de omnibus dubitandum 119. 294

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.294. ЖЕЛЕЗНЫЕ КРЕСТЫ И СТЕКЛЯННЫЕ БУСЫ…

    Одновременно с описываемыми событиями шли переговоры делегаций Закавказского Комиссариата с Турцией в Трапезунде. Турки требовали исполнения Брест-Литовского договора, подписанного представителями большевистской власти России. Во время этих переговоров турки продолжали военные действия. В этой делегации принимал участие в качестве представителя от штаба Главнокомандующего начальник штаба ген. Левандовский. Переговоры ни к чему не привели. Делегация вернулась.

    10-го или 11-го апреля была объявлена Закавказская республика*, и эта республика оказалась фактически в состоянии войны с Турцией, которая продолжала продвижение своих войск.

*) Закавказская республика - государственное образование, провозглашённое 22 апреля 1918 года Закавказским сеймом в пределах территории Бакинской, Елизаветпольской, Эриванской, Тифлисской, Кутаисской губерний, Батумской и Карсской областей, Закатальского и Сухумского округов бывшей Российской империи. Несмотря на название, фактически не являлась федерацией.

    Образован был Сейм, в состав которого вошли представители будущих Грузии, Армении и Азербайджана. Велись переговоры и с Германией, у которой искали защиты от агрессивных стремлений Турции. Между тем крепость Карс пришлось очистить и в этом армянские представители в Правительстве обвинили генерала Одишелидзе, тогдашнего помощника военного комиссара Гегечкори. Несомненно, Карс пал бы так же, как и Батуми, потому что там сложилась обстановка, подобная батумской.

    Затем в конце апреля был образован кабинет под председательством А.И. Чхенкели. Портфель Военного Министра был вручен Г.Т. Георгадзе*.

*) ГЕОРГАДЗЕ (ГИОРГАДЗЕ) Григорий Тимофеевич (груз.)(30 ноября 1879, Кутаис, Кавказское наместничество — 18 августа 1937, Алма-Ата) — грузинский политический и общественный деятель, юрист, историк и публицист. (см. фото)
Родился в семье священника. Из почётных граждан. Окончил Кутаисскую духовную семинарию в 1902 году. Был студентом Юрьевского и Новороссийскогом университетов, а с 1907 обучался на юридическом факультете Императорского Харьковского университета, который окончил в 1909 году.
Вернувшись в Грузию, с 1909 по 1917 годы занимался юридической практикой в Кутаиси, был присяжным поверенным, редактировал местную социал-демократическую газету. С 1909 находился под полицейским политическим надзором.
В конце 1917 или в начале 1918 года был избран во Всероссийское учредительное собрание в Закавказском избирательном округе по списку № 1 (меньшевики).
После провозглашения независимости Грузии был назначен военным министром в правительстве Ноя Рамишвили (1918—1919), а затем был избран в Учредительное собрание Грузии. С 1920 по 1921 годы возглавлял оппозиционную группу «Схиви» («Луч») в составе грузинской социал-демократической (меньшевистской) партии. После советизации Грузии отошёл от политики, работал юрисконсультом в Грузии и занимался исследованием дореволюционной истории Грузии, сотрудничал в Государственном музее Грузии.
Был арестован и сослан в Казахстан. Работал юрисконсультом Резиносбыта в Казахстане. 5 февраля 1937 года арестован в Алма-Ате, 17 октября 1937 года осуждён к высшей мере наказания.
28 сентября 1971 года реабилитирован Верховным Судом Казахской ССР за отсутствием состава преступления.

    Полковник Квинитадзе указал в своих мемуарах в общих чертах на ту работу, которая выпала на долю вождей грузинского народа; указал, чего они достигли, но не останавливался подробно на их деятельности в отрасли внешнеполитической, военной, финансовой, экономической, внутренней и пр. История отметит и укажет, чего они могли достичь и чего достигли, какие сделали ошибки и, каковы их заслуги во всех отраслях государственной жизни вообще и в каждой в отдельности.

