реальность, человеческий фактор

оффтоп 5 – реальность, человеческий фактор

… Первым, кто принял сигналы SOS, посылаемые экспедицией Нобиле, и правильно это понял, был радиолюбитель Николай Шмидт, житель деревни Вознесенье-Вохма Северо-Двинской губернии /ныне — Костромская область/. Случилось это 3 июня в 19 часов 30 минут. В тот же день Шмидт отправил в Общество друзей радио в Москве срочную телеграмму, а из Москвы, уже по дипломатическим каналам, известие о приёме сигналов от Нобиле было немедленно доведено до сведения итальянских властей. Сообщение об этом появилось в итальянских газетах 7 июня, а вечером 8 июня передаваемые радистом Бьяджи уточнённые координаты «красной палатки»: 80°30' с. ш. и 28°4' в. д.  приняли и на «Читта ди Милано».

Несмотря на то, что связь «Читта ди Милано» с обитателями «красной палатки» была установлена, капитан Романья далеко не сразу отказался от этой феерической картины: сержант Бьяджи с отрубленной пропеллером головой. Он немедленно запросил у «радиста без головы» номер его военного билета, чем немало озадачил Бьяджи. Впрочем, за истекшие две недели сержант привык уже ничему не удивляться и послал в ответ радиограмму следующего содержания:

«Подтверждаем долготу 28 градусов на восток и широту 80 градусов 30 минут на север. Джузеппе Бьяджи, номер 87891. Принимаем только на короткой волне. Находимся на сплошном льду без саней с двумя ранеными. Дирижабль погиб в другом месте, восточнее».

С этого момента связь с внешним миром поддерживалась постоянно.

Номер военного билета подтвердил, таким образом, что голову Бьяджи пропеллер всё же не срезал, и что группу следует искать в указанном месте. По крайней мере, она там была 8 июня.  Изменение координат было связано с дрейфом льдины после аварии, поскольку льдину с палаткой течение и ветер постоянно сносили в общем направлении на юго-восток: за пять предыдущих дней она изменила своё положение на 18 миль.

К тому же, льдина стремительно подтаивала, и 13 июня было решено перенести палатку на соседнюю льдину — туда, где хранилась добытая когда-то Мальмгреном медвежатина. Кроме палатки и всех вещей, переносить туда пришлось и Чечоне, у которого была сломана нога, и Нобиле, у которого, кроме этого, был ещё и перелом руки.

Но главным в те дни для шестерых человек, которые остались в «красной палатке», было то, что они уже знали, что могут рассчитывать не только на собственные силы.

Мариано, Цаппи и Мальмгрен этого не знали…

***

Реального Амундсена, в отличие от кинематографического, не нужно было уговаривать. Уже 27 мая он был готов возглавить спасательную экспедицию.

Реальный Амундсен заявил журналисту из итальянской газеты «Corriere della Sera» / Вечерний курьер/:

«… Необходимо действовать без промедления. Только тот, кто как я, провёл три недели среди льдов, может понять, что это значит и что помощь в таких случаях никогда не бывает слишком быстрой… Сегодня я знаю только одно: генерал Нобиле и его товарищи в опасности, и необходимо сделать всё возможное, чтобы спасти их…»

Но Италия вежливо отказалась финансировать спасательную экспедицию Амундсена, а у Норвегии денег на её организацию просто не было.

И вот тогда Руал Амундсен решает самостоятельно найти необходимые средства. Он обратился к американцу Линкольну Элсуорту /Lincoln Ellsworth/, который финансировал экспедицию на дирижабле «Норвегия» и сам участвовал в ней. Элсуорт, однако, на это раз предложил всего лишь 2 тысячи долларов — этого было крайне мало.

Неожиданная помощь пришла со стороны Франции:

14 июня Амундсену был предоставлен совершенно новый двухмоторный гидросамолёт «Латам-47» /Latham-47/, да ещё и вместе с французским экипажем из четырёх человек — служащих французского флота.

Утром 16 июня самолёт вылетел из Франции в Норвегию. Его пилотировал Рене Гильбо, военный лётчик. Как и многие, Гильбо преклонялся перед великим норвежцем и был счастлив быть его спутником. Вместе с ним на самолёте были ещё трое французов — военный лётчик Альбер де Кювервиль, механик Жильбер Брази и радист Эмиль Валетт. Кроме экипажа, Амундсен взял в свой последний полёт ещё и норвежского лётчика Лейфа Дитрихсона, которого хорошо знал.

