Бай Отважный - Кулак Железный

Все в мире покроется пылью забвенья,
Лишь двое не знают ни смерти, ни тленья:
Лишь дело героя да речь мудреца
Проходят столетья, не зная конца.
Фирдоуси

Любой созидатель есмь своеобразный Человек-Радар или Душа-Лазер. Цели его рьяной и непрестанной «охоты» - не самолеты, корабли, здания, бункеры и прочие неподвижные либо движущиеся объекты на Земле и вне нее. Они «Радару» не так интересны: он денно и нощно, испуская пучки «электромагнитных волн» из своей творческой кузницы, выслеживает в бескрайности и бесконечности пространства и времени человечьи души. Он, выследив местонахождение своей новой «жертвы» - человеческой души, его интересующей, сканирует ее «лазером-сканером» своей души, не упуская ни единой детали ее достоинств и недостатков. Затем, переплавив в творческой плавильне, где «рука об руку» шествуют и пашут дух, сердце и разум творца, он выдает миру «файлы» - книги, под завязку заряженные духовной энергией животворящего воздействия на человека.

Диапазон поиска у Человека-Лазера - география «выслеживания» душ, необычайно широк: он охватывает Кавказ и всю Россию, но, прежде всего, Ингушетию. Таким образом, Человек-Радар и пополняет свою богатейшую творческую сокровищницу. В его коллекции самородков творчества, наряду с вымышленными персонажами, имеются и реальные герои, которые оставили неизгладимый, светлый след в истории ингушей. Он после тяжко сладостной их обработки, обкатки, огранки душой, сердцем и разумом десантирует в мир божий, и они несут Кавказу и России слова, образы, идеи и смыслы.

Как читатель, наверняка, уже понял, речь идет о классике ингушской литературы Иссе Кодзоеве. В описании его как Человека-Радара или Души-Лазера нет ни грана преувеличения, а есть весьма своеобразное изложение особенностей творчества в любой сфере духовной культуры. Также в этом описании отражена попытка хотя бы частично ответить на вопросы о явных и тайных тропах творческого процесса, которые поставил Лев Болеславский:

Как достичь оголенной основы
Этой жизни под слоем суровым,
Где словами завалено слово,
Где под шумом - музыки родник,
Под молчаньем - человечий крик,
Под безличьем - человечий лик?

В мучительных и сладостных усилиях найти ответы на данные вопросы, вырвать нужные слова из-под нагромождения слов, чтобы сложить их в идеи, смыслы и образы, писатель и творит своих героев, и тем самым устанавливает «минувших, нынешних, грядущих Времен возвышенную связь».1 Как уже было отмечено, в его творческой сокровищнице, наряду с вымышленными персонажами, есть и реальные герои Ингушетии: Довтбий Хучбар, Тура Зоазо, ГIожакх, Ивизда ГIазд, Аже Ахк, Сулумбек Сагопшинский, Ахмед Хучбаров, Лайсат Тангиева-Байсарова, Бай Саутиев и другие.

Аз есмь следопыт, который идет по творческим следам Иссы Кодзоева. А я - «в погоне». «Преследуя» его, я стремлюсь более выпукло, наглядно и доступно представить читателю его замыслы, идеи и образы. Прежде всего, не разумом, а душой и сердцем пытаюсь дойти до глубинного, потаенного значения его творений, их идеологической направленности и нравственной сердцевины. При этом стремлюсь вывести на божий свет и то, что он упрятал между строк либо не досказал, оставив это на уразумение читателя. Все перечисленное я вижу иногда ясно и отчетливо, а временами и туманно, маячащим за чередой идей, смыслов и образов. Насколько удачна «погоня» за замыслами писателя судить читателю.