    Он отметил их деятельность как в устройстве вооруженных сил, так и вообще в военном отношении. В этом отношении выяснились следующие особенности. Отношение к корпусу офицеров: офицерам совершенно не доверяли. Почему? Это доказывается требованием роспуска союза грузин-воинов. Несмотря на то, что он был внепартийным, между тем как союзы рабочих, профессиональные, кооперативы и пр., поощрялись. Офицеры потеряли в своих глазах присущее им предназначение; они оказались совершенно бесправными и, несмотря на их высокое призвание положить жизнь за родину, не ставились на один уровень даже с обыкновенными рабочими. Их авторитет в глазах солдат нескончаемо подрывался. Приходилось наблюдать грубо производимые обыски и аресты. Недоверие вообще к офицерскому составу вызвало доверие лишь к тем, кто состоял в партии или за которых та или другая социалистическая партия или организация ручалась. При этом совершенно не считались с качествами назначаемого, его опытом и знаниями: назначения полковника Ахметели, подполковника Каргаретели, капитана Гедеванишвили, подполковника Закариадзе и др. Недоверие к офицерам вызвало принятие тех мер, которые соответствовали духу социалистической программы. Затем, с одной стороны, по-видимому, сознавалось, что войско должны устраивать военные (собрание офицеров, комиссия по организации войска, назначение нового командира корпуса генерала Габашвили), а с другой стороны, военным не представлялось проявить свою деятельность. Назначив ген. Габашвили командиром корпуса по настоянию офицеров и утвердив проект организации вооруженных сил, руководители в то же время назначили подполковника  Закариадзе к нему начальником штаба, чем нарушили только что утвержденный проект, по которому подобное назначение не могло быть допущено.

    Итак, офицерству, главным образом высшему командному составу, продолжали не доверять даже после утверждения проекта реорганизации войск. Так, хотели ввести в войска комитеты и допустить в армии политическую агитацию, что, конечно, было вопреки здравому смыслу и делалось, очевидно, под влиянием их узкого доктринерства.

    Пользуясь властью, они уничтожили единство доктрины, чувства товарищества и солидарности среди офицеров. И этим возбудили среди них личные интересы; от этого расшатывался дух корпуса офицеров, дисциплина падала, нарождались интриги, доносы. Напротив, офицеров следовало организовать путем привития высшему офицерскому составу единства доктрины и поднятия их авторитета. Единства доктрины можно было достичь предоставлением старшему офицерству функций по решению вопросов устройства вооруженных сил, их воспитания, обучения и пр. Во главе же всего военного дела поставить военного, ответственного за военное дело. Несомненно, правящим надо было отказаться от протекционизма, от назначения на должности "своих людей", от вмешательства в назначения командного состава и пр.

    Должен отметить, пишет далее полковник Квинитадзе, отсутствие у вождей желания создать армию. В одно и то же время формировались армянские и грузинские части, а также и Русский корпус. Грузинский и Русский корпуса, в устройстве которых довлеющее положение занимали социалисты, не сформировались, а Армянский корпус, где этого явления не было, сформировался.

    Вожди боялись организовать силу, которая могла бы не подчиниться их социалистическим стремлениям; они желали распоряжаться ею как личной политической силой. Доказательством этому служит их желание допустить партийность в войсках. Когда жизненно это не прошло, обратились к другому способу и создали свою личную силу, Гвардию, детище социал-демократической партии.

    Невежественный взгляд революционных вождей, что вооруженную силу можно создать путем простого объединения солдат и офицеров, вследствие чего во время войны формировалась масса отдельных волонтерских отрядов. Пример: в гарнизон Батуми входила масса отрядов, организованных именно по этому способу. Так же в Армяно-Грузинскую войну и в Ахалцихских событиях.

    Теперь отмечу случай, продолжает полковник Квинитадзе, характеризующий солидарность старших офицеров штаба Главнокомандующего и личность Главнокомандующего, генерала Лебединского.

    У Лебединского часто бывали неприятные разговоры с Военным Комиссаром Гегечкори по поводу текущих дел. Бывали трения с Советом рабочих и солдатских депутатов и с другими революционными учреждениями. За всем приходилось обращаться к Гегечкори, как к Комиссару по военным делам.

    Говорят, во время одного из таких разговоров ген. Лебединскому сделалось дурно и, Е.П. Гегечкори отливал его водой. Штаб поддерживал ген. Лебединского, как Главнокомандующего, хотя мы все, т.е. полк. Левандовский, полк. Корганов, полк. Шатилов и полковник Квинитадзе, относились к его личности не всегда благоприятно, во многом они его осуждали.

