Проклятье колдуна

В каком-то неизвестном и провалившемся в человеческой памяти веке была деревня. Возможно, где-то остались её следы, но мне кажется, это место теперь поросло травой и спряталось за лесом. Каждый день шёл своим чередом: пастух пас стада, рыболовы рыбачили, женщины растили детей и следили за домом. Идиллия для не сведущего в делах городского жителя.

Ранним утром, как и полагается, крестьяне отправились в поле. Хлеба были поражены болезнью и паразитами, а теперь появилась прорезь от края до края, пережин.
-Чёрт с нами шутки шутит, - говорил один другому.
-Проклятие за грехи наши, - вторили ему в ответ.
-Знаю я, что, точнее, КТО этому причиной, - громко заявила Варвара, выдерживая драматическую паузу – она пришла с обедом к мужу Ерёме и теперь со знанием дела смотрела на видимую дорожку срезанных колосьев. Конечно же во всём виновата ведьма! Или колдун. И нехристя надо срочно вычислить.
-Вот глупости. Кто бы этого колдуна или ведьму видел! - муж фыркнул в ответ, чем вызвал одобрительный смех у деревенских. Ерёма  резко потряс головой, от чего во все стороны полетели капли пота, точно как делают собаки после купания или дождя. Солнце прошло зенит, но жара по-прежнему не спадала. Крестьяне через одного зевали. Казалось, идея колдовства всех насторожила не очень сильно.  Приметы, однако, были налицо.
-У меня только один вариант. Якоб. Как раз дутый и лохматый, - злобно хихикнул бородатый Иван.
-А ты не ревнуй, не ревнуй!

Якоб с детства обращал на себя внимание князя и даже был завсегдатаем его библиотеки. Будучи с ним на короткой ноге, отправился в Германию сопровождать хозяйского сына при обучении в университете. Никто не знал, почему Якоб пользовался таким снисхождением, но одна версия казалась всем логичной: он был его внебрачным сыном. Ивану отъезд сыграл на руку, потому что он сосватал и поспешно женился на Настасье, девушке, за которую они оба боролись. Все знали о взаимной ревности молодых мужчин, поэтому Варвара пропустила колкое замечание мимо ушей. Ратуя за остатки урожая, женщина надумала сходить к священнику с просьбой избавить их от беды, куда она отправилась незамедлительно после поля. Дорога шла через всю деревню вдоль старых бревенчатых изб, таких тёмных под солнечными лучами, и по окраине леса до ближайшего села. Варвару чуть несколько раз не сбили с ног крикливые дети (это они в салки играли), но она простила, находясь в глубоких раздумьях. Якоб был внуком кузнеца, мастера на все руки, да ещё и разбогатевшего, сам в детстве помогал дедушке в кузнице, пока старик не умер. Но сильнее её задела мысль, что в доме закончилась соль – не отправляться же в город за ней одной! Наудачу она заметила Машу, младшую сестру Якоба. Девушка читала на лавочке в полном одиночестве. Вот у кого точно найдётся соль!
-Маша, здравствуй. Чего одна сидишь?
-Здравствуйте! Читаю вот.
-Умничка какая! Интересно?
-Интересно и смешно! Уже второй раз её читаю. Это мне брат из Германии привёз, «Корабль дураков» называется.
-«Корабль дураков»… Ой, я же спросить хотела. У тебя не будет немного соли? Мы не ездили на той неделе в город, а она закончилась. Я могу в следующий раз занести.
-Да, конечно! Может быть, угостить чем?
-Я бы с радостью, но не могу никак, дела.

В избе пахло кашей, печь дышала жаром, хотя окна и двери были открыты настежь. Пока Маша бегала-искала ёмкость под соль, Варвара пристроилась за столом, где на самом освещённом месте лежали книги на тарабарском языке с непонятными закладками через каждые 10 - 20 страниц. Она платком вытерла капли пота со лба. Да, Маша не просто была, но и ВЫГЛЯДЕЛА как человек сочувствующий, добрый, любой мог спокойно обратиться к ней с просьбой, люди доверяли ей. Никто не видел и не слышал, чтобы она строила козни или интриги. Но Якоб, её брат… здесь точно была тайна, ведь сердце бешено колотилось, настаивая открыть любую страницу первой же книги, там точно есть ответ, там доказательство и подсказка…
-Вот, нашла! - зазвучали частые шажки из сеней.
Змей! Он поедает сам себя!
Скрип двери
Хлоп!
-Спасибо, Машенька. А где же Якоб?
-Он к колодцу ушёл, должен скоро вернуться.
-Ну ладно. Дождаться я его не дождусь, а привет передавай.
-Хорошо.
-За соль спасибо, понадобится чего - я твоя должница!

Не успела Маша распрощаться с гостьей и накрыть на стол, как пришёл Якоб. Надо сказать, многие люди остались бы под впечатлением, пообщавшись с ним, ведь он относился к тем, кого либо безмерно любили, либо смертельно ненавидели. Черты лица Якоба крайне приятны, а вот лохматость всем, кроме него, казалась излишней, отчасти потому, что отсутствовала привычка убирать волосы в хвост.
-Тебе не обязательно было меня ждать.
-Я поздно встала и проголодалась только сейчас. Ты ходил к Настасье, опять?
-Как и ты вчера к Степану. У вас что-то было?
-Нет, и никогда не было! Он...друг…?
-Вы обсуждали твои чувства?

Маша промямлила в ответ и стала увлечённо пить холодную воду. Брат же похвалил вкусный обед и после уборки попросил оставить его одного, так что девушка взяла новый пояс, нитки для вышивания орнаментов и отправилась на высокий берег реки вместе с щенком Тео, который бежал следом, тявкая во все стороны на куриц и гусей. Девушка шла торопливо и машинально, её глаза почти не различали окружения а уши не реагировали на звуки. Она только чувствовала, что пахло цветами и духотой, а ближе к реке уловила влажность в воздухе. Теперь можно было спокойно сесть под ивой на склоне и вышивать: никто не потревожит, не увидит мысли, явственно выраженные в нежном, чуть растерянном взгляде. Маша взяла палку покрепче и написала самое дорогое для неё имя на земле. Она пыталась угадать, чем занимался утром “Штефан”, пил ли свой обожаемый сбитень или оставил до вечера… она уже начала выкладывать имена камешками, как прибежали дети.
-Маша, а мы тебя везде ищем! Расскажи сказку?
-Про Ивана царевича!
-Нет, про Василису!
Тогда Маша загадала загадку: написала на песке имя, чтобы дети прочитали как зовут главного героя - и так перед появлением каждого нового персонажа.
- Какие длинные имена! А у меня короткое: Пе-тя, - сказал один из самых внимательных слушателей.
- Правда? Почему короткое? - удивилась Маша, - А давайте посчитаем, сколько тут букв?