Участь следопыта тяжела. Поясню данный факт на примере «Саги о Железном Кулаке (тяжелой книги)». И. Кодзоев прислал мне ее месяц назад. Перечитал ее три раза и те эмоции, чувства и события, которые клокочут на ее страницах, отзывались в сердце шквалом переживаний и их осязаемыми и зримыми проявлениями: на глаза накатывали слезы, тело пронизывала нервная дрожь, из груди невольно вырывался волчий вой ярости, кулаки колошматили по столу либо на душу сходил восторг восхищения главным героем Баем Саутиевым и другими персонажами. Тяжек и сладок был путь моего приобщения к «Саге».2

Почему реальный образ Бая Саутиева вызывает такие чувства? Потому что творец смыслов и образов обрушил на читателя «девятый вал» эмоций и чувств: сопереживания, сострадания, милосердия, восхищения, сочувствия и неподдельной ярости, нацеленной против изуверской политики сталинского режима. Этот изуверский, кровожадный  режим поставил репрессированные народы на грань вымирания, подвергнув их чудовищным испытаниям в виде мучительных истязаний голодом, холодом, болезнями и изнуряющей тоской по отнятой Родине. Этот кровавый шабаш нескрываемого государственного разбоя, бандитизма и грабежа депортированных народов творился на фоне рьяного и неустанного издевательства и надругательства над достоинством и честью народов-арестантов.

На ристалище исторических событий, описываемых творцом, название данное им книге, как тяжелой, не совсем верно. Нет, Исса, она не тяжелая, она - свинцово тяжеленая давильня. В ней давятся, крошатся, сплавляясь воедино надежды и страдания, слезы и кровь, стоны и вздохи печали, горе и болезни, ужас погибели и радость жизни. И, вместе с тем, она легкая, так как выбираешься из-под давильни обновленным, жаждущим отмщения мыслью, словом и деянием зло творящим, а также заряженным на воздаяние добром и славой искателям истины и справедливости.

В «Саге» писатель на арене схватки с разнузданным государственным разбоем, грабежом, бандитизмом и рьяным издевательством, заточенным на народы-узники ГУЛАГа, вывел ингуша Бая Саутиева - предводителя абреков, которых было всего шесть человек. Представьте себе эту захватывающую картину самопожертвования и героизма: когда в 1944 г. ингушей и чеченцев безжалостно швырнули во мрак, хлад, глад и пекло тотального отлучения от Родины, нашлись герои-удальцы, противостоявшие чудовищному произволу и беззаконию и спасавшие от голодной смерти и изощренных издевательств своих соотечественников и спецпереселенцев других национальностей. 

В отряд отважных воителей входили: ингуш Бай Саутиев - организатор и предводитель, чеченцы - Сулима 22-х лет, потерявший руку (!) на фронте, братья Анас и Макаш и ингуши - фронтовик Зайпал и Тагир. Ареной брани их абреческой вольницы стали села Арык-Балык, Ключёвка, Константиновка и Пеньковка в Арык-Балыкском районе Акмолинской области Казахстана. Вот там и было суждено мотать тяжкий депортационный срок части балкарцев, карачаевцев, немцев, ингушей и чеченцев.

Часть самых надежных мужчин из их числа была привлечена в группу поддержки абреков в роли их «глаз и ушей», а также доставщиков хлеба, муки, зерна, консервов и прочих продуктов, изъятых абреками у колхозов, совхозов и воинской части. Да, читатель, именно изъятых, а не украденных, ибо главным бандитом, разбойником и грабителем народов, отлученных от Отечества, являлся сталинский режим.

Тоталитарный режим грабителей, мародёров Отечества, истязателей и палачей своих сограждан в ходе депортации подчистую обобрал все народы-узники. Режим мучителей граждан СССР безжалостно, без суда и следствия целиком изъял у депортированных народов все их движимое и недвижимое имущество, живность и лишил даже Отечества. По-другому и быть не могло, ибо на знамени и гербе сталинизма незримыми буквами была начертана его чудовищно изуверская суть: «Серп и молот - смерть и голод».

Бай Саутиев и его други, противостоявшие сталинистскому произволу и беззаконию, воистину, были героями. Данный факт подтверждают и слова другого знаменитого героя Юлиуса Фучика, который говорил: «Герой - это человек, который в решительный момент делает то, что нужно делать в интересах человеческого общества».

Абреки именно так и проявляли себя, в «решительный момент» творя то, что нужно было творить во имя спасения и защиты лишенцев Родины. Они проявили себя героями в самое тяжелое для спецпереселенцев время (1944 - 1947 гг.) - в пору необустроенности, мизерного обеспечения продуктами и разнузданного издевательства над их национальной честью и достоинством. Оно выражалось, помимо прочего, в оскорблении их клеветой о том, что они - всем этносом, предатели и враги советского народа, и выставлении их таковыми перед местным населением.

