Незнакомка

Выйдя из подъезда, я не стал надевать наушники. Знаете, та самая привычка, тот единственный способ защититься, закрыться от окружающей толпы большого города. Мы. Многие из нас. По привычке уже, вешаем, втыкаем, надеваем наушники. И включаем. Включаем каждый свое, близкое ему лично: рок, попсу, классику, драм-н-бейс, другую музыку, кто-то, может, предпочитает аудиокниги, или фильмы в транспорте. Я тоже этим грешу. Если идти больше пяти минут, то выход из дома без наушников, равен катастрофе. Не редко даже возвращался за ними, зная, что и так уже опаздываю. Но не сейчас. Сейчас я хочу слушать город.
А город, он заворожил меня своим, ставшим уже непривычным голосом. Шуршание шин по мостовой, и рокот, и рев, и тихий шепот двигателей сливались в один сплошной гул, нарушаемый редкими, далекими гудками сирен, и хрустом свежего снега под ногами.
Начало марта, седьмое число, а снег свежий. Дворы пусты, по причине затянувшейся зимы, и по причине кануна праздника. Навстречу мне, быстро идет одинокая пара.
- Саш! Да прекрати ты уже! Придумал себе чего то, и идет, чушь мелит… - громко, с горячим надрывом в голосе, говорит девушка, резко жестикулируя. Одетая в темное, она ускоряет шаг, так что парень в светлой куртке отстает.
- Это не чушь, - спокойно и настойчиво говорит он, - Я тебя люблю!
Буря мыслей проносится у меня в голове, от сожаления и сочувствия незадачливому влюбленному, до воспоминаний, картинами встающих перед глазами. Странная пара уже за спиной, и развязка навсегда останется для меня тайной.
Продолжаю размышлять. Что-то выбило меня из привычного ритма. Что? Ну конечно я знаю, что! Просто признать этого не хочу. Даже себе признаться трудно. Конечно это женщина.
Наверное, нужно начать сначала.
Это случилось три, а может четыре года назад. В то утро, я куда-то задевал ключи, и пока искал, получилось, что вышел из дому с небольшим запозданием, минут на пять. Быстрым шагом я старался нагнать ушедшее на поиск ключей время, когда, поравнявшись с палаткой мороженого, увидел ее.
Не могу сказать, что именно привлекло меня впервые. Медленно, никуда не торопясь, шла она мне на встречу. Синие джинсы обтягивали широкие, изящно налитые бедра, клетчатая рубашка, и невероятная, с какой-то необычной, увлекающей странностью улыбка. Полная, не толстая, а именно полная, кровь с молоком, она не была в моем вкусе, но, все же, мне было приятно на нее смотреть. Я задержал взгляд, любуясь ей, как любуются картиной, которую не собираются приобретать. Улыбка притягивала взгляд. А она… Она, счастливо болтая по телефону, даже не обратила на меня внимания.
День прошел, воспоминания о сей незнакомке не давали о себе знать. Что значит одна случайная встреча, пусть даже с красивой женщиной?.. Но, следующим утром, я вновь встретил ее. Так же счастливо улыбаясь своей неправильной, загадочной улыбкой, шла она мне на встречу.
Думаю, у всех есть такие знакомые, или даже едва знакомые, которые выходят из дома на службу в одно и то же время. Мы здороваемся с ними, если это знакомые, иногда заговариваем, хотя в повседневной жизни, кроме этих коротких, утренних или вечерних встреч больше ничего и нет. Мы можем узнавать людей идущих на встречу, утренних попутчиков в транспорте, или как то иначе. У меня таких, человек пятнадцать.
Прошла неделя регулярных встреч, и девушка меня заметила. Через месяц стала узнавать, даже иногда смущенно отворачиваться. Еще через месяц, хотелось поздороваться, я едва сдерживал себя, чтобы не отправить приветствие кивком головы. Появилась какая-то неловкость. Я решил, что обязательно заговорю с ней на утро, и каждое утро перекладывал это на следующее.
Наконец, мысленно подведя черту, я решил, что завтра поздороваюсь, и заговорю. Нет, я никогда не был робкого десятка, просто хотел положить конец неловкости, и, возможно, завести приятное знакомство.
Утром я встретил ее в компании мужчины. Они шли под ручку, и о чем-то беседовали. «Муж», - подумал я, и желание заговорить было вытеснено этой мыслью. Может быть, у них и дети есть, а я тут со своей навязчивой неловкостью могу и семью разрушить. Не благородно.