Занятия увидел и Степан, когда пришёл готовиться к рыбалке. Все знали, что Маша учит детей и были благодарны ей за труд, но сам процесс молодой человек наблюдал впервые, ещё и стоя по колено в воде. Ему даже стало любопытно послушать, но пока он аккуратно переступал с ноги на ногу по опасному, вечно тягучему дну, сказки закончились: воздушный и прохладный вечер незаметно вступил в свои права. Мягкий свист ветра то замирал, то пролетал между листьями деревьев, от чего зыбкий мир вокруг будто качался в тёплой колыбели под розовым сиянием неба. Мамы звали домой дочерей и сыновей, кое-кто подошёл справиться об успехах. По окончании занятий Маша не удержалась от соблазна составить компанию своему “Штеффу”, хотя брат наверняка уже заждался её ко столу. У костра молодые люди спорили, нужно ли всех подряд учить и совершенно не чувствовали как бежит время.
-И всё-таки я не уверен. Родился, к примеру, у башмачника сын. Чем он будет заниматься? Унаследует то, что оставит отец. Значит, ему нет необходимости изучать философию или стихосложение, или алхимию. Ему надо уметь работать руками! А врачу важно изучать лекарства, или тело человека.
-Разве тебе самому никогда не хотелось выбирать? Не было ли так, что мечтаешь плавать в море, но не знаешь как ориентироваться по звёздам, как не сесть на мель? Представь себе: выучился ты сначала счёту и письму, а потом получаешь возможность изучать астрономию и навигацию - и тебя берут учиться в морское училище, хотя ты приехал из деревни! Я утрирую, но в целом такова моя идея.
-Так для этого нужно быть кем-то: князем, или графом. Тогда и по службе продвинуться можно, не только в морскую академию поступить!
-Дед у меня очень много читал. Он смог привить эти навыки маме, а потом и нам с Якобом. Он даже княгиню нашу читать учил, она ведь немка, с деньгами управлять помогал. Потому князь и отправил брата в Германию: он вольным слушателем был, в библиотеки ходил, а теперь князь без него как без рук. Якоб ему переводит травники с латыни, с немецкого, а князь потом лекарства покупает да в своей аптеке продаёт, деньги получает.
-Вопросов по-прежнему много. Но я сегодня увидел одно: ты чудесно справляешься с детьми! Я уверен, что однажды ты будешь замечательной мамой.

Небо постепенно становилось всё темнее, окутывая благоговейной тишиной каждый дом: вот возле одного из них собралась молодёжь распевать песни и рассказывать байки, за окном другого семья молилась богу перед сном, из дверей третьего доносился плач грудничка, а на пороге вальяжно растянулся во всю длину кот, чистящий усы и ушки. Маше всё вокруг казалось таинственно защищённым, правильным, непостижимым. Она находилась бок о бок с поистине любимым человеком, но догадывался ли он? Возможно, стоило сказать, намекнуть на чувства, только как это сделать, если рядом с ним слова терялись на полпути от мыслей к речи, а ноги дрожали как осины под ветром? Каждый раз, когда они оказывались вместе, любая секунда и мелочь казались идеальными, и Маша не находила сил нарушить своё улетевшее в звёздную бесконечность состояние прямым вопросом, болезненной надеждой, фактически - мольбой о взаимности. Страшнее только чума или оспа. Маша была рада наконец скрыться от своих переживаний дома.
-Ты могла пригласить его, - с порога начал Якоб.
-Он просто проводил, чтобы я не попала в беду. Знаешь, по деревне ходят слухи о колдуне. Ерёма Сергеевич и Варвара Петрововна так говорят.
-Колдун? И есть подозрения?
-Без понятия. Но я чувствую: нас ждёт нечто плохое. Наверняка с урожаем будут проблемы. А это значит голод.
-Успокойся. Мы справимся.
-Я тебе верю. У тебя есть идея?
-Да. Если потребует ситуация, мы сможем переехать в город. Поскольку я общаюсь с немцами, которые привозят лекарства и перевожу с латыни, князь выделит нам жильё при необходимости, он уже предлагал. Да и работы больше будет.
- Но я не хочу уезжать!
- Мы уедем только в случае голода или если ты забеременеешь и нечем будет кормить ребёнка.
- ЧТО ТЫ …?!
- Пойми: я не думаю, что Степан тебя обманет или надругается над тобой. Просто бывает так, что ребёнок появляется, а люди не вместе.
- Ты сейчас о себе и Настасье, правда? Она ведь твоим ребёнком  беременна? А если муж узнает?

С громким лаем вбежал щенок Тео. Он закинул передние лапы на ножки хозяйки, конечно запачкав при этом рубаху и чуть не продырявив её, и самым попрошайническим из своих выражений мордочки стал добиваться еды. Пока Маша нянькалась с Тео, Якоб открыл толстенный том. Страницы зашуршали сухим хрустящим звуком. Было совершенно понятно, что дела у Настасьи плохи, а состояние опасное - и всё это перед предполагаемыми родами. Каждый мускул лица и глаз Якоба напрягся, в сотый раз почти наизусть читая о лечении. Друг, княжеский доктор, приходил пару раз за прошедшую неделю, по знакомству обследовал её, как того требовал долг, но от него зависело слишком мало, чтобы существенно повлиять на ситуацию. Настасье стабильно становилось хуже, её мучили боли и головокружения. Хотя доктор прогнозировал поправку после родов, поскольку она была женщиной с благоприятным телосложением и приличным здоровьем, Якоб скорее доверял своему чутью. Он настолько углубился в изучение книги и переживания, что не заметил, как за ними следили.

Варвара вернулась от священника ещё до первых звёзд в небе. Она видела и как Степан провожал Машу домой, и как при лучинах Якоб изучал адскую книгу, в которую ей удалось заглянуть днём, книгу где был пожиравший себя змей! И это в ночь! Варвара очень вовремя вышла от соседки странных брата и сестры, а сейчас торопилась попасть домой к своей семье.
-Где тебя черти носят, Варя! - с порога гаркнул муж, - обещала рассказать всё, а сама к подругам, наверняка сидели языком чесали, пустомели!
-Что с порога привязался, дай в дом-то войти! Сейчас чего расскажу.

Супруги уселись за стол и, попивая сбитень, Варвара рассказала о таинственной книге, о ночном бдении Якоба, обо всём.
-Так гнать его надо из деревни и всё тут! Яшкается со всеми иноверными, так ещё и своим гадит!
-Да подожди ты. Его на чистую воду надо вывести. И с Машкой что тогда будет? Она ж девка хорошая, хотя тоже не чиста, может быть.
-Как? И она?
-Ну они ж родные брат и сестра. Кузнецовы внуки. Всё может быть. Сегодня видела, как её Стёпа до дому провожал.
-Это Николаевский сын что ли?
-Да. До того он, помнится, за Анютой всё ходил, в село к ней ездил, а тут переменился. Ну, коли околдовала, то увидим и узнаем. Бог колдовство развеет.

