, что Кордис все еще не знал, как намекнуть. Решение-то он принял еще в первую ночь в замке, после разговора с бароном. Но как… как дать понять дракону, что не будет против чего-то большего, чем бесстыдные его ласки? Он просто забыл о том, что Дрейк в состоянии услышать „громкие“ его мысли. И улыбку дракона он тоже не увидел, лежал с закрытыми глазами.
Когда Дрейк принялся раздевать его целиком, Кордис все еще ничего не заподозрил. А вот когда он приоткрыл один глаз и увидел, что дракон раздевается сам, из головы вылетели вообще все мысли. Дураком Кордис не был и прекрасно понимал, что невинным он из этой спальни уже не выберется.
Дрейк повел взглядом по комнате, кивнул сам себе и принес с каминной полки простенькую масляную лампадку, которыми здесь пользовались вместо дорогих восковых свечей. Выбросил фитиль, оставив саму плошку с маслом, поставил на сундук, стоящий у изголовья. И снова вернулся к ласкам, не торопясь, заставляя Кордиса снова обо всем забыть и тянуться за жесткими руками и горячими, как угли, губами. Не слишком искушенный в телесных наслаждениях юноша вскоре нетерпеливо застонал. Огненные ласки почему-то ничуть не помогали унять желание, причем, чего ж точно он желает, Кордис сказать бы не смог.
Зато чуть позже он понял, зачем нужно было масло. И почти догадался, почему Дрейк так медлит. Первое проникновение не было слишком приятным, хотя и болезненным он бы его не назвал. Но то был только палец, а что будет дальше… Дальше он просто выгнулся, не понимая, что сейчас было — огонь, плеснувший в жилах вместо крови, или небо, рухнувшее на землю? Как любовник, Кордис пока что был никудышен: переживал все внутри себя, просто лежа, как дубовая колода, только изредка вздрагивал. Дракон, видимо, прекрасно это понимал, потому не требовал большего. Ласки становились все увереннее и напористее, масла он не жалел, как и простыни. Кордис только краснел, особенно сильно, когда Дрейк сунул ему под бедра подушку, развел в стороны колени, целуя внутренние стороны бедер. Посмотреть туда, вниз, юноша не решился, это было выше его сил, такой раскрепощенностью рыцарь пока не обладал. Оставалось только крепко жмуриться и чувствовать, чувствовать.
Потом было немного больно и очень жарко, когда Дрейк практически лег на него, входя. Медленно и осторожно. Кордис внутренне выл и извивался, на самом деле позволив себе только сжать Дрейковы запястья. Из груди вырвался лишь тихий скулеж.
— Потерпи, Кори, — шепнул дракон, и боль смыло чистым жаром.
Расставаться с невинностью оказалось легче, чем Кордису думалось. Чистое удовольствие, словно его снаружи и внутри облизывают языки пламени, не причиняя боли, сжигая в себе все плохое. Потом пламя собралось под веками и ярко вспыхнуло, чтобы схлынуть, оставляя Кордиса в состоянии то ли сна, то ли оглушенности.
В себя его привели прикосновения прохладного мокрого полотна.
— Кори, очнись. Ты почти напугал меня.
— М-м-м? А что… Что случилось? — язык еле шевелился и казался каменным.
— Ты потерял сознание, правда, ненадолго, — Дрейк обтер ему лицо, грудь и руки, потом принялся стирать масло и семя с живота и бедер.
А Кордису живо припомнилось написанное в той инкунабуле о драконах и их любовниках.
— А правда? ..
— Правда. Только оури, только избранные, принадлежащие нам с самого рождения, могут быть с нами. Это редчайшая редкость, стечение судеб.
— Ну, значит, лет двадцать у нас будет много-много счастья.
Дракон молча поцеловал его, поднимая. Сдернул испачканную простыню, бросил на кровать меховой полог, найденный, должно быть, в сундуке.
— Поспим до рассвета. Тебе нужны силы, да и мне тоже.
Кордис не возражал, ему казалось, что он не любовью занимался, а носил Адаманта на себе вокруг замка, так что уснул юноша, даже не успев обнять Дрейка.

Утро пришло непозволительно скоро. Но, разбуженный драконом, Кордис даже не перечил: не хотелось бы ему быть в пределах досягаемости барона, когда тот прочтет его отречение. Из замка выбрались потайным ходом, прихватив на кухне пару свежеиспеченных ковриг и кувшин молока. По пути разделили еще горячее печево и молоко, оставив пустой кувшин у корней какой-то елки. Дрейк некоторое время пристально следил за тем, как рыцарь двигается, потом вздохнул, как показалось Кордису, облегченно, и повеселел.
Кордис себя чувствовал, пожалуй, слегка похуже, чем хотелось бы, но к неудобству при ходьбе притерпелся быстро. Это не нож в боку. Да и убираться отсюда надо как можно быстрее, барон наверняка прочитал документ.
— Как думаешь, он хоть немного огорчится?
— На его месте я бы очень огорчился. Ты ведь первенец, родная кровь. Для драконов первое дитя всегда играет очень важную роль. Иногда остается единственным.
— А у тебя дети есть?
— Есть. Дочь. И внуки уже есть, — усмехнулся дракон. — Я далеко не юн.
— Тогда почему я? Зачем, если у тебя есть семья?
— Семьи нет, только дочь. А ты… все получилось совершенно случайно, веришь ли? Драконы верят в то, что судьба предопределена Тьмой и Светом, и стечение обстоятельств принимают как единственно возможный путь. Я не думал, что, помогая рыцарю отбиться от разбойников, вступаю в круг предопределенности.
— А теперь ты счастлив? — поинтересовался Кордис.
— Мое счастье зависит от того, будешь ли счастлив ты.
Кордис закивал. Он был, если не считать той занозы внутри, которая все еще ныла при воспоминании о потерянном доме.

Они ушли довольно далеко, чтобы не опасаться стрелы из замковой стенной баллисты в брюхо взлетающему Дрейку, и вскоре Кордис, привязав мешок с доспехом к зубцу на его шее, натянул теплую, подбитую волчьим мехом, куртку, укутался в плащ и устроился на том же месте, что и в первый раз. Теперь он поглядывал вниз, любуясь проплывающими внизу лентами рек и пятнами лесов, рассматривал крылья дракона — огромные кожистые паруса, изучил шкуру рядом с собой, оценил размер чешуек. Для такого гиганта они были довольно мелкими, едва ли с три ладони самого Кордиса. В первый раз он этого не заметил, придавленный отчаянием. Легенды говорили о чешуе размером с малый щит пехотинца, как оказалось — врали беззастенчиво. И чешуйки совсем не казались металлическими, скорее, походили на кость или панцири черепах.