С появлением мужчины неловкость улетучилась, по крайней мере, у меня. А она порой все же отводила глаза. Удивление возросло, когда задержавшись на службе дольше обычного, я вышел из промзоны, и едва войдя в жилые кварталы, встретил ее.
Совпадение, решил я, но вскоре вечерняя встреча повторилась. Выходило, что она работала рядом с моим домом, а мое место службы было возле дома улыбчивой незнакомки. Не частое совпадение для большого города. «Занятно», - подумалось мне, я по-прежнему не желал разрушать чужого счастья.
Регулярные утренние встречи продолжались несколько лет, иногда прерываясь на ее или мой отпуск. Пока, однажды, она вдруг не исчезла, чего я, признаться, и не заметил. С ними, с такими вот встречниками, не остается у нас ни какой связи. Никакого влияния на повседневную жизнь они не имеют, а потому и значения не предаем, не мы им, ни они нам. Переехал, сменил работу, да все что угодно, в конце концов.
Она появилась вновь, после длительного перерыва. Месяц, может быть два. Этого я бы тоже не заметил, если бы не поразила резкая, произошедшая в ней перемена. Исхудавшая, она напугала меня и натолкнула на мысль о болезни. Мысли эти усугубляла изорванная, посеревшая и разлохмаченная нитка ее нового взгляда.
Вскоре я понял что ошибся, и порадовался этой нечаянной ошибке, не болезнь стала причиной столь разительной перемены во внешности и душе. Взгляд очистился, посветлел, вернулась, пусть и изменившаяся, но все еще лучезарная, узнаваемая улыбка. «Хорошо», - отметил про себя я, и неоглядно бросился в кипучую рутину дней.
Так что ж сегодня? Сегодня, как и вчера, и позавчера, и неделю назад, я снова виделся с этой прелестной  встречницей. Выйдя из арки, быстрым по обыкновению шагом, увидел ее в трех шагах от себя, а она, показалось мне, даже слегка вздрогнула. От неожиданности, или может от того, что взгляды наши, в последнее время, все чаще стали пересекаться. Удерживать себя от приветствия вновь становилось труднее.
Прейдя на службу, и погрузившись в кипу каждодневных утренних дел, был выдернут из них коротким сигналом о сообщении, пришедшем на телефон. Коротко взглянув на экран, продолжил заниматься насущным. Сообщение пришло от одного из установленных на смартфон приложений – сайта знакомств. Да-да, в силу своей одинокости пользуюсь и таким. Недостает в нашем забеге новых знакомств, а потому в добавление к повседневной жизни, приходится использовать и такую возможность.
Выкроив минуту, и взяв в руки смартфон, прочел  сообщение из разряда «Вы пересеклись с НЕОБЫЧАЙНОЙ КРАСОТКОЙ!». К сообщению всегда прилагалась ссылка перехода на профиль с фотографиями и обычной анкетой. Как истинный, настоящий мужчина, я начал с фотографий, и остолбенел. На фото знакомо улыбалась она, моя утренняя встречница. И если верить анкете, звали ее Снежана.
- Прикольно! – вслух сказал я.
- Чего?! – переспросила Главбух.
- А?! Не, ничего, - начал опоминаться я, - Это я так.
За пять или десять последующих минут, я просмотрел ее анкету четыре или пять раз. Вновь и вновь открывал я ее профиль и фотографии, убеждаясь, что Снежана с сайта знакомств и есть та самая встречница. Пока, проходя в очередной раз по пути к ее анкете, не обнаружил, что профиль удален.
Приступ паники граничил с ужасом от провалившейся атаки. «Как же теперь знакомиться?!» Мысль, «а нужно ли вообще знакомиться», трусливо забилась в самую глубину подсознания, не выказывая даже носа. Осознав это, я ободрился. Если на то пошло, то способ очевиден.
Успокоив себя таким образом, я вернулся к работе. Однако, к вечеру, размышления вернулись, и начали до зуда подергивать меня за локти. Дома я не находил себе места, а потому, под предлогом вернуть давно прочитанную книгу, напросился к другу.
«Здравствуйте, Снежана! Сказал я ей, ну точнее завтра скажу, даже не завтра, завтра выходной и мы утром не встретимся… Здравствуйте, - скажет она, - А откуда вы знаете мое имя?!» - так думалось мне по дороге к другу, и в перерывах меж очень важными и не очень, «за жизнь», разговорами.
