Заговор слепых. 26

Глава XXIV. ЕГИПЕТСКАЯ НОЧЬ

- Паспорт с собой?

- Чего? Какой ещё паспорт?

- Венин конечно, балда.

- А что, нужен?

- Идиот!

- Почему?

- Да потому! Я же говорила - у тебя именная контрамарка. Будут проверять.

- Ну и пусть себе проверяют. Паспорт-то зачем?

- Слушай, ну ты и муфлон! Всё, приехали! Айда по домам. Без паспорта туда лучше не соваться.

Не в силах совладать с досадным чувством, Неточка пнула ногой длинноухого сфинкса, сторожившего портал при входе в Клуб «Египетские Ночи».

- Да взял я паспорт, взял. Шучу!

Глеб вытащил из кармана бардовую книжицу и помахал ею перед носом у спутницы.

- Дебил! – оценила Неточка интеллект юмориста. – И шутки у тебя дебильные. В следующий раз за такие приколы я тебе морду расквашу, понял? Навязался, блин, на мою голову.

Пригрозив балагуру кровавым возмездием, она реквизировала подложный документ, присовокупив его к собственному удостоверению паспортной личности.

- Ладно, пойдем. Хотя нет, подожди…

Неточка раскрыла свой ридикюль и вытащила из него маленький бутылёк, миллилитров на двести. Отвинтив крышку, она сперва приложилась к маломерной фляге сама, а потом передала эстафету соучастнику клубной экспедиции.

- На, глотни коньячку. Если прорвёмся, на пьяную голову гулять веселей. А коли выпрут, не так обидно будет драпать. Сам знаешь - бухому море по колено!

- В честь чего это нас выпрут? – удивился Глеб. – Я же паспорт взял.

- Паспорт, это пол дела. Там «фэйс-контроль», забыл? Не понравишься вертухаю – заворачивай лыжи. Кто ты такой ему фиолетово, главное, что мордой не вышел.

Неточка отобрала у кавалера заветный пузырёк, вылила себе в рот остатки коньяка и швырнула пустую бутылку в сугроб.

- Ну, с Богом! Будь, что будет.

При входе их встретил двухметровый детина в зелёном костюме с золочёными пуговицами. На лацкане пиджака красовался именной «бейджик».
«Вова», прочёл Глеб персональную надпись.
Оглядев новоприбывших с головы до подошв, охранник изобразил на лице демонстрацию скепсиса.

- У нас мандат на две персоны. Мы у Чаурели работаем, - отрапортовала Неточка, протягивая контролёру пропускные бумаги.

Стражник взял паспорта, контрольную ксиву и стал изучать документацию, брезгливо надув двухэтажные губы.

- У Чаурели, говоришь? В Цирке? Этот тоже?

- И этот, - успокоила Неточка цербера Вову. – Он новенький. Ты не гляди, что кавалер мой с виду смазливый да гладенький. На самом деле он настоящий выродок. Моральный урод! Тарелку живых червей может запросто слопать. Мы его под занавес публике демонстрируем. На десерт. Феноменальный успех!

- Червей? Тарелку? Ну, вы даёте!

Двухэтажная губа надломилась в гадливой ухмылке.

- Ладно, идите, - пробасил охранник, возвращая паспорта. – Приятного отдыха.

Опасаясь, как бы страж не передумал, Неточка цапнула спутника за рукав и потянула во мглу «Египетских Ночей».

Внутренним убранством Клуба Глеб остался разочарован: много роскоши, но мало фантазии. В декоре превалировал стиль «ранний ампир» времён африканского похода Наполеона Бонапарта.
Ничего экзотического – обычные понты с потугой на респектабельность. О стране фараонов напоминал лишь бюст Нефертити над барной стойкой да дюжина громоздких подсвечников в виде Бога Осириса.
Оставалось только гадать, почему сей богемный притон нарекли египетским именем.

