Святилище Бетховена на затерянном острове

или Люблю всё великое!

Посвящается Мохаммаду Али Садехи,
человеку, философу и другу


В Княжестве Лихтенштайн существует обычай: любой турист может стать на сутки правителем этого нано-государства, стоит только уплатить 70 тысяч евро. На протяжении этих суток, случайный князь может принимать любые законы, не противоречащие УК Лихтенштайна (есть и такое!), назначать любых людей на любые посты, и давать любые имена населенным пунктам (собственно, улицам) княжества.

Так вот, великому человеку всё это ни к чему! он может сам, без обычаев и наличных средств, создать нечто куда более великое, чем целый Лихтенштайн. Да что там – целый мир!

*

У одного австрийского писателя начала прошлого века – сметённого и забытого, как всё, возникшее на подошве Первой Мировой войны – был чудесный рассказ. Герой этого рассказа уехал миссионером на один из островов Тихого океана. Он был миссионером от Бога, и вскоре, тихими беседами и сострадающими проповедями расположил к себе едва ли не всех островитян. Даже колдунов! А расположил ли он аборигенов и к Христу – не нам судить. Но они точно полюбили отца Герхардта - так звали миссионера - и еще одного человека...

Дело в том, что отец Герхардт был еще и страстным меломаном: все свободное время (которого, впрочем, было не так уж много), миссионер играл сонаты и багатели обожаемого им Бетховена, и даже транскрипции Ференца Листа; а порою, вместе с друзьями-музыкантами, они, по мере скромных сил, играли полюбившимся дикарями Бетховенские квартеты. Так вот, если верить нашему писателю, влюбленный в Бетховена отец Герхардт сумел nolens-volens привить эту любовь и своей пастве! Эти люди не умеют, разумеется, играть или петь, но они оказали любимому Бетховену свои почести...

В лесу за деревней аборигены расчистили поляну и оградили ее тыном. На кольях, вроде корзин и кувшинов, торчали черепа хищников, а в центре, на большом столбе, стояла лохматая голова. Это вырезанная из пня фигура была более-менее точной копией бюста, работы Клауса Каммериха. Позади опорного столба было святилище – место, где приносили жертвы. Оно было сооружено из довольно свободно скопированных виолончелей и скрипок (правда, совсем непонятно, откуда здесь взялись некоторые культовые предметы, похожие на гобои и тромбоны – ведь туземцы их в глаза не видали!). Непосредственно место для всесожжения представляло собою рояль – весьма похожий, впрочем, на оберег в виде самолета, который построило одно меланезийское племя в годы Войны.

Если верить Эдвину Дрекслеру (автору "нашего рассказа), святилище Бетховена отличалось чрезвычайной сложностью: «На его земле, – пишет автор, – тебя встретят разнообразные идолы!»

В центре стояло Древо из переплетенных змеиных шкур: внизу, у корней, они были проложены кораллами, в центре – сушеной рыбой, а у кроны, кольца змеиные кольчуги обвивали ветки душистого лавра и комочки из слепленного птичьего пуха.

В углу святилища, располагались рога, нагроможденные в некое подобие мангровых зарослей. При сильном и направленном ветре, пустоты внутри рогов могли звучать, но этот «орган» слышали только особенные, избранные.

Неподалёку, примостилась птица, причём не чучело птицы, а стилизованные лук со стрелой. Головка птицы вырезана из кокосового ореха.

А вот здесь перед нами довольно необычная штука: маска из панциря черепахи. Вот еще: деревянный колокол: туземцы рассказывали, что он звучит только если заглянуть в ромбовидное отверстие (но есть опасность заблудиться во мраке внутри – поэтому, никто никогда не пытался «разговорить» колокол!).

Есть здесь и еще одна диковинная статуя – лев с головой человека: нетипично, и похоже на далёкого Сфинкса!