Выходных было много, и размышления о встречнице ушли, сначала на второй план, а затем и вовсе стихли. От того, наверное, выйдя утром понедельника, и неожиданно для себя столкнувшись с ней, я не сказал ничего. Растерялся. Не был готов. Мы снова лишь обменялись взглядами.
- Здравствуйте, Снежана! – сказал я следующим утром.
- Доброе утро, Евгений, - просияла Снежана, немного смущаясь.
- Вы сильно торопитесь?
- Работа, - указала она вперед тонким, с длинным накрашенным ногтем пальчиком.
- Хорошо. В котором часу вы заканчиваете.
- В шесть.
- Давайте обменяемся телефонами.
- Я свой не отдам! – засмеялась она, - Он почти новый! Давайте лучше условимся о встрече.
Вечером мы встретились в небольшом но очень уютном кафе, отделанным искусственно состаренным деревом, с огромным, в кованой оправе зеркалом у входа. За обычными в такой ситуации разговорами, незаметно подкрался вечер.
 - Пора собираться, - сказала Снежана с тихим вздохом, - Было приятно! Спасибо!
- Я провожу?
- Вечер продолжается, - кивнула она.
Держась под руку, мы пробирались дворами к ее дому. Синий с желтыми пятнами фонарей снег хрустел под ногами в предсмертной усталости. Вечер был относительно теплым, но Снежана по зимней еще привычке придерживала воротник пальто у самого горла. В узком коридоре металлических заборов школы и детского сада, оскользнувшись, я рухнул на землю, и конечно увлек за собой Снежану.
- Шустрый! – вставая с моего распростертого на снегу тела, сказала она.
Двинулись дальше, и через три шага я снова повалился навзничь.
- Не смешно, - сказала она, глядя мне прямо в глаза, и прыснула со смеху прижавшись моей груди.
Снова поднялись, отряхнулись. И теперь уже она полетела в сугроб, потянув меня за собой. Шлепнулись.
- Такого со мной еще не было, - сказала она.
- Да! Можно считать, что это повод, - сказал я и поцеловал ее в губы.
Сухой и теплый поцелуй распустил наши души на волокна, подобно обтрепанным концам старых канатов, а после спутал их меж собой, наметив первые скрутки нового троса. 
- А ты наглый! – отдышавшись, пихнула она меня в бок, - Вставай.
- Так и есть! Сдать назад все равно не получится.
У ее дома мы попрощались.
- К себе не зову, - улыбнулась она, - Рано еще.
- Одиннадцать, - буркнул я дежурную шутку.
Она засмеялась, и, махнув рукой, скрылась за дверью.
Несколько дней после, мы не встречались. Дважды я выходил раньше обычного, а потому встретить ее не мог. Выходя в обычное время, отчего-то не встречал ее. Только в следующий вторник разглядел я ее сияющую улыбку далеко в толпе, Снежана как всегда шла на встречу.
- Приве-ет! – широко расставив руки, сказала она, и мы обнялись, - Я думала, ты сбежал!
- А я уже начал думать что ты.
- Наверное, все-таки нужно обменяться телефонами.
- Да! - нехотя выпуская ее из объятий, я вынул из кармана мобильник и забил номер.
И понеслось. Километры переписки перемежались встречами, кино, совместными походами в магазины, парки, ужины, в общем, всем, что неизбежно и необходимо для двух взрослых людей, осознающих себя парой.

Закипел чайник, Снежана, размахивая полами халата, поднялась, что бы разлить кипяток по чашкам. Мы сидели на ее кухне, яркий свет над столешницей боролся с законной тьмой, тускло освещая лица. Чайные пакетики медленно заваривались, окрашивая воду в белоснежных чашках. Снежана вообще предпочитала белый и разовый цвета другим, не любила, а именно предпочитала.
- Возьми меня за руку, - сказала она.
Сверкнула молния вспышки, подражая фотоаппарату, щелкнул телефон.
-  Смотри!
На экране ее телефона отпечаталась фотография: две чашки и наши руки.
- Правда клево?! – сияла она.
- Да, - тихо сказал я, - Только к чему это?
- В инсту выложу. Для подружек.
- Интересно… - сказал я, вставая к окну.
Она продолжала ковыряться в телефоне.
- А зачем я, Снеж?
- Что?
- Я тебе зачем? Тоже для подружек?
