Цыплёнок жареный

    Август.
Тёплый вечер, которых совсем не так много под Москвой в эту пору, уже близился к своему логическому завершению. Дачный посёлок постепенно затихал, и народу на просёлках и улочках значительно поубавилось. Последние велосипедисты проезжали уже как-то торопливо, словно боясь не успеть добраться до своих дач до темноты.
Шум и звонкие детские крики уже отступили. В этот час посёлок напоминал засыпающий улей. Какой-то тихий, еле заметный гул всё ещё висел в воздухе.
    Степан Семёнович сидел на открытой веранде и любовался закатом. Солнце, как будто забыв приличия, погружалось в пучину сиренево-красного марева. Сквозь почти сплошной лесной массив с высоченными, почти корабельными соснами и густыми, мохнатыми елями хорошо видны были кусочки неба невообразимых по красоте, ярких, почти дразнящих тонов.
    Он просто смотрел, замерев, на эту звенящую радость, и в его голове не было ни одной мысли.
    Так бывает…
    Иногда не хочется думать ни о чём. Хочется просто долго смотреть на всю эту постепенно уходящую величавую красу.
    Солнце тем не менее продолжало медленно тонуть в уже изрядно потемневшем мареве.Внезапно что-то еле заметно всколыхнуло всё существо Степана Семёновича. Как будто чертёнок, до поры мирно дремлющий в каждом из нас, вдруг проснулся где-то там в глубине души и задёргался, засуетился. Он ещё не отдавал себе отчёта в том, что с этого самого момента состояние его вечерней медитации уже начало стремительно рассыпаться.
    От этого предчувствия, совсем ещё еле заметно, но начинало подступать ощущение беспокойства. Он даже закрыл глаза и попытался сосредоточиться. И снова тут же накатила волна беспокойства, но уже более явная. Открыв глаза и приподняв голову, Степан Семёнович встал. Медленно повернулся сначала к огромному старому кусту жасмина. Ничего необычного там не обнаружив, он повернулся в сторону соседней дачи. Там сегодня днём было шумно. Наверняка опять гости и, как всегда, толпа.
    И вдруг…
    Вот-вот именно сейчас, вот-вот, в этот самый момент, он впервые почувствовал еле заметный запах. «Нет-нет, наверное, показалось,» - подумал Степан Семёнович и уже хотел было сесть, но тут снова и уже более явно он уловил сумасшедший аромат жареной курицы…
    С соседской кухни, окна которой выходили как раз на веранду Степана Семёновича, уже без всяких антрактов тянуло жареным цыплёнком. Запахло чесночком и перцем. К этому букету примешивался безумный аромат хрустящих на сковороде шкварок. Видно, соседка настежь открыла окно, проветривая кухню.
Поняв наконец причину внезапно нахлынувшего беспокойства, он ещё стоял какое-то время вытянувшись, как легавая на охоте, почуяв добычу, раздувая ноздри, перед тем самым последним, решающим броском…
    Со стороны могло показаться, что он просто заглядывает в соседское окно, пытаясь рассмотреть там что-то завораживающее. Вот только глаза его были закрыты.
А ведь он не ел с самого раннего утра. Помнится, наспех проглотил вчерашнюю холодную котлету с остатками гречки, присохшей к сковороде, и запил всё это остатками холодного молока прямо из пакета. Это было почти всё содержимое старенького, фырчащего холодильника. Холодильник стоял под лестницей в тёмном коридоре. Степан Семёнович не очень-то любил толкаться в этом узком и неудобном проходе. Ну ещё днём поклевал малину с куста, проходя мимо зарослей в старый, немного покосившийся сарай за отвёрткой. Обед он пропустил, как бывало уже не раз, уснув на солнышке, под тем самым огромным кустом жасмина, занимавшим всё пространство перед крыльцом и верандой.
    Конечно, надо было бы сходить в магазин, но такая расслабленность и истома вдруг напала на всё его существо после сна, что никакие инстинкты не в состоянии были выгнать его на прогулку до станции, где и находились все местные торговые достопримечательности.
    Сумерки постепенно захватили весь посёлок.
    Открытая веранда, кресло, столик и сам хозяин погрузились в пока ещё не кромешную, но темноту. Холодало.
К уже узнаваемому и вожделенному запаху курицы всё отчётливее добавлялся сногсшибательный аромат уже начинающей подрумяниваться на раскалённой сковороде картошки.
    Стоять он уже не мог. Присев на край плетёного кресла, Степан Семёнович, будучи в нервном напряжении, даже не заметил, как забарабанил пальцами правой руки по небольшому столику, стоявшему тут же, рядом. Левая рука была сжата в кулак. Как будто в забытьи, он ещё посидел какое-то время, втягивая в себя воздух, насыщенный всеми возможными запахами готовящейся у соседей еды. Тем временем фантазия его разыгралась до такой степени, что он уже воочию представлял огромную тарелку с огромным прожаренным куском курицы, окружённой горой подрумянившейся жёлто-оранжевой, с коричневой корочкой картошки. Всё это блюдо было посыпано зеленью и приправами, потому и благоухало всеми возможными ароматами так аппетитно, что у Степана Семёновича невольно началось обильное слюноотделение.
    Всё произошедшее дальше промелькнуло, как в немом кино.
    Он, словно зомбированный, резко встал и быстро, как будто очень спеша, прошёл по тёмному дому в тот самый узкий коридор, где под лестницей уже словно ждал его фырчащий холодильник. Свет из открытой дверцы резанул по глазам. Почти на ощупь нашёл в некоем подобии морозильной камеры давно дремавшую там бутылку водки. Она явно залежалась со дня рождения, когда про неё все просто забыли.
Судорожно схватив тут же покрывшуюся инеем бутыль и боясь пропустить что-то очень важное, он прошаркал обратно, на веранду, где почти без сил рухнул в кресло. Стакана не было. Верней было бы сказать, что стакан-то был, но за ним опять надо было идти в комнату, а это уж точно не входило сейчас в его планы. Схватив кружку и нервно вылив из неё остатки чая Степан Семёнович, как хроник, на автомате, буквально выплеснул из бутылки вожделенную жидкость. Получилось около половины кружки.
    Вдохнув полной грудью прохладный вечерний воздух вместе со всеми перемешавшимися в нём ароматами курицы, картошки, чеснока, специй, зелени, шкварок и всего-всего-всего, он выпил залпом ледяную жидкость и, почти что крякнув от удовольствия, занюхал всё это рукавом старенькой протёртой рубашки. 
    Уф-ф-ф …
    Напряжение спало…
    Степан Семёнович, расслабившись и вполне освободившись от вожделения голодного человека, спокойно налил ещё полкружки. Откинул голову и снова глубоко вдохнул остаточные ароматы, ещё висевшие над перелеском. От второй порции выпитого стало тепло в груди и очень уютно. Хотелось ещё, но соседское окно было уже темно. Да и закусить больше было нечем.
    Воздух был напоён одной лишь ночной прохладой.


14.08.2020