— Везде обман, — грустно сказал Кордис, принимаясь ощупывать шип.
В душу наконец-то вползал детский восторг — он трогает настоящего дракона! При ближайшем рассмотрении, шип не был однородного медного цвета. Оттенки перетекали один в другой, завиваясь спиралью, словно не менее легендарный рог единорога. Интересно, а единороги тоже бывают? И они, правда, враждуют с драконами? Это какой должен быть тогда единорог? Кордису наскучило разглядывать части дракона, он завернулся в плащ и устроился поудобнее, прикрыв глаза. Уснул он так же незаметно, как и в прошлый раз, а проснулся в полдень, как раз вовремя для того, чтобы рассмотреть, как дракон снижается, выискивая достаточно большую поляну, чтобы не сломать крылья при посадке и взлете. Когда он все-таки сел и дождался, пока его всадник уберется со спины, обернувшийся человеком Дрейк выглядел устало.
— Отдохнем здесь. Недолго.
— Иди сюда, — Кордис расстелил плащ и поманил Дрейка в свои объятия. — Отдохнешь. Ты еще не совсем вылечился.
Мужчина и не думал отказываться, что может быть лучше, чем время в покое, в объятиях того, кого любишь? И Кордиса снова безмерно изумило то доверие, что дракон оказывал ему, засыпая в его руках, откинув голову на плечо. Наверное, это потому, что Дрейк его любит. Кордис нежно обнимал его и думал, что надо будет немного пройтись по лесу, устроиться на ночь на поляне, чтобы костер, ручей и ночь вокруг. Куда им торопиться? Адамант вовсю огуливает кобылиц, зачем лишать верного коня радостей жизни. А Дрейк немного наберется сил.
            
Глава девятая


                В итоге весь путь к Хорсту занял у них два полных дня. Была и ночь в лесу, когда целовались до одури, а потом Кордиса ласкали так же, как у той достопамятной ивы, а он смотрел в звездное небо, и казалось — летит и падает в него. К городу же они подошли с утра, переночевав в ближайшей балке, на сей раз просто отсыпаясь. И плакат, буквально кричащий о вознаграждении за поимку дракона, увидели сразу.
— Значит, меня все же видели, — ухмыльнулся Дрейк. — А ведь как старался лететь над безлюдьем.
— Сейчас посмотрим. «Король пожалует землями и сокровищем всякого, кто принесет ему доказательство победы над драконом». А что считается доказательством, интересно?
— Голова, вероятно. А что считается землями и сокровищем?
— Какое-нибудь болото и мешочек золота из казны. Хотя, дракон… Это может быть даже богатая деревня и драгоценные камни. За дракона дают большую награду. Хм… — Кордис задумался. — Голова дракона… Да ладно? Ее ни один конь не утащит, а на подвиг рыцари с повозками не ездят.
— Главное ведь завлечь. Я понимаю короля — турниры турнирами, но в мирное время рыцарей нужно чем-то занимать. Меня больше волнуют маги всех мастей.
— Я что-то ничего не слышал про мага, который ходил бы охотиться на дракона, — неуверенно пробормотал Кордис, напрягая память. - Нет, точно ничего. Всем известно, что драконы — создания, к магии нечувствительные.
— А сам ты как думаешь? — ведя рыцаря к лавке старого Дюка, спросил Дрейк.
— Я не знаю, Дрейк. Может быть, маги и смогут одолеть дракона. Если одолеют дорогу к его пещере. Известно ведь, что драконы живут высоко в горах.
Дракон только улыбнулся.

Дюк в самом деле никуда не отправил ни лошадей, ни вещи.
— Дрейк, старина, ведь я тебя знаю и был уверен, что ты вернешься скорее, чем караван пройдет и половину пути.
— Я стал таким предсказуемым? — вскинул брови дракон.
— Мы знакомы полсотни лет, — расхохотался торговец. — Мой дом — ваш дом, благородные господа. Вы ведь пожелаете отдохнуть, перед тем, как спешить в столицу?
— Я уже и не знаю, надо ли нам в столицу, — вздохнул Кордис. — Турнир наверняка отменят, все собираются искать дракона. Интересно, если королю каждый из рыцарей принесет по куску от этого дракона, кому достанется награда?
— Что вы, господин! Кто же отменит турнир в честь совершеннолетия принцессы? Его немного перенесли, на неделю, кажется.
— Правда? Тогда я туда успеваю, — чуть ли не подскочил Кордис.
Из всех желаний у него осталось одно — вышибить из седла ненавистного Коверли на глазах всей столичной знати.
— Несомненно, успеваете, — закивал Дюк. — А ты, Дрейк, вспомнишь молодость? Твои латы все еще хранятся у меня, и, клянусь памятью своего отца, они в идеальном порядке.
— Выезжай на турнир, — засмеялся Кордис. — За второе место тоже награда положена.
Он почему-то пребывал в таком состоянии, словно залпом выпил кувшин вина.
Дрейк вздохнул, подумал и кивнул:
— Прикажи принести, Дюк, надо проверить ремни и крепления. И клинки.
Через час в жилые покои над лавкой расторопные носильщики принесли целый сундук. Он выглядел старым, потемневшим от времени, металлическая оковка потускнела, но ржавчина ее не тронула.
— Я ведь не касался этого добра почти двадцать лет, — задумчиво сказал дракон, трогая пальцами внушительный замок. Тот щелкнул и раскрылся.
Кордис потерял дар речи при виде лат Дрейка. Старинный благороднейший металл, работа, которой сейчас и не существовало, утратили секрет изготовления такой брони. Матовые, без малейших украшений, вороненые доспехи даже сейчас, разложенные на некрашеном деревянном полу, казались грозными и внушающими уважение. А два клинка в столь же простых, без украшений, ножнах — вызывали оторопь. Они были длиннее обычных одноручных, с удлиненными черенами и простыми крестовинами. Дрейк едва ли не с благоговением коснулся их.
— Это и есть Два Шипа, Кори. Я получил их из рук учителя.
— От тебя точно все дамы будут в восторге на турнире. А рыцари щиты от зависти сгрызут, — убежденно заявил Кордис.
Свои доспехи у него были не хуже, ну, может, ненамного, тоже старинные, хотя и не настолько.
— Вот только дам мне и не хватало для полного счастья, — ворчливо отозвался Дрейк, принимаясь осматривать заточку клинков. — А щиты пусть грызут, да, авось подавятся.
— А как же лента от дамы и все такое? Платки, которые бросают на песок, цветы, перчатки надушенные.
— И что мне делать с этой галантереей? — насмешливо хмыкнул дракон. — Распродавать?
