Дерзкое художественное богословие

Во все века,
Всегда, везде и всюду
Он повторяется
Жестокий сон, –
Необъяснимый поцелуй Иуды
И тех проклятых сребреников звон.
Юлия Друнина


В прошлом году издательство «Никея» выпустило в серии «Молодое вино» книгу христианского публициста и теолога Дарьи Сивашенковой «Вот Иуда, предающий меня: мотивы и смыслы евангельской драмы». Автор определяет жанр книги как «художественное богословие».
Книга Дарьи Сивашенковой мгновенно стала сенсацией  в кругах верующих молодых интеллектуалов.
Первое впечатление – какая дерзость! Да что она себе позволяет, эта Даша Сивашенкова? Что нового можно сказать об апостоле-предателе и постигнувшей его заслуженной каре?..
Подвергать ревизии святых отцов (единодушных в вердикте относительно Иуды) у нас не принято. Отчасти это обьясняется тем, что Советскую власть пережила только одна из бытовавших в Российской Империи благочестивых традиций, а именно – крестьянское благочестие, в которое смелые богословские штудии не входят ни одной буквой.
К тому же предательство как таковое – предельный грех, абсолютный грех, ибо становится возможным только потому, что предателя считали другом, не защищались, доверчиво поворачивались спиной. Это – нож, вонзенный в беззащитную спину. Предать может только свой, только тот, от кого с полным на то основанием ждали лояльности и любви. Поэтому оно так отвратительно.
Скажу прямо – открывая эту книгу, я боялась встретиться с апологией Иуды. Для меня это совершенно неприемлемо. К счастью, мои подозрения не оправдались, никаких попыток обелить Искариота автор не предпринимает и всячески подчеркивает, что «сострадательное прикосновение к такому греху разрушит, в свою очередь, уже самого заступника».
Важное достоинство книги – это эрудиция автора, скрупулезное знание «матчасти».  Я, например, понятия не имела, что, согласно Талмуду, самоубийство преступника, чье преступление в любом случае карается смертью, считалось вполне допустимым. Т.е. Иуда, повесившись, не совершил суицид в нашем понимании, а осудил и казнил себя как лжесвидетеля по иудейскому закону.
У святых отцов нет единого мнения относительно того, причастился ли Иуда на Тайной Вечере. Дарья Сивашенкова абсолютно уверена – и очень логично убеждает читателя – что да, причастился, и «только Причастие дает Иуде в принципе возможность раскаяться».
Но главное все же не это. Главное – погруженность автора в евангельские события, которые как будто совершаются здесь и сейчас, разворачиваются, как средневековая мистерия, перед нашими глазами. Так и должно быть, потому что бронзовеет лишь то, что умерло, а Господь и Спаситель наш Иисус Христос – жив, как и те, кого Он искупил для вечности.
И вот здесь – камень преткновения для меня, которой даже в кино ни разу не доводилось влюбиться в «плохого парня»: я всегда «болею» за положительного героя и горячо сочувствую хорошим, но оступившимся. Таким, как Петр, отрекшийся по немощи, из малодушия. И никогда – таким, как Иуда, сознательно творящим зло просто потому, что могут. Признаюсь честно, таких мне не жаль – именно потому, что выбор, который они сделали, не вынужденный, а добровольный. Осознанное предательство (в отличие, опять же, от отступничества, продиктованного страхом) предполагает специфическое душевное устроение, облегчающее  дьяволу вторжение в эту душу и ее оккупацию. Как говорит племя младое – «Кто ж им доктор?»
«Давайте включим в это уравнение Христа», – отвечает автор. И добавляет:

«История Иуды – это евангельская история, а все, написанное в Евангелии, в первую очередь раскрывает грани личности Христа».

По мнению Дарьи Сивашенковой, сатана проиграл тяжбу за душу Иуды: толкнуть на предательство сумел, а помешать раскаянию – не смог. И это раскаяние, оказавшееся возможным благодаря Причастию на Тайной Вечере, хоть и не спасло предателю жизнь (он осудил себя и казнил), но сохранило его как личность. И посмертная участь этой личности – в руках Того, Кто «пришел взыскать и спасти погибшее» (Мф. 18, 11).
Дерзкое «художественное богословие» Дарьи Сивашенковой проникнуто неистовой – в хорошем смысле слова – верой в милосердие и человеколюбие Спасителя. С ней совсем необязательно соглашаться во всем, но трудно не согласиться в этом. И если Иуда для вас, как и для меня, – имя нарицательное, если вы никогда не испытывали интереса к его личности, – это не значит, что книга окажется для вас бесполезной или неинтересной. Она погружает читателя в атмосферу Страстей Христовых, захватывает и не дает перевести дух до последней страницы, как мастерски написанный детектив. И даже не разделяя  оптимизма автора, вы в любом случае не пожалеете о потраченном времени – ведь это время будет посвящено размышлениям о последних днях земной жизни Христа.
А все, что обращает наши мысли, наше сердце к евангельским событиям, – служит благой цели.
И то, что в наших мехах бродит такое «молодое вино», – не может не радовать.