Неспокойная ночь затянула чёрной пеленою небо и спустила с цепи сны: они забежали в каждый дом, забрались в каждую подушку, затаились, рассказывали истории. Правда, в доме Якоба и Маши лучина по-прежнему горела, до туда было не добраться: они оба до сих пор читали и думали свои думы. Ни один звук не отвлекал их. Благодатная тишина! Каждый шелест и треск, скрип окна и свист ветра - всё слышалось и представлялось знаками в таинственном мире обострённых восприятий. Вот ворон закружился, сливаясь с небом, закаркал и нарушил только что установленный покой. За ним начали лаять собаки, они то ли огрызались между собой, то ли боялись чего-то. Никто из людей не услышал предупреждений и негодования. Никто не видел, что по полю свободно двигался тёмный силуэт, от которого разбегались в стороны мелкие ночные звери. Полёвки переставали бегать, завидя его, торопились спрятаться в спасительных норках. Птицы - и те прекратили петь до самых первых лучей.

На рассвете крестьяне вновь отправились в поле. В отсутствии Ивана, Якоб пришёл к своей самой любимой на свете женщине, которая уже неделю с трудом передвигалась. Правда, настроение оказалось не лучшее. Маша была права: узнай Иван об их связи, страсть что начнётся. Уже думали от него в город бежать, но княгиня никак не соглашалсь брать её в личные служанки, боялась, мужа или сына очарует.
-Это я виноват. Я втянул тебя в это, я погубил тебя. Прости, - раскаивался Якоб, - не верил в бога, в грех, так теперь нас обоих нагнала заслуженная кара, если не небесная, то справедливая. Я не должен был.
-Не козни себя, любимый. Мне больно смотреть, как ты мучаешься. Знаешь ведь, без тебя мне нет счастья, и появись возможность поменять прошлое, я бы не задумываясь всеми правдами или неправдами стала твоя, хоть перед церковью, хоть перед преисподней.

Они держались за руки, ибо им ничего не оставалось делать, как надеяться и согревать друг друга заботой. Для удовольствия они читали друг другу книгу с картинками - Якоб взял её у князя ещё в детстве - и так до самого обеда, пока не пора было прятаться от мужа. Удостоверившись, что Настасья хорошо себя чувствует, Якоб вышел через заднюю дверь, никем не замеченный. Традиционно он свернул на широкую дорогу, чтобы любимая могла ещё раз его увидеть, столкнулся с бабой Нюрой, которая так и опрокинула вёдра, на всю улицу голося: “ПРЕСЛЕДУЕТ!!! УБИВАЕТ!!!”. Варвара прибежала на зов р помощи, хотела было высыпать Якобу, как Настасья закричала в окно. Срочно нужна бабка-повитуха.

Якоб помчался со всех ног. Он ничего не видел, слышал только ветер в ушах. Решалась судьба сразу трёх людей: его, Настасьи и ребёнка, дочери, как они предполагали. Они хотели назвать её Пелагеей. Повитуха, завидя Якоба, потеряла половину без того седых волос. Она не поспевала за ним по дороге, благо, идти было недолго, потому что в ярости он готов был уже переломать все кости старой женщине. Дальше он долго сидел у ворот, как бы в попытке отдышаться. Варвара всё ещё поджидала у дома Настасьи.
- Наконец-то срок ей пришёл. Ты зачем бабу Нюру пугаешь, ирод?!
-Я не пугал. Она меня не видела, я из-за поворота вышел.

Варвара открыла было рот, но почему-то решила промолчать. Якобу было неуютно под её пронзительным взглядом. Что-то не так. Но ЧТО? Она всё же придумала пойти звать с поля Ивана, на том и разошлись. Весь путь домой Якоб слышал крики Настасьи в голове. У него был очередной план.

Маша встретила брата, как обычно, с готовым обедом. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять: дела плохи.
- С Настасей беда?
- У неё роды. Я боюсь, она их не переживёт. Она слаба, у неё малокровие…  Я во всём виноват!
- Почему?! Неужели у неё настолько плохое состояние?!

Якоб неподвижно смотрел в белую стену печи беззвучно двигая губами. Маша прожгла брата недовольным взглядом и вышла играть с Тео, правда, через несколько минут, к своему удивлению и раздражению, увидела, как он почти пулей проскочил мимо неё. Совсем дурной! Своей неосторожностью и себя, и Настасью с ребёнком точно погубит, ведь муж не простит, нет, никогда.. Что же задумал Якоб?

Иван сидел прямо на земле за забором своего дома, откуда периодически доносились то ли стоны, то ли крики. Его взгляд застыл на камне у ног. Любой мог пройти мимо незамеченным. Он даже не сразу понял, когда к нему обратился Якоб.
-Что-то ты не весел, Иван! Дочь или сын?
-Она ещё рожает, не слышишь?
-Как-то нехорошо… С повитухой говорил?
-Говорил, да она меня из собственной избы выгнала. Говорит, сложные роды, не спасти её.
-Как?!
-Да Настасья давно больная ходит, я даже не знаю…
-Тебе стоило сказать раньше. Я могу сейчас доктора позвать. На конях через полчаса будем, только инвентарь соберём.
-Так мне платить нечем?
-Я попробую с ним договориться. Он мне близкий друг, надеюсь, не откажет в помощи.

Якоб добился своего. Уже через минуту после разговора, он мчался к дому князя разве что не со скоростью звука, поводья вёл по памяти, почти на ощупь, сквозь размытые красные брызги в глазах. Лишь бы успеть! От страха друг-доктор даже не сразу узнал его, растрёпанного сильнее обычного, думал, грабить или убивать среди бела дня пришли. Дальше следовал путь в деревню. Лошади взмылились, фырчали, норовили избавиться от всадников, но довезли до места назначения.
- Приехали, - крикнул Иван повитухе. Они неслись галопом, даже казалось, за ними движется ещё двое на конях, можно сказать, надвигался апокалипсис. Доктор вручил поводья и велел ждать всем снаружи. Повитуха, испуганная пуще прежнего, вышла из избы крестясь. Она передала, что нужна помощь Якоба.
- Доктор говорит, меня надо резать, - объяснила Настасья.
- Нет. Нет, нет, нет, нет, Н Е Т!
- Якоб, уймись сейчас же, иначе я уйду, - доктор посмотрел крайне строго, абсолютно без шуток и буквально надел своими словами кандалы на Якоба.
- ДОЛЖЕН БЫТЬ ДРУГОЙ СПОСОБ, Я ЗНАЮ!!!
- Может тогда расскажешь? Я жду. Настасья ждёт. Ну? А теперь слушай. Кровопотеря уже огромная. Нам надо постараться спасти жизнь ребёнку. Я поговорю с отцом. У вас минута.

