Во имя долга

Глава VII

Последующие пару дней я намеревался посвятить себе. Работать в не-спешном темпе, может быть даже смотаться куда-нибудь за город, если уда-стся выкроить время. Вся эта городская суета порядком мне надоела. Но прежде всего, нужно было отчитаться перед боссом о проделанной работе и подчисть концы. Так что первую половину дня я был занят тем, что отчиты-вался большому боссу о своих приключениях за последние двадцать четыре часа. Скучное, но неизбежное занятие, иначе как бы мы смогли контролиро-вать город. Остаток дня прошел довольно скучно, что меня порадовало. Я за-нимался своими обычными делами. Наркодилеры и наркоманы, мои старые знакомые. Теперь я уже даже не представлю свою жизнь без них.
Перед сном я тщательно прокручивал в голове события последних два-дцати четырех часов, пытаясь поймать самого себя на проколе. Мне это не удалось. Либо я очень хорош, либо чересчур самоуверен. Последнее – самое страшное для любого убийцы. Это своего рода проклятье, которое бог войны посылает на тех из нас, кто начинает мнить богом себя. Скромность и акку-ратность – вот два качества, которые защищают нашего брата лучше любого алиби. Газовые камеры становятся последним пристанищем лишь для само-надеянных и честолюбивых. Самое смешное во всем этом, что самонадеян-ность сродни СПИДу – узнаешь о ней лишь, когда уже инфицирован. А изле-читься окончательно от этой болезни невозможно.
Конечно, я не хочу быть пойманным, но и не боюсь этого. Лучшее в победе – то, что она убивает страх перед поражением. Я одержал множество поебд и вполне допускаю, что когда-нибудь и мой король получит мат. Всю жизнь на лезвии ножа. Но ведь люди вроде меня не терпят полумеров. Такие как я, не могут быть счастливы, сидя в офисе или продавая пылесосы, или просто исполняя свой так называемый «долг» перед обществом. Мне нужно чувствовать жизнь в полной мере, видеть все ее оттенки, брать от нее все. Я знаю, что жизнь прекраснее всего перед лицом смерти. А что такое в сущно-сти смерть? Лишь затемненная сторона зеркала, без которой мы никогда бы не увидели отражения.
Звонок телефона поднял меня в половине седьмого. В трубке я услы-шал голос, своего давнего знакомого Луиса. По роду своей деятельности он вращался в высших кругах общества. Луис сообщил мне нечто такое, что за-ставило меня вспотеть, несмотря на утреннюю прохладу. Дочь мэра мертва. По заверениям моего приятеля, Сьюзан умерла от какой-то тяжелой болезни. О да, я прекрасно знал, от какой болезни сдохла эта девица. Ее смерть была лишь вопросом времени.
Линда Спенсер была одним из самых квалифицированных и дорого-стоящих врачей города. Ее пациентами становились члены самых обеспечен-ных семей. Дочь мэра была в их числе. Линда имела собственную клинику и непререкаемый авторитет, заслуженный годами безупречной практики. Но было еще кое-что, о чем знали лишь четверо, включая меня. Сьюзан была наркоманкой. Линда охотно хранила ее маленькую тайну и доставала для со-вей подопечной героин, который ей, в свою очередь, продавал Хэнк, рабо-тавший телохранителем Стива. Уж не знаю, что ее привлекло в этом подобии человека, но это, как говорится, дело личное.
Сьюзан платила Линде довольно щедрое вознаграждение за товар и молчание. Конечно, эта жрица Эскулапа сама делала инъекции Сьюзан, но передозировка – это вещь, от которой не застрахован никто. В общем, сложив все обстоятельства воедино, я с полной уверенностью сделал вывод о том, что дочка мэра загнулась от передозировки. Понятное дело, что человек с его положением без труда сумел заткнуть рот коронеру и прессе. Но начальник полиции Джефферсон наверняка уже посетил резиденцию мэра и был в курсе реального положения дел. А, значит, в течение ближайших двадцати часов Линда окажется в комнате для допросов. Само по себе это обстоятельство нисколько меня не заботило, но я понимал, что оказавшись там, она без колебаний сдаст своего любовника. А это уже была проблема. Я не знал наверняка, был ли Хэнк в курсе моих дел со Стивом, но оставлять такое серьезное обстоятельство на волю случая было слишком рискованно. Хоро-шо хоть проблемпа со Стивом была решена.
Несмотря на свою внушительную внешность, Хэнк был по натуре ред-костным трусом. Если он хоть на мгновение сомневался, что соперник ему по зубам, то ни за какие деньги не стал бы вступать с ним в конфликт. А для та-кого щелкунчика, как мой извечный преследователь Майк Саливан, расколоть такой орешек как Хэнк не составит большого труда. Следовательно, как только эта трусливая горилла поймет, что имеет все шансы сменить тюрем-ную камеру на газовую, сдаст всех, лишь спасти собственную шкуру.
Я уже начинал жалеть о том, что  не пустил в ход свой Smith&Wesson двадцать четыре часа назад. Пока что Хэнк был лишь опосредованной про-блемой, но в скором времени он превратится в реальную угрозу. Угрозу мне.