Всё же кой-какие любопытные артефакты в Клубе имелись.
Внимание Глеба привлекли две картины, украшавшие интерьер. Размером они могли бы посоперничать с «Гибелью Помпеи» живописца Брюллова.
На первом полотне старательный художник изобразил пару особ почтенного возраста. Один персонаж был во фраке, с цилиндром и тростью, другой в античном хитоне, с лирой в руках. Оба старца страдали дисфункцией органов зрения. Картина называлась «Барон Бобринский читает Гомеру песню о Соколе».
Второй холст представлял собою жанровую сценку из жизни испанской провинции. Пять разновозрастных дам в траурных платьях и чёрных мантильях склонились над клетчатой доской, оценивая диспозицию партии. Вместо шахматных фигур поле боя оккупировали чёрно-белые фишки. Сей шедевр именовался «Вдовы Кордовы играют в египетские шашки».

Местная публика так же не произвела на Глеба особого впечатления. В Цирке у Чаурели народец клубился куда как затейливей.
Знакомых знаменитостей экскурсант, к огорчению своему, не приметил. Впрочем, не мудрено - телевизор Глеб почти не смотрел, шоу-бизнесом не увлекался.
Лишь Неточка время от времени просвещала его, указывая на кого-нибудь из гостей: «вон там политик известный, в Думе о всяких хреновинах думает», «эта дамочка в сериалах снимается. Мордашка смазливая, а в остальном – полнейшая бездарность», «а это популярный пародист. Шутки тупые,  сам – педераст».

Все же одно знакомое лицо вспыхнуло таки на клубном небосводе сиротливой звездой - Усатая дама, соседка по столу на свадебном пиршестве.
Возле неё крутился какой-то пижон в пиджачной тройке алого цвета. Волосы на макушке этот хлыщ уложил напомаженным гребнем – вылитый петух!

- Что, узнал милашку? – усмехнулась Неточка, идентифицировав направление взгляда. – Эта шалава частенько тут ошивается. Светская львица, так сказать.

- А кавалер? Что за выпендрёжник вокруг неё вертится?

- Стилист. Не знаю, кличка это или профессия. В Цирке у нас бывает, на Чаурели работает. Специалист по пиару, что ли... В общем, тёмная личность!

Помянув молодца в красном неласковым словом, Неточка тут же забыла о нём. Праздничный шум, учинившийся в центре парадного зала, привлёк её досужее внимание.

- О, Дед Мороз! Наконец-то. Ну, держись – сейчас концерт по заявкам начнётся.

Действительно, на сцену выскочил чернокожий паяц в костюме Санта-Клауса и заорал в микрофон, ничуть не смущаясь своего африканского акцента:

- Добрый вечер, дорогие друзья! Всем привет! Ассаламу алейкум и здоровеньки буллы!

Публика ответила ряженому иноземцу дружными аплодисментами.

- Это Серафим, - представила Неточка массовика-затейника. – Местный конферансье и мастер пантомимы. Сегодня у нас что? Понедельник? Значит, будет исполнять свой номер «Дед Массай и зайцы». Не знаю, в самом деле он массай или другого какого роду-племени, но это его коронное антре.

Звуковая система извергла из акустических недр громогласный аккорд. Свет в зале погас. Освещённым остался лишь пятачок сценических подмостков.
Массай Серафим сорвал с лица ватную бороду, скинул с плеч пурпурную рясу русского Бога зимы и остался в чём мать родила (если не считать подгузников великанских размеров).

Грациозным движением чёрной стопы он откинул в сторону ненужный более реквизит, изогнулся вертлявой змеёй и пустился в пляс, бодро вращая астеническими чреслами. Собственно говоря, это был даже не танец, а разнузданная мистерия. Странная помесь шаманского ритуала и наивной пантомимы в духе детского новогоднего утренника.
В качестве сюжетной канвы хореографической миниатюры выступал стишок про злого охотника и бессмертного зайца, который вышел погулять, повинуясь заклятию пятеричного счёта.
Однако в серафимовской версии имелся и дополнительный персонаж. Помимо длинноухого обитателя лесных массивов и человека со звериной душой, в списке участников драмы фигурировал некий дух божественного происхождения. Верховный арбитр, наблюдавший с заоблачной выси за поединком природы и цивилизации.
И если в детской считалке подстреленный заяц оживал сам собою, без цели и повода, то в данной интерпретации восстание из мёртвых было актом чудесного Воскресения. Триумф доброй воли над происком жестокосердных амбиций.