Якоб почувствовал себя так, как будто на нём была тяжесть всего мира. Он в беспамятстве целовал холодную, всю влажную от пота руку Настасьи и не слышал ни слова, что она говорила.
- ..ещё есть шанс, - тихо закончила она с улыбкой на безжизненно синих губах. По бледному лицу дорожками скатывались капли пота, она устала, только в глазах чудился чистейший свет, самый настоящий и живой, как огонь.
- Настасья. Любимая. Сейчас ты должна быть самой сильной на свете. Ты моя Брюнгильда, моя воительница. Ты - мать моего ребёнка. Я знаю, ты сможешь. Я, мы с доктором сделаем всё, ВСЁ, только помоги себе, будь сильной. СКАЖИ ЧТО БУДЕШЬ СИЛЬНОЙ!
Настасья сказала. В ту же секунду влетел муж.
- НЕЕЕТ! НЕТ, ИРОДЫ! УЙДИТЕ ОТ НЕЁ!
- Приступайте, доктор, - с сосредоточенным лицом и неимоверной для худощавого тела силой, как у раненого зверя, Якоб вывел Ивана из дома буквально за шиворот. Здоровый деревенский мужик оказался на земле и не понимал, что происходит. Он испугался Якоба, в которого будто демон вселился.
- Иван. Слушай внимательно и постарайся понять ситуацию МОЗГАМИ. Настасья не сможет родить сама. Ей необходимо кесарево сечение. Так есть вероятность спасти ребёнка. Сама Настасья уже потеряла много крови, с операцией или без, она потеряет ещё больше. Так что ЛИБО ТЫ УХОДИШЬ И ЖДЁШЬ ПОЛОЖИТЕЛЬНОГО ИСХОДА, ЛИБО МУЧАЕШЬ ЖЕНУ И РЕБЁНКА И ОНИ УМИРАЮТ В АДСКОЙ АГОНИИ. ТЫ ПОНЯЛ?! У НАС ВРЕМЯ НА ИСХОДЕ!

Парная работа длилась недолго. Ребёнок туго запутался в пуповине и не дышал даже после освобожения. Якоб держал маленькое потемневшее тельце в одной руке, а другой гладил мокрые волосы любимой, которая так и не узнала, что её дочка тоже мертва.
- Напрасно. Всё напрасно, - то ли сказал, то ли подумал Якоб. Доктор наливал ему вторую стопку водки и пытался объяснить, что пора звать Ивана.
- Встань и начни умываться. Так меньше подозрений.
Доктор завернул ребёнка в полотенце и вышел. На улице раздался рёв, какой могут издавать только медведи. Что было дальше Якоб не помнил. Он очнулся, когда услышал голос сестры и увидел доктора, почему-то над собой.
- Очнулся. Можно воды, Маша?
- Вот. Ты как, Якоб? Глаз больно?

Болело всё лицо, колени, череп рассыпался миллионами звёзд. Среди них звезда Настасья - вон, самая большая, самая яркая и красная, а рядом маленькая беленькая звёздочка, как волшебная снежинка. Пелагея.
- Приложи, - доктор подал холодную тряпку. Легче не стало.
- Я кашу подогрела, будешь?

Якоб слабо промычал. Он повернулся к стенке и мысленно унёсся в бездну, чёрную и неизмеримо огромную, как космос. Мир вертелся, готовый рухнуть в ад. Или это он сам падал? Тело резко свело, а потом от макушки до пальцев на ногах пробежал противный холодок. Якоб медленно сел. В окно уже были видны первые звёзды на прозрачном шёлковом небе. В избе пахло палёной лучиной. Якоба накормили вареньем и доктор рассказал, что Иван как следует его побил. Да имело ли это значение? Сестра досаждала своими взглядами, сожалениями, заботой - неужели нельзя просто дать немного покоя?! Он с трудом опустился обратно на подушки.
- За ним стоит последить, Маша. Он очень плох. Как бы не надумал глупостей.
- Хорошо. Я постелю Вам, оставайтесь. Незачем в такой поздний час ехать, скоро совсем стемнеет.
- Покорнейше благодарю. Я могу устроиться прямо на лавке, мне не впервой. Рабочая привычка, знаете ли, засну в любом месте.

Первый раз в их доме так рано стихло: доктор лёг спать около 10. Маша старалась не потревожить гостя, поэтому читала книгу, но быстро заскучала и в сопровождении маленького Тео вышла на улицу. Холодный ветер свистел, намеренно заглядывая в укромные уголки души также, как он летал в самых невероятных, потаённых местах земли. Может быть, поэтому деревья шумят - ветер каждый раз выводит наружу их тайные мысли и чувства? Внезапно она услышала, что говорили о её брате и спряталась.
- Так я тебе объясняю, он доктора какого-то привёл, мол, сама она родить не сможет - а доктор ей операцию и сделай, - убеждала мужа Варвара, - так он и повитуху привёл! Я ж его увидела, когда Настасья рожать начала. Он мог у них след взять и порчу навести! Вон она забеременеть сколько не могла, родить тоже… Колдун он, изведёт нас всех, если не остановим!

Они прошли мимо места, где пряталась Маша: она была незаметна в тёмном покрывале ночи, что защитило её от чужих глаз. Девушку охватил страх за брата, ведь теперь проще было не выпускать его из дома, чем вразумить испуганных и разъярённых людей. Поначалу делать ничего не пришлось. Якоб был в разбитом состоянии, в первый день не только из дома не выходил - даже из кровати редко вылезал. Он читал, спал, просыпался чтобы поесть, снова читал и спал. Маша покорно слушала благодарности за заботу и еду, пыталась развеселить брата сказками и комедиями - не получалось. Якоб только попросил узнать когда будет отпевание. Выслушивать разумные просьбы не появляться на похоронах он отказался.
- Пусть эта Варвара считает меня кем угодно, хоть колдуном, хоть лешим! Я отец мёртвой дочери и муж мёртвой жены. Я одной ногой там, с ними.
- Ты понимаешь, что вызовешь подозрения? Ты можешь выдать её - ваш секрет - и что тогда? Очернишь посмертно!

Якоб дико рассмеялся. Маше даже стало неуютно, ведь он себя не контролировал совершенно: глаза пустые как бездонный колодец, о скулы можно порезаться, а от вен на шее пульсация волнами расходилась по всему дому.
- ОЧЕРНИТЬ? ЕЁ?! Да ничто и никто не сможет этого сделать, ибо чище Настасьи только дева Мария! А заподозрят - ну так я колдун, я одурманил, я принудил.

