У синего моря за серыми скалами часть4

Глава 4 (Родители)
на фото:
С мамой, 1935 г.

О ТОМ, ЧТО БЫЛО ПРЕЖДЕ...

Родители
  Чтобы понять, как всё складывалось, надо вернуться к началу 20-х годов.
  Тогда в Екатеринославле (это нынешний Днепропетровск) в мощный водоворот событий втянулся 15-летний, самый младший в многодетной семье, мальчишка, который, как и его старшие братья, хотел стать артистом, но революционные события, гражданская война перемешали все. Бабушка рассказывала: «Смотрю однажды и вижу — идёт строем отряд красноармейцев, а сзади всех самый маленький и с огромной винтовкой, в гражданской одежде, — ужас! — мой Миша!» Три друга — Миша Арш, Михаил Светлов и Володя Андрианов — были одними из первых комсомольцев в Екатеринославле. Так, втроём, в начале 20-х годов они уехали в Москву. Михаил Светлов стал одним из великих поэтов Советского Союза. Владимир Павлович Андрианов, мечтая с детства стать артистом, окончил в 1931 году ГИТИС и в 35-ом уехал на Камчатку, где организовал театр рабочей молодежи (ТРАМ), создал из него профессиональный театр и проработал на его сцене 50 (!) лет, став в конце концов Народным артистом СССР.

  А мой будущий папа, Михаил Арш, стал одним из основателей и активным участником движения «Синяя блуза», в одной бригаде с Борисом Тениным, Беньяминовым и другими, позднее известными артистами, выступал на различных сценических площадках и был даже на гастролях в Германии.

  Будучи хорошим организатором, он стал первым (по времени) секретарем комсомольской ячейки артистов Москвы, затем включился в организацию первого ТРАМа в Москве. А еще, рассказывали ветераны, он вместе с художником Решетниковым (тем, который «Опять двойка») и будущим драматургом Исидором Штоком «придумали» ЦДРИ (Центральный Дом работников искусств). Конечно, его знали в ЦК ВЛКСМ, а потому Косарев, первый секретарь ЦК, направил отца на Магнитострой — внедрять в эту многотысячную массу, где ещё много было безграмотных, для которых организовывались ликбезы, культуру. Там из самодеятельности он создал бригаду «Синей блузы», выступавшую прямо в бараках и на строительных площадках. «Синеблузники» поддерживали передовиков и высмеивали бракоделов, лодырей, пьяниц и прочих подобных — так об этом рассказывается в книге Сергея Иванова «Яркий, как солнце», в которой 8-я глава практически полностью посвящена делам Михаила Арша. Затем на основе бригады «Синей блузы» решено было создать ТРАМ, превратившийся позднее в профессиональный театр. Папа стал его организатором и директором, и было ему в то время 23–25 лет.
 
  А мама с ранних лет была связана с армией, где в одной из частей служил её старший брат. Уже в пятнадцать маму назначили заведующей клубом этой части, а поскольку был у неё хороший голос, то году, наверное, в 1923-м командование направило её учиться в Москву, в Гнесинское училище. А уже позже она поступила в ГИТИС (в те годы — ЦЕТЕТИС) на режиссерское отделение. Училась успешно, могла остаться в Москве, но, услышав, что на Магнитке организовывается ТРАМ и там нужен режиссёр, без раздумий выбрала направление на Урал. На Магнитке родители мои встретились и познакомились.
  ...«Даёшь Магнитострой!» А «старикам» моим не было ещё и тридцати. Вспоминая себя в аналогичном возрасте, я с удивлением и восхищением склоняю свою, давно седую, голову перед всеми, кто в столь юные годы с энтузиазмом строил новую страну.

  Просматривая свой домашний архив, я нашёл газету «Магнитогорский рабочий» за 20 июля1966 года. В те дни праздновалось 40-летие «Первой палатки». Магнитогорские комсомольцы через ЦК комсомола разыскали первостроителей города и пригласили их на праздник. В числе приглашённых оказались и мои родители. Потом они рассказывали, что были на таком душевном подъёме, что ни разу даже не вспомнили о своих недугах, хотя папа к этому времени уже перенёс инфаркт.
 
  Три дня памятной поездки начались ещё в самолете, когда стюардесса объявила по громкой связи: «Товарищи пассажиры! В нашем самолёте находятся первые строители Магнитки и основатели магнитогорского театра — Зоя Левитская и Михаил Арш».