— Хранить, вроде, — Кордис задумался, пытаясь вспомнить, что там надо делать с перчатками. – А, неважно. Все равно, если попробуешь хоть одну перчатку там поднять, в тебя еще одна прилетит, латная.
Это уже прозвучало как-то злобно и обиженно.
— Кори, ты ревнуешь? — рассмеялся Дрейк, откладывая меч и притягивая к себе юного рыцаря. — Тогда подари мне белую ленту сам.
— У меня нет ленты, — Кордис устроился у него в объятиях. — Просто ты красивый. А они все сразу на тебя накинутся, дамы таких любят.
— Каких, Кори? Страшных полуседых островных варваров? Не смеши меня, оури.
Кордис при слове «оури» почему-то понял, что тает не хуже любой придворной дамы при виде победителя турнира в своей спальне, и обнял Дрейка от всей души, стараясь только не попасть по затянувшимся ранам.
— Я серьезно, Кори, подари мне белую ленту. Я завяжу ею косу. А когда ты победишь в турнире, сам ее расплетешь.
Вероятно, это должно было что-то значить в драконьих обычаях. Что-то важное. И Кордис поклялся купить самую красивую ленту в столице. А вот насчет победы в турнире следовало серьезно задуматься, раз уж там будет Дрейк. А еще придется где-то найти двух вроде как оруженосцев, не бегать же поочередно на турнире друг к другу в шатры, помогать в доспехи облачаться.
— Почему нет? Так тоже можно. Один шатер на двоих. Безземельным рыцарям допускается подобное послабление, — уловив его мысли, ответил Дрейк.
— Тогда эта проблема решена. Я бы тоже попросил у тебя ленту, но мне ее повязывать некуда, не в гриву же Адаманту.

Вообще, рыцарю полагалось иметь не только коня, доспех и оружие, но и свой шатер, да хоть палатку, где можно отдохнуть и ему, и оруженосцу. На деле же весь рыцарский скарб занимал небольшую телегу. Так было до недавнего времени, ведь, кроме награды, с турнира зачастую увозили доспехи поверженных противников. Пока прадед нынешнего короля не запретил своим указом «разорение рыцарства». Теперь проигравший мог откупиться деньгами, не столь уж и большими, а рыцари размещались в тавернах или на постоялых дворах. Только на Больших Королевских турнирах каждому участнику ставили отдельный шатер, и обеспечивала это королевская казна.
Тем же вечером Дюк, пригласивший рыцарей на ужин, категорически заявил, что едет с ними, и шатер он обеспечит сам. «Потому что королевские больше похожи на тряпки, я же не могу позволить моим друзьям ночевать практически под открытым небом!». А еще торговец брал с собой младшего сына.
— Алекс — смышленый малый и сочтет за великую честь помогать облачаться двум сэрам.
Кордис разулыбался. Жизнь почти налаживалась. Осталось только потренироваться, чтобы вспомнить, как в руках держат меч. Причем, в полном доспехе потренироваться, вдруг придется с Коверли на мечах схватиться. Именно этим они и занялись, как только выехали из Хорста в компании фургончика, запряженного выносливой местной лошадкой, которым правил сам Дюк. Алекс, в самом деле, смышленый мальчишка тринадцати лет, шустро помог рыцарям надеть доспехи и сесть в седла. Подал Кордису его щит, у Дрейка щита не было, но он ему не был и нужен.
— Со мной тебе будет биться тяжелее, — предупредил Дрейк и опустил забрало.
— Догадываюсь, — прогудело из-под забрала Кордиса. — У тебя верткости больше.
Тренировка выдалась изнурительной в самом прямом смысле слова, Кордис на фоне Дрейка казался себе марионеткой на веревках, которую дергают неумелые руки. Огромный опыт, помноженный на силу и выносливость дракона, давал ему преимущества. Но Дрейк не рвался победить во что бы то ни стало. Он именно что тренировал, задавая схватке ритм и скорость, заставляя Кордиса работать, оттачивая его мастерство, как оттачивал оружие. К концу тренировки Кордис решил, что он умрет прямо тут, не дожидаясь турнира. Доспехи весили втрое больше против обычного своего веса, от пота все тело чесалось.
Дракон поднял скрещенные мечи.
— Довольно на сегодня. Через полчаса привал у Черной балки.
— Привал — это хорошо…
На коня Кордис всполз, свесился ему на шею. Адамант укоризненно посмотрел на Дрейка и плавным шагом пошел по дороге.
И так продолжалось четыре дня. Дрейк заставлял Кордиса биться пешим и конным, гонял его в доспехе и без оного, возвращая и себе форму. В последний день перед прибытием в столицу объявил отдых.
— Иначе на турнире ты просто свалишься.
— Что-то я не чувствую в себе никакого боевого задора, — грустно сказал Кордис.
На самом деле, он просто скучал по поцелуям и ласкам Дрейка, все эти дни приходилось держаться в рамках приличия. Дракон посмотрел на него смеющимися глазами, взглядом пообещав, что все у них будет.

Столица, огромный белокаменный Расаннат, встречала их гулом, словно растревоженный пчелиный улей, толпами горожан и съехавшихся на турнир гостей, переполненными тавернами и постоялыми дворами. За стенами города, на Ристалищном Поле уже выстроился целый городок из шатров претендентов, там же заканчивали сооружать высокую трибуну для знати. Устанавливали шесты с вымпелами сквайров и многоцветными флажками безземельных рыцарей. Кордису и Дрейку выделили кусок земли для шатра, предупредили, что едой рыцарей не обеспечивают, и казенным голосом пожелали удачи на турнире.
— Что-то я Коверли не вижу, — Кордис рыскал глазами по шатрам, ища знакомые цвета.
Дрейк молча указал в сторону штандартов, там уже бился на ветру серебряный грифон на лазурном поле. Кордис скрипнул зубами: сейчас там мог бы развеваться и штандарт барона Саттерли, черная ласка на серебре. Но у него будет лишь черно-серебряный флажок, иного теперь не положено. Дрейк заявил ало-белый флажок, в цветах канувшего в Лету ордена.
— Ненавижу сволочь, — Кордис попробовал испепелить штандарт Коверли взглядом.
— Маловато штандартов, — заметил дракон. — Я насчитал всего двадцать четыре. И сорок флажков.
— Не все прибыли, наверное, некоторые любят опаздывать, турнир только завтра, вечереть не начало. Время есть, — Кордис пожал плечами.
Они поставили свой шатер, выгодно отличавшийся от тех, коими обеспечивала казна, Алекса отпустили к отцу, у того в столице были свои знакомые, пустившие торговца на постой. Впрочем, Дюк привез еще и кое-какой товар, так что без дела не сидел.