    Однажды он вернулся от Гегечкори и объявил нам, что он подает в отставку. Мы все поддержали его и все подали в отставку: ген. Лебединский в своем рапорте просил заместить себя и назначил 3-дневный срок, как ультиматум. Конечно, мы не получили никакого ответа. Истекли три дня. Мы все вместе просили ген. Лебединского добиться ответа в тот же день – это был третий день. "Итак", – добавил полковник Квинитадзе со смехом, – "завтра 4-й день, и мы уже не приходим на службу". "Нет", – ответил Лебединский, – "мы не можем бросить посты, мы должны остаться, пока нас не сменят". "Так зачем же было ставить ультимативный срок", – заметил Квинитадзе. Разговор продолжался в том же приподнято-шутливом тоне. Лебединский и я – товарищи по кадетскому корпусу. Полковник Квинитадзе ушел затем по своему делу, а спустя некоторое время Лебединский, когда мне по делу пришлось войти в его кабинет, сказал ему, что он говорил по телефону с Гегечкори, который настаивал на временном оставлении нас всех на должностях и, выражал удивление, что как мы, дисциплинированные люди, можем бросить должности, не подождав заместителей. "Я ему ответил", – сказал Лебединский, – "что, напротив, мы не покинем своих должностей до смены и что один из офицеров штаба даже настаивал на том, чтобы с завтрашнего дня не приходить на службу, но что я это воспретил". "Кто этот недисциплинированный офицер?" – спросил Гегечкори. "Это полковник Квинитадзе, ответил я", – сказал Лебединский. Квинитадзе посмотрел на него и, молча вышел из кабинета...

    Я намеренно не пишу о возможности «освободиться от покровительства» и стать независимым государством. Такого пункта в грузинской политической парадигме нет. Не существует. Подобно старым грузинским князьям, Грузия начинает искать нового покровителя. Претендентов на эту роль в то время было немного. По сути, ими являлись старые хозяева – Турция и Иран, а также Англия и Германия. Турцию и Иран можно было отмести сразу – Иран сам был слаб и оккупирован Англией, а интересы Турции полностью противоречили грузинским; Англия была сильно занята военными делами и особого интереса в покровительстве маленькой, но гордой нации не проявляла.

    А вот в случае с Германией наметилось удивительное совпадение интересов. Дело в том, что увязшая в войне, не имевшая колоний, а значит и существенных сырьевых ресурсов, Германия остро нуждалась в полезных ископаемых для своей военной промышленности. И Грузия опять начинает звать, звать тоскливым голосом стареющей шлюхи, у которой становится всё меньше внешних данных для привлечения очередного клиента.

    Еще находясь в составе Закавказской Республики и внешне не выказывая никакого стремления выйти из неё, Грузия начинает закулисные переговоры с Германией по поводу создания на Кавказе отдельного, подконтрольного немцам государства. Весной 1918 года в германский МИД направляется сообщение следующего содержания:

    «При определенных обстоятельствах Грузия обратится к германскому правительству с просьбой инкорпорировать ее в германский рейх в качестве либо федерального государства, управляемого германским принцем, либо на условиях, подобных управлению британских доминионов, при контроле со стороны германского вице-короля».

    Грузинским вопросом со стороны Германии занимается представитель одного из самых древних немецких родов - граф Фридрих фон Шуленбург* - тот самый, что потом будет послом фашистской Германии в СССР, 22 июня 1941 года объявит Вячеславу Молотову о начале войны, а еще через 4 года будет повешен, как участник известного заговора против Гитлера.

