Бей доходяг!!!

Все осталось позади. Четыре месяца теплушек, малярии и тифа. Четыре месяца станционных водокачек и постоянного стука колес. Уфа встретила нас жарой и комарами. Разместились  в какой-то школе и первое время спали на полу прямо в бывшем классе. Думаю, что это был класс, потому что на стене еще висела доска и несколько портретов известных писателей.
В тот день, надо было отоваривать карточки,  и мама отправила меня в магазин. Отстояв три часа в очереди, получил я хлеб, гречневый концентрат, яичный порошок и даже молоко. Почти прозрачное, но все-таки молоко. Мама откуда-то знала, что молоко может оказаться и бидон дала мне с собой. Обратно шел , держа в одной руке бидон с молоком, как главную ценность, в другой руке – сумку с остальными продуктами. Были еще сахар и мыло.
Путь мой пролегал по пыльной дороге, называемой улицей, которую с двух сторон поджимали бесконечные заборы. За ними раздавались голоса. Взрослые и детские. Я шел медленно, стараясь не расплескать молоко. Вдруг, острая боль пронзила мое левое плечо.  Сумку я выронил. Посмотрев в ту сторону, я увидел головы двух ребятишек в башкирских шапках. Чумазые лица их были веселы и почти счастливы. Один из них, по-видимому, только что бросил в меня булыжник, а второй – собирался сделать то же самое, только обломком кирпича.
- Эй, Питерский!!!! – крикнул один из них. И головы вдруг скрылись за забором. Я пошел быстрее, стараясь не смотреть по сторонам. Скоро я услышал шаги за спиной. Обернувшись – увидел несколько мальчишек. Почти все они были местные, в живописных лохмотьях, черноглазые и зубастые. Только один  выделялся.  Постарше, моего примерно возраста, круглолицый, упитанный и почему-то в матросской курточке и бескозырке. В руке у него был огурец, и мальчишка откусывал этот огурец и медленно пережевывал.
- Смотри, Москва.  Оборванец идет! – сказал один из мальцов, обращаясь к мальчишке в бескозырке. Тот доел свой огурец, вытер рот ладонью и вдруг крикнул: - «Бей доходяг питерских!!!». В меня полетели камни и я побежал. Бидон пришлось бросить, но сумку с продуктами, я прижал к груди обеими руками. Я несся вдоль заборов, и перед  глазами моими был опрокинутый бидон и молоко, льющееся в дорожную пыль. А в ушах звучал голос: - «Бей доходяг питерских!!!» Это было страшнее бомбежек и обстрелов.
Мама не ругала меня за молоко. Я плакал от несправедливости, первой большой несправедливости по отношению к себе, а она все повторяла, чем то намазывая мне синяк на плече: - «Это же дети…..   всего лишь маленькие дети….»
    ……….