Красные рассветы. 18

  За столом дома у комиссара по финансам Родионова, Алексей провёл весь вечер. Они сидели и обсуждали текущие дела по финансовому отчёту, который так и не был доставлен в Курск и о том, кому понадобилось убивать его бухгалтера, ведь к этому, как оба понимали, не было причин.
- Тело Киреева так и не нашли, - говорил Днестров. - Очень всё странно, особенно, это тот факт, что человек, шедший рядом с Зиминым в то утро, был похож на сотрудника ЧК. Там ещё одного свидетеля потом нашли, старик, что на углу Самотёчной улицы газетами торгует. Он видел, как с Трубной заворачивали двое к площади, и Зимина он немного знает, вот и обратил внимание, а потом описал второго. Походка, говорит, была вполне уверенная и сапоги форменные. Подумал ещё, что чекист идёт.
- Он определил это только по сапогам, или ещё какие-то приметы были? - просил отец Вали.
- Кепка на глазах, осторожная походка и рука опущенная вдоль бедра, будто придерживал там пистолет или привык ходить с кобурой на боку. У деда глаз намётанный, у него племянник в ЧК работал в Новлянке, а теперь в Курск переведён, поэтому и высказал гражданин такое предположение. Я тоже так считаю...
- Что с Зиминым шёл кто-то из наших?
- А по другому и не может быть. Он не дождался утром Киреева и пошёл бы к Жукову, узнать о причинах. А вдруг отмена выезда? Так Зимин же не пришёл в ЧК с утра, а ушёл из дома на станцию, значит этот человек заменил собой Артёма, которого, я тоже полагаю, надо искать мёртвым. Думаю, что именно он приходил вечером накануне поездки к Кирееву и спровадил его с утра в Ульянково, по дороге туда, вероятно, его и убили, чтобы освободить дорогу для неизвестного провожатого. А вот для чего им Зимин понадобился - не пойму! - Днестров потянулся за чайником и в этот момент щёлкнул дверной замок.
  Торопливым шагом в комнату вошла Валентина и встала с улыбкой у стола:
- Папочка, как хорошо, что ты дома, наконец-то я тебя застала. Соскучилась, жуть! - она наклонилась и чмокнула отца в щёчку. - Сидите, загадки свои раскручиваете? - спросила она, бросив взгляд на Алексея.
- Вот обсуждаем убийство бухгалтера, - ответил Днестров, немного смутившись её появления, которого явно не ожидал.
- Зачем Зимин понадобился? - переспросил Родионов. - Тут ответ кроется в ваших последних разработках. Если вспомнить, что было самым важным на этапе поисков банды, скрывавшейся в лесах. Вы ведь не были уверены, что они выехали отсюда, так, и продолжали их искать? К тому же в городе остался Народицкий, по вашим же предположениям... Вот отсюда и пляшите!
- То есть, хотите сказать, что кому-то было очень нужно, чтобы мы свернули поиски и все столпились в городе на этом громком, но бессмысленном убийстве? - Алексей откинулся на спинку стула. - Ловко!
- Что там в деревне-то, не могут ничего ответить? - спрашивал Родионов.
- Ничего они там не знают, контрики недобитые!.. Сидят, как у себя в скорлупе яичной и ничего дальше своего носа видеть не хотят, - Алексей зло скосил глаза на Валентину, муж которой занял противоположную позицию по поводу людей, у которых скрывались два дня к ряду белобандиты, стал их яростно защищать, что было не понятно. Но Жуков был для многих авторитет и спорить с ним никто в этот раз не решился, однако, это было обидно.
- Засиделись мы что-то, да и при женщинах не положено говорить о таких скучных делах, - Родионов посмотрел на дочь. - Садись с нами пить чай, обещаю, о работе больше ни слова!
  Валентина медленно прошла к буфету и достала себе чашку для чая.

  Они сидели за столом уже втроём и Родионов спросил, не смотря на обещание дочери не говорить о делах:
- В чём всё же ты обвиняешь этих деревенских?