*) ШУЛЕНБУРГ Фридрих-Вернер Эрдманн Маттиас Иоганн Бернгард Эрих, граф фон дер (нем. Friedrich-Werner Erdmann Matthias Johann Bernhard Erich Graf von der Schulenburg)(20 ноября 1875, Кемберг — 10 ноября 1944, Берлин) — немецкий дипломат, посол Германии в СССР (1934—1941). Участник заговора 20 июля против Адольфа Гитлера.
Представитель древнего немецкого дворянского рода, ведущего своё начало от рыцаря-крестоносца Вернера фон дер Шуленбурга, убитого в 1119 году. Сын оберст-лейтенанта (подполковника) Бернхарда графа фон дер Шуленбурга (1839—1902). Окончил гимназию Вильгельма в Брауншвейге (1894). В 1895 году служил вольноопределяющимся в 9-м Потсдамском полку. Изучал государственное право в университетах Лозанны, Мюнхена и Берлина, в 1900 году получил степень доктора государственно-правовых наук. В 1908—1910 годах был женат на Елизавете фон Соббе (1875—1955). В этом браке родилась дочь Криста-Вернфридис нем. Christa-Wernfriedis. В 1930-х годах фон дер Шуленбург приобрёл крепость Фалькенберг.
Начал карьеру государственного чиновника в правительстве Брауншвейга, с 1901 года поступил на консульскую службу в министерство иностранных дел. С 1903 года — вице-консул в генеральном консульстве в Барселоне. Затем находился на аналогичных постах в Праге и Неаполе, с 1906 года — в Варшаве, входившей тогда в состав Российской империи. С 1911 года — консул в Тифлисе (ныне Тбилиси).
В начале Первой мировой войны вернулся в Германию и поступил на военную службу в чине капитана резерва в артиллерийский полк. После битвы на Марне (1914) назначен командиром артиллерийской батареи. В 1915 году — германский офицер связи в турецкой армии, участвовал в организации «Грузинского легиона», в который входили добровольцы-грузины, воевавшие против России. Вернувшись на дипломатическую службу, был консулом в турецком городе Эрзеруме, возглавлял германскую консульскую службу в Бейруте и Дамаске.
В 1918 году был направлен в Грузинскую демократическую республику в составе германской делегации, участвовал в переговорах с социал-демократическим («меньшевистским») правительством, сыграл значительную роль в подготовке грузино-германского договора, гарантирующего независимость Грузии. Существует информация, что Шуленбург помогал грузинским политикам составить документы о независимости их страны и провозглашении Грузинской демократической республики.
В 1918 году официально представлял Германию в Грузинской демократической республике. После окончания войны был интернирован английскими оккупационными властями на острове Бююкада, в 1919 году вернулся на родину и занял пост советника министерства иностранных дел. За военные заслуги в период Первой мировой войны был награждён Железным крестом.
В 1922—1931 годах был посланником в Тегеране. В качестве посла он трижды посетил древний иранский город Персеполь, о чём сохранилась памятная табличка. В 1931—1934 годах был посланником в Бухаресте.
В 1934 году был назначен послом Германии в Москве. Его первоначальное одобрение прихода Гитлера к власти (выразившееся, в частности, во вступлении Шуленбурга в НСДАП) вскоре сменилось неприятием политики нацистов. Был одним из инициаторов германо-советского политического сближения в 1939 году. Был сторонником внешнеполитического курса Отто фон Бисмарка, который считал, что двумя самыми большими ошибками внешней политики Германии могут стать война на два фронта и война с Россией. Выступал за сотрудничество Германии и Советского Союза. Участвовал в заключении германо-советского пакта о ненападении от 23 августа 1939 года, а также договора о дружбе и границе от 28 сентября 1939 года.
По воспоминаниям Густава Хильгера, служащего посольства в то время: «Внутри посольства Третий рейх ощущался мало. В кадровом составе на первых порах никаких изменений не произошло. К счастью, ни посол Надольный, ни его преемник граф Шуленбург не были истинными нацистами, а посему и не требовали от персонала посольства доказательств лояльности к правящему режиму. Шуленбург даже не давал себе труда самому писать речи, которые он должен был произносить в официальных случаях (таких, например, как „День рождения фюрера“), а поручал партийному старосте подготовить подходящий текст, который потом зачитывал со скучающим видом».
Выступал против войны с Советским Союзом, в 1941 году прилагал усилия для того, чтобы её предотвратить. Доносил в Берлин, что Советский Союз имеет сильную армию и огромные индустриальные ресурсы. В мае 1941 года трижды встречался с находившимся в Москве советским полпредом в Берлине Владимиром Деканозовым. Существует распространённая версия, что в ходе первой встречи, состоявшейся 5 мая, Шуленбург прямо предупредил своего собеседника о грядущей войне и даже назвал её дату. Так, в публикации историка Г.А. Куманёва «22-го; на рассвете…» («Правда», 22 июня 1989) приводится следующая фраза Шуленбурга со ссылкой на члена Политбюро ЦК ВКП(б) Анастаса Микояна: Господин посол, может, этого ещё не было в истории дипломатии, поскольку я собираюсь вам сообщить государственную тайну номер один: передайте господину Молотову, а он, надеюсь, проинформирует господина Сталина, что Гитлер принял решение 22 июня начать войну против СССР. Вы спросите, почему я это делаю? Я воспитан в духе Бисмарка, а он всегда был противником войны с Россией…
Микоян не был участником этой встречи, и информацию о ней мог получить от Сталина который, по его словам, заявил на заседании Политбюро: «Будем считать, что дезинформация пошла уже на уровне послов». В опубликованном тексте мемуаров Микояна изложение этой истории выглядит иначе: «Шуленбург довёл до сведения Деканозова, что в ближайшее время Гитлер может напасть на СССР, и просил передать об этом Сталину». Таким образом, дата начала войны (которая в начале мая ещё не была определена) названа не была.
