Разговор с психиатром, которого не было-17

   ***

- Знаете, я тут ознакомился с Вашими стихами, как Вы просили.
- Неужели все прочли?
- Нет, конечно. Но довольно много. Пытался понять истоки Вашего состояния. Нет-нет, не спешите комментировать. Видите ли, я не знаток поэзии, и не могу оценить поэтические красоты или отсутствие таковых. Меня интересует узкая тема – патологии психики, если таковые имеются..
- Я все-таки замечу. Поэты (я себя не считаю поэтом) создают особенные миры, непонятные многим, и если считать это признаком ненормальности, то..
- Я понимаю. Однако среди поэтов и правда было немало людей с явно нездоровой психикой. Что же касается Вас, то в стихах я обнаружил массу странностей.
- Каких, например?
- С одной стороны, множество строго религиозных стихов (не близкая для меня тема, но все же). Но с другой стороны масса стихотворений в каком-то суицидальном и депрессивном духе. Часть стихов я откровенно не понял. Вообще ничего. Но, возможно, причина во мне. Однако бросается в глаза, что в Ваших стихах часто встречается мотив распада сознания – мир распадается, в нем нет связей между вещами, событиями, людьми. И, похоже, Вам нравится любоваться таким вот хаосом. Надеюсь, Вы нормально воспринимаете критику, и не настолько самолюбивы, как многие люди, пишущие стихи?
- Вам виднее. Не сказал бы, что мне нравится смотреть на хаос. Это скорее эксперимент: посмотреть на мир, в котором нет привычного нам порядка. Бог творит чудеса, а тут сознание пытается создать «чудеса», чтобы течь в непривычном направлении. Может, для меня это терапия. Когда сознание течет годами в привычном русле, оно рискует однажды выйти из берегов, и затопить человека полностью.
- Допустим, это терапия. Но постоянное разрушение обычного мира в стихах, даже если это не описывает Ваше действительное душевное состояние, а является поэтической фантазией, - все равно это крайне тревожно. Вам в любом случае (судя по стихам) – нравится переживать это состояние «поэтического разделения мира на части, и затем нового соединения частей, как Вам вздумается». Кстати говоря, я читал и Ваши прозаические вещи. Сказки и т.д. Там тоже много специфического материала, сходного с «хаотическими стихами». Мотивы сна, мифологии, абсурдных диалогов – постоянно присутствуют. Вывод можно сделать такой: бегство из обычного мира. И, как у многих, кто пытается так «виртуально» бежать из мира, - гарантировано раздвоение на обычного человека и «виртуального», на рациональное и иррациональное. У Вас это очень ярко – дневной рациональный человек и ночной иррациональный.
- Как доктор Джекил и мистер Хайд?
- Необязательно. Просто стихи Вам нужны, как я понял, для переселения в тот мир, который Вы пытаетесь создать. Вероятно, Вам нравится сам процесс такого созидания. Однако Вы все равно ведь живете здесь, и окончательно не можете туда перейти. От этого происходит разрыв сознания, душевный надлом, и прочее. И он будет углубляться до тех пор, пока две половины Вашей личности не станут несовместимыми. Или вот Ваши «суицидальные стихи». Не знаю, есть ли у Вас соответствующий опыт (я имею в виду реальный, а не мысленный), но в любом случае Вы склонны такие состояния переживать в стихах. Что это? Просто сублимация? У меня ощущение, что не просто. Вы словно это делаете, но в стихах. Будто стихи человека, который это уже совершил когда-то. Т.е. Вам как бы хочется и покончить с собой, и одновременно описать это состояние, как будто Вы живы. Это ведь тоже опасный опыт раздвоения. Наконец, простите, но есть подозрение, что в Ваших стихах страдание – это попытка показать всему миру «смотрите, как я страдаю», чтобы привлечь сочувствие и получить утешение. Это позиция слабого человека, и к тому же, такая позиция рано или поздно нанесет по Вам удар, ибо человек привыкает изображать из себя страдальца, и затем..