Якоб не спал всю ночь. Как только забрезжил прохладный рассвет, он оделся в первые попавшиеся брюки и рубаху. Ноги сами несли его в лес по истоптанной тропинке – налегке, при себе у Якоба была только небольшая сумка с парой вещей и огромное непреодолимое влечение туда, в чёрную глубь леса, подальше от истоптанных грибниками дорожек. У реки он заметил Степана со снастями.
- Привет. У меня к тебе крайне личная просьба. Мне очень тяжело её выразить, прости. Пожалуйста. Позаботься о Маше в случае чего? Ты позаботишься? Просто… Ты-единственный, с кем она крепко сдружилась в своей жизни. ОБЕЩАЙ!
- Погоди, а ты куда? И как это ты уже встал? Так рано?
- Я? В лес…гулять. Может, ягод наберу. Маша очень вкусное варенье делает, знаешь.

Степан проводил его взглядом и отправился домой. Правда перед тем решил предупредить подругу - вдруг беда приключится? Он застал Машу за рукоделием - она заканчивала расшивать золотыми нитями пояс, а вместе с тем кидала Тео палочку, за которой щенок с визгами бегал, пустя уши по ветру, и возвращался с требованием повторить.
- Привет, ты ночевал на реке что ли? Совсем зарыбачился - удивилась, и обрадовалась встрече девушка.
- Зато улов хороший, гляди! Слушай, у Якоба всё нормально?
- Он переживает. Первое ассистирование, а тут такое…
- Он подошёл ко мне и вёл себя...странно.
- Что ты имеешь в виду?
- Я только что видел, как он шёл в лес вродебы гулять. А ещё он опросил меня позаботиться о тебе в случае чего.

В ужасе она вскочила. Якоб в опасности, где его искать - неизвестно. Глазами полного недоумения Степан смотрел на Машу и понимал только, что она в панике. Невзирая на призывы успокоиться, попросить помощи, она побежала в сторону леса, сколько он не останавливал, и щенок за ней. Маша еле чувствовала ноги на бегу. Воздуху не хватало, голова кружилась то ли от напряжения, то ли от ужасных картин в воображении. Перед самой опушкой леса она упала, ободрала колени и руки до крови, а на рубахе появилась дырка. Но заплакала Маша не столько от боли, сколько от бессилия. Перед ней был абсолютно чуждый мир, непонятный, не её мир. Она снова встала, пошла настолько быстро, насколько теперь могла, ругая себя: именно сейчас, когда дорога каждая минута, медлить нельзя совершенно - она должна была упасть и теперь еле плестись! Только Тео продолжал звонко тявкать, думая, что хозяйка решила поиграть с ним в лесу. Неожиданно для Маши щенок замер как статуэтка. Через секунду он сорвался с места. Они плутали между деревьев по не исхоженным тропам. Маша перестала понимать, где они находятся.

Якоб неподвижно лежал головою на камне. Штаны на левой ноге были мокрые от крови, изуродованные ссадинами руки испачканы в земле. В его волосах застряла пара веток. На шее висела порванная верёвка. Он почти не среагировал на крики Маши, просто молча пошёл с ней домой. Передвигаться было больно. Волею случая их почти никто не видел. Степан встретился на полпути и помог вести Якоба - неподъёмного, как выяснилось! Уже дома друзья намеревались обработать его раны, но Якоб попросил дать всё сделать ему самому.
- Маша, зови, если потребуется помощь. Не бойся.
- Спасибо, Шт… Стёпа, ты и так помог. Не пошёл бы за мной – не знаю, нашли бы мы его живым.
- Давай я поговорю с ним? Ведь не дело так поступать!
- Он просто… В общем, у него просто много проблем сейчас навалилось, перенервничал. Я верю, он придёт в себя, он сильный на самом деле.

Они распрощались. Очень стараясь не потревожить брата, Маша подошла под предлогом занести чистых тряпок для перевязки. Девушка в ужасе вытаращила глаза, когда увидела искалеченную спину Якоба. Он долго извинялся, бормотал, называл себя ужасным надом, какому на земле делать нечего. Его не только жизни лишить надо, но саму память о нём вырезать из сознания и сердца каждого знающего или знавшего его человека.
- ЭТО НЕ ДОЛЖНА БЫЛА БЫТЬ ОНА! НИЧЕГО ЭТОГО НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ! НЕ-ДОЛ-ЖНО!

Якоб уткнулся лицом в колени сестры. Тело больно трясло. Сознание было болью. Память была болью. Жизнь была болью. Маша сама пустила слезу, тихо говорила что-то, массируя ему виски, и аккуратно, еле касаясь, гладила Якоба по длинным волосам, которые немного слиплись от крови. Они сидели так долго. От предложения поесть он отказался, хотя, слегка оживился. Тогда Маша вспомнила про самого главного обжору в доме. Тео не было!

Когда брат уснул, Маша вышла на улицу звать щенка. Он не прибежал даже на свист. Дорогу Тео вполне мог найти, может, заигрался по пути, но Маша переживала - как же он там, в лесу? Дабы отвлечься, она вернулась в избу, перекусила и села читать, но слова ускользали от неё, теряли смысл. Она обнаружила, что какое-то время беспрерывно смотрит в угол возле печки, совершенно ни о чём не думая. Вышла на улицу, обошла несколько раз дом. Тошно. Брата нельзя одного оставлять. Да куда же этот Тео делся?! Бестолковый. А тем временем холодало, поднялся ветер. Деревня продолжала жить своей жизнью: где-то кто-то пел под гармонь, куры спрятались в курятники, матери звали детей домой… Будто ничего не произошло вовсе!
-Маша, хочешь сбитень? - выглянул из окна Якоб. Он всё ещё не поднимал глаз на сестру.
- Да зачем ты, я уже вот… лежал бы, или попросил меня!