- Жень…
- Да оторвись ты от телефона!
Снежана демонстративно положила телефон на стол, и взглянула на меня, скрестив на груди руки.
- Ну? Ответь мне…
- Я тебя не понимаю! Тебе плохо со мной?
- Нет! Хорошо! Очень хорошо! Но… я не понимаю!
- Чего?!
- Да ничего не понимаю! Каждое наше действие! Каждый чих! Каждый поцелуй! Все! Понимаешь?! Все! Все появляется в твоих соцсетях. Зачем?!
 - Я так живу!
Она сверлила меня раздраженным взглядом.
- На показ?! Кому?!
- Да всем! Я хочу, чтобы все видели, что я счастлива!
- А ты счастлива?
- Представь себе, да!
На телефоне коротко моргнула лампочка – пришло сообщение. Снежана не удержалась и взяла его в руки.
- Вот! – протянула она мне экран, - Всем нравится! Уже целых три лайка!
На экране, под только что размещенным фото, горело сердечко и цифра «3» рядом с ним.
- О! Господи! – начинал сердиться я, - Можно подумать ты актриса какая! Публичная личность! Что дают тебе эти сердечки?
- Приятно…
- А мне кажется, это просто показуха какая-то, - я шагнул в темный коридор, и стал обуваться на ощупь.
Она вышла ко мне и включила свет.
- Ты куда?
- Домой! ... – я выругался.
- Хм… Не останешься? – она провела рукой под лацканом халата, и с томно улыбаясь прикрыла глаза. 
- Нет! – сказал я, - Это будет не честно!
- А вчера значит, честно было?
Отстранив ее я шагнул к двери.
 - Вчера это было не честно по отношению ко мне! И вчера, я этого еще не понимал!
- Ну-ну! – сказала она через порог, я уже вызывал лифт.
На улице был синий вечер. В прохладном синем небе светили яркие белые звезды. Снег в этом году сошел небывало поздно, и в конце апреля было еще прохладно. Желто-оранжевые фонари освещали черные, с узлами набухавших почек ветви деревьев.  Я поежился от прохлады и зашагал к дому.
Проснувшись утром, я первым делом взял телефон в руки. В углу экрана горел значок сообщения, и я было обрадовался, но сообщение оказалось не от нее. Сделав обычные утренние дела, и с неохотой позавтракав, вышел из дома. Не встретив Снежану в обычном месте, я почувствовал, как беспокойство чугунной гирей рухнуло в грудную клетку. Пльцы уже набирали ее номер.
- Алё! - сказал ее растерянный голос в трубке после седьмого гудка.
- Ты где? Доброе утро!
- Проспала! Не отвлекай, я собираюсь!
- Хорошо! Пока!
«Проспала! Всего лишь проспала», - радовался я, - С кем не случается!» Но груз беспокойства лишь уменьшился в объемах, и обжигающими ручьями расплавленного металла стек куда то на дно легких, все так же затрудняя дыхание, отравляя жизнь.
Долгие пятнадцать минут шел я до своей работы, в надежде еще встретить ее запыхавшуюся и опаздывающую. Этого не случилось, и уже на входе в офис, мои руки снова набрали номер.
- Ты как? Бежишь? -  спросил я, как только Снежана взяла трубку.
- На работе уже…
- Разминулись?! – удивился я.
- Я такси вызвала, так быстрее, - совершенно бесстрастным голосом сказала она.
- Хорошо, - улыбнулся я в трубку, - Тогда до вечера!
- Посмотрим, - сказала она.
- А что? Какие-то планы?
- Да, - уже врала она, - Девчонки тут сабантуй чисто женский организуют.
- Сабантуй – это праздник татарский, на вроде праздника урожая, а у вас посиделки! – сумничал я.
- Ой…
- Я тебя встречу?
- Говорю, же, «посмотрим»! Я позвоню.
- Хорошо.
Конечно же, она не позвонила. И даже наоборот, скинула, когда я пытался позвонить ей. На сообщения не отвечала. Не находя себе места, я пробовал читать, но строчки проплывали мимо моего сознания, порождая смутные и бессмысленные очертания образов, вроде прохожих за окнами во время сильного ливня.
Не выдержав, я снова набрал ее номер. Час был поздний, мерные, бесконечные гудки в трубке оборвал автоответчик «абонент недоступен, попробуйте перезвонить позднее».
- Да куда позднее! Час ночи уже! – закричал я на робота, и набрал еще раз.