- У каждого, конечно, свое понимание стихов. Но в общем, да – мне нравятся стихи как эксперимент над миром и над собой. Страшно не люблю слова типа «творческая лаборатория», но в этом есть доля правды. В этой лаборатории я провожу эксперимент над собой. Я люблю ранить себя и исцелять, или даже убить, чтобы потом оживить. И очень люблю себя пытать и допрашивать с пристрастием. Иначе стихов не будет, а смерть – она всегда у дверей поблизости. По поводу страдания в стихах – человек не может не страдать. Я не хочу упиваться страданиями. Что касается «поисков сочувствия», - да, есть такой соблазн, однако эти поиски бессмысленны в принципе, ведь сочувствие еще больше убивает зачастую, потому сочувствуют не тебе, а каким-то представлениям о тебе, не понимая того, что ты чувствуешь. Пытаются утешить, но это еще больше загоняет тебя в бездну. Лучше бы понимали и оставили в покое, не разрушая мой мир; но как это возможно, если я сам не могу понять себя, и остаюсь в беспокойстве, и разрушаю собственный мир? Если бы и правда сострадание исцеляло. Но это возможно только со стороны Бога, наверное..
- Даже не буду Вам указывать, насколько далеки от нормальности эти Ваши эксперименты. Да еще Вам это нравится. В Ваших стихах много претензий на фантастическую атмосферу  или даже мистику. Это еще ничего. Но депрессивность, нотки отчаяния – встречаются чуть ли не через раз. Одиночество – тотальное. У Вас есть так называемая «любовная лирика», но у меня впечатление, что Вы просто создаете эти фантомы, чтобы Вам не было скучно от одиночества. На самом деле, простите, это не любовь. Это просто любование образами, чтобы не было уныния, и было временное утешение,  но в действительно реальные люди, находящиеся за этими образами, Вам не нужны. А с фантомами – приятно жить в выдуманном мире, да. Или таким образом Вы пытаетесь избавиться от страсти? И еще у Вас много городской лирики – Львов, Петербург. Я не был во Львове, но в стихах о нем у Вас явный мотив утопического мира, куда Вы хотели бы бежать. И все это – в сочетании с депрессивностью, сумрачностью, и восторгами по поводу какой-то мрачной эстетики. Вам так не терпится попасть в страну меланхоличной красоты с вечерами и постоянным дождем? И последнее. Так много стихов об одном городе – это странно. Как будто нет людей, природы, чувств – а есть только этот город (Львов), раздутый до размеров вселенной. Вы, такое впечатление, думаете, что Львов – это идеальный мир и «идеальный Вы» в одном месте. Но ведь это иллюзия, это мешает Вам разобраться в себе.
- Ну, Вы разобрали меня на детали! Не знаю, стоит ли отвечать. Мне не нравится отчаяние или депрессия. Но мне легче их пережить, воплотив в текст. Если я не могу писать об этом – я буду уничтожен этим. Любовная лирика – она большей частью не любовная. Я не восточный поэт. Это скорее восхищение эстетикой и попытка вообразить картину мира вокруг этой эстетики, но не бушующая страсть. Стихи личного свойства я Вам не показывал. А по поводу городской лирики – да, есть любовь к некоторым городам, и сумрачность – мне она просто интереснее и душевно легче. Вряд ли это означает какое-то расстройство. Я хотел бы быть львовским сумраком и дождем. Да, Львов – моя утопия, Вы правы. И я должен пребывать в ней, если не хочу саморазрушения. Ваше «разобраться в себе» - для меня звучит как саморазрушиться. А я не желаю, для меня разобраться в себе – быть Львовом и теми событиями, которые происходят в нем. Это не иллюзия. Иллюзия – быть «нормальным человеком» и жить в мире природных закономерностей. Это меня и травмирует до глубины души. А мир Львова, сумрака, депрессии, но и красоты, творческого хаоса, эксперимента, эстетики с примесью меланхолии – это мир, в котором травмы исцеляются. Вы мне предлагаете логику: не убегай в фантастический мир, вернись в нормальный! Для меня это все равно как призыв отказаться от души: не зовите меня убегать в нормальный мир, это катастрофа; я останусь в мире утопии, ибо если я не могу существовать в сказке и творить ее, то тогда «нормальное существование» проглотит меня, и не останется ничего и никого..