Коверли явиться не замедлил, с фальшивым сочувствием посмотрел на флажки.
— Сэр Кордис, безземельный рыцарь, какая жалость. А я-то рассчитывал выбить из седла благородного рыцаря, а не какую-то безродную шваль.
— Не горячите коня, сэр, пока вы еще никого не выбили, — сквозь зубы процедил Кордис, чувствуя на плече мертвую хватку горячей ладони Дрейка. — Посмотрим, кто в итоге будет глотать пыль.
— Посмотрим-посмотрим, — насмешливо покивал Коверли, полностью уверенный в своей победе. — Я б пожелал удачи, да тебе ее столько не набрать, — и удалился с хохотом.
— Да чтоб он себе ноги переломал, — чуть не взвыл Кордис.
— Тише, оури. Переломает с твоей помощью, — успокаивающе прижал его к себе Дрейк. — Твоя удача с тобой.
В объятиях дракона Кордис немного успокоился, потом успокоился совсем.
К вечеру приехали еще пятеро безземельных, Кордис всерьез озадачился, пересчитал флажки и шатры. Получалось как-то слишком мало.
— А куда все остальные девались? Погибли на других турнирах?
— Или решили поохотиться на дракона, — предположил «объект охоты» со смехом. — Чем меньше претендентов, тем выше наши шансы, Кори.
Он уже успел соорудить небольшое кострище, купил у предприимчивого торговца вязанку дров и сейчас собирался к колодцу за водой — следовало приготовить что-то на ужин и на завтрак разом, чтобы не заморачиваться этим с утра.
— Учитывая, что никто не знает, где дракон поселился, куда они охотиться-то уехали? — удивился Кордис, занимаясь полировкой доспехов.
— Туда, где его видели. От Херста до Бругве.
Кордис рассмеялся, представив себе цепь рыцарей, прочесывающих леса и холмы в поисках дракона.

Как бы то ни было, на турнир явилось семьдесят участников — ранним утром заявился еще один рыцарь, старший сын барона Блаугри.
— Семьдесят. Это многовато, — нервничал Кордис. — Я никогда столько не видел разом. А если у меня не получится ничего? Ой, мне что-то уже нехорошо, и в глазах темнеет…
Дрейк зачерпнул настоявшегося с вечера травника, щедро отмерил в него успокоительного настоя и заставил выпить.
— Соберись, оури. Я хочу, чтобы ты победил.
— Надо еще на жеребьевку, — Кордис начал уже что-то соображать.
Достался ему Айвин, какой-то безземельный рыцарь примерно Кордисова возраста. Турнир этот для него должен был стать первым, на многое он и не рассчитывал.
Дрейку тоже достался кто-то из молодежи.
— Верайс Коммерсби, — пожал он плечами. — Не помню такого.
— Наверное, тоже из молодежи. А я… Я тебе ленту принес, — Кордис протянул белоснежную полосу шелка. — Только как ее вплести, я не знаю.
Дрейк просиял, глаза просто заискрились, завораживая. Он сдернул с косы простой кожаный шнурок, распустил ее до половины и бережно принял ленту из рук юноши, ловко вплел ее и затянул затейливым узлом. Свободные концы тут же подхватил легкий прохладный ветер.
— Спасибо, оури, — он склонился, касаясь губами, а потом лбом ладони Кордиса.
— А расскажешь, что это за традиция? — любопытство Кордиса было неистребимо.
— После турнира, — пообещал Дрейк. — Смотри, Алекс бежит. Пора.

Рыцарский турнир. Звон железа, храп коней, стоны раненых и восторженные крики дам и кавалеров. Кто-то вылетает из седла, так что потом оруженосцу приходится на себе волочь в шатер, кто-то горделиво красуется на коне и подмигивает придворным красоткам. Командных сшибок заявлено не было — только парные конные схватки: копье, меч или секира; и пешие — мечные. Турнир должен был пройти в несколько этапов до определения двух победителей. После чего принцесса имела право потребовать финальной схватки этих двух. Обычно, их не бывало, но Дрейк, посмотрев на жеманную и капризную девицу, восседавшую по левую руку от его величества, скривился и процедил, что бой «высшей чести», несомненно, состоится.
— Она некрасивая, — шепотом поведал Кордис в шатре.
Первый день турнира завершился, ополовинив число претендентов на первое место. Коверли прошел, к несчастью. А к большому расстройству Кордиса, в завтрашнем поединке Коверли достался Дрейку. К еще большему расстройству, принцесса оказалась… не такой, как он ее представлял. Дрейк старался не смеяться и даже не улыбаться, выслушивая горестные стенания юноши. Разбитые мечты — это больно, к сожалению. Пришлось утешать поцелуями и объятиями, большего, при всем желании, они не могли себе позволить никак — не в шатре.
— Ну почему Коверли не достался мне? — грустил Кордис.
Если б он мыслил здраво, то понял бы, что вряд ли справится: Коверли сменил доспехи и коня и теперь выглядел, как передвижная осадная башня. Много против него Кордис точно не навоевал бы. Дрейк рядом с сэром Коверли выглядел подростком, едва получившим свои шпоры. Кордис, забыв о своих душевных метаниях, забрался в седло Адаманта и до боли стиснул кулаки, следя за тем, как сближаются рыцари. Это напомнило ему охоту на сокората. Только сейчас Дрейку не во что было упирать копье, да и несся на него не зверь, а человек, умный и тренированный. Со страшным треском разлетелись на щепки копья. Дрейк покачнулся, но быстро восстановил равновесие. Щит ему где-то раздобыл Дюк еще в первый день турнира, в цветах его флажка — белый, с алой окантовкой. Алекс с натугой приволок второе копье, подал, развернул Наяду, кобылу Дрейка. Снова протрубил рожок.
«Пожалуйста, пожалуйста, Дрейк! Выбей эту тварь из седла!»
Любимый дракон не подвел — Коверли рухнул на песок, грянувшись о него всем телом, после чего стал медленно подниматься, все еще не сдаваясь.
Дрейк тоже сошел с седла, отдал Алексу щит и обнажил Шипы. Людское море взорвалось приветственными воплями: кто-то, вероятно, помнил о погибшем Ордене, сочли рыцаря преемником тех героев. Коверли досталось изрядно, он, конечно, обнажил меч, но больше ничего сделать не смог, замахнулся и грохнулся на песок. Его уволокли сразу двое оруженосцев. Дрейк движением, выдававшим досаду, вбросил клинки в ножны.
Кордис на душевном подъеме мигом разделался со своим противником. Судя по крикам и бросаемым цветам, у знати определились фавориты турнира. А судя по тому, как оживилась принцесса, для душевного спокойствия на предпоследнем круге Кордису надо было вылететь, чтобы не драться потом с Дрейком ради услады царственных глаз.