Своих героев чернокожий танцор изображал в одиночку, искусно перевоплощаясь из жертвы в насильника, а из насильника – в мистическую ипостась.
Особенно впечатлял финал лиходейной трагедии. В тот самый миг, когда надменный охотник рухнул наземь, сражённый карающей молнией, сцена разверзлась, и из чрева её выплыла золотая ладья, наполненная длинноногими девами в белых трико.
Ягодичный тыл каждой из девиц был оснащен пушистым хвостиком, а на голове красовался убор в виде заячьих ушек.

Смахнув со лба бисер вдохновенного пота, Серафим запрыгнул в лодку. Невесть откуда в руке его появился микрофон, и бывший Дедушка Мороз заорал, брызжа африканской слюной:

- С Новым Годом! С новым счастьем, дорогие мои!

Зрители ответили на призыв громом ликующих аплодисментов, а звуковая система – мажорной мелодией «Джингл Беллс».
Глеб посмотрел на часы. Клубный хронометр показывал один час тридцать пять минут. Местная полночь, как и обещано!

Иноземная песенка про колокольчики сменилась отечественным набатом.
Под звон кремлёвских курантов массайские зайцы покинули судно и ринулись в гущу народа. В руках каждая из крольчих держала поднос с бокалами, наполненными пузырящейся жидкостью.

- Бесплатное шампанское раздают, - предупредила Неточка спутника. – Ты не зевай! Постарайся достать для нас пару стаканчиков, пока всё не разобрали. Народ тут ушлый, своего не упустят. Даром что богема!

Следуя директивной инструкции, Глеб подкрался к одной из зайчих и умыкнул с подноса два последних бокала.

- Настоящее, французское, - похвалила Неточка шипучий напиток. – Наверняка «Вдова Клико»!

Шампанское было терпким на вкус и очень сухим – ничего общего с газированным лимонадом отечественного производства, который тиражируется под именем «Вино Игристое».
Наша марка Глебу нравилась больше.

В зале вновь притушили свет. Из золотых картинных рам выплыли два белых полотнища, превратив в экраны оба живописных шедевра: и «Вдов Кордовы», и «Бобринского с Гомером».
Вспыхнули лучи проекторов. На кинопростыне появился Император у микрофона. За спиной у него красовалась дата семилетней давности.
«Уважаемые дамы и господа. Дорогие товарищи. Поздравляю вас с Новым Годом!, - прочитал Самодержец по бумажке приветственный текст. – В этом году наша страна добилась новых чрезвычайных успехов. Мы все, как один…».

- Боже, что это?! – пробормотал озадаченный Глеб.

- Архивная запись из фонда Гохрана, - просветила Неточка клубного дебютанта. – Новогоднее обращение Императора к Родине. Местный прикол. Тут каждую ночь подобную муть демонстрируют. Традиция!

Правитель вещал о минувших свершениях и планах на устаревшее будущее, но Глеб не слушал его. От шампанских пузырей, употреблённых поверх коньячного аперитива, в голове у него образовался неприятный сумбур.
Кроме того, он вспомнил, что с утра не ел ни крошки. Захотелось выйти на улицу, вдохнуть свежего воздуха.
Или хотя бы умыть лицо холодной водой.

- Где тут туалет?

- Там вон, - указала Неточка искомый маршрут. – Видишь подсвечник? За ним дверь с надписью «Нужник». Не ошибёшься.

В уборной царил сизый полумрак. Все лампы были обёрнуты синими фильтрами – толи ради гигиены, толи для усиления антуражной интимности.
Художник-оформитель навёл в сортирной комнате стильный дизайн. Пол был покрыт чёрной плиткой, а стены – кроваво-красным кафелем. Синюшный свет в сочетании с томатной расцветкой создавали мрачную атмосферу, от которой в мозгу рождались муторные мысли, а к горлу подступал тошнотворный комок.

Глеб подошёл к умывальнику и сунул голову под струю холодной воды.
Локальный душ привёл его в чувства: дурнота отступила, мозги прояснились. Он вытер лицо бумажной салфеткой и попытался разглядеть себя в зеркале.
Люминесцентная синева не позволяла доподлинно установить степень бледности.