- В их бездействии. С одной стороны, они не могли подставить под удар целую семью с детьми, а с другой стороны из-за их бездействия мы упустили снова эту банду. Ведь можно было то-то предпринять, если подумать хорошенько? - возражал Алексей.
- Можно, если было кому это предпринять и подумать... Что, старик-священник будет этим провидцем и мыслителем или несчастные, запуганные женщины с детьми? Парень этот, который оказался как между двух огней? Ты слишком строго судишь о людях, Алёша, я порой сомневаюсь, что тебе нужно работать в такой должности, как твоя, ведь в первую очередь, ты комиссар, а уже потом розыскник. Не согласен? - Родионов с улыбкой взглянул на потупившегося в пол Алексея. - Вот Валя не согласна с тобой... Да, Валюша?
  Ей было не до смеха, она сидела и наблюдала наполненные какой-то безумной страстью глаза Днестрова, как он жадно на неё смотрел сейчас за столом, как на женщину. Это её смущало и будоражило. А может быть ей это только кажется?
Сегодня она осталась ночевать у отца, домой не пошла, мужа всё-равно не будет до поздна. Валентина лежала в постели и прокручивала раз за разом вечерний разговор с Алексеем. Он, вроде бы и не сказал ей ничего особенного, так пару реплик только отпустил в её адрес, но почему же так было неспокойно на душе, ныло взволнованное сердце. Она не могла отделаться от мысли, что постоянно в последнее время думает о нём, вспоминает его лицо, его жадные глаза. Это всё потому, что она почти не видит рядом с собой своего мужа, да, именно поэтому, вот и лезут в голову всякие безумные мысли. Она попыталась заснуть перевернувшись на другой бок. Валентина стала вспоминать лицо Вениамина, но вспомнить его ясно не могла, черты уплывали и стирались в туманной дымке, и она поняла, что они отходят друг от друга всё дальше и дальше с каждым днём.
- Ой, чем всё это закончится? - сказала она вслух и снова перевернулась на постели.
  Но, думал ли так её муж? Поиски Киреева и сегодня не дали никакого результата, парень как в воду канул. Жукова заботили в основном его служебные дела и жене он вполне доверял, считал, что так и надо строить семейные отношения, может быть не на частой близости, но на доверии, а то, что Валя совсем ещё молодая и привлекательная женщина, это он из виду упустил, и похоже, напрасно!

  2 сентября во второй половине дня Лену выписали из больницы. За ней пришла высокая, худощавая женщина из наркомпросса в синей юбке, тёмно-коричневом жакете и такой же беретке, сдвинутой на бок. При ней был пухлый саквояж до отказа набитый вещами девочки, взятыми Анисимовым и Нефтеревым из дома Вознесенских. Она шла по булыжникам проезжей дороги, звонко выстукивая коваными каблуками, ведя за руку Лену. Девочка оглядывалась по сторонам, изучая незнакомую ей местность, наступала на первые опавшие листья, дышала свежей прелью. Её грустное лицо было бледным, оно казалось осунувшимся и сильно похудевшим, на нём резко очерчивались тёмные брови и большие глаза, которые почему-то превратились из серо-голубых, в тёмные, почти карие из-за сильно расширенных зрачков. Они были обрамлены тонкими, длинными ресницами, которые чуть подрагивали и поднимались к самым бровям.
  Вот и здание ЧК. Женщина в берете показала пропуск часовому и повела девочку за собой в открытые двери.
  Жуков сидел за столом и просматривал документы.
- Поезд с детьми из курского приёмника-распределителя будет через четыре дня. Из везут по московским детским домам и на Лену уже готовы все документы, которые мы собрали по вашей просьбе, - говорила высокая женщина Жукову, уже сидя в его кабинете.
- Родственников из Ростова так и не удалось найти? - спросил он, подняв голову от стола.
- Нет. Мы посылали туда человека. По данному адресу уже живут другие люди. Старые хозяева, родственники Лены по материнской линии, говорят, уехали в Одессу, и по отцовской линии, тоже самое.