В сохранившемся отчёте о встрече (в которой также участвовали советник германского посольства Хильгер и заведующий Центральноевропейским отделом Наркоминдела Павлов) нет информации о выдаче Шуленбургом государственной тайны. Однако посол, видимо, действительно вышел за рамки своих обязанностей. В своей книге «Миф „Ледокола“: Накануне войны» профессор Габриэль Городецкий пишет: …пригласив Деканозова на завтрак 5 мая 1941 года, он в беседе с ним поставил вопрос о критическом состоянии отношений двух стран. Слухи о предстоящей войне между ними являются, по мнению Шуленбурга, «взрывчатым веществом» и их надо пресечь, «сломать им острие». На вопрос Деканозова, откуда идут слухи, он ответил, что источник сейчас не имеет значения. «Со слухами надо считаться, как с фактом». Как это сделать, он пока не думал. В ходе беседы Шуленбург несколько раз подчеркивал, что ведёт эту беседу «в частном порядке». Он предложил встретиться ещё раз, чтобы обсудить этот вопрос.
По сути дела, Шуленбург сообщил своему советскому визави о возможности начала военных действий, сделав это в максимально осторожной форме (со ссылками на некие слухи). Тем самым он хотел побудить советские власти сделать позитивные шаги в двусторонних отношениях, которые могли бы предотвратить начало военных действий. На последующих двух встречах (9 и 12 мая) обсуждались вопросы о характере таких шагов — в частности, Деканозов предложил опубликовать совместное коммюнике о том, что слухи о назревающем между двумя странами конфликте «не имеют под собой основания и распространяются враждебными СССР и Германии элементами». Шуленбург, в свою очередь, заявил, что Сталин мог бы направить письмо Гитлеру, в котором содержалось бы предложение выпустить данное коммюнике. Однако это предложение так и не было принято.
По мнению известного советского разведчика Павла Судоплатова, советское руководство считало, что Шуленбург действует по заданию влиятельных германских политических кругов, которые предпримут дальнейшие действия по улучшению двусторонних отношений. Привыкший, что высокопоставленные советские дипломаты не предпринимают самостоятельных шагов в общении с зарубежными коллегами, Сталин не мог представить себе, что Шуленбург способен на личную инициативу в столь принципиальном вопросе. В этой ситуации Сталин не стал первым обращаться с письмом к Гитлеру, хотя и предпринял ряд действий, которые, по его мнению, могли быть позитивно восприняты в Берлине. Так, 8 мая 1941 года СССР официально разорвал отношения с оккупированными Бельгией, Норвегией и Югославией. В то же время Гитлер к маю 1941 года уже принял принципиальное решение о начале войны против СССР. Таким образом, личная инициатива Шуленбурга (поддержанная другим сторонником развития германо-советских отношений, советником посольства Хильгером) не могла привести к желаемым результатам.
В ночь на 22 июня 1941 года Шуленбург получил из Берлина телеграмму с текстом ноты об объявлении войны Советскому Союзу. В половине шестого утра, через два часа после начала военных действий, он был принят в Кремле и вручил ноту наркому иностранных дел СССР Вячеславу Молотову. По словам самого В.М. Молотова, Шуленбург явился раньше, около полтретьего, но не позже 3 часов утра. На это время указывает также историк Анатолий Уткин
Советник германского посольства Хильгер потом записал: «Мы распрощались с Молотовым молча, но с обычным рукопожатием». Переводчик советской стороны Павлов записал, что Шуленбург от себя лично добавил, что считает решение Гитлера безумием... — Проф. Абдулхан Ахтамзян
После начала Великой Отечественной войны Шуленбург со всем штатом посольства был интернирован и затем на границе с Турцией передан немецкой стороне в обмен на советских дипломатов. Остался на дипломатической службе, хотя и не получил нового значимого назначения (он возглавил так называемый «Русский комитет»).
Был причастен к заговору против Гитлера. Рассматривался участниками антигитлеровской оппозиции в качестве возможного кандидата на пост министра иностранных дел (наряду с Ульрихом фон Хасселем). Выражал желание перейти через линию фронта, чтобы от имени заговорщиков договориться с СССР о прекращении войны.
В донесениях гестапо Борману и Гитлеру — так называемых донесениях Кальтенбруннера — указывается: план противников Гитлера использовать Шуленбурга для контактов с Советским Союзом возник в конце декабря 1942 года. Осенью 1943 года была предпринята попытка добиться поддержки этого плана у Гёрделера, но тот ответил отказом. В сообщении Кальтенбруннера, которое цитирует в своей книге «Заговор 20 июля 1944 года в Германии. Причины и следствия» Д.Е. Мельников, об этом говорится следующее: "Осенью 1943 года Гёрделер и фон Тресков имели беседу о возможности переправить бывшего посла Шуленбурга через германские линии на Восточном фронте. Мысли, которые развивал фон Тресков, заключались примерно в следующем. Шуленбург один из тех немногих немцев, которые лично знают Сталина. Шуленбург должен вновь завязать с ним связь. Если Шуленбург придет к соглашению со Сталиным, то путем военной акции должен быть совершен переворот в Германии…". Шуленбург всегда выступал против войны с Советским Союзом. Нет сомнения, что этот план соглашения о мире с Советским Союзом в таком виде был сформулирован фон Тресковым. На допросах в гестапо Шуленбург признался, что был согласен с этим планом, который, однако, потерпел неудачу из-за нерешительности некоторых высокопоставленных военачальников, у которых не хватило смелости оказать группе немецких буржуазных противников Гитлера обещанную ранее поддержку. Кроме того, Шуленбург дал заговорщикам согласие занять после свержения Гитлера пост министра иностранных дел в новом правительстве Германии.
10 ноября 1944 года Вернер фон дер Шуленбург был казнён через повешение в тюрьме Плётцензее