Внезапно мир, увиденный сквозь призму зеркальной рефлексии, пошатнулся.
От красной стены отделилась красная тень.
Глеб вздрогнул и обернулся. Застёгивая на ходу ширинку, к нему приближался какой-то субъект. Стилист!
Он с трудом узнал кавалера усатой мамзели. Не мудрено - багряный колорит наряда служил его обладателю неплохим камуфляжем.

Специалист по пиару облюбовал соседнюю раковину, достал из кармана серебристый цилиндр, осторожно встряхнул его, откупорил и выложил на краю рукомойника аккуратную белоснежную кучку.
Ничуть не смущаясь присутствия посторонних очей, краснопиджачник прильнул ноздрёй к фаянсу и, фыркнув, всосал в себя наркоманскую пыль.
Всезнающий Тимур утверждал, что кокаин опять входит в моду. В обновлённой редакции алкалоид из листьев коки смешивали со спорами галлюциногенных грибов для усиления психоделического эффекта.
   
Завершив процедуру, Стилист языком удалил с умывальника следы кокаиновой вакханалии, поправил лакированный кок, подмигнул сортирному соседу и покинул клозет.
Выждав пол минуты, Глеб двинулся следом.

Новогодний сеанс благополучно закончился.
Императора убрали, экраны свернули, сумрак ликвидировали. Мощные лучи прожекторов вновь озарили зальный простор энергичным сиянием.
После мглы отхожего места яркий свет слепил глаза.

- О, молодой человек! Голубчик вы мой, какими судьбами?!

Глеб приложил руку ко лбу козырьком, чтобы укрыться от вертикальных лучей и рассмотреть нежданного знакомца.
Кузьма Лукич!
Глотатель золотых рыбёшек и обожатель хвостатых девиц.
Вот так встреча...

Чревовещатель был при полном параде: фасонистый костюм с искрой, на ногах лаковые штиблеты. Бороду он заплёл игривой косой.

- А вы, голубчик, в гору идёте. Давеча в Цирке свадебку праздновали, теперь в «Ночах» веселиться изволите. Похвальная резвость для юной особы. Такое бодрое восхождение по лестнице светского жития не каждому по плечу. Молодцом!

Гороховый шут панибратски потрепал Глеба по плечу.

- Одного опасаюсь: больно уж шустро шагаете, не спотыкнуться бы. Богемная стезя только с виду стройна да укатана, а на деле – сплошные ухабы и тернии. Под ноги нужно, дружочек, смотреть. Бдительность проявлять. Опять-таки, интерес в этом свой имеется. Под ногами много любопытного можно узреть. Главное знать, чего искать и где. Куда сунуться, и откуда выскочить. Знание – сила! А всё же зря вы, голубь сизокрылый, в эту историю вляпались…

«Опять двадцать пять, - разозлился Глеб. – Чего он каркает, бес косолапый?».

- А вы не гневайтесь, голубчик.  Не надо, - угадал цирковой чудодей течение дум собеседника. – Кузьма Лукич плохого не скажет, дурного не посоветует. Под ножки глядите, под ножки. Там, во чреве земли, под скорлупой асфальта, тоже тропинки имеются. Знатные тропинки. Важнецкие! Ой, ты гляди, кто пришёл?

Бородач оборвал свой загадочный спич и ткнул пальцем в сторону выхода.
Глеб автоматически крутанул головой, но ничего примечательного в указанном направлении не обнаружил.
Озадаченный, он обернулся к Кузьме Лукичу, но того и след простыл. Чревовещатель исчез, растворился в толпе, точно его никогда тут и не было.
Что за дурацкие фокусы!

- Чего башкою вертишь? Меня потерял?

На месте испарившегося Лукича нарисовалась Неточка с бокалом в руке.

- Туточки я, не волнуйся. С Усатой дамой общалась, лясы точила. Представляешь, сама ко мне подошла, выпивкой угостила. Про жизнь разговор завела, точно мы подруги какие. То да сё, да пятое-десятое. Ля-ля-ля - три рубля… Между прочим, тобой интересовалась.
 