- Ну, что же, тогда отправляйте. Хотя для девочки это будет тяжёлой травмой, попасть сразу из большой и благополучной семьи в детский приют. Но держать мы тут ребёнка не можем, сами понимаете.
- Что делать, такое время, - говорила женщины, - и девочка это должна понять.
- Она всего лишь ребёнок!.. Что же, большое вам спасибо! Лена эти четыре дня будет жить у меня дома. А, если поезд действительно приедет в те сроки, о которых вы говорите, пришлите к нам человека и,..
- Я приеду за ней сама. Ведь я отправляю в Москву партию детей-сирот из Зорино.
- То есть, вы тоже едете с ними в Москву?
- Да, я должна лично сопровождать их.
- Тогда совсем прекрасно. Ещё раз спасибо, Надежда Олеговна! Всего доброго!
Всё время их разговора Лена сидела в коридоре на табурете и ждала, как дальше решится её судьба. Она уже знала всё: что она осталась совсем одна на свете, что её скоро отправят в приют в чужой и незнакомый город. На неё из окна смотрел серый, пасмурный осенний день и, казалось, что так будет теперь всегда - серо и пасмурно, всю жизнь.
  После того, как ушла Надежда Олеговна, мужчина в кожанке, который разговаривал с ней в общем рабочем кабинете, взял Лену за руку и повёл куда-то по длинному и узкому коридору.
  Этого человека зовут Вениамин Сергеевич, знала Лена. Именно он с ней разговаривал в больнице, расспрашивал про то роковое утро, о людях, которые погубили её семью. Она прекрасно помнит этот разговор, такой необходимый для Жукова и такой тяжёлый и страшный для Лены. Сейчас она шла рядом с ним и боялась, что Вениамин Сергеевич снова спросит что-нибудь про то утро. Но он не спросил. Они свернули влево и вошли в маленькую комнатку всю заставленную плакатами, обитыми красным сукном, и по углам стояли большие древки от флагов. Сами флаги Жуков приказал хранить отдельно. По середине комнаты располагался широкий кожаный диван чёрного цвета, тоже весь заложенный плакатами, пыльными серыми папками и бумагами.
- Подожди, сейчас я кое-что отыщу здесь, а потом мы пойдём в мой личный кабинет, он тут рядом. Я немного поработаю, а потом отведу тебя домой.
  После длительного нахождения в больнице всё, что произошло за этот день было для Лены немыслимой нагрузкой. Она чувствовала недомогание, всё тело её было расслаблено, хотелось спать, но идти домой к Жукову она боялась, как боялась и его самого. Разве можно сейчас доверять людям, если даже родной дядя оказался убийцей.
  Но у Жукова на квартире оказалось вовсе не страшно, там была Валентина его жена, очень милая и приветливая женщина, а ещё её друг, то есть коллега мужа по работе, как она сама ей объяснила, который в отсутствии Вениамина Сергеевича тут же занимал место хозяина в доме и уединялся с Валентиной в дальней комнате, совершенно не стесняясь присутствия Лены, будто её и не было вовсе. Из Валиной комнаты раздавался смех и слышны были жаркие разговоры, но вовсе не о работе, как понимала девочка, но про себя решила, что значит так и нужно этим взрослым, раз они так свободно себя ведут. На четвёртый день перед отправкой в приют Валя решила сводить Лену в баню и самой там, как следует попарится, как она выразилась. Но оказалось, что они там будут не одни, как только свернули за угол и подошли к городским купальням, то сразу на углу увидели его, Валиного друга дядю Лёшу, стоявшего с широким портфелем в руках, в нём он принёс чистое бельё и, как только Лену провели в детское отделение, сразу заняли вместе с Валей одну из кабинок. С девочкой договорились, что она сама дойдёт отсюда к дому и не будет задавать лишних вопросов, а Жукову ответит, если он придёт раньше, что Валя ещё не пришла, а задержалась в очереди во взрослое отделение, которое сегодня вечером было на удивление свободным.