Они, вне сомнений, витязи - герои, ибо абреческий паек, поставляемый ими всем спецпереселенцам, независимо от их национальности и конфессии, волей Господа и доблестью абреков, спас немало жизней. Самое высшее вознаграждение на стезе спасения людей от мук голодной погибели абреки получили от немки Гертруды - «матери одиночки с двумя малолетками». Она, в первый раз «получив абреческий паек: буханку хлеба и несколько килограммов муки, заплакала и сквозь слезы шептала:
- Майн Готт! Их лиебе... Я любить Аллах!»

Гертруда - христианка, она не собирается менять свою конфессию и абреки от нее этого не требуют. В словах ее признания выражена безмерная благодарность мусульманам - абрекам, протянувшим ей и ее хилым детям не просто продукты, а хлеб сострадания и сопереживания. Наверное, это - самый яркий, выразительный и эмоциональный образец веротерпимости, единства человеческой сути независимо от принадлежности ее носителя к какой-либо национальности, конфессии и стране обитания.

Такие примеры сострадания и милосердия, проявленные абреками, еще больше подчеркивают их героическую натуру, ибо, как говорил Джордж Байрон, «высушить одну слезу - больше доблести, чем пролить целое море крови». А Бай Саутиев и его други осушили слез немерено, проявляя самый высший вид доблести - гражданское мужество. Так, витязь Бай и его други - герои, на протяжении трех тяжких лет были для спецпереселенцев спасением от голода и защитой от издевательств.

Не могу утверждать, но смею предполагать, что Бог внял балкарцам, карачаевцам, немцам, ингушам и чеченцам, наверняка, возносившим Ему молитвы и мольбы в тот тяжкий период своей жизни. Душам, страждущим в Арык-Балыкском загоне депортации, которых тоталитарная клика подвергла изощренной экзекуции голодом, холодом и болезнями Всевышний послал на выручку Бая Саутиева и других абреков.

Однако все когда-то завершается и абреческой жизни в 1947 г. тоже настал конец. Возможности ее продолжения практически были сведены до нуля, ибо абреки были обложены со всех сторон с подключением армейских частей. Поэтому Б. Саутиев убедил своих друзей лечь на дно, растворившись среди других спецпереселенцев, а сам по совету религиозного авторитета Баха Арсанова оформил явку с повинной. Был осужден на 10 лет, отбывание которых стало явно общественно значимым и масштабным проявлением его натуры, намертво сросшейся с понятием героизм.

Разве может жизнь зэка быть героической? Разве это не попахивает преувеличением? Нет, в этом нет ни грана преувеличения. Годы пребывания Б. Саутиева в сталинских лагерях стали несомненным спасением для десятков тысяч заключенных от голода, холода, избиений и, значит, многих жизней. Отвратной «приправой» данного тягостного и унылого существования были издевательства охранников НКВД и блатных, «вершиной» которых являлся сексуальный гнёт. Встать поперёк этой системы, несомненно, мог лишь герой. Верность этого мнения подтверждают годы заточения Бая в двух лагерях - в Норильске и Находке.

В Норильске тогда шло строительство металлургического комбината заключенными. Лагерная жизнь волей НКВД была упорядочена следующим образом: зэки прозябали под диктатом двух бесчеловечных и безжалостных сил – цепных псов НКВД и блатных. Банде блатных откровенно принадлежала неофициальная власть над зэками. Блатное отребье нагло принуждало зэков к исполнению не только своей, но и его нормы, присваивая часть их пайка и подвергая их различным издевательствам, избиениям и даже сексуальным домогательствам. Естественно, в таких рабских условиях и речи не могло быть об эффективности лагерного труда.

С приходом Бая Саутиева в Норильский лагерь этой системе пришел конец. Показательную роль в этом действе сыграло бесстрашие, неукротимый дух Бая, подспорьем которого был его Железный Кулак. Под таким Званием, присвоенным ему лагерным сообществом, он и стал знаменит в «стране» ГУЛАГ. Железный Кулак, круша наповал самых наглых и бесстрашных урок, сокрушал их власть в лагере, выбивая страх из душ зэков - мужиков (трудяг).

