Засада

Ташкент встретил Германа Васильевича Кирюшкина проливным дождём. Хотя по отчеству его никто не называл ни разу в жизни. Он только что окончил военное училище, но умудрился во время учёбы отличиться не в лучшую сторону. Поэтому единственным из курса получил звание младший лейтенант.
- Ничего, - успокаивал он себя. - В Афгане быстро получу нужные звёздочки…
Поэтому Герман написал заявление об отправке туда, и оно было удовлетворено. Правда добираться до нового места службы пришлось долго и трудно. В аэропорту пришлось ждать около часа автобуса, который должен был доставить группу на пересыльный пункт.
- Вот дыра! - скривился житель Подмосковья.
Ворота со звёздами, КПП, напоминающее сторожку захудалого колхоза, служил одновременно и штабом. Небольшой плац с забором по его периметру, барак с табличкой «Учебный корпус», полуразрушенный туалет, завершал военный архитектурный ансамбль.
- На плацу три большие палатки и летний умывальник, использующийся обычно при полевых выходах… - желания принимать водные процедуры после ночного перелета у Кирюшкина не появилось.
Дождь лил, как из ведра. В палатке, в которую указали на КПП, были установлены два ряда двухъярусных кроватей с матрасами, покрытыми синими одеялами. На отдельных подушках были почерневшие наволочки, простыни вообще отсутствовали. На некоторых кроватях лежали офицеры, укравшись шинелями или бушлатами. По проходу между рядами кроватей брошены доски для передвижения по водной глади.
- А ещё говорят, в Ташкенте жарко, - проворчал он, и осторожно ступая по доскам, направился в угол, где дымила «буржуйка» вместе с истопником в грязнейшей форме и мятой панаме.
Сдав паспорта и чемоданы в штабе, прибывшие потолкались в учебном корпусе. Говорили, что там будут то ли занятия, то ли инструктаж. Выяснилось, что никаких занятий не будет.
- Кто пересекает границу в первый раз, - объявил дежурный, - надо идти на прививку.
О том, что в Афганистане полно всякой заразы типа гепатита, малярии и других экзотических болезней, они уже были наслышаны. Герман ехал вооружённый серебряным полтинником, чтобы бросать их в кружку с водой на погибель всем микробам.
- Мне прививки не нужны! - решил он и отправился смотреть центр узбекской столицы.
Вернулся на пересылку за полночь. Дождь, наконец, прекратился. Палатка, наполненная человеческим теплом, с потрескивающей печкой уже не казалась такой унылой, как утром. Возле неё кто-то бренчал на гитаре, а по стаканам разливалась водка.
- Будем живы! - Кирюшкин принял протянутый стакан.
Подъём на пересылке осуществлялся в пять часов утра. Сигналы и свет фар подъезжающих автобусов вносили нервозность в действия её, не выспавшихся и не протрезвевших обитателей. Двухчасовой зазор, с которым привозили на аэродром очередную группу, военными людьми, привыкшими к этим ефрейторским зазорам, воспринимался вполне нормально.
- Только нас никто не ждал… - злился Герман, поехавший в первой партии.
До прихода персонала аэропорта все торчали часа полтора перед закрытым терминалом. Некоторые, матерясь, ушли греться в казармы. Паспортный и таможенный контроль для офицеров, вылетающих в Афганистан впервые, был простой формальностью с уточнением количества спиртного в чемодане. 
- Поехали! - уселся он внутри транспортного самолёта.
Борт оказался загружен говяжьими тушами. Между мясными штабелями и откидными скамейками вдоль бортов оставался узкий проход, по которому офицеры пробрались в хвост. Там были сложены бумажные мешки, радовавшие глаз больше, чем замороженная говядина с фиолетовыми штампами. Сосед проковырял дырку в одном из мешков. Выяснилось, что там сухари.
- Хоть тут повезло... - заметил он, с надеждой протягивая сухарь Кирюшкину. - Жаль, что самогон закончился. 
Режущая белизна солнечного света смягчалась обволакивающей пылью. К приземлившемуся в кабульском аэропорту военно-транспортному самолёту ИЛ-76 подъезжали автомобили и БТРы.
- На полосе офицеры и солдаты в выгоревшей полевой форме, лица обветренные и загоревшие! - отметил Герман. - Многие с оружием. 
Прилетевшие заменщики с чемоданами в руках в шинелях, плащах и повседневной форме с галстуками на их фоне выглядели нелепо и чувствовали это.
- За мной, - офицер комендатуры сопроводили прилетевших военных на пересылку, находящуюся на территории аэродрома.
Кабульский пересыльный пункт отличается от ташкентского ухоженностью территории в стиле гауптвахты и строгим распорядком дня. Пересылка была обнесена колючей проволокой, обитатели перемещались внутри по дорожкам.
- Приёмы пищи организованы в большой палатке-столовой по распорядку, - удивлялся младший лейтенант. - В спальных палатках дежурят дневальные, поддерживающие внутренний порядок и чистоту.