  Сегодня все последние оковы были сброшены вместе с семейными путами и Валентина предалась плотскому наслаждению с человеком, который ей был уже не безразличен и который во многом превосходил её вечно уставшего и занятого мужа. Жуков был старше своей жены на десять лет, что вначале их брака не было столь заметно как теперь, после столь волнительных событий, как в общественной, так и в служебной его жизни. Он никогда не успевал быть с нею рядом, а очень этого хотел, но вера в непоколебимость супружеских устоев была у него ещё велика. Ей было сперва печально, что именно она их первая нарушила, эти устои, но время диктовало другое, оно сбрасывало эти гражданские обязательства и попирало бабушкины никому не нужные законы. И теперь брачные узы казались чем-то совсем не нужным, каким-то подпорченным, заплесневелым хлебом, старым барахлом, с которым было нестыдно расстаться. Революция открывала новые возможности, она раскрепощала семейный быт, самих женщин, поднимала на новый уровень личные отношения, порой до пределов вседозволенности. В этой вакханалии новых законов и декретов потерялась ценность и целостность семьи и брака. Вот и Валентина потерялась, вот и ей вскружило голову это новое и до селе неизведанное, а так хотелось побольше всего узнать! Нет, она не обвиняла себя ни в чём, ей только очень не хотелось причинить боль своему мужу, человеку, который с ней был рядом много лет и, она знала, по-прежнему любил её.

  Беспризорников, немытых и чумазых продолжали собирать с городских улиц и отправлять в приют Ульянково, который уже был забит до отказа в ожидании поезда на Москву. И вот седьмого числа затеплилась надежда на благополучный исход. К девяти часам утра уполномоченная из наркомпросса приехала туда и стала собирать ребят по спискам. В одиннадцать на железнодорожную станцию Шохино привезли несколько подвод с ребятишками, Лену доставил сюда же служебный автомобиль. Жуков сам решил проводить девочку до места. Пока он стоял и разговаривал на платформе с Надеждой Олеговной, Лена озиралась по сторонам и недоверчиво изучала оголтелую публику с которой ей предстояло путешествие до Москвы.
- Вы думаете, что там не будет слишком голодно, как тут? - спросил Жуков у сопровождающей. - А то я уже разуверился в правильности своего решения отправить девочку из хорошей семьи в приют для беспризорников.
- Ну, если так рассуждать, уважаемый Вениамин Сергеевич, то далеко можно зайти с такими мыслями, - парировала женщина. - Для чего же мы тогда революцию с вами делали? Чтобы снова выделять кто получше, а кто похуже?
- Нет, вы меня не поняли... Она не росла на улице и в подворотне, у неё не было подвального прошлого, вот я о чём, ведь ровнять всех под одну гребёнку тоже опасное дело, - он вытирал лоб носовым платком от волнения.
- Вы же не сможете усыновить всех детишек вашего города! - усмехнулась Надежда Олеговна. - Или хотите попробовать?
- С моей-то работой? Мы даже своего ребёнка не смогли как следует заиметь, девочка родилась мёртвая...
- И теперь вы хотите удочерить Лену? Нет?! - она буравила глазами Жукова.
- Нет, я не возьму на себя эту ответственность.
- Вот и правильно... Ну, всё, кажется подходит! - она кивнула головой на показавшийся на повороте паровоз с густым чёрным дымом над крышами вагонов.
- Да, Лена, пора! - он подошёл к Вознесенской, положил ей руку на плечо, а потом наклонился и поцеловал в нежную детскую щёчку.
  Когда поднимались в вагон с низкой платформы Лена обернулась и посмотрела на Жукова, и на станцию, утопающую в сером влажном тумане сентябрьского неяркого дня. Вениамин Сергеевич ещё долго стоял на платформе провожая медленно ползущий поезд, Лена всё ещё стояла на ступеньках ускользающего вдаль вагона, и вскоре вместе с поездом скрылась за поворотом.
  Вениамин Сергеевич шёл к своей машине со странным смешанным чувством, будто бы родного человека сейчас потерял, и в то же время было некое облегчение, что не придётся возиться с лишними делами и устраивать чью-то судьбу, ведь у него всегда так мало времени и его не хватает даже для собственной семьи. Он поднял голову вверх и посмотрел на макушки деревьев, утопающих в туманных кольцах и размытых низких облаках. Вот и новый день настал, что он сегодня ему принесёт? И будет ли таким же туманным, как и утро?