Хозяином - начальником лагеря в Норильске, являлся боевой офицер полковник Крапивин. Он после долгого и обстоятельного разговора с Баем, решил использовать фактор его Неукротимого духа и Железного Кулака для перемен к лучшему в своем тюремном загоне и назначил его неформальным Хозяином-Бугром всей зоны, в которой содержалось (!) 30 тыс. зэков. Бай, вне сомнений, обладавший организаторским талантом, в короткий срок сколотил себе на подмогу актив из зэков. В него вошли: фронтовики - полковники и офицеры рангом ниже, и другие зэки, имевшие организаторские способности и бойцовский характер.

Какие меры предпринял Бай и его активом при яром, но безуспешном сопротивлении блатных? Они заключались в справедливом распределении лагерного пайка, принуждении к труду блатной шоблы, полное прекращение издевательств над зэками с ее стороны, заботе и защите слабых и больных, предоставлении им более легкого занятия с получением полного пайка. При этом Бай не допускал никаких послаблений и привилегий ни для себя, ни для своего актива. В итоге этих и прочих мер крапивинский лагерь, в отличие от других зон, не только выполнял норму выработки, но и с лихвой перекрывал ее. О успешной организации Баем труда в лагере свидетельствует присвоение Крапивину вскорости звания генерала и получение им отзыва в Москву для службы в центральном аппарате НКВД.

С его отъездом и назначением нового Хозяина, для Бая и всего лагеря наступили черные дни. Бай был брошен в ШИЗО, лагерь встал на дыбы, и в общем всё вернулось на круги своя. Бай пошел по этапу: пересылки, тюрьмы и Железный Кулак, везде беспощадно карающий за стремление загнать его в рабское стойло, повсюду наводящий порядок справедливости. И, наконец, Москва, куда генерал Крапивин добился отправки Бая. Генерал, навестив Бая в тюрьме, предложил ему отправиться в лагерь в Находке, где начальником был его фронтовой друг, полковник Саблин. Естественно, Бай с радостью принял предложение.

В Находке повторяется норильская лагерная эпопея, но она была более масштабной, потому что и стройка там была намного грандиозней. Здесь Бай был официально – в рамках норм ГУЛАГа, назначен Главным разводящим зоны. Всё было организовано Баем в короткие сроки, как и в Норильске, и заработало, как часы, в ритме справедливости и эффективности. Итогом весьма успешной деятельности Бая стало присвоение Саблину (!) звания генерала и отзыв его на службу в Москву в центральный аппарат НКВД. Бай, по амнистии вышел на свободу в 1954 г. и в одном купе с Саблиным едет в Москву. Там их ожидала встреча с Крапивиным: его служебная машина, лучшая гостиница с номерами люкс, рестораны, подарки Баю и его семье. Завершением «бала» свободы Бая и благодарности ему двух генералов НКВД стали проводы ими своего бывшего зэка на вокзал и посадка на поезд до Алма-Аты.

Так на светлой ноте и завершилась героическая - ратная и трудовая, веха жизни Бая. Но почему ее можно и даже нужно расценивать как ратную – боевую? Потому что его Несокрушимый Дух, Железный Кулак и Милосердное Сердце облегчили жизнь десятков тысяч заключенных, избавили их от гнета блатных и, вне сомнений, по воле Господа спасли жизни многим зэкам. О успешности его работы в лагере и об его выдающемся таланте организатора, помимо прочего, свидетельствуют факты присвоения генеральских званий Крапивину и Саблину и их отзыв на службу в центральном аппарате НКВД.

Видя, несправедливость такого исхода, обусловленного известными обстоятельствами, завершив прочтение «Саги» в третий раз, я думал как бы отметить героический путь Бая. И вот однажды проснулся посреди ночи и долго перебирал возможные варианты его посмертного вознаграждения. И так повторялось несколько ночей подряд, пока однажды то ли во сне, то ли в грезах не явилась ко мне Матушка История.