Ответа не было. Тогда я собрался и вышел на улицу. Ноги сами несли меня к ее дому. Шел слабый дождь. Сырые безлюдные дворы фонарями выхватывали крупные редкие кали, оставляя их на асфальте за моей спиной. Пальцы привычно набрали код домофона, минуя лифт я взбежал на ее высокий этаж, и едва отдышавшись, надавил кнопку звонка.
За дверью было тихо. Я хотел было позвонить еще, как увидел искру света, моргнувшую в глазке дери, а затем, в замочной скважине зашуршали ключи. Раскрыв дверь настежь, Снежана прислонилась к ней спиной, сложив на груди руки, словно жена, недовольно встречающая подгулявшего супруга.
- Почему ты не отвечаешь? – не переступая порога, спросил я.
Она молчала.
- Где вы были?
Снова молчание.
- Снежана!
Ее молчание становилось невыносимым. Мне хотелось тряхнуть ее за плечи, что бы хоть одно слово, хотя бы крики или брань сорвались с ее губ. Вскипающую внутри меня грубую злобу погасила новая, окатившая сердце ледяным душем, мысль.
- У тебя кто-то есть?! – неожиданно прямо спросил я, - Он сейчас здесь?!
Снежана молча, не закрывая двери, ушла в комнату.
«И что мне делать?!» - кричали мысли, - «Уйти?!» Вместо этого я шагнул в ярко освещенную прихожую. Замер. И уже решительно, на «будь, что будет», вошел в ее маленькую, боковую комнату.
Снежана сидела на диване у окна, подобрав под себя босые ноги. Слабый свет лампы, пробивающийся из-под опрокинутого стакана розового абажура, предавал ее лицу необыкновенное, святое свечение, новые, неведомые мне черты. Она выжидательно смотрела на меня.
Неспособный сдержать придурковатую улыбку счастья, я сел рядом. Попытался обнять.
- Это не честно! – скинула она мои руки.
Настала моя очередь молчать, только если ее молчание было уверенным, даже укоряющим, то я молчал растерянно, недоуменно хлопая глазами.
- Это не честно по отношению ко мне! – сказала она, - Зачем ты пришел?
- К тебе…
- Зачем?! – почти кричала она.
- Я переживал за тебя!
- Скотина! – сдавленно сказала она, и оттолкнула меня ногами, - Ненавижу!
- Меня?! – возмутился я с другого конца дивана.
- Да! Тебя! Убирайся!
- Вот еще! – сказал я, потянул ее за ногу, и, преодолевая сопротивление, прижал к дивану.
- Вали! – кричала она, брыкаясь и осыпая мою спину ударами, - Убирайся! Переживал он!
Осыпая ее шею поцелуями, я ждал, когда Везувий умерит свой гнев.
- А-а! – вскрикнула она от боли.
- Что?!
- Ноготь сломала! Пусти!
Снежана поднесла палец к лампе.
- Сволоч! Из-за тебя! – буркнула она, откусывая сломанный ноготь.
Я обнял и поцеловал ее в губы. Игривая улыбка яркой вспышкой пробежала по ее губам, и поцелуй повторился. Целуясь мы повалились на диван, ее руки судорожно стянули с меня куртку, и уже шарили по телу, в поисках новой тряпичной жертвы. Я развязал пояс халата, и страстно оглаживал ее тело.
- Вы бы хоть дверь в квартире закрыли! – раздался за спиной голос.
- Юра?! – воскликнула Снежана, - Жень, ты чего, дверь не закрыл?!
-  Стучать надо! – буркнул я, поправляя на растрепанной Снежке халат.
- Ага! – хохотнул здоровенный, работяга – сосед, - Ее убивать будут, а я стучать! «Простите, я Вам не помешал?»
Юрий изобразил, как он вежливо стучит, и входит.
- Резонно, - согласился я.
- Ладно! Раз все у вас в порядке, я пойду, - хохотнул он, - Развлекайтесь.
- Юр! – окликнула Снежана, - Спасибо!
- Дверь закройте, - растянулся он в добродушно – игривой улыбке.
- Постой. Чай с нами будешь?
- Чай?! Ну?! – оглянувшись на меня, замялся Юра.
- У меня есть печеньки! Сама пекла!
- Пошли, - сказал я, мягко подталкивая его к кухне, позволяя Снежане привести себя в порядок.