Маша всё же не выдержала и до темна обошла деревню в поисках Тео. Его нигде не было. Напуганная, но в решительном состоянии духа, она отправилась в лес искать своего любимца, хотя за облаками уже игриво разливался оранжевый закат. Маша долго звала щенка, обошла все его любимые места, а склон над рекой дважды. С него она заметила нечто в реке и попробовала спуститься по маленьким выступам, рассмотреть поближе. Над головой пролетела чёрная тень. Ворон с такими огромными крыльями, что мог закрыть ими небо, плавно спикировал прямо над блестящими брызгами под неизвестно откуда доносившийся щенячий лай и тяжёлые удары воды. Он направлялся в деревню за новостями. Там мужики обсуждали, что пастух, притом, самый опытный, ночью потерял их корову: не смог защитить её от волка-одиночки.
- Напасть на напасти! К осени все запасы подъедим, чем же зимой питаться будем?! А теперь ещё и скотина пропадает, - ужасались они.
- Ты говорил про Якоба, Иван! Настасья твоя умерла его стараниями!
- Нет. Он пытался спасти их обеих!
- Эк ты мнение меняешь! Как девка сарафаны! То в драку с ним лезешь, то защищаешь.
- ОН ХОТЕЛ ИХ СПАСТИ!!!
- Вот что, - вступил Ерёма - Варя видела у него книгу. Там змей пожирал свой хвост. Там про камень рассказывалось, который всё в золото обращает.
- Да ну?! - послышался шепоток.
- Чернокнижник он. Скажи им. Скажи, Иван, что бабе Нюре рассказал?
-В том году было дело. Мы с Настасьей в поле были, ну слышу - шорох. Раз, потом два. Ветер, думаю. Пару шагов ещё сделали, я обернулся - Якоб. Настасья так и завизжала. Чего пугаешь нас - говорю. А он к земле наклонялся. Выпрямился, извинился, руки-ноги отряхнул и пошёл.
-А ведь он никогда не работает в поле! Точно след взял.
-Зачем ему Настасью убивать?!
- Ты самого важного не учитываешь. Он ЛЮБИТ её. Это же месть. Не будешь моей - так не доставайся же никому!

В ночной тишине ворон сел на крышу дома. Он словно пожирал глазами тусклый свет лучины, чуть сочившийся из окна. Тени беспорядочно бегали по голой серой земле у стены, вились, тянулись руками к чёрной птице. Они рассказали, что Якоб не спал. Молодой человек в одних штанах ходил по дому. Его шаг то замедлялся, то ускорялся, а выражение лица потеряло какую либо способность контролировать мимику. Брови грозно сходились к переносице и он в забытьи чуть не бил по столу - но разворачивался, размашистым жестом хватался за косматую голову а затем резко успокаивался и садился читать. По бледной коже на лице прыгали подобно солнечным зайчикам блики - или лихорадочный румянец? Иногда взгляд застывал на каком-нибудь предмете. Якоб машинально пил давно остывший взвар. Он уснул совсем не скоро, в сидячем положении, прямо над недочитанной книгой. К тому времени петухи уже прокричали рассвет. Он всю ночь ждал сестру.

Якоб поступил по-своему. В назначенный день он явился оплакивать любимую. Удивительно, но под всеобщие стенания, слёзы на похоронах, Иван извинился за драку, осознал, что врачу было лучше знать своё дело и, в результате, заплакал в его жилет. Якоба терзало желание убить соперника за три испорченных жизни, за родителей, выкупивших Настасью во время обучения в Германии, вот же - колдун, перед всей деревней, сколько зла причинил! Почему его до сих пор не разорвали на части?!
- Держись, вдовец. Говорят, на вас порчу наслали?
- Варвара так считает, да баба Нюра с ней. Говорят, след взяли.
- И ты веришь им?!
- Уж не знаю, чему верить, обе мои веры и надежды на светлое будущее теперь в землю закопают.

Настасью отпели. Дочь, как мертворождённую - нет. Вдовец беспрестанно вытирал слёзы с невысыхающих щёк и бороды. Дочь он похоронил втайне ото всех, как полагается, на перекрёстке у самой проездной дороги ещё до начала самих поминок. Все говорили какие-то слова утешений, вспоминали Настасью добрым словом - а плохого о ней ничего и нельзя было вспомнить.

Тут подоспел Степан. Вскоре двое молодых людей плыли по сильному течению. Якоб не умел грести совершенно, поэтому внимательно высматривал и звал сестру. Они дважды доплыли до мели поотдаль, ныряли, - тщетно. Продрогший Якоб постоянно ёрзал, вставал, приводя Степана в ярость, но отказывался прекращать поиски. Он даже послушно помог поставить сеть чётко по указаниям, лишь бы ещё раз попробовать найти сестру. Тут среди водокрасов-лягушатников зацепился пояс, который она вышивала. Молодые люди, сырые с головы до ног, в тине и песке, причалили после этого к берегу. Было слышно, как они обсуждали свою водяную находку.
- Это что же?! Маша, солнышко наше, утопилась?! – всплеснула руками Варвара.
- Она не утопилась, а утонула. Наверное, хотела спасти Тео. - Якоб, бледный как воск, посмотрел на обрыв. Скорее всего, сестра соскользнула с обрыва и не смогла всплыть.
- Тебе почём знать? Ты душу женскую не понимаешь. Умаялась она.
- Умаялась? – заинтересовался Степан. Он знал только жизнелюбивую нежную Машу, умную и воспитанную.
- О чём ты?
- Как? Да вся деревня знает, она тебя любила. Ужели вы оба не видите? Совсем бестлковые.
- ЛЮБИЛА?
-Про всё-то вы, Варвара Петрововна, в курсе, ничего от вас не утаить. Что бы мы все без вашей прозорливости делали, голубушка. Нам, мужчинам, не понять девичьего сердца…
-Ой, полно те, Якоб…
-ПРАВДА ЛЮБИЛА??? - недоумевал Степан.
-А пойду чёрта спрошу, а то он бездельничает целый день, пусть хоть душу моей мёртвой сестры приведёт, поговорю с ней, про любовь спрошу. Только боюсь я, Варвара Петрововна, в опасности вы. Знаете слишком много, того гляди СЛЕД ВОЗЬМУТ да проклянут.
Ни мускул не шевельнулся на лице Якоба в ответ на удивления Степана и Варвары. Сказал и ушёл, только его видно было.
- Вот же нехристь, прости господи! Не оставайся на ночь, Степан. Утопленница теперь наша Машка, не своей смертью умерла.

Несмотря на предупреждения, Степан дождался вечера на реке чтобы начать рыбачить: погода как раз стояла подходящая для хорошего улова, да и караулить кому-то надо, вдруг Маша жива-здорова. Его очень задели слова Варвары и в сердце родилось чувство вины: Степан же только вчера посватался к Анюте, дочери священника из соседнего села. Поскольку в деревне все и всё друг о друге знают, она могла услышать об этом, тогда…

Дул прохладный ветер. Он словно собирал искры первых звёзд, разбрасывая их по водам реки с еле уловимым волшебным звоном. К их музыке присоединялся шёпот травинок, как раз в такт всплескам - это Степан закидывал невод под аккомпанемент трескучего костра. Периодически он оглядывался по сторонам и не мог избавиться от ощущения слежки: жёлтые, совершенно круглые глаза сверлили его в спину. Ночь была светлее, чем спрятанная в их чёрных зрачках бездна. Лес не казался спокойным. Степан подкинул дров в костёр. Плотный дым взлетал в темнеющее небо со скоростью, которую невозможно было представить. Казалось, это он закоптил всё вокруг, крал звёзды и прибавлял постепенно весу облакам - теперь, впитав дым, они готовы были упасть, тяжёлые как булыжники. Только первые лучи солнца разогнали мрак, обнажая при этом куда более жуткую картину.