Было еще одно, условно говоря, сооружение – точнее сказать, не «было», а «существовало». Воспоминания о нем сохранил один страховой агент (КТО еще мог оказаться в этом затерянном мире?) – он и поведал эту странную историю. Однажды, в день Зимнего Солнцестояния, туземцы чуть ли не сооружали «очаг из разных сортов дерева, который, через три часа, преобразился в некое подобие огненной скульптуры: языки пламени очень напоминали руки и голову, рвущиеся вверх, вправо и влево!» Тайну своего воплощения костёр унёс с собою, куда-то – в пепел или в воздух... но лично мне почему-то приятно думать, что эта Статуя-костёр «обозначала» не только «свою стихию – Огонь квартета, но и своего «ровесника» – ибо огонь горел столько же, сколько длился величайший квартет Бетховена!
Но едва ли туземцы слышали Квартет Бетховена. Поэтому, более вероятным нам представляется самый странный идол в святилище. Это была лесенка – постройка, в принципе неизвестная аборигенам, да еще, составленная из довольно крупных валунов, лежащих друг на друге без раствора и очень плотно. Непонятно как, лесенка простояла не одно десятилетие, выполняя, к тому же, необычную функцию. Дело в том, что на вершине лесенки громоздился своего рода скворечник – часы с кукушкой – и в отверстии, вместо кукушки всякий раз выглядывала полная луна. Что еще более изумительно, каким-то образом часы шли – притом, что вместе с кукушкой отсутствовал и часовой механизм!

…остаётся только отметить символы и назначения идолов в святилище Бетховена. Согласно отцу Герхардту, «в Древе мира мои подопечные выразили своими средствами си-бемольную Сонату «Хамvерклавир», ор. 106. «Орган из рогов» отражал Последнюю Сонату венского классика, «Птица» – Mondscheinsonate. Далее следовали Девятая соната, «Аврора» и загадочная Соната № 31.


*

Разумеется, рассказ венского писателя, современника Девятой Малера и «Замка» Кафки, маловероятен. Хотя... хотя менталитет других цивилизаций настолько далёк от нас, что едва ли можем здесь что-либо подтвердить, опровергнуть, или просто понять.

В свое время, большие споры среди поклонников композитора вызвал лейпцигский памятник: Бетховен сидел как Зевс-громовержец, с обнаженным торсом, хитоном на коленях и орлом у стоп (*)! однако многие поклонники памятника и композитора отвечали критикам: «обычный, бюргерский формат, который вполне идет Шиллеру, Гёте или фон Гумбольдту, не по Бетховену, титану и сверхчеловеку! Он – наше всё в музыке. Его творчество помогает нам жить, любить и побеждать!»

Может прозвучать bizzare, но в таком случае, идол Бетховена «ближе к реальности», чем застывший холодный концепт. Ведь Бетховен – не просто одаренный профессионал и виртуоз! , а и в самом деле, божество, рожденное в музыке! К тому же, туземцам была близки идея божества музыки, которое глухо ко всему, кроме иной музыки – музыки неслышной для всех.

Крое того, реалии, описанные в рассказе неизвестного писателя, являются вымыслом не в большей степени, чем, скажем, Guilietta Club или знаменитый Балкон Ромео (оба возникли в Вероне только в 1920-х годах). И наверняка, те 10 тысяч женщин, которые ежегодно пишут письма и получают советы от Клуба Джульетты, и те сотни тысяч людей, молодых не очень, которые позируют на Балконе Ромео, догадываются, что навряд ли их адресатом является Шекспировская героиня (хм! даже если Ромео и Джульетта суть исторические персонажи, они не менее пяти веков как в могиле!). Однако ни у кого не повернётся язык назвать переписку с Джульеттой или визиты в Верону «маркетингом» и «ловушкой для туристов»! для всех нас, это – продолжение шекспировской трагедии, вне-форматная постановка, показывающая, что Шекспир не просто «человек, который когда-то жил и страдал» и не какое-то наследие ЮНЕСКО, а наш современник.
Современник, всегда имеющий к нам прямое отношение.


__________________________
(*) На центральной площади Эдинбурга стоит памятник Дэвиду Юму – в том же стиле, только без орла. А меня терзает недоумение. Я мог бы представить в подобной «рамке» многих – Канта, быть может, Гегеля, Кьеркегора, возможно, даже Делёза... но Юма??? Эта штука скучнее, чем Спиноза, Шопенгауэр и все неокантианцы вместе взятые!