Молвил я ей слово, что Бай Саутиев по моему разумению должен быть удостоен званий Героя Советского Союза и Героя Соцтруда. Зачитал ей также свое представление - обоснование, о котором уже не раз говорилось выше, и пояснил, что расейские государевы людишки никогда и ни за что не позволят тому сбыться, так как они люто ненавидят мужей, которые, противостоя им, бьются за честь и достоинство и самих себя, и простого люда. В ответ Матушка велела передать народу ингушевскому и Кавказу седоглавому ее устный Указ, удостаивающий Бая Саутиева сих званий от Ее высокого имени.

Такая форма вознаграждения Бая Саутиева самой Матушкой Историей и мои настойчивые метания, размышления на сей счет и мольбы к ней ни в коей мере не следует воспринимать как иронию, сарказм. Нет и нет!.. Таким способом Матушка История и я, осознавая мизерную цену вознаграждения почившему герою от несуществующей страны и понимая бессмысленность обращения к ее разнузданным правопреемникам, стремились подчеркнуть значимость личности Б. Саутиева, как Героя ингушского народа.

Также Матушка История повелела мне передать народу ингушевскому свой наказ о увековечивании имени Б. Саутиева, удостоив его звания Къаман Турпал (Герой народа). Все мероприятия, связанные с разработкой дизайна, финансированием и изготовлением медали она возложила на ингушевский народ и его общественно-политические организации. После изготовления, медаль следует вручить потомкам Бая Саутиева, а впоследствии передать в музей его имени.
 
Данные богоугодные и торжественные меры необходимо реализовать непременно, ибо, если мы не сделаем этого, то нам не простит История и нас осудит Всевышний - ее Вершитель. Ведь именно Творец даровал ингушскому народу такого Воителя-Героя, как Бай. Разве допустимо быть неблагодарным Создателю, Который не обделяет ингушский народ героями?!.. Этого звания посмертно должны быть всенепременно удостоены и абречка - воительница, Лайсат Тангиева-Байсарова и львы Кавказа Сулумбек Сагопшинский и Ахмед Хучбаров.

Исса Кодзоев по моему «навету» тоже угодил в оптический прицел Матушки Истории. По ее высочайшему повелению ингушский народ обязан присвоить Иссе Кодзоеву титул Къаман Сийле (Слава народа) с вручением соответствующей медали. Такого звания И. Кодзоев должен быть удостоен за выдающийся творческий подвиг - отражение в эпопее «ГIалгIай» (Ингуши) на богатейшем ингушском языке героических свершений ингушского народа, воительниц и воителей ХIII – ХVII веков, а в других книгах - абреков-витязей XX века - Сулумбека Сагопшинского, Ахмеда Хучбарова и Бая Саутиева. Этот приговор Истории окончателен и не подлежит сомнению, обжалованию, а надлежит лишь исполнению...

Первый и самый простой шаг в увековечивании имени Бая Саутиева заключался бы в переименовании улицы, на которой он жил в селе Инарки. Никто не имеет права запретить ингушам, проживающим на данной улице, прикрепить к своим воротам табличку с таким наименованием. Во-вторых, на воротах двора, где жил Бай, будет смотреться органично и по-божески, и по-человечески мемориальная доска примерно такого содержания:
 
Наькъахо, укх цIена юхе
Хьай болар лаьгIаде,
Укха цIагIара Даьле дIаваха
Кьонахчун сий де.
«Аьшкан бий» - аьнна цIи тилла Бай,
Дала дегIачу болат са чутеха Бай,
Дала къахетаме дог чудела Бай
Ва укх коара Даьле давахар.
Цун сий къаман юкъе лораде,
Цун сий Кавказе дIадоржаде.3

Хамзат Фаргиев

5 ноября 2020
http://proza.ru/2020/11/05/842

Примечания

1. Строки из стихотворения Валентина Сидорова.
2. Кодзоев И. А. Сага о Железном Кулаке (тяжелая книга). Нальчик, 2020
3. Перевод (смысл): «Путник, замедли свой шаг у этого дома, где жил Бай Саутиев – Кулак Железный, Дух Неукротимый. Из этого дома Бай отошел к Богу. Воздай Баю честь, храни ее в народе и о славе его геройской поведай Кавказу».

***

На фото - Бай Саутиев.