Сам с усам

Вот, значит, если бы, ты знал, что по твоим силам, быть самому всем, кем хошь, но тебе, такая правда будет только бременем жестоким. Не каждый вынесет правду то, лучше ложью жить. Радость будет, но нелегкая, неживая. Нагваль Модест

Да, он иногда так изъясняется. Не совсем правильно для нас, но точнее, не скажешь, для него это само собой разумеющееся. Каждый ищет свою истину и говорит тоже свою. И прав тоже каждый. Кто бы что не искал и не говорил.

Кем человек быть хочет? А кто он есть, разумеет? Чему обучен и какой опыт имеется для жизни? Ложку держать вроде умеет, не по-заморски, но без супа не остается. Вроде, кое-какое направление в жизни правит. Цели, мечты — как у всех. Достаток, покой, блажи разные, влекущие.

Да вот радости от жизни давно не испытывает. Детской, непосредственной, открытой такой, счастливой, будничной, без домыслов и мыслишек праздных. Просто живет, так спокойно и комфортно, что без дела подняться нету сил. Только дела и гонят взашей из условий, мягко стеленных.

Жизнь она разная бывает. На потребу другим или себе. Ничего нового в таком отношении нет. Так все живут. Для себя или для других. До самой смерти такая жизнь проходит одномоментно, сладким сном. Раз и нету человека, похмурились с выражением, и забыли его. Надо дальше жить, припеваючи, в забвении разума сумрачном.

Тот, кто пожил, уже никого не интересует. Каждый себе ищет удовольствий. Да не радуют они, их такое устройство, что миг человек возрадовался и почил в бозе, жизнь прожив зазря. Так и не поняв в ней ничего. Пригрела его жизнь, а он ей своего тепла так и не отдал. Жизнь ему открылась, а он так и не выбросил свой камень из-за пазухи.

А кто правду то знает? Какова она? Живая, настоящая, не обрядами холеная. Голая. Так тут она, ближе к носу, чем к другим частям тела. Невидимая, но ощущаемая. Душа человеческая, знающая и ведающая жизнь. Ведь не раз ей приходилось проживать и переживать века и эпохи разные. Знает, но не допущена она к жизни, спровадили её в казематы каменные.

Правда есть и нету её. Есть, как не достать её, не добраться, не хватает силушки. А нету, как ведать её не хотят, забывать стараются, охочим делам первую долю оставляя. Не до правды, а нет её, и жить с кривой радостью в спору. Да не спорит никто, не до этого. Каждый кривду свою сторожит, сделать правдой для других пытается.

Силушка мало-мальски имеется и рад человек услужить другим или подчинить своей воле. Больше силы — так ведёт других на водопой, меньше сам плетётся в очереди к одру смертному. Вся та разница, овладел силой, а жизнь так и не дала оному испытать её, мимо вся прошла, властью опьяненная.

Знание ищут, да не находят. Ведь знание на виду лежит, а всё глубоко копать пытаются, умом трогаются и на погост отправляются, не домыслив очам видное. Знаниям мороки чтут, простоту душе видную, домысливают многосложностью мыслишками блудливыми.

Каждый сам с усам. Себе и другим жизнью похваляется, да не нарадуется простоте, а бремя новое сотворяет. Ведь бремя это — самое то для пустозвонства и самобреховства. Всех вразумить, поучая и советы наставляя, как познавший правду. Да про правду сказывал я уже.

Ведь как бывает, дети малые стариков учат не взрослея жить, детским взглядом жизнь разглядывать, а старый люд без мудрости проживший, огуняет (обманывает) детишек, примеряя их сразу в стойло, обуздав и подковав, к работам тяжким понукает. Так и маются и те и другие, не своим умом живущие, кривду с ложью поколениям передающие.

Вот и правда она такая, никому сиречь не нравится. На виду лежащая, да не берёт её никто, даже не пытается. Взять легко, унести бременно. Правду не искать надобно, ворох её в памяти завсегда лежит. Вспомнишь — так всегда она при тебе была. Если вспомнишь.

Андрей Притиск (Нагваль Модест) ©