Якоб рано поднялся с желанием быстрее проведать Степана, всё ещё надеясь найти сестру живой-здоровой. Вместо этого он увидел совершенно пустой берег, остатки костра и одежды. Странно, но следы на песке были не только человеческие. Собачьими они тоже не были. Молодой человек увидел капли крови. В голове сложились целая картинка. Чуть поодаль лежал Степан. Раны серьёзные, но важно было другое: хищник, скорее всего, жив. Следы вели в лес. Надо предупредить всех и собрать мужиков покрепче.

Шум и гам разносился по деревне.
- Вы сами всё видели, Степан изуродован. Поскольку недавно на нашу корову напал волк – при том, яко бы одиночка – скорее всего, это больное животное! - говорил Якоб.
- Чем?
- Водобоязнь. Это значит, мы все в опасности. Надо срочно сообщить князю, чем могу заняться я, но вы – все, каждый и каждая из вас – не ходите в лес, заклинаю! Никто не выживает после укуса животного, больного водобоязнью. Мы знаем, что собаки очень подвержены и могут занести заразу сюда, поэтому следите за вашими зверями, не отпускайте их! Если пёс становится агрессивным, если вы видите, что вокруг пасти собираются слюни – убейте животное. Как бы жалко не было – убейте, ибо оно страдает! И ВЫ тоже пострадаете. Не вздумайте идти охотиться сами, тем более в одиночку. Врачи говорят, если слюна попадёт на рану – вы заразитесь! Поэтому пусть охотники князя убьют больное животное из ружья. Не прикасайтесь к Степану, не целуйте, прощаясь. Он тоже заразен.

Якоб отправился к своему другу доктору рассказать о случившемся. В результате ненадолго задержался.
- Ты по-прежнему ничего не ешь. Ужасно похудел. Ты ставишь себя под угрозу, Якоб. Да прекрати же ты пить! – он отнял у гостя водку, которой он влил в себя чуть не пол графина.
- Я не знаю, не знаю, НЕ ЗНАЮ КАК… - захныкал Якоб.
- Ты меня вообще слышишь?!
- КОНЕЧНО СЛЫШУ ТЫ ЖЕ МНЕ В УХО ОРЁШЬ!

Доктор вылил ему на голову стакан чистой воды и бросил чистое полотенце прямо в лицо. Когда молодой человек вытерся, доктор вывел его на улицу. Они устроились на крыльце. Доктор зажёг трубку и в тяжёлом, удручающем молчании затянулся (как от его затяга трубка не лопнула – не известно). Он не настаивал, не вынуждал Якоба рассказывать, но точно знал, что у друга дела плохи как никогда.
- Маша утонула.
Доктор не донёс трубку до губ. Он зашёл в дом и вернулся с новой, очень длинной трубкой и тем же графином водки.
- Я не курю, - возмутился Якоб.
- Это лекарство, опий. Тебе надо прийти в себя.
- Разве ты не князю привозил?
- У него старость, это не лечится. Напридумал себе невесть что. Бери уже! Может, голод появится, хороший знак.

Якоб закашлялся после первой затяжки, желая выбросить трубку, но взял себя в руки и постепенно освоился. Из воздуха туман залез в голову, мешая мозг как ложкой кашу. Облако спустилось к нему на землю и за ним пряталась Брюнгильда, в сияющих облачениях. Она улыбалась, протягивала ему руки, вся прекраснее дня и ночи, жарче огня и желаннее воды при засухе. Тут же рядом, на ветках, Якоб увидел сестру – волосы длииные-длиные, укрывают её белое тонкое тельце как сорочка. Она качается на ветке, не касаясь ногами земли. Машет ему, смеётся, грозится защекотать – да и прыг прямо в воду! С таким стеклянным звоном, вперемешку с брызгами сверкающей воды. Якоба немного подёрнуло. Доктор сидел рядом с дымящейся чашкой чая. Графин стоял пустой.
- Проснулся? Готов чай, могу тебе налить.

Якоб не отказался в том числе от обеда и укутался покрывалом, которое лежало на ногах. Часы показали 3 по полудню. Около 5 они были в деревне. Доктор осмотрел каждого, поочерёдно приглашая в дом Якоба. Сам процесс входа в дом был крайне утомительным, все боялись, крестились и плевались, не хотели заходить добровольно. Пришлось перейти в дом Ерёмы и Варвары. Укусов не было, даже у пастуха, только профессиональные болячки и царапины у некоторых деревенских. Доктор осмотрел всех, Якоб же помогал вести записи. Паре людей велели пить настои для успокоения и улучшения сна, не более. Доктор собирался возвращаться к сеье, но люди недовольно окружили его.
- В чем дело?
- А почему Якоба не осмотрел? Вдруг он болен?
- Якоба я осмотрел, когда он пришёл с новостью ко мне. У него, как у всех вас, нет укусов.
- Ты говоришь, а покажи, покажи! – не унимались люди.
- Спокойно, спркойно! Раз уж люди требуют, я осмотрю тебя ещё раз. Извини.

Якоб рассмотрел каждого. Не разрывая зрительного контакта с балаганом вокруг себя, снял пиджак. Снял при всех рубашку. Штаны закатал так высоко, как мог. Под шокированый шёпот и возмущение женщин, он медленно повернулся кругом.
-А что у тебя на спине? - выкрикнул Ерёма.
-С ДУБА РУХНУЛ.
-Как видите, укусов нет. Возвращайтесь к своим делам, - заключил доктор.

Детский смех звучал за окном радостным звоном. Якоб пил чай, подарок друга, и подбирал одежду: единственный узкий костюм из Германии, который удалось купить путём голода и жесточайшей экономии, свежая рубашка, тоже со времён поездки. Сапоги, совершенно не разношенные –в них он ходил только по городу. Всё это стоило неплохих денег, напоминало о труде, подработке, весёлых днях, когда не хватало Настасьи и сестры, но сердце радостно билось в ожидании встречи. Маша, помнится, сильно отругала его, когда Якоб поехал осенью в одном костюме – без верхней одежды – и попал под дождь. Конечно же, Настасье с Машей потом пришлось его, больного, выхаживать. Теперь терять было нечего. Раз волею судьбы он всё ещё жив, надо, возможно уехать в город. Но был ли смысл? Детский смех как колокольчики за окном, прыжки…Да что же это напоминает?! Брюнхильда… Настасья… Она звала его с собой.

Наступали прохладные сумерки. Деревенские встретились в доме у Ерёмы и Варвары.
-Шутки он не просто так шутит, нет… Пастух-то волка палками по спине колотил. Вот что у него за царапины! Гнать его надо, - поделился мыслью Ерёма. Тут мнения людей относительно последующих действий разделились.
- Пусть идёт, колдун проклятый, отсюда! Не наша это забота будет, где и как он умрёт! - голосили одни.
- Вернётся и продолжит нас изводить, мстить начнёт! - пытались вразумить другие.
-Что вы какие все бестолковые, не образованные?! Надо же знающих спросить, прежде чем за дело браться! - остановила спорщиков Варвара, - Баб Нюра, что нам с колдуном делать?