Пока я включал свет и вынимал из шкафчика чашки, Юрий расположился за столом, по центру которого стояла прозрачного стекла ваза с крышкой, а под крышкой красовалась горка ароматных слегка подрумяненных печений.
Через минуту вошла Снежана, улыбаясь своей необычной улыбкой, она кивнула Юрию на вазу.
- Чего сидим?! Угощайся!
Юра потянулся к вазе. Было странно и нелепо видет в этом крепком, и обычно самоуверенном мужике столько смущения.
- Вот обалдуй… - тихо сказал Снежана, когда мы проводили Юру, - Влюблен в меня чуть не с детства, а так и ни не что не решился. Может уже и родила б от него.
- У него семья, - раздражаясь ее словами, вымолвил я.
- Дак вот вишь, разводится! Ты ж слышал.
- А ты чем лучше? Тоже б развелись.
- От любимых так просто не уходят, - покачала она головой, - Ты ж чего-то пришел?
Признаться, нашелся я не сразу. Нет, ну то есть мне было понятно, чего пришел я, но это «понятно» сидело где-то глубоко внутри меня, и подобно напуганной улитке, никак не хотело высунуть свою голову. А потому, я начал какую-то примитивную, не искреннюю, игру.
- Переживал. Вдруг, что с тобой. Телефон не отвечал. Вот я и решил.
- Ага! Как Юра! А ревновал чего?
- Я не ревновал! – совсем по-детски возмутился я.
- Да?! Проведал?! Все в порядке?! Проваливай!
Она собрала посуду и встала к раковине. Зашумела вода.
- Нет. Не пойду я никуда.
- Что держит?
- Мы еще не закончили, - наиграно плотоядно улыбнулся я, и попытался обнять, запуская руку под полы халата.
Снежана отпихнула меня, и с размаха окатила водой из недомытой чашки.
- Скотина!
От неожиданности я лишь развел руками, рассматривая стекающие на пол ручьи.
- Чего встал?! Проваливай! – вторая чашка была выплеснута мне в лицо, Снежана набирала третью.
- Да прекрати ты! – вырывая посудину из ее рук, опомнился я, - Чего вытворяешь?!
- Проваливай!
- Теперь! Мокрый! Не-ет! Теперь я точно никуда не пойду!
- Вытрись! – бросила она мне кухонное полотенце.
- Спасибо! – кивнул я, изображая книксен, размахивая полотенцем на манер шляпы, - И вытрусь! И высушусь!
- Вытирайся и уходи отсюда! – неожиданно твердо сказала она.
Взяв ее за плечи, и глядя прямо в глаза, я, четко чеканя каждое слово, не менее твердо произнес:
- Я никуда не пойду!
Легкая пелена ряби покрыла ее расширенные зрачки, глаза наполнялись слезами, подбородок едва заметно дрожал.
- Почему? – вздрогнувшим голосом спросила она.
- Не хочу уходить!
- Почему? - глаза превращались в наполненные слезой озера, Снежана почти кричала - Почему? Почему ты не хочешь уходить?
- Я не знаю, - сдался я, и сел на стул.
Она встала у окна и, казалось, всматривается во тьму, простиравшуюся за белой рамой стеклопакета. Кран в мойке продолжал журчать, не давая пагубной тишине заполнить пространство.
- Снеж, пойдем спать… - устало сказал я.
Пряча глаза, она ушла, а я так и сидел в пустой кухне. В пустой, как подготовленная к ремонту комната, душе. Рассматривая рельефную желто-коричневую плитку пола, я готов был сыпать проклятиями, вот только не знал что проклинать. Может себя? Но проклинать себя, затея столько же глупая сколько и бесполезная. Себе человек способен простить все. Должен быть способен. Тогда может Снежану?  Но Снежана не заслуживала проклятий. Она была выше их порочащей сущности.
Причина крылась в ином, не ясном мне положении… положении вещей? «Положение вещей» - это, простите, мебель в комнате расставлена, например, и только. Было что-то «за»! За гранью пресловутого положения «не вещей», чувств, эмоций, желаний. За гранью осознаваемого.
- Ты идешь? – оборвала меня Снежана из коридора, и я сдался. Утро вечера мдренее, гласит народно-сказочная мудрость. Я встал, и пошел в след за юркнувшей в комнату девушкой.