  А поезд с ребятишками тормозили на каждом полустанке, он стоял уже вторые сутки под Курском и не мог никак сдвинуться с места.
- Давайте через Новлянку отправлять, - говорил начальник станции старшему проводнику, - в объезд. Быстрее приедете. А то ребятишки уж оголодали, в дороге стоявши.
  В Новлянку прибыли к полуночи и сразу остановились, а к четырём утра, как только забрезжил рассвет, к станции подъехала подвода запряжённая двумя сытыми жеребцами. С неё соскочил мужик в красной рубахе на выпуск и чёрной жилетке, помог вылезти даме очень прилично одетой в шерстяной тёплый костюм с накинутой поверх чернобуркой и, вместе они отправились прямо к прибывшему и остановившемуся здесь поезду.
  Женщина в чернобурке быстро отыскала сопровождающую от наркомпросса. Она остановилась с ней в тамбуре коридора для длительного и неудобного разговора. Сперва Надежда Олеговна сопротивлялась и угрожала позвать кондуктора, но потом под деловыми доводами и уговорами сдалась, и стало сразу понятно что это было уже не в первый раз, когда она, так вот свободно и легко разговаривала с "покупателями". Нынче такой товар, как дети, был тоже в ходу, а раз так, то нужно было этим воспользоваться.
- Ну, что они у вас там увидят в этом приюте, в лучшем случае умрут от голода в первый же месяц и их бесплатно похоронят за казённый счёт, - говорила гражданка с лисой на шее. - А у нас и кормёжка неплохая, пользуйтесь, пока предлагают!
- Хорошо, что вам конкретно нужно? - кипятилась сопровождающая.
- Девочки нужны, порекомендуйте, какие лучше?
- У нас одни малышки, что вы?!
- А я тут заприметил парочку, пока по вагонам ходил, - ответил сверкая вставленным золотым зубом, мужик в красной рубахе.
- Покажи! - гражданка с подводы по деловому прошла вслед за ним в общий вагон.
  На нижней полке рядом спали впритык две девчушки, обе были с длинными волосами, заплетёнными в косы.
- Сколько им годков будет? - спросила дама.
- Обоим по четырнадцать, и это самые старшие у нас, - ответила сопровождающая.
- Повезло девочкам, я их беру! Приоденем, обуем, накормим как следует, и будут работать всем на зависть!.. Ну, Ромашка, забирай, - обратилась она к своему провожатому, её громкий голос разбудил Лену, спящую за стеной в соседнем отсеке вагона. Она приподнялась и заскрипела полкой.
- Что ты вскочила, спи, не приехали ещё! - полушёпотом сказала ей Надежда Олеговна.
  К ним за перегородку заглянула дама в чернобурке и состроила довольную гримасу:
- А это кто?
- Побойтесь Бога, этой девчушке ещё двенадцать лет, - ответила сопровождающая.
- А, ну-ка! - дама подошла ближе и подняла Лену с полки. - Какая симпатяга, а! Личико прямо барское, тоненькая только... Сколько тебе годков будет?
- В ноябре тринадцать исполняется, - Лена пропищала тоненьким голосочком.
- Отлично, можем сказать солдатикам, что ей уже пятнадцать, подкрасим только.
Надежда Олеговна побледнела:
- Мы так не договаривались с вами, она слишком мала...
- Что ты так крысишься, дура, ведь вы так ребятишек своих не довезёте до места, оголодают, да ещё и помирать в дороге станут, как было уже... Вспомни прошлый год? - говорил мужик. - А мы вам предлагаем мешок картошки в дорогу и ещё кое-что, не обидим. А всего-то берём у вас троих взамен... И радоваться должна, что девчонки хоть от голоду помирать не будут. Им ещё и повезло!.. Ну, давай быстрей решайся, пока поезд тут стоит на путях.
  И Надежда Олеговна решилась.

  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.