Отметив предписания в канцелярии, а также уточнив, что борт на Кундуз будет на следующий день, Кирюшкин пообедал и побрёл получать постельное белье на склад. Там познакомился с замполитом батальона 56-й ДШБР старшим лейтенантом Ключниковым, который ехал в отпуск. Он был немногословен и сдержан, что не свойственно для замполита:
- Общая картина - бригада постоянно воюет. Больше всего потерь при подрывах на минах. Сейчас идёт подготовка к передислокации бригады в Гардез, провинция Пактия. Третий батальон будет стоять отдельно в Бараках, провинция Логар.
Когда Герман увидел войско, которым предстояло командовать худое, немытое и небритое, в засаленном х/б с почерневшими подворотничками, понял, что подготовленные в самолёте слова, типа Родина вами гордится, сгодятся, разве что, для политзанятий. 
- Зато офицеры все боевые, - понял младший лейтенант. - Только немного смущает, как ротный берёт за шиворот некоторых механиков-водителей и головой тычет в обнаруженные недостатки…
На удивление старожилов, боевую задачу по перебазированию из Кундуза в Бараки батальон выполнил успешно, совершив переход с одной ночёвкой в Пули-Хумри без единого выстрела. Кирюшкин на башне командирского БМД чувствовал себя, как в популярной телепередаче Клуб путешественников, только могли обстрелять.
- Отвязались «духи» на последней бригадной тыловой колонне… - сообщили вышестоящему начальству.
Это дало возможность начпроду и начвещу бригады списать всё недостающее имущество, включая пару полевых кухонь.
- Да ещё и запас на будущее создали! - обсуждали в батальоне.
Провинция Логар встретила десантников почти мёртвой зоной вдоль шоссе с разрушенными ближайшими дувалами, скелетами сгоревших машин вдоль искорёженного дорожного полотна, с воронками разной величины.
- Будто батальон пришёл в места, где уже отгремели бои, и теперь начнётся восстановление мирной жизни… - казалось Герману. 
Дни проходили буднично в обустройстве городка и расположений подразделений. У каждого взвода был отдельный кубрик. Между бойцами невольно возникло соревнование по оформлению расположений взводов. В ход пошли все запасы туши и гуаши замполита.
- Благо, что он в отпуске… - шутили офицеры.
По вечерам Кирюшкин засиживался в миномётной батарее. Стены комнаты были увешены очаровательными японками из календаря, что придавало помещению особый уют. Шло обустройство распоряжения батареи.
- Скоро будет не до этого… - понимал он.
Батальон приступил к сопровождению колонн на участке ответственности. Это был  сорокакилометровый отрезок дороги Кабул - Гардез, около половины, которого проходили через «зелёнку». Но на дворе стоял декабрь, поэтому особой опасности при выполнении задач не возникало.
- Роты выходят на сопровождение по очереди, - предупредил комбат.
27 декабря 1984 года на сопровождение вышла их рота, от управления бригады - гранатомётный взвод и взвод связи, старшим был назначен капитан Петраков. «Ниточку» встречали, как обычно, в нескольких километрах за «Мухамедкой», населённым пунктом, где находился опорный пункт афганской полиции.
- «Царандоя» по-местному… - уже знал Герман.
В тот день колонна задержалась и подошла к месту встречи только во второй половине дня, ближе к вечеру. Взвод Кирюшкина шёл в замыкании, после танка, сопровождавшего колонну. Взрыв под гусеницами впереди идущего танка с большим облаком чёрного дыма на глазах Германа, находящегося на башне БМД, стал полной неожиданностью. Мысли путались:
- Почему подрыв?.. Что это мина, гранатомёт? Ведь по этому месту уже прошёл добрый десяток машин и брони. Впереди виден пост Царандоя, до него всего каких-то четыреста-пятьсот метров.
За секунду он нырнул в башню, механик резко остановившись, уже разворачивал машину в сторону «зелёнки». Прижимая ларингофоны к горлу, младший лейтенант проорал командиру роты, о подрыве танка, а затем скомандовал бойцам:
- Огонь по «зелёнке»!
Сам с каким-то непонятным азартом, сделав выстрел из пушки туда, как в копеечку и стал поливать из пулемёта всё пространство, что видел в прицел. Танкисты в это время, выскочив из танка, уже меняли траки. Через минуту в эфире Кирюшкин услышал раздирающий крик о подрыве БМД первого взвода в голове колонны на фугасе:
- Это засада! Колонна встала, идёт обстрел, подожжены наливник и несколько машин из колонны. Есть убитые и раненые.
Подрыв на противотанковой мине небольшой по весу боевой машины десанта с лёгкой броней из алюминиевых сплавов имел фатальные последствия для экипажа. Иногда машину при взрыве подбрасывало на несколько метров над землей.
- Шансов для тех, кто был внутри неё, практически не оставалось… - нахмурился младший лейтенант.
