Гримасы рыночной любви. Семейное общежитие

Семейное общежитие
Марина ещё раз съездила с братиками поторговать. Поездка была такой же «успешной», как и предыдущая. После обеда она не появилась. Я знал уже,
куда надо ехать, и отправился к младшему брату. Тот, очевидно, спал. Марины поблизости не наблюдалось. Зато был во вменяемом состоянии водитель. Я забрал у него из бусика ящик с обувью и поехал домой. О «наваре» не могло быть и речи. Я не собирался искать Марину и мечтал только лишь о том, чтобы вычеркнуть её из своего сердца. Но на другой день Марина объявилась сама. Она передала мне привет через свою племянницу. Поколебавшись, я поехал к своей пропаже, но уже на велосипеде. Я хотел ей просто высказать всё, что я о ней думаю. Ради этого не стоило гнать машину. Но увидев несчастную и разбитую Марину, я снова растерял весь свой боевой пыл. Её брат как-то жалко жался в углу комнаты, а потом и вовсе вышел на улицу. Я посадил полуживую бизнесменку на багажник велосипеда и привёз к себе домой. Это было какое-то наказание, непонятно только, за какие грехи. Я даже не представлял себе, когда оно закончится.
Приближалась зима, а с ней начинались первые холода. Марина по-прежнему жила с детьми и матерью на квартире, но ни денег, ни дров, ни угля у неё не было. Она напоминала мне Стрекозу из басни Крылова. Делать было нечего: я решил забрать её со всем семейством к себе в двухкомнатную квартиру. Больше всего меня озадачивало то, что я не успел доделать ремонт, и квартира для такой большой семьи была явно маленькой.
Для многих предпринимателей рынок со временем стал напоминать большую коммунальную квартиру со всеми своими проблемами и дружескими отношениями. В этот день на рынке отмечали Андрея. Знакомые меня немного угостили. Я подозвал Марину. Она сначала отнекивалась, но потом тоже немного выпила. Через некоторое время Марина заявила, что прежде, чем перебраться ко мне, отвезёт лишние вещи в Виноградовку. Опять всплыли её братики. Я не очень хотел, чтобы Марина оказалась в этой компании, но делать было нечего.
Время шло, а моя любовь всё не возвращалась. Часа в три ко мне пришёл Максимка и начал с моей помощью названивать матери в Виноградовку. После нескольких неудачных попыток мы всё же дозвонились. Сыну Марина обещала, что скоро приедет, но по её весёлому голосу я понял, что не скоро. Я взял у Максимки трубку:
– Давай быстрее домой! Чего ты опять напилась?
– Киця-мура, ты меня лю…? – начала заигрывать Марина. – У меня всё в порядке. Я скоро буду.
Марина ещё несколько раз сама позвонила, поговорив со мной и сыном, но так и не приехала. Начало темнеть. Максимка сам поехал в Виноградовку. Появилась Марина у меня уже на следующий день. Я уже не хотел, чтобы она переезжала ко мне со своим семейством с тёщей в придачу, но она чуть ли не падала на колени, уверяя, что горячо меня любит, и, мол, так получилось, что немного выпила и не рассчитала свои силы. Я снова растаял, как плавленый сырок. Слова «я люблю только тебя» действовали на меня безотказно, как очередная порция допинга на наркомана.
На три дивана претендовали трое взрослых и четыре ребёнка. Мест, конечно, всем не хватало. Размещались по двое на каждом диване, а для Максимки сдвигали два кресла. Выручало и то, что тёща ещё где-то работала по ночам посменно, а сын поступил в политехнический колледж и приезжал домой только на выходные. После перестановки двери в санузле, я не успел ещё заделать дырку кирпичом, так что дверной проём я завешивал старым покрывалом. Приходилось очень сдерживать себя, дабы не издавать лишние звуки по утрам и не петь попой протяжным громким басом. Но, как говорится, в тесноте, но не в обиде. Мы умудрялись не ссориться, а Максимка даже захотел называть меня папой. Пап у него было много, и я не хотел быть очередным из них, заявив малышу, что папа у него только один – это его родной. Кроме того, я не был уверен, надолго ли эта любовь Марины? Может быть, только до весны? До той поры, когда травка подрастёт?
Марина всё пыталась меня уговорить, чтобы мы завели своего ребёнка. Но это уже было слишком. Тянуть пятеро детей в наше непростое время! Я был категорически против. Кроме того, я не раз видел, что собой представляет моя возлюбленная как мать. Так можно и надорваться. Семи по лавкам многовато.