Они стартовали ранним вечером 18 июня 1928 года, в начале пятого, из бухты города Тромсё, что на северном побережье Норвегии на Шпицберген, но к месту назначения не прибыли. Топливные баки были полностью заполнены, и «Латам-47» мог бы пролететь без дозаправки 4 тысячи километров. Амундсен перед полётом никому не сказал, куда именно они направляются. Гильбо думал, что они полетят в Кингсбей, но были и предположения, что Амундсен немедленно захочет начать поиски «красной палатки».

В последующие часы радист Валетт изредка выходил на связь, но не с Кингсбеем, а с более близкими радиостанциями. Примерно в половине седьмого он вызывал радиостанцию на острове Медвежий, что находится в Баренцевом море между Норвегией и Шпицбергеном.

Последний раз Амундсен вышел на связь через два часа сорок пять минут после вылета. После этого «Латам-47» исчез навсегда…  Точное время и место гибели Амундсена неизвестны.

На поиски самолёта Амундсена были брошены значительные силы, но безуспешно.
31 августа в Баренцевом море был найден поплавок «Латама-47», словно бы вырванный из крыла, где он был закреплён, а 13 октября обнаружили пустой бензобак от гидросамолёта, который словно бы пытались приспособить вместо поплавка.

***

Ещё 27 мая судно «Читта ди Милано» отправилось из Кингсбея на север, в бухту Вирго, имея на борту нескольких итальянских альпинистов и военных альпийских стрелков — с целью обследовать побережье. Для взаимодействия с наземными группами спасателей были также зафрахтованы два небольших китобойных судна.
В тот же день два военных гидросамолёта выделило для поисков и норвежское правительство.

Правительство Швеции приняло решение направить для поисков тоже два гидросамолёта плюс небольшой самолёт «Фоккер», снабжённый вместо поплавков лыжами — пилотировать его должен был шведский военный лётчик Эйнар Лундборг. Позднее к ним прибавятся и другие самолёты.

А 4 июня и министерство авиации Италии решило организовать собственные поиски с воздуха, выделив для этого гидросамолёт «S-55» /Savoia-Marchetti S.55/.

***

Шведские самолёты вначале разобрали на части и морем переправили их на Шпицберген, так что реально приступить к полётам они смогли лишь с 20 июня.
 
Итальянский же «S-55» прилетел из Италии в Кингсбей лишь 18 июня. Поэтому во второй декаде июня поисками с воздуха занимались, в основном, лишь норвежские самолёты. Шум их моторов люди в «красной палатке» слышали и 14 июня, и 17 июня, и на следующий день.

Утром 20 июня 1928 года именно итальянскому лётчику – майору Умберто Маддалене на «S-55» удалось, наконец, обнаружить «красную палатку».

Бьяджи смог установить радиосвязь непосредственно с кабиной самолёта, а изобретательный Чечоне обклеил фольгой дощечку и направил солнечный зайчик прямо в глаза пилотам.

Потом Бегоунек напишет в своих воспоминаниях:
«… Это был единственный визуальный сигнал, который достиг своей цели. Радио Маддалена услышал, но был настолько потрясён своим открытием, что не сразу пришел в себя и носился над льдиной впустую, пока его в десятый раз не призвали сбрасывать продукты. Наконец с «Савойи» полетели пакеты на маленьких парашютах. Итальянцы волновались и бросали их не очень точно. Некоторые упали далеко и не нашлись, другие попали в трещины и утонули. Нобиле приходилось с компасом определять направление, а другие ходили и подбирали посылки. Пригодились сигнальные флажки, привязанные к пакетам. Теперь их повесили на мачту радиостанции, чтобы лагерь был лучше виден…»

***

20 июня, в тот день, когда итальянец Маддалена впервые обнаружил «красную палатку», на её поиски вылетели сразу три шведских гидросамолёта. В тот день, правда, шведы её не нашли, но на другой же день они стали готовить к полёту «Фоккер» Лундборга — самолёт, способный сесть на твёрдую поверхность. Базу для приёма и отправки своих самолётов обстоятельные шведы оборудовали вовсе не в Кингсбее, а в бухте Мёрчисона — примерно на полпути между Кингсбеем и «красной палаткой».