Обстрел колонны продолжался около часа. Поскольку попытка дальнейшего продвижения в условиях приближающегося вечера грозила новыми серьёзными опасностями, по согласованию с бригадой, было принято решение вывести «ниточку» из-под огня и расположиться возле пункта Царандоя до утра.
- А утром при поддержке батальона продолжить движение! - рассудил Петраков.
Танкисты к этому времени уже поставили новые траки и ждали команды.
- Вперёд! - приказал младший лейтенант.
На посту находилось десятка два афганских полицейских. Все союзники размещались в полуразрушенных казармах, глиняных времянках и вырытых окопах. Здесь же находились несколько афганских БТРов и машин.
 - Принимайте, - на ровной площадке за строениями этого гарнизона уже приземлились две кабульские «вертушки» с врачами.
Тяжелораненых сносили в штабную комнату, превратившуюся в операционную. У входа лежали убитые, накрытые, чем попало. Афганцы толпились у входа и глазели на «шурави», пытаясь, хоть в чем-то быть им полезными.
- Хотя толку от них никакого… - Герман, дав команду бойцам на броне ждать его, пошёл разыскивать ротного, чтобы решить, куда ставить броню.
Подъезжающие грузовики из колонны с зажженными фарами поднимали огромные клубы пыли вокруг и хаотично заполняли всю прилегающую к посту местность.
- Привет! - возле входа в здание, куда сносили раненых, он увидел командира первого взвода.
Тот стоял с почерневшим лицом и мутными глазами. Его бушлат и руки были испачканы кровью. Увидев подошедшего взводного, он кивнул на вход и тихо начал говорить первым:
- Там Таджибаев, он был на 392-й. Когда мы его сюда несли, он ещё дышал, я вколол ему промидол.
- А где Пермяков? - спросил младший лейтенант.
- Они с командиром роты возле подорванной машины. Они ещё машутся с «духами». Гранатомётчики подошли к ним. Колонна сдавала задним ходом, а на обочине мины, один «Урал» попытался развернуться и подорвался.
Он слушал, а перед глазами видел улыбающееся лицо Таджибаева. В первые дни в Бараках приходилось часто общаться с местными властями. Там же находился аппарат советников и на ночь к ним в охранение отправляли одну БМД и бойцов. Младший сержант Таджибаев был по национальности таджиком, поэтому его всегда брали с собой в качестве переводчика.
- Он улыбался всегда, с каким бы вопросом к нему не обращались, словно был на восточном базаре! - вспомнил Кирюшкин.
Через несколько часов Таджибаев умер. Всех убитых и раненых «вертушками» отправили в Кабул. Поздно вечером после разбора полётов у Петракова офицеры роты собрались вместе у командирской машины. На расстеленном брезенте механик разложил сухпай в банках и раздобытые у афганцев лепёшки. Сам сидя, на корточках кипятил чай на маленьком костерке в закопчённом котелке.
- Ну, вот и отметили «духи» годовщину ввода наших войск, а заодно и нас поздравили с прибытием, - сказал, присев на брезент, ротный, со злостью начав открывать банки штык-ножом.
- Как же так?.. Это ж всё рядом с Царандоем? - неуверенно спросил Герман.
- Ага, они же и помогали, наверное, устанавливать фугасы, - зло отреагировал ротный, - Так что привыкайте к братской помощи. Завтра вытягиваем колонну в семь утра. Идём в том же порядке. В голове командир первого взвода, с ним пойдёт одна машина гранатомётчиков. Орудия елочкой и, как только подойдём к месту подрыва 392-й, открываем огонь без дополнительной команды. Петракову доложу, что замечено подозрительное передвижение.
 - Понятно, командор, - за всех ответил Кирюшкин.
 - С места подрыва и до встречи с передовой заставой батальона патронов не жалеть. Пехоте с брони херачить по всему, что шевелиться. Механикам держать дистанцию и на обочину не вылезать... Всё! Ешьте и к взводам. Я схожу к гранатомётчикам... - заключил командир.
Шквальный безжалостный огонь был открыт с колонны утром после её подхода к месту вчерашнего нападения и прекращён почти возле самых Бараков. Смертоносная «ниточка», оставив позади ещё дымящиеся остовы грузовиков, пошла вперёд, поливая дождём свинца всё, что было на пути.
- Там «духи»! - возле дувалов, в глубине от дороги Герман увидел в прицел падающий людской силуэт.
Его боевая машина десанта шла последней, и он не испытывал жалости к поверженным врагам. Перед глазами младший лейтенант видел лицо улыбающегося таджика. В его мыслях пронеслось:
- За Таджибаева...
Вдруг в замыкающую движение БМД попал выстрел гранатомёта. Колонна ушла за поворот, и никто вовремя не заметил выбывших из строя товарищей. Весь экипаж машины погиб, а Кирюшкина взрывом выбросило на дорогу и его в бессознательном состоянии подобрали душманы.