Следующие три дня мы не виделись, не разговаривали, и даже почти не переписывались, иногда ограничиваясь пожеланиями доброго утра или спокойной ночи. Но безмерность осторожности и чрезвычайная натянутость сквозила даже в этих скупых переписках. Вечером четверга, не выдержав этой напряженности, решив, что раскаленное лезвие гильотины лучше подобных мук совести и ожидания событий, направился к ее дому.
Большой букет цветов в качестве аргумента обеспечивающего надежду на примирение, но никак этого примирения не гарантировавшего, стал моим секретным, почти запрещенным оружием. Пока молоденькая девочка-флорист с мечтательной улыбкой собирала для меня букет, я вдруг понял, что за все время нашего знакомства цветов Снежане не дарил. Пирожные, конфеты, другие мелкие приятности да, но цветов не дарил. Это был первый, а возможно уже и последний букет для нее.
Кивнув улыбающейся цветам консьержке, прошел к лифту, поднялся и позвонил в дверь. Тишину этажа нарушали только звуки весенних детских голосов, долетевшие со двора через открытую на площадке форточку.
Прислушиваясь к трели звонка, я повторно надавил на кнопку. Дверь отвечала все той же сухой тишиной. Тогда я набрал ее номер.
- Да! – ответила Снежана в трубке.
- А ты где? – опустив предисловия, спросил я.
- Иду! – сказала она, и я почувствовал улыбку на ее лице.
- Далеко идешь? – расплываясь в ответной улыбке, спросил я.
- Это секретики!
- Приятные? – спросил я, каждой мурашкой на коже ощущая как растворилась напряженность последних дней.
- Узнаешь!
- Хорошо! Ты скоро?
- Уже подхожу! Можешь ставить чайник!
- Чайник? Что бы его поставить, мне нужно войти! А ключей у меня нет.
- А ты где? – в свою очередь спросила она.
- Как и положено верному псу, на коврике перед твоей дверью.
Снежана рассмеялась в трубку.
Минут через десять она выскочила из подъехавшего такси. Серые двери лифтовой шахты раздались, и, улыбаясь цветам, на площадку вышла Снежана. Букет издавал шуршащие протесты, пока мы, с риском для его красоты, заключали друг друга в объятия. Войдя в кухню, Снежана, наконец приняла его из моих рук, и, любуясь, велела принести вазу.
- У меня тоже для тебя подарок! – сказала она, аккуратно помещая вазу с цветами на столике у окна.
- Да?! Интересно!
- Вон в том пакете… - указала она изящным пальчиком.
Я с любопытством потянулся к полиэтиленовому символу эпохи маркетинга, и аккуратно отводя края, заглянул внутрь. За стенками большого, пластикового контейнера что-то темнело.
- Доставай! – нетерпеливо потребовала она, и я вынул контейнер. Внутри оказался покрытый шоколадной глазурью, торт, с начинкой из кокосовой стружки и какого-то особенного крема. Снежана улыбалась. Оказалось, что план примирения созрел у нее еще вчера, и она потратила целый вечер на изготовление этого кулинарного шедевра. 
- Я к твоему дому подходила, когда ты мне позвонил, - закончила она свой рассказ.
Весело болтая, мы слопали по кусочку, и я уже потянулся за вторым, как Снежана перехватив мои испачканные в шоколаде пальцы, взяла мою руку.
- Я скучала.
Высвободив руку, я продолжил тянуться за куском торта, и улыбаться.
- А ты? Ты скучал? – вновь перехватила она мою руку, глядя прямо в глаза.
- Разумеется, - выдерживая пристальный взгляд, сжал я ее пальцы.
- А ты сухарь, - сказала она, перекладывая на мое блюдце тот самый кусок.
- А ты красивая, - выбросил я комплемент вместо щита. Мне не хотелось подобных разговоров.
- Почему ты решил мириться?
- Было бы глупо потерять такую девушку, - отсалютовал я кусочком торта.
- Таких много! Моложе есть. Интересней.
- Такую вкуснятину молодые готовить не умеют, - откинулся я на стуле.
- Какой ты все-таки… - она выругалась и вскочила к окну, - Нет! Я ничего не хочу сказать, приятно…
- Что тогда?! Что ты хочешь от меня услышать?!
Она рассматривала букет, что-то в нем поправляя.
- Правду.
- Какую правду?
- Правда бывает только одна.
Я обнял ее за плечи. Она хотела скинуть мои руки, но я не позволил, и только крепче обнял.
- Я скучаю по тебе. Всегда скучаю. Ты значишь для меня много. Потому и пришел.