— Не вздумай, — сразу сказал дракон. — Драться — до конца. Это твой турнир, оури, ты должен победить.
— Но туда прошли все старшие рыцари, завтра бои будут жестокими, — Кордис приуныл, как и всегда, когда радость и счастье победы сменялось усталостью.
— Ты справишься. Я в тебя верю. Ложись, разомну тебя, — дракон кивнул на уложенный на пол меховой полог.
Кордис распростерся на этом самом пологе. Все тело от усталости ныло, болели кровоподтеки на груди и боках, в колене что-то похрустывало. Безземельного выскочку не жалели, били в полную силу. Горячие ладони дракона тоже не жалели, проминая мышцы до самых костей, но боль уходила, а ссадины и синяки бледнели.
— А как же ты? — укутанный в полотно и мех, почти засыпающий, Кордис нашел силы привстать и был тотчас уложен на раскатанный у стенки шатра матрас.
— Со мной все в порядке. Спи. Ты должен хорошо отдохнуть.
Протестовать сил не нашлось.
            
Глава десятая


                Утром Кордис чувствовал себя на диво бодрым и полным сил. И решимости прорваться в последний круг.
— Пять сотен золотых!
Дрейк смеялся, накладывая ему приготовленную с вечера тушеную говядину с пшенной кашей.
— Ешь, Кори. Победа будет твоя.
— Может, принцесса и не заставит сражаться победителей турнира. Хотя… какая-то она злая, даже не улыбнулась мне ни разу, — сквозь завтрак делился впечатлениями Кордис.
— Ты же не снимал шлем, — подначил его дракон, усмехаясь.
— Думаешь, если сниму, она растает и улыбнется? Посмотрим. Я уже слышу звук рога, всех собирают.
Кордис намеревался побороться за первый приз, насколько хватит сил. Деньги всегда пригодятся. Конечно, побежденные им противники и так принесут неплохой доход, выкупая свои доспехи. Но все равно, хочется получить награду из рук принцессы. Нет, кошель из рук короля, это лучше.
В жеребьевке им везло — еще ни разу не попали в пару друг к другу. Из тридцати пяти претендентов первого дня, словно по заказу, выбыл еще один, получивший серьезную рану. В итоге было заявлено семнадцать поединков. Дрейк разделался со своим противником первым, Кордис видел, как он кружил, выплетая звенящее стальное кружево ударов, когда вылетевший из седла рыцарь поднялся и обнажил меч. Это было красиво, но страшно. И очень быстро. Свой поединок он выиграл лишь по счастливой случайности и потому, что после падения барон Эстери не смог встать. Но радоваться было рано — на третий круг прошли восемь лучших из лучших.
На этом можно было остановиться, денег они оба с Дрейком уже получили прилично. Но Кордиса гнала гордость — чтобы он и сдался? Удача снова улыбнулась ему, очередной этап распределения противников не поставил их с Дрейком друг напротив друга. Хотя противник попался серьезный: немолодой и основательный сэр Родрик, который, судя по всему, просто так сдаваться был не намерен. Тем большим было удивление Кордиса, когда его противник с первого удара вывалился из седла. Под шлемом видно не было, но Кордис почему-то знал, что Родрик добродушно усмехается. Наверняка поддался, решил пропустить молодого рыцаря в следующий круг. Он снял шлем и наклонил голову, отдавая дань уважения и благодаря рыцаря. Тот коротко махнул ему рукой, тяжело уходя с площадки без мечного поединка.
Последняя пара сцепилась в яростном поединке, словно меж ними существовала такая же вражда, как у Кордиса и Коверли. Итог был почти ожидаем и закономерен: один из рыцарей погиб, получив несовместимые с жизнью ранения, второй отказался сражаться — его правая рука плетью повисла вдоль туловища, стоило герольду объявить его победу.
— Последний круг нашего турнира, благородные сэры и леди! Последний круг! В поединке сойдутся самые отважные рыцари нашего королевства, — распорядитель турнира буквально захлебывался от счастья. — Сэр Кордис против сэра Артура и сэр Дрейк против сэра Виттела. Скоро мы узнаем имена победителей нашего турнира!
Эти поединки были пешими, и Кордис, признаться, изрядно трусил: его противник был не намного крупнее, но гораздо опытнее. И злее. Этот не подыграет и не сдастся. Сквозь прорези забрала сверкали желанием надрать задницу юному выскочке, безземельному рыцаренку, светлые от гнева глаза. Немного помогало только то, что от победы Кордиса отделял только этот вот сэр Артур. А еще он был изрядно вымотан боями и ранен, у него же не было чудесного оруженосца-дракона. Это Кордису слегка подняло боевой дух, в бой он ринулся смело. Артур и вправду был опытней, умело защищался и атаковал, но как-то слишком уж берег правый бок. Кордис поднажал еще, прорубился к этому самому боку и заставил Артура покачнуться и выронить меч, после чего наступил на лезвие, вдавливая в песок. Его практически оглушило воплями и приветственными криками. Поверить в свою победу он смог только когда сэр Артур, признавая поражение, снял шлем. Этого не могло быть, но это было, и Кордис с трудом понимал, куда теперь ему идти. Алекс подскочил, вывел за пределы поля, притащил кружку воды и мокрое полотно — протереть лицо от пота.
— Сейчас сэр Дрейк будет драться! — прыгал мальчишка.
— Ага, — пришлось воткнуть меч в землю и на него опереться, как древняя статуя, чтобы не распластаться дохлой рыбиной.
Победил! Он победил в королевском турнире! Даже если заставят драться с Дрейком… он все равно уже победил, поединок «высшей чести» не считается турнирным. Кордис улыбался, наполненный счастьем.
А на изрытом, побуревшем песке ристалищного поля сошлись в поединке два рыцаря, и это было словно ожившие древние гравюры, словно легенда о битве Тьмы и Света. Сэр Виттел, в сверкающих, хоть и изрядно побитых за время турнира латах, с белым плюмажем на шлеме, громадный и тяжелый, и никому не известный сэр Дрейк — ожившая черная статуя, вышедший из сказаний рыцарь с двумя мечами. Красиво — бесспорно. Ужасно — несомненно. Бой вышел тяжелым для дракона, огромный клинок сэра Виттела раз за разом поднимался и рушился, словно разящая молния, и со страшным скрежетом сталкивался с темными, тусклыми мечами.
«Давай, ты сможешь, ты победишь!», — про себя поддерживал дракона Кордис, с замиранием сердца следя за тем, как взлетает и обрушивается тяжелый меч сэра Виттела.