Линда, наверняка, сейчас прячется у него. Домой она не пойдет, потому что именно там ее будут искать в первую очередь. Значит, она обратится за убежищем к своему любовнику. Медлить было нельзя. Я запрыгнул в свой «додж» и вынул из бардачка пистолет. Просто день сурка какой-то. Снова я накрутил на ствол глушитель и положил оружие на пассажирское сиденье. Время для реализации замысла было самое подходящее. Если я не ошибся, и Линда действительно прячется у своего любовника, то сейчас они скорее все-го еще спят после бурной ночи. Следовательно, сейчас они наиболее уязвимы. До дома Хэнка я добрался очень быстро и в половине восьмого был уже на месте. Машину я оставил на соседней улице, чтобы не привлекать к ней излишнего внимания. Вряд ли Хэнк держал дверь своей квартиры открытой, поэтому я захватил с собой отмычку, иголку плотную нитку и оконную за-мазку. Разумеется, не забыл и о перчатках. Этот громила жил на третьем эта-же пятиэтажного дома. Я поднялся на лифте и оставил его стальную решет-чатую дверь открытой. Теперь никто не мог им воспользоваться, а звук шагов на лестнице я услышу заблаговременно. Оказавшись на лестничной клетке, я первым делом достал из кармана оконную замазку и заклеил глазок соседней квартиры. Благо на этаже их было всего две. Время не ждет, нужно поторап-ливаться. Я осмотрел замок. Это был старый горизонтальный замок с доста-точной широкой скважиной. Я достал отмычку и попытался открыть его, стараясь издавать при этом, как можно меньше шума и, прислушиваясь к звукам по ту сторону двери. Замок не поддался. Значит, ключ вставлен в за-мок с другой стороны двери. Умно. Но я умнее. Я вынул из внутреннего кар-мана пиджака лист бумаги и иголку. Лист я просунул под дверь, а иголкой протолкнул ключ через замочную скважину. Почти беззвучно он повалился на лист бумаги с внутренней стороны двери. Я осторожно подтянул лист к себе, и ключ оказался у меня в руках. Все было тихо. Я аккуратно открыл дверь и повернул ручку. Оказавшись внутри, я бесшумно затворил дверь и достал пистолет.
Я осмотрел комнату. Довольно скромная обстановка, больше подхо-дившая захудалому отелю. Потрепанная временем мебель, замасленные што-ры на окнах, истертый почти до дыр ковер на полу. На прикроватной тум-бочке стояла пустая бутылка из-под виски и пепельница, наполненная окур-ками, на половине которых были следы губной помады. Я взял подушку с дивана и подошел к кровати, в которой лежали эти птенчики. Прежде всего нужно было избавиться от Хэнка. Я накрыл подушкой его лицо и выстрелил через нее быстрее, чем он успел понять, что происходит. Подушка, сама по себе, выполняла функцию глушителя, а вкупе с навинченным на ствол моего пистолета, она практически полностью поглотила звук выстрела. Тем не ме-нее, Хэнк успел дернуться, и это разбудило Линду. Она собиралась вскрик-нуть, но моя пуля, попавшая ей в правый бок, заставил ее лишь застонать от боли. Я осмотрел свою работу. Кровь, сочившаяся из раны Линды, была поч-ти черного цвета. Значит, пуля попала в печень. Я прервал ее страдания вы-стрелом в голову. Криминальное прошлое Хэнка обеспечивало в этом деле уйму подозреваемых, поэтому я решил разбросать вещи в его квартире, соз-дав иллюзию того, что убийца что-то искал. Закончив свое дело, я осторожно выглянул за дверь. На лестничной клетке было все так же тихо. Теперь нужно было убираться отсюда. Мгновение я размышлял над тем, как поступить дальше. Я вспомнил, что это дело будет обязательно расследовать мой веч-ный искатель. Кому как не ему доверят расследование двойного убийства. Поэтому меня подмывало желание подсунуть ему дело-загадку. Взять ключ, закрыть дверь снаружи, потом просунуть в замочную скважину нитку так, чтобы другой ее конец оказался на полу с внутренней стороны двери. Подтя-нуть конец нитки к себе и привязать к нему ключ. Затем, подтолкнув ключ в комнату, подтягивать его за нитку до тех пор, пока он не окажется в замочной скважине с внутренней стороны двери.
Но здравый смысл возобладал над желанием покрасоваться. Среди приятелей Хэнка были только тупые головорезы и наемники, из которых ни-кто не привык работать ювелирно, а значит, увидев эту картину Саливан без труда догадается, что это точно не один из дружков покойного.
Поэтому я ограничился разбросанными по квартире вещами. Входную дверь я оставил открытой. Замок цел, так что Саливан наверняка первым де-лом предположит, что Хэнк знал убийцу и впустил его сам. Я вскочил в лифт и спустился на нем вниз. Из дверей я вышел уверенной, но не слишком быст-рой походкой. Выходя из подъезда, я столкнулся с какой-то девицей, захо-дившей в дом. Неудачное столкновение. Я инстинктивно вперил взгляд в землю, надеясь, что она не успела рассмотреть и запомнить моего лица. На миг меня посетила мысль вернуться и избавиться от этого свидетеля. Но вре-мя было упущено. Из соседних домов уже начали выходить люди, направ-лявшиеся по своим делам, а значит, отправившись вслед за девчонкой, я рис-кую окончательно провалить это дело. Что ж оставалось лишь надеяться, что за те пару секунд она не успела разглядеть меня как следует. Я преодолел путь до своей машины за пять минут. По дороге на работу меня посетило странное и непонятное чувство радости от произошедшего. Я поразмыслил над причинами такого ощущения и понял, что это столкновение с девчонкой дало мне то, чего я уже давным-давно не испытывал. Ощущение опасности. Это чувство щекотало мне нервы. Опасность в жизни, как острый соус в блюдах. Без него – вкус уже не тот.