22 июня шведы сбросили обитателям «красной палатки» несколько пакетов с продовольствием, в каждый из которых были вложены записки с инструкцией по оборудованию посадочной полосы.

Люди на льдине с энтузиазмом восприняли известие о готовящейся посадке. Они быстро нашли и подготовили на соседней льдине посадочную полосу.

Нобиле заранее решил, что первым полетит Чечоне, хотя и сам он, со сломанными рукой и ногой, едва ли был в лучшем состоянии, чем Чечоне.

Относительное здоровье «киношного» Нобиле — это ещё одна выдумка создателей фильма.

***
Самолёт лейтенанта Эйнара Лундборга сел на льдину примерно в 9 часов вечера 23 июня. Лейтенант Лундборг прилетел не один: вместе с ним в «Фоккере» был его коллега, шведский лётчик Шиберг. Да и «Фоккер»-то прилетел не один, а вместе со шведским гидросамолётом, который, не имея возможности сесть на твёрдую поверхность, кружил в небе над «красной палаткой».

В разговоре с Лундборгом Нобиле настаивал на том, чтобы первым со льдины шведы вывезли Чечоне. Лундборг же ссылался на то, что на «большой земле» Нобиле смог бы немедленно приступить к координации поисков и группы Мальмгрена, и группы Алессандрини.  /Однако, в одной из заметок есть информация о том, что Лундборг отказался взять на борт кого-то из людей, кроме Нобиле, предположительно, по приказу своего командования/.

К тому же, Лундборг уверял, что, так как погода благоприятная, в ближайшие же часы его «Фоккер» вполне сможет вывезти со льдины и всех остальных.

Вероятно, совокупность всех этих доводов показалась генералу разумной. Мнение его подчинённых было точно таким же, и Нобиле поддался уговорам, о чём сожалел потом все последующие десятилетия.

***

Лётчик шведских ВВС лейтенант Эйнар Лундборг  вывез со льдины Нобиле вместе с собачкой Титиной на шведскую авиабазу, а на следующий день Нобиле был доставлен на «Читта ди Милано» для руководства операцией по спасению остальных участников своей экспедиции.

В отсутствие Нобиле руководителем лагеря был назначен Вильери. Сначала такое решение принял Нобиле, а затем его телеграммой подтвердил чиновник из министерства военно-морского флота Италии.

Лундборг с Нобиле и Шибергом на борту приземлился на шведской базе в бухте Мёрчисона, примерно на полпути к Кингсбею. Там их встретили два-три лётчика, да весело потрескивавший костёр, да разбитый под открытым небом лагерь.

Через пару часов Лундборг на своём «Фоккере», уже без Шиберга, но всё же в сопровождении гидросамолёта, вылетел к «красной палатке», чтобы, как обещал, забрать оттуда Чечоне. Но на этот раз благополучно посадить самолёт не удалось.
По словам Лундборга, ещё на полпути стал барахлить мотор, и его посадка на льдине оказалась, в сущности, вынужденной посадкой. Как бы там ни было, но на этот раз «Фоккер» зарылся лыжами в снег и перевернулся.

Ирония судьбы: всего лишь несколько часов на льдине было пять человек, и вот теперь их снова оказалось шестеро: место генерала Нобиле в «красной палатке» нежданно-негаданно занял его спаситель, Эйнар Лундборг. Сам лётчик практически не пострадал, но вот «Фоккер»… «Фоккер», годился теперь разве что на дрова.

***

Погода по-прежнему благоприятствовала полётам, да вот только вывозить людей со льдины теперь было не на чем: ни у кого во всей округе попросту не оказалось самолёта, снабжённого не поплавками, а лыжами.

И с 24 июня Лундборгу почти две недели пришлось провести на льдине: лишь в ночь с 5 на 6 июля на маленьком самолёте «Мот» за ним, наконец, смог прилететь всё тот же Шиберг.

***

Вывезя со льдины своего товарища, Шиберг, сославшись на усталость, отказался лететь обратно, чтобы забрать оттуда кого-нибудь из оставшихся людей. Да и сам Лундборг отнюдь не предложил лететь вместо Шиберга.

Попыток сесть у «красной палатки» шведы больше не предпринимали, и группа Вильери – так стали называть обитателей «красной палатки» после 23 июня – пробыла на льдине ещё целую неделю, пока, наконец, 12 июля к ней не пробился советский ледокол «Красин».

Продолжение следует