Люди разошлись по домам уже затемно. Иван ушёл раньше всех, хотел за бедную жену помолиться. Мелькнула тень. Якоб куда-то шёл. Подозрительно! Иван быстро накинул чего потеплее и последовал за ним, как тень, успешно держась поодаль. На перекрёстке молодой человек свернул влево. Пришлось прикрыть рот рукой. От осознания ситуации ноги затряслись и наверняка волосы побелели как снег: Якоб шёл на кладбище. Зашёл за ограду. Уверенным шагом прошёл десять рядов прямо, свернул, пять рядов влево – и упал на колени возле свежей могилы. Иван очень хорошо знал, чья это могила. От ревности к жене он сжал кулаки, аж костяшки побелели. С багровым лицом, сжимая губы в тонкую еле заметную полосу, он наблюдал, как Якоб периодически вскидывал руки вверх со свистами и хрипами. Ухо не различало слов в бесконечном, почти монотонном бормотании. Поднялся ветер, закручивая вихрями песок, пыль - противный ветер, злой. Иван присел, желая покрепче укутаться, но вздрогнул и почти упал – ведь мог себя выдать! Зловещий смех пронёсся в кладбищенской тишине. В жизни нельзя услышать такого смеха от человека, Иван готов был поклясться. Якоб заторопился домой. Он шёл без оглядки, не перекрестился, не дрожал от холода, просто шёл. Иван замедлял шаг только лишь бы держать расстояние между собой и нечистым. Тут первые петухи означили новый день. На трясущихся ногах, Иван таки добрался до дома. Не было ему больше покоя.
- Что за шум? Вы чего с утра?! - к удивлению Ерёмы, вокруг его дома собралась добрая половина деревни, не успел он глаза открыть!
- А ты спи, спи, обед ещё не наступил, - пожурила Варвара. Иван стоял рядом, мрачный как туча, страшный как гром и молния. Он рассказал всем, что видел ночью. Рассказал как Якоб проводил обряд на кладбищем, заклятия бесовские читал (а чем ещё могла быть его тарабарщина?!) а потом верхом на чёрте скрылся.

Тело знобило. В одиночестве Якоб  наблюдал как птица прорезает чёрными перьями небо - но не видел. Он уже не понимал, где заканчиваются тени и начинается свет, что было предметом, а что складывалось в противные морды игрою воображения. Возможно, его одолевал ночной кошмар. Ужасно болело горло в месте, прожжённом верёвкой… может быть, он сейчас так и болтается на суку, а всё остальное ему мерещится? Нет. Он собрался в город, дальше от прошлого. Его ждёт работа, новая жизнь. Но что такое за окном? Деревенские? С огнём?
- Нет же! Дайте его сюда! У него со мной явные счёты, ведь я на чистую воду его вывела! - закричала Варвара.
- Позвольте, вы теперь собираетесь меня казнить? Вот сейчас, в это время?- через смех спросил Якоб. Он выпрямился и поправил на себе одежду, совершенно не думая убегать куда-либо. Его взгляд был ясный как день. Он осмотрел своими чёрными глазами деревенских, как бы свысока.
- Не утруждайте себя. Если вы так меня боитесь, я рад сообщить, что навсегда уезжаю в город. Больше вы меня не увидите и не услышите, - объявил он.
- Собрался он, посмотрите! Делов натворил, теперь отвечай, пожалуйста!
Самые крепкие из мужиков схавтили Якоба и привязали к открытой настежь деревянной двери. Дальше был выход Ивана. От него шёл жар как от костра, глаза на разгневанном лице пылали злорадством.
- Знаешь? Я – все мы – ПРОКЛИНАЕМ ТЕБЯ, - сказал он и плюнул Якобу в лицо. Далее грудь пронзила дикая боль, от которой нельзя вымолвить ни слова, даже воздух не проходил. Через рёбра боль забралась глубже и вышла сквозь спину.
Женщины крестились, читая молитвы вместе со своими детьми. Варвара ходила кругом дома с миской святой воды, опрыскивая стены под «Отче наш». Ерёма поджёг стол и книги.

На пожар в деревне приехал доктор. Он увидел дикарей, устроивших пляски смерти и всё понял. Дом горел очень сильно, уже скосило стены и рухнула внутрь дверь, из-под которой торчала рука, то ли в саже, то ли сожжённая. Доктор заплакал. Он проклинал своё бессилие, ругал себя, что оставил Якоба в такой обстановке.
-Кроме Якоба пострадавших нет? - обессиленно спросил он.
-Какой же он пострадавший. Якоб колдун, - сказала баба Нюра, стоящая рядом.
-В смысле колдун?
-Он когда в Германии был с чёртом повязался. Думаешь, почему здесь страсти случаются? А я скажу тебе, послушай. Он не просто так добрых людей обижал. Он антихристу, сыну сатанинскому, путь расчищал, вот! Для того людей ему в жертву принёс. Он готовил апокалипсис! Не всех, ох не всех ещё поймали…
-Вы хотите сказать, есть ещё колдуны?
-Мне ангелы говорят на ушко: вот Ерёма и Варвара, божьи люди, чистые. Помоги им от дьявола спастись! Они без тебя ничего не знают! А бывает плохой кто пройдёт, так шепчут в испуге: бойся, берегись! То слуга нечистого! Уж молила я господа, чтобы помог, не оставил нас зимою голодных - как сейчас помню, из церкви вышла, а Якоб из-под земли вырос! И говорят мне ангелы: страшно нам! Он, он голодом уморить хочет, чтобы антихристу еда была! Всё Якоб виноват! ВСЁ ОН!!! ОН!!! Ох убьёт сейчас!!!

Старая женщина убежала. Деревенские нашли её дома напуганную, она никому не хотела открывать двери. Только когда Ерёма и Варвара принесли ей мёду их пустила. В её глазах читались абсолютная ясность. Она поделилась мыслью, что доктор скоро вернётся на родину, в Германию, оставит их в такой опасный момент.
-Ничего, у нас же есть замечательная знахарка! Баба Нюра всех вылечит, и без немцев справимся!

На эти слова старушка улыбнулась, обнажая полупустые дёсна - но клыки отчётливо выступили. Тем же вечером доктор захоронил останки Якоба и уехал. Люди не провожали его. Они набирались сил перед новым днём. До конца лета оставалось недолго, а значит, необходимо было приложить все усилия, чтобы сделать хоть какие запасы на зиму. Крестьянин точно знает: она никого не щадит.