  В большой газетной статье про моих родителей говорилось: «В те незабываемые годы, когда по всей стране впервые разнёсся пламенный призыв: „Даешь Магнитострой!”, Зоя Левитская оканчивала Московский институт театрального искусства, знаменитый ГИТИС. Выпускницу спросили, где хотите работать? И она ответила: — Хочу на Магнитострой! Этот порыв никого не удивил. В Магнитогорске нет театра? Организуешь! ... В Магнитке Зоя Левитская встретилась с другими собратьями по искусству, которых привело на стройку то же желание, пыл энтузиастов. Одним из них был Михаил Арш, организатор и руководитель Московского театра рабочей молодежи — ТРАМа, как тогда называли эти коллективы... В Магнитке М. Арш стал директором ДИТРа, где сосредоточилась вся культурная жизнь, а позднее и первым директором драматического театра им. Пушкина... Перед отъездом в Москву они побывали у нас в редакции. Их воспоминания помогают восстановить еще одну яркую страницу истории нашего города...» Далее по тексту родители рассказали о том, как в Магнитку, в неказистое здание Сосновского клуба приезжали выступать «звёзды» первой величины. Здесь же появился и первый в Магнитке театральный коллектив — из Харькова. Театр этот проработал целый сезон, а по окончании гастролей часть труппы — артисты-комсомольцы — осталась здесь надолго — родители отобрали «из числа строителей наиболее способных парней и девчат».

  Так в Магнитке организовался свой ТРАМ, который уже в 1932 году, после постройки Дома инженерно-технических работников (ДИТРа), обрёл собственное пристанище и сцену. В 1936 году в Магнитогорске было построено здание театра, и ТРАМ полностью влился в профессиональный коллектив.
 
  Как и Магадан первых лет становления, Магнитогорск тех лет был «барачным». ТРАМ в то время уже имел сцену в Доме инженерно-технических работников — ДИТРе, родители же пока ютились в бараке. Ну а с моим рождением вышла целая история — никто же не ожидал: я родился гораздо раньше положенного срока. Можно представить: в театре идёт репетиция, у мамы начинаются схватки, на улице мороз и метель, папа в панике ищет лошадь с санями... Но всё закончилось благополучно, и 14 января 1933 года появился на белый свет я. А позже мы переселились из барака в отдельную трёхкомнатную квартиру, где родилась моя сестра Галя.
  Круг общения родителей был огромен. Несмотря на свои три года, я хорошо запомнил ту квартиру и шумные визиты. На кухне лепили пельмени, меня же ставили на стульчик, чтобы и я «помогал». По воспоминаниям родителей и их друзей, обычно возглавляли компанию поэт Виктор Гусев и журналист-драматург Исидор Шток.
  Отвлекусь. Когда я делился этими воспоминаниями со своим взрослым уже внуком, отцом собственного семейства, оказалось, что ни он, ни его сверстники не знают, кто такие Михаил Светлов и Виктор Гусев. Удивительно! — в наше время не знать их было невозможно. Тот же Гусев — это знаменитое «Полюшко-поле», не менее известные по тем временам — «В бой — за Родину, в бой — за Сталина» и «Жили два друга в нашем полку», сценарии к фильмам «Свинарка и пастух» и « В 6 часов вечера после войны», пьеса «Весна в Москве».
  Когда родители подружились с Гусевым, не знаю. Может, пути их пересеклись в Москве, так как он, Гусев, тесно сотрудничал с «Синей блузой» и Театром Революции, с которым, в свою очередь, был связан и Магнитогорский театр. И в то же время Гусев имел отношение к ГИТИСу, где училась мама. Во всяком случае, они дружили, и моя сестра Галя видела то ли стихи, то ли письмо, где Гусев обращается к нашей маме: «Наша Зоинька-Заинька»...
  Уже выйдя на пенсию и переехав в Москву, родители мои на общественных началах активно подключились к работе в Центральном доме работников искусств (ЦДРИ): папа — руководителем творческого объединения ветеранов сцены, мама — режиссёром.
  ...Всё в жизни складывалось замечательно, но в 1937 году мы не избежали участи, которая постигла многих. Мы остались без отца, без квартиры, из которой нас попросту выселили, а мама ещё и без работы. Мы были вынуждены уехать из Магнитогорска, и начались наши скитания. Поехали к бабушке в Калугу, где она преподавала в каком-то техникуме немецкий язык, но в её маленькая комнатушке всем нам было не разместиться. Сняли жилье в пригороде Калуги Подзавалье. (Это сейчас Подзавалье — городской микрорайон, а тогда — просто деревня, с коровами и козами на улице.) Бабушка всю себя посвятила нам, а мама без устали искала работу и писала во все мыслимые и немыслимые инстанции. В 1939 году, наконец, пришло предложение переехать в Рязань — режиссёром в гастролирующий областной театр. Разумеется, мы поехали, взяв с собой и бабушку. Сняли небольшую комнатку с коридором в частном доме почти в центре города, но улица казалась скорее сельской, чем городской — лишь в конце её, неподалёку от нас, стояли большие дома, детский сад и штаб какой-то воинской части — соседство, о котором вскоре нам пришлось пожалеть.