    Пользуясь тем, что фон Шуленбург с 1911 по 1914 год возглавлял немецкое консульство в Тифлисе и находился в курсе грузинской ситуации, в начале 1918 г. Кайзер посылает его в Грузию в составе немецкой делегации в качестве «серого кардинала», отвечающего за успех предприятия.

    Степень подчиненности грузин Германии в то время просто поражает. Ни о каком «равноправном партнерстве» с немцами, как это любят представлять современные грузинские историки, нет и речи. По сути, немцы выполняют функции грузинского МИДа или верховной власти вообще.

    Так, фон Шуленбург лично пишет документ о выходе Грузии из состава России, составляет текст грузинско-немецкого договора о сотрудничестве, включает в него все существенные на его взгляд условия и т.д.

    И вот, 13 мая 1918 года Грузия объявляет о выходе из Закавказской Республики, 2 дня спустя – 15 мая – в порту Поти высаживаются первые подразделения кайзеровских войск, 26 мая Грузия объявляет о своей независимости, а 28 мая Берлин эту независимость признаёт. К этому времени в "независимой" находится уже больше 7 тысяч немецких солдат, а германские гарнизоны располагаются по всей территории страны – в Тифлисе, Гори, Сигнахи, Поти, Батуми, Очамчире, Кутаиси и т.д. Немцы берут под контроль самые важные объекты инфраструктуры - почту, банки, телеграф, военные и финансовые ведомства, начинают формировать, оснащать и обучать грузинскую армию.

    В соответствии с договором, тщательно составленным фон Шуленбургом, Грузия превращается в сырьевой придаток Кайзеровской Германии. Немцы получают марганцевые, медные рудники, порт Поти, железную дорогу, вывозят из «независимой» страны полезные ископаемые, продукты питания, шерсть и т.д. Дело идет так удачно, что Берлин награждает министра иностранных дел Грузии Акакия Чхенкели высшим военным орденом Германии - Железным крестом. Представление на награждение таким же орденом посылается и на главу грузинского правительства - Ноя Жордания. Всегда завидовал, как Германия холодно и расчётливо умела относиться к своим колониям, выкачивая миллиарды и расплачиваясь за это с черножопыми туземцами железными крестами и стеклянными бусами, вот этому у дойчей действительно стоит поучиться.