Вечер

Вечер, на мой взгляд, является самым таинственным, даже волшебным временем суток. Все дела обыкновенно заканчиваются либо откладываются до утра, суета успокаивается, и вместо неё приходят умиротворение и спокойствие, потревожить которые могут, пожалуй, лишь размышления о дне грядущем. Но такие думы лучше отставить до рассвета, ведь не зря в народе сложилась поговорка, что утро вечера мудренее.

Однако же и из вечера можно извлечь немало проку и при этом не нарушить его традиционных размеренности и покоя. Почему бы, к примеру, не взять да и не направиться на какую-нибудь речушку, болото, озерцо или ещё куда на воду и не постоять на вечерней зорьке? А что, пожалуй, так  и следует поступить.

До места добираюсь не спеша и заранее. Оно мне уже довольно хорошо известно. Небольшая речонка с заросшими высокой травой и заболоченными берегами плавно течёт через поля и петляет между островами леса. Течение её также неторопливо, как и вечернее настроение: она-то уж точно никуда не опаздывает. Вся её пойма здесь испещрена зеркалами небольших озёр, протоками, лужами и местами больше напоминает болото.

Надо бы выбрать, где встать. Двигаться по подобной местности, должен признаться, не так-то уж и легко. От обилия воды почва мягкая, вязкая и топкая, а местами так и просто трясина. Сначала там, где ещё растёт полевая трава, замечаешь, что земля влажная, как после дождя, дальше при каждом шаге вода начинает сочиться из-под сапог и вот ты замечаешь, что под ногами уже чавкает липкая чёрная грязь, пока, наконец, растительность не сменяется на прибрежную, и не открывается полностью покрытая водой  поверхность. Раздвигаешь руками рогоз, который чуть ли не с тебя ростом, и смотришь, куда лучше ступить. Без болотников или, как их ещё называют, бродней, лучше сюда и не соваться - сразу черпанёшь воды и промокнешь. К тому же под водой по большей части не твёрдый минеральный грунт, а мягкий перегной органических остатков. Нога в него уходит, и порою, глубоко, так что не будь сапоги привязаны к ремню, непременно остались бы в этой жиже. С усилием выдёргиваешь ногу, и гладкая, мутная, совершенно непрозрачная поверхность недовольно, и всё ещё не желая отпустить свою добычу, взбулькивает пузырями. А чтобы хотя б как-то напакостить вырвавшейся из её плена жертве, посылает с поднявшимися из самой гущи дна и лопнувшими на поверхности пузырями душный, тяжёлый и затхлый запах. Пока неглубоко, идти вполне можно, надо только перейти попавшуюся на пути протоку, а дальше и воды будет меньше, и дно станет не таким топким. Остановлюсь-ка я у небольшого пригорка с растущим на нём кустом: место, кажется, неплохое, только тростник и рогоз высоковаты. Воды чуть ниже колен, и глубоко не засасывает, так что стоять можно.

Погода выдалась не то чтобы пасмурная, скорее облачная. Горизонт на большей его части заволокли бело-серые клубы громадин кучевых облаков. Заходящее солнце временами показывается в просветах, раскрашивает края облаков в бархатный золотистый цвет, пронзая при этом воздух расходящимися в стороны струями изумительно мягкого, спокойного и нежного света. За этой небесной пеленой заката видно практически не будет, но то не беда.

Здесь же, у воды, свои тучи - комариные. В пробивающихся сквозь брешь в перине облаков солнечных лучах отчётливо видно, что воздух наполнен плавно движущимися точками летающих насекомых. Не знаю, сколько их здесь, в пойме этой небольшой затерянной среди лесов и полей речки, наверное, десятки или даже сотни миллионов. По крайней мере, складывается ощущение, что никак не меньше. Бесчисленное множество пар их крошечных крылышек создают монотонный гул, на фоне которого порой стремительно и резко раздаётся пронзительный и надсадный писк подлетевшего к самому уху комара. Комары не летают, они дрожат в воздухе, плывут по нему. Делают это они так медленно, что можно их достаточно хорошо рассмотреть. Тонко свистят совсем крохотные, только что переродившиеся из личинки комарики, и почти жужжат внушительные, если можно так сказать о комарах, матёрые особи. Аккомпанемент гулу составляет раздающееся отовсюду кваканье лягушек. Кажется, что они только и ждут, когда мимо них пролетят утки, и стараются как можно громче проквакать, чтобы те взяли их с собою в тёплые края. Не удивительно, что в этом месте мне встречались журавли и белые цапли. Сейчас их не видно, и лягушки стараются вовсю.