Он едва не закричал, когда Дрейк пропустил удар, сорвавший налокотник с левой руки дракона. Алые капли веером разлетелись над ареной.
«Нет, Дрейк! Оури, соберись!»
Кордис не знал, эта ли мысль, пойманная драконом, придала ему сил, или он просто всего себя бросил в последний рывок, но меч сэра Виттела, столкнувшись со скрещенными Шипами, вдруг переломился у самой рукояти, а рыцарь оступился и упал.
Второго победителя чествовали ничуть не меньшими возгласами, дамы посылали томные взгляды и норовили невзначай примериться, как бы так бросить перчатку храброму рыцарю. Кордис тоже ликовал, мысленно обещая дракону, что свой личный приз тот получит непременно. Алекс увел Дрейка к шатру — следовало немедленно перевязать его рану. Туда же протолкался и Кордис, желавший удостовериться, что с драконом все в порядке.
— Ее высочество желает почтить своим вниманием абсолютного победителя, — в шатер влетел еще и распорядитель турнира.
«Влезайте в доспехи, берите мечи и топайте ублажать наглую девицу, сражаясь ей на потеху», — перевел Кордис.
— Проклятая девка, — прошипел он, когда распорядитель покинул шатер. — Дрейк, как ты?
— Устал, — в кои-то веки честно сознался дракон. — Но придется идти.
Левая рука у него шевелилась едва-едва, кое-как прилаженный налокотник с лопнувшими ремнями грозил слететь при первом же ударе. Кордис огляделся, чмокнул его в щеку.
— Скоро отдохнем. Береги руку.
— Спасибо, Кори, — улыбнулся ему дракон. — Идем?
Пикантной изюминкой для толпы было то, что два рыцаря-победителя были, похоже, друзьями, раз не побоялись разделить один шатер. Даже среди рыцарства, призванного быть эталоном, встречались подлецы, не гнушающиеся испортить сопернику латы или оружие, подсыпать в кормушку коню толченое стекло. А тут идут бок о бок, усталые, но очень довольные. Может, впрямь друзья, равные по силам, вот ничего и не делят. Разошлись в стороны четко на середине поля, красиво, плавно, как в рыцарских романах. Поединок больше для представления и ублажения взгляда принцессы, отчего-то скривившей губки.
И этот поединок впрямь был достоин запечатления на страницах рыцарских романов. Красивый, неторопливый, но недолгий — сил у обоих оставалось мало. Сэр Дрейк выронил из раненой руки меч, но не стал поднимать его, и в следующий миг потерял и второй, опустился на одно колено, признавая поражение. И как раз вовремя, через несколько минут Кордис грохнулся рядом, сложил руки на груди и вставать отказался, уж слишком хорошо было лежать.
— Он умер? — с надеждой взвизгнула принцесса.
«Нет, я победил в королевском турнире, а сейчас наслаждаюсь отдыхом на королевском песке», — Кордиса принцесса почему-то очень раздражала.
— Вставай, оури, сердце мое, — теплый, чуть насмешливый голос и протянутая рука уже без тяжелой латной перчатки. — Пора получать награду.
Кордис кое-как встал. Пять сотен золотых монет недавней чеканки так и манили к себе. А еще манило то, что можно будет убраться в город, снять там комнату и получить дракона в награду. К королевской ложе пришлось идти одному — Дрейк шел в трех шагах позади и сбоку, Кордис чувствовал его тяжелые, усталые шаги, краем глаза видел, как полощется белая, чуть запятнанная бурыми каплями, потемневшая от пота лента в его косе.
Король оказался мудрым, турниров на своем веку повидал немало и прекрасно понимал, что рыцарям совершенно недосуг выслушивать даже королевские речи. Поэтому он просто вручил каждому по символической золотой монете — мешок тяжелый, рыцари уставшие, это ж позор, если выронить кошель и потом собирать кое-как деньги, — и сердечно поздравил, а принцесса с хмурым лицом увенчала головы обоих золотыми же венками победителей. Крови пролилось на турнире слишком мало, Анели была недовольна.
Они доплелись до шатра, Алекс и явившийся чертиком из коробочки Дюк кинулись разоблачать, ахая над раной Дрейка, над страшными синяками обоих, когда стянули насквозь пропотевшее поддоспешное и полотняные сорочки и штаны. Благодарение Дюку — вода была согрета в огромном, где только и взял, казане, хватило наскоро смыть пот и кровь.
— Я пригнал повозку, не придется топать.
— Дюк, мы твои должники, — серьезно кивнул дракон.
— Пустое, друг мой, пустое, — замахал тот руками.
Едва успели натянуть чистые подштанники, откинулся полог у входа:
— Его величество, Райнхарт Шестой!
Кордис быстро накинул еще и рубаху, морщась от боли в плечах. Что тут королю понадобилось, интересно знать? Но это монарх, его так просто не прогонишь.
— Ваше величество, ваш визит — это честь для нас, — пришлось поклониться.
— Сэр Кордис Саттерли, не так ли? — король отмахнулся от услужливо подставленного походного креслица, внимательно рассматривал юношу.
— Сэр Кордис, безземельный рыцарь, ваше величество.
— Вот как. Я получил ваше прошение о расследовании и справедливом суде. В Саттерли будет направлен дознаватель. Но что же побудило вас отказаться от имени?
— Семейные разногласия неразрешаемого договорным путем характера. Обстоятельства я раскрыть не могу, это семейная тайна.
Про себя Кордис ощетинился. Придется каждое слово взвешивать, еще и врать на ходу. А врать рыцарь не умел и не любил. Но король удивил его, не учиняя допроса, лишь кивнув:
— Что ж, это ваше святое право, сэр Кордис. Вы храбро сражались на турнире. Я надеюсь, если приспеет нужда, вы столь же храбро будете сражаться и на поле боя.
— Можете в этом не сомневаться, ваше величество, — уверил Кордис.
Два мешка с монетами внесли в шатер. Крупные кожаные мешки, приятно радующие взор своей пузатостью. Кордис расцвел. Его величество понимающе усмехнулся, перевел взгляд на Дрейка, статуей замершего в глубине шатра.
— Сэр Дрейк, вы не дальний ли потомок того самого сэра Дрейка Серрано, погибшего в Черную Волну?
Дракон тонко улыбнулся:
— Незаконнорожденный, сир.
— Вот как. Что ж, вы сражаетесь достойно имени своего предка, сэр Дрейк. Надеюсь, что в час беды вы столь же храбро будете сражаться с врагами королевства.
— Так точно, сир, — дракон склонил голову под внимательным взглядом темных, то ли карих, то ли черных глаз — в полумраке палатки было не разобрать.
— Отдыхайте, господа рыцари. Но не забывайте, что главное ваше сражение будет завтра.