- Сколько?
- Что?
- Сколько ты сможешь без меня?
- Не знаю. Не долго, наверное.
- Сколько тебе нужно, что бы меня забыть?
- Чего?! – теперь мы смотрели в глаза друг другу.
- Сколько тебе нужно времени, что бы меня забыть?
- Но я не хочу тебя забывать!?
- Деньги?
- Да какие деньги!?
- Ну, если тебе денег предложат, и скажут, «Забудь!»
- Да пошли они… Не ерунди!
Снежана с улыбкой прижалась ко мне.
- И все-таки, почему ты решил прийти? Да еще и с цветами.
- Места себе не находил. Скучал, так это наверное называется.
- Только скучал?
- Не понимаю, чего ты хочешь от меня услышать?
- А может, просто не хочешь понять?
- Может не хочу.
- Страшно?
- Да! Ты страшная! – улыбнулся я, - Кусаешься по ночам.
- Дурак… - оттолкнула она меня и ушла в комнату.
- А я тебе в первый день об этом сказал! – крикнул я в след.
- Все равно дурак!
Рассматривая бесившуюся за окном детвору, я промолчал, увязнув в размышлениях. Разве важно, почему я пришел мириться? Главное что пришел! Пришел потому что… А действительно, почему? Чего боялся?
Скоро она вернулась переодевшись в домашнее.
- Ты ж не против? – спросила она, прерывая мои размышления.
- По такой тебе я тоже скучал.
- Хорошо, - улыбнулась она.
Опершись о подоконник, я продолжал разглядывать играющих во дворе детей.
- Что там? – обнимая меня, заглянула она в окно
- Дети, - тихо сказал я, преодолевая захлестнувшую волну самокопания.
- Дети… - повторила она, - Ты любишь детей?
- Любой нормальный человек любит детей. Ты разве не любишь?
- Люблю.
- Ну вот! Я ж говорил! Странно…
- Что?
- Странно. И ты, и я любим детей. Нам обоим хорошо за тридцать, а детей у нас нет.
- Нет тут ничего странного. Дети должны быть продуктом любви, а не сиюминутной прихоти-похоти. Только ребенок, рожденный от любви, может стать по настоящему счастливым человеком. А у похотливых родителей, сам видел чего получается.
- Ты хочешь детей?
- Конечно хочу! Только…
- Что?
- Мне страшно, - она потупилась, пряча взор, и отошла в глубину кухни, - Страшно родить и воспитать не счастливого человека.
- Поэтому ты меня пытаешь? – сказал я, продолжая смотреть в окно.
- Что?
- Рождение в любви еще не гарантирует личного счастья ребенку.
- Рождение и воспитание дает многое. Дает основу. Если ты не любишь ребенка или его мать, что ты сможешь им дать? Чему научить?
- Какая ты умная, Снежка, - я обнял и поцеловал ее.
- Да дура я! Дура, каких поискать! Пусти!
- Иногда мы все дураки, - крепче притиснув ее к себе, сказал я.
- Пусти! – высвободилась она.
Я вернулся к окну. Вечер подходил к концу. Солнечные лучи своими красно-золотыми языками уже облизывали верхние этажи соседних высоток. Мамаши с детьми начали расходится, привычный детский гомон понемногу стихал. Снежана сидела на стуле и рассматривала мой профиль.
- Чего ты? – улыбнулся я ей.
- Ничего. Так, смотрю, – она заметно смутилась.
- Может, пойдем на улицу?
- Я не хочу. Если ты хочешь, можешь идти.
- Куда?
- На улицу. Или домой, - развела она руками.
Я отрицательно покачал головой.
- Что?
- Кажется, я кое-что понял.
- Что ты понял?
- Без тебя я никуда не пойду, - я поднял ее за руки и обнял, как будто стараясь укутать ее собой словно одеялом, - Без тебя я никуда не пойду. Да и дом мой теперь здесь.
- Это мой дом! Я здесь живу, - она смотрела мне в глаза, ожидая продолжения.
- Да, - я ласково тронул ее носик, -  Ты живешь тут. А мой дом там, где живешь ты. Ты – мой дом.
- Наконец то! Хоть так, – на ее глазах наворачивались слезы, и она спрятала лицо, плотнее прижимаясь ко мне.
- Снежана!
- Я… Я беременна, кажется, … - прошептала она.

12.05.2018 Москва.