Единственные, кто нарушают общее состояние спокойствия, это стрижи. Их быстрые силуэты беспристанно пересекают небосклон и нарушают сложившуюся гармонию. Если стриж пролетает достаточно близко, то слышно, как его тело рассекает воздух. Что ж, как известно, в каждом правиле есть исключения.

Вот устоявшуюся какофонию звуков нарушает всё усиливающийся гвалт. Оборачиваешься и видишь, что высоко летит длинный клин гусей. Да, на такой высоте их не достанешь. Остаётся проводить их взглядом, стоять и ждать дальше.

Небо начинает постепенно темнеть, а облака нехотя, начиная от центра небесной сферы, расползаются и через какое-то время очищают едва ли не большую её часть. Солнце уже спустилось за горизонт, и над ним догорает яркая и светлая полоса заката. Уже виден ещё совсем белый призрачный диск луны, начинают мерцать первые звёзды. На фоне бордовой полосы вечерней зари отчётливо выделяется чёрная зубчатая лесополоса. Её долго ещё должно быть видно на фоне светлого участка неба. Даже когда станет темно, причудливые кроны деревьев останутся различимы.

Дважды крякнула утка и смолкла. У меня с собой был манок, и я отозвался. Получил ответ, но потом всё стихло. Несколько раз мне удавалось перекрякнуться с уткой, пока я, наконец, её не увидел. Довольно далеко от меня за кустом стоял человек в камуфляже. Определённо, это он манил птицу. Он тоже заметил меня, мы махнули друг другу рукой и разошлись подальше.

С заходом солнца начало становиться свежо, я даже пожалел, что не надел кофту. От воды также веяло прохладой. Очертания предметов вдали начали растворяться в сумерках, становиться неясными. В очередной раз оглядевшись, я увидел силуэт птицы с вытянутой шеей. Она быстро и низко летела, лишь немногим выше стеблей и шишек рогоза. Сомнений нет: это утка. Для удачи нужно сделать лишь одно быстрое движение - вскинуть ружьё, а дальше снова войти согласие с той вечерней гармонией и тем спокойствием, в которых пребывал до того, как дичь попала в поле зрения. Искать подбитую птицу стоит внимательно и не торопясь, без суеты, иначе может и не получиться. Очень часто бывает, что когда стоишь, то слышишь, что где-то стреляют. При этом думаешь, кто и где стреляет, и удачно ли. Теперь те, кто стоят относительно недалеко от меня, вероятно, прокручивают в голове такие же мысли. В тот момент, когда глаза замечают птицу или зверя, моментально забываются и холод, и сырость, и комары, и всё остальное. Думаешь только о том, как бы не упустить свой шанс.

Независимо от результата приятно после выстрела касаться тёплого ствола озябшими уже руками, достать такую же тёплую и плавно дымящуюся сизым, закручивающимся по спирали дымком гильзу, и заменить её на новый холодный патрон. Затем с сухим звуком защёлкнуть ружьё и снова быть наготове. Казалось бы, что звук выстрела своей резкостью нарушает вечернюю безмятежность и размеренность, но это только первое ощущение. Мне этот звук слышится, пусть и громким, но каким-то ленивым, нерасторопным. Уж не знаю, общее ли вечернее настроение причиной тому или какие-то физические особенности подобной местности.

Луна уже стала жёлтой и своим полным пятнистым диском дарит отражённый солнечный свет крохотной заболоченной речушке, отражаясь в её неспешном и тихом течении, разбросанных вокруг озёрах, протоках, омутах и даже дорожных лужах. Вокруг неё алмазным холодным мерцающим светом сияют звёзды. Оставаться на месте стоит только  для того, чтобы подольше насладиться этой невозмутимой, спокойной и величественной картиной: продолжать охоту уже темно.

Выйдя на поле, я ещё раз огляделся вокруг и заметил на уже бледном, но всё ещё светлом кусочке неба на западе тянущую вдалеке запоздалую стаю уток. Пусть летят, далеко они, да и попадёшь случайно, всё одно, уже не нейдёшь без собаки. Да, хороший был вечер… Жаль, что он, как и всё хорошее, так быстро прошёл.

Так почему же вечер является таким особенным временем? Мне думается, потому, что мы надеемся, что завтрашний день сможет всё уладить, урядить, расставить по местам. Вечер - это надежда. Надежда всегда живёт в человеческом сердце, какой бы призрачной временами она не была, и какого бы чуда мы не ждали. Надежда даёт силы идти дальше, и пока мы надеемся, мы можем продвигаться вперёд, добиваться результатов и побеждать. В этом и заключается волшебство, тайна и очарование вечера, его, если хотите, смысл.