Кордис едва сдержал стон: как он позабыл! Бал! И ему открывать этот бал с принцессой Анели!
«Я не хочу! За что мне это? Нет, ну за что?», — стенал он про себя, совершенно не думая, что Дрейк слышит его мысли. Открывать бал не хотелось, хотелось завалиться в постель с Дрейком и валяться там, отдыхая и планируя, куда потратить деньги. Бывшие противники свой долг выполнили, прислали разного размера кошельки, приятно звякающие. Пожалуй, на такую сумму можно даже купить небольшой замок где-нибудь в провинции.
— Оури, ну, что ты, — когда король вышел, Дрейк шагнул к юноше, обнял, совершенно не стесняясь глазеющего на них Алекса и с понимающей усмешкой отвернувшегося Дюка. — Подумаешь - бал. Один танец, больше тебе никто бы и не позволил. Да и тот — чистый ритуал.
— Она расстроилась, что я не умер, кровожадная как нечисть, — буркнул юноша. — К тому же, что вообще делать на королевском балу, где на меня кинутся все дамы?
— Танцевать, Кори. И отбиваться от дам, жаждущих заполучить прославленного победителя турнира в укромный альков за пыльным гобеленом.
Хихикнул покрасневший Алекс, расхохотался Дюк. Дрейк смотрел серьезно и немного печально.
— Они и за тобой будут бегать, — спохватился Кордис. — И пытаться туда же затащить.
«Вот поэтому я не хочу на бал».
— Я знаю. Встанем спина к спине и отобьемся, Кори, — вот и серебряные искры смеха зажглись в глазах дракона.
Стало весело и легко. Подумаешь, еще один бой! Они же вместе.
— Ну, все, господа, одевайтесь, собираемся. Мне вас еще кормить-одевать, — засуетился Дюк. — Алекс, что пялишься! Собирай железяки, все чинить-латать после будете.

В трактире их накормили чем-то легким, но сытным, Кордис даже вкуса не разобрал, после чего препроводили в комнату, роскошную, не чета сельским постоялым дворам, и оставили в покое.
— Мне не верится… — простонал юноша, падая на кровать. — У меня все болит, но я так счастлив. Я выиграл турнир.
Дрейк рухнул рядом, подкатился под бок, обнимая, намурлыкивая — иначе не скажешь — что-то нежное на драконьем. Горячий, гибкий. От его рук расходился по телу жар, растапливал, как воск, густо замешанную на усталости боль.
— Сейчас, оури, все пройдет.
— А ты сам? Тебе ведь тоже досталось, — спохватился Кордис. — Как твоя рука?
Он понимал, что драконья регенерация прекрасно справится, но мало ли что. Дрейк сам сказал, что уже дед. И недавно он сильно пострадал.
— Уже хорошо. Все хорошо.
Дрейк выглядел… странно. Губы горели, глаза — тоже, как две звезды, шальная улыбка.
— Расплети меня, оури.
Кордис взялся за его косу, выплел ленту, погладил теплый поток волос. Дрейк развязывал шнуровку на его сорочке, нервными, резкими движениями. Потянул, почти сдернул ее, припал губами к плечу, вылизывая посветлевшие, уже практически не отдающиеся болью синяки. Язык у него был теплый и щекочущий. Внутри снова колыхнулся легкий пух, полетел, вызывая желание засмеяться от счастья. Как разделись совсем — Кордис не помнил, только бело-рыжий шелк по подушкам, распластанное по постели мускулистое, сухое тело, сероватая, с побуревшим пятном, повязка на левой руке, притягивающей в объятия. «Я твой, оури. Сегодня — твой. Навсегда».
Кордис сперва слегка испугался, что у него ничего не получится. Зря боялся, словно само собой все вышло: понять, где лучше целовать Дрейка, как приласкать, где погладить. Наверное, это тоже была какая-то драконья магия. Вела, поддерживала, как твердая рука оруженосца в кромешной мгле. Потом ослепило — до слез, до кома в горле: огненный жар принял в себя, сжал, не отпуская, не позволяя ничего больше, кроме инстинктивного движения глубже и обратного, чтобы снова вбиться, ворваться в этот жар. И сомкнуть зубы на выгнувшейся шее, подставленной под укус.
Кровь у дракона на вкус была солоновато-горькой и очень горячей. Потом этот привкус сменился на легкую сладость, потом на что-то такое пряное, от чего аж голова закружилась. Дрейк крепко сжимал его руками и ногами, держал, не позволяя отстраниться, и Кордис невольно сглатывал, сходил с ума от продирающего по нервам наслаждения. Под ним несколько раз крупно вздрогнуло жилистое тело, сжало, словно вытягивая душу, под животом разлилось горячее, пряно пахнущее семя. И он сам сорвался, выплеснулся весь, без остатка. Еще подумал, что надо бы как-то дракона не раздавить собой, сползти с него, но сил не осталось. Как уснул — он не помнил, просто сознание заволокло теплой темной пеленой, в которой нежно переливались, словно вода со звонкими льдинками по камням, слова шурхуу, складывающиеся во что-то почти осмысленное. Но он так и не сумел разобрать этот смысл.
Проснулся он в тепле и неге, в объятиях Дрейка, сонно жмурился, счастливый. Набрался смелости и разбудил дракона поцелуем.
— Оури, сердце мое, — отозвался тот, как только поцелуй прервался. — Как спалось, ас-сши?
— Отлично. Мне было так хорошо. Мне и сейчас хорошо, пока я не думаю о предстоящем бале.
Кордис больше лукавил, бал его трогал мало, а вот то, что рядом лежал любимый дракон, волновало, и еще как! Дракон согласно угукнул, потянулся приласкать его, но долго нежиться им не дали, времени хватило лишь на то, чтобы унять первую страсть, упасть в подушки, задыхаясь. И в дверь постучали, довольно деликатно.
— Просыпайтесь, сэры, труба зовет!
— А куда мы потом отправимся, ты уже думал? — Кордис умылся, вытерся мокрым полотном и медленно одевался. — Бал закончится, рыцари разъедутся. И нам тоже нужно будет что-то делать.
— До осеннего равноденствия можем просто поездить по стране, — Дрейк, пока одетый лишь в подштанники, расчесывал волосы. — А после… Как ты смотришь на то, чтобы полететь в Драконьи земли?
Кордис рывком повернулся к нему.
— К драконам? Правда?
— Правда. Познакомлю тебя с дочерью и ее семьей. Но… это не главное, Кори. Я хочу, чтобы мы вместе вошли в храм Двух Богов.
Кордис не знал, что там за Храм, но тон сомнений не оставлял. Свадьба. Он закивал, решив ничего не говорить. Это уже было куда серьезнее, чем все на свете ласковые слова, людские ли, драконьи ли. Это был… рубеж, перешагнув который, он изменит свою жизнь навсегда. Совсем изменит. Он уже сделал к этому рубежу шаг прошлой ночью, расплетя косу дракону и взяв его и его кровь. Кордис чувствовал, знал это где-то глубоко в душе.
— Давай после бала съездим к Изумрудным Озерам? — предложил он. — Встретим там осень, там чудесные тихие леса, в которых никто искать нас не станет, там много ручьев, в озерах есть рыба.
— Давай, — согласился Дрейк. — Там можно будет полетать над Соляным кряжем.
— И вволю наесться ягод и грибов, — засмеялся Кордис, которого счастье переполняло.
— Благородные сэры! — взвыл за дверью Дюк. — Вылезайте уже, а? Жрать охота, сил нет!
Сэры расхохотались и принялись быстро одеваться. Есть хотелось в самом деле.

Завтрак был сытным — во дворце подавали только вино, по большей части. Кордис судорожно вспоминал правила приличия и гадал, через сколько времени будет уместно удалиться, сославшись на раны.
— Одежда! — после трапезы провозгласил Дюк, и оба рыцаря в ужасе переглянулись: об этом они как-то даже и не подумали. Для обоих были привычны обычные полотняные сорочки, штаны из грубого льна, а то и чего попроще, подкованные металлом сапоги.
— Нет, Дюк, ты же не хочешь… — Дрейк сглотнул.
— Хочу! Я уже все приготовил, пока вы спали.
— А что приготовил? — несколько наивно удивился Кордис.
Он полагал, что чистой одежды будет достаточно для безземельного рыцаря. Оказалось — недостаточно просто напялить чистое. Батистовые сорочки — Дрейк выдохнул: без кружев! Тонкие шерстяные корды, короткие, без ворота и с пришнурованными рукавами подобия курток, украшенные витым шнуром, неприлично-узкие брюки, облегающие так, что под них не натянуть никаких подштанников. И — Свет, смилуйся! — тупоносые, с какими-то вычурными пряжками, туфли.
— Это что? — робко поинтересовался Кордис, вертя в руках туфли. — Шутка такая?
Штаны и прочее его не смутили, мода так мода.
— Да если бы. Дюк будет нудить, пока не согласимся это надеть. Одно счастье — долго в этих пыточных колодках не протанцуешь.
— Надеюсь, что протанцую хоть один танец, — признался Кордис. — А во дворец мы поедем хотя бы верхом?
— Это - да, карета нам не полагается, не по чину.
Одевшемуся Кордису казалось, что он выглядит смешно и нелепо, Дрейк тоже все время ежился, словно мягчайший батист казался ему власяницей.
— Ты очень красивый, оури, — утешил его Кордис.
Дракон усмехнулся:
— Это ты красивый, даже по меркам столицы. У тебя лицо дворянина, сердце мое, чувствуется древняя кровь, — и вдруг налетел, прижал к стене, жадно целуя: — Никому не отдам! Мой!
Кордис слегка опешил, затем до него дошло.
— А вот теперь ты ревнуешь, да, любовь моя?
Это было почти смешно, но смеяться он не рискнул.
— Да. Ревную. Одно радует — никто теперь не сумеет тебя опоить и отнять.
— Я только твой, клянусь. И мы уедем сразу после первых двух танцев, так что никто и не успеет ничем опоить.
— Это двор. Змеиное кубло. Поверь тому, кто был там не раз и не два, оури. Три сотни лет вряд ли изменили хоть что-то.
— Я верю тебе. Мы просто побыстрее оттуда уберемся, только и всего, — Кордис вернул ему нежный поцелуй. — Я хочу проводить время с тобой наедине, эти часы для меня драгоценнее, чем самые пышные балы.
Дрейк верил ему — это читалось по его глазам, посветлевшим, заискрившимся счастьем.

Бал начинался в три часа пополудни — непривычно рано для столицы, но так распорядился король. Время отслеживали по бою башенных часов на ратуше, их было слышно в любой точке города. К началу этого самого бала Кордис уже успел всласть понервничать.
— А если принцессе не понравится, как я танцую?
— Это не преступление, Кори. Никто не станет хватать нас и бросать в темницу за неловкое движение в танце. Конечно, если мы не оттопчем ее высочеству ноги.
— Хорошо, — Кордис глубоко вздохнул. — Можно считать, что я почти готов.
Туфли немилосердно сжимали ноги, он казался себе неуклюжим деревенским увальнем. Но пришлось собраться. В седла оба «победителя» взбирались с осторожностью — не приведи боги, треснут в шагу узкие штаны!
— Почему такая странная мода, — жаловался Кордис. — Я так глупо себя чувствую. А еще неудобно. Оно все так облегает и давит.
— Мода придворных щеголей, оури. Вскоре рыцарский меч и латы уступят место чему-то иному, я чувствую. Честные поединки сменятся подковерными интригами.
— Ненавижу интриги, у меня слишком старомодное воспитание, наверное.
— Наше время уходит, — с явной печалью кивнул Дрейк. — Уже не время для драконов.
— Но о вас же помнят, вами восхищаются, — Кордис вздохнул. — Некоторые.
— Вскоре станем просто сказкой для малышей. Наверное, это правильно.
— Что-то уходит, что-то начинается, да?
Было немного грустно от этих простых, но правильных слов Дрейка. Эпоха драконов закончилась, как когда-то давно закончились эпохи великих эльфов, мудрых гномов и прочих, теперь забытых или ставших легендами, существ.
— Мир принадлежит людям, сердце мое. Они пойдут по своему пути.
— А я? Я ведь тоже человек?
— А ты — ас-сши, драконыш. Мой оури. Я подарю тебе свои крылья.
— И мы будем вместе летать? — с надеждой уточнил Кордис.
— Да.
Короткое слово вместило в себя все — и обещание, и любовь, и нежность, и страсть. Кордис улыбнулся, предвкушая эти мгновения. О жизни, которая стремительно становилась прошлой, он не жалел. Впереди было много всего невероятного и захватывающего, например, научиться летать вместе с Дрейком. А еще надо успеть встретить осень на озерах, чтобы потом вспоминать о закатах над водами, о вкусе ягод на губах любимого, о тумане, который укутывает водоем.
Но впереди их ждал последний «бой», и они одновременно остановили лошадей у длинной парадной лестницы королевского дворца.
— Вместе?
— Плечом к плечу.
Они спешились, кивнули друг другу и направились вверх по ступеням навстречу угодливо улыбающемуся мастеру церемоний, готовящемуся выкликнуть их имена.