- Мною?

- Ага. Похвалила тебя. Сказала, что ты кавалер симпатичный, и спросила, любишь ли театр.

- Я? Театр?

Глеб совершенно растерялся.
Кузьма Лукич со своими тропинками, Усатая дама с театром…
Что, чёрт возьми, происходит?!

- В Доме Культуры Слепцов на днях премьера, - пояснила Неточка. – «Царь Эдип». В главной роли твой любимец, барон Бобринский. Он Сфинкса играет. Хотя, по-моему, Сфинкс в этой пьесе совсем не главный персонаж. Ну, да ладно. Мадам с усами уверяла, что это будет незабываемое зрелище. Так и сказала – «незабываемое». Обещала два билета достать, если есть интерес. С ума сойти! И чего это она к нам такой любовью воспылала?

Дом Культуры Слепых. Вот тебе на!
Глеб вспомнил Звезду профессора Белгина.
Бобринский, Сфинкс, Египетский мост.
Всё одно к одному. Даже странно как-то. Подозрительно!
Такое ощущение, будто кто-то нарочно всё это устроил. Расставил мышеловки с наживкой. Заманивает, интригует.
Прав гороховый шут – надо под ноги смотреть.
А с другой стороны… Под лежачий камень вода не течет.
Чем черт не шутит? Была не была!

- Ну, так что? Пойдёшь на премьеру? – отвлекла Неточка  «кавалера» от дилемных раздумий.

- Отчего ж не сходить, - ответил Глеб усмехнувшись. – Пошли, коли даром.

- Я вижу, тебе дармовщинка по вкусу пришлась. Смотри, халява – штука коварная. Пристрастишься, век потом не отмажешься.

Неточка погрозила спутнику суровым пальцем.

- Ничего, я не запойный, - успокоил её корыстолюбец.

- Хорошо, на том и порешим.

Допив угощение усатой «подружки», Неточка сунула пустой бокал пробегавшему мимо официанту. Освобождённая от посуды рука потянулась к лицу, дабы прикрыть зевающий рот.

- Ну что, полюбовался на мастодонтов гламурного мира? Может, пойдём по домам? Если честно, этот притон мне уже вот где, - та же самая рука чиркнула по горлу ребром ладони. – Шум, гам, суета. Морды спесивые. Или хочешь на Кипятковых поглазеть?

- Чего? На кого поглазеть?

- Сёстры Кипятковы – следующий номер программы. Я ихний репертуар наизусть изучила. Эти шалавы сиамских близнецов изображают. Они и вправду двойняшки, похожи как две капли. Только ничего сиамского в них нет. Натуральная фальсификация! Пару лет назад сёстры в аварию попали. Жуткая была авария! Им обеим ноги всмятку расплющило, пришлось ампутировать. Одной правую лапу отрезали, другой левую. Вот они теперь на тему сиамства и изгаляются: два тела, две ноги. Костюмчик сшили специальный, для пущей иллюзии. В общем – туфта! Дурят публике голову. В Цирк их Чаурели не взял, потому как подделка. Вот они в «Ночах» и промышляют.

Смотреть на инвалидов Глебу не хотелось.

- Ладно, пошли, - согласился он.

Увы, благому намерению разбрестись по домам не суждено было сбыться.
Не успели они сделать и трёх шагов по направлению к выходу, дорогу им перегородил ползущий на четвереньках краснопиджачник.
Судя по габаритам расширенных зрачков, заполнивших собою просторы радужной оболочки, кокаиновый вдох достиг своей дурманящей цели. Стилист прибывал в изменённом состоянии сознания и духа и выбираться из этой трясины не собирался.

- Сударыня, - пробормотал специалист по пиару слегка нетвёрдым языком. – Разрешите пригласить вас на Розовый танец.
 
Опешив от неожиданности, Неточка застыла на месте и молча уставилась на полоумного наглеца.

- Ну, не хотите танцевать, и ладно, - пошёл Стилист на попятную. – Тогда садитесь верхом. Я вас по залу прокачу. Могу галопом, могу рысцой. Я всё могу!

В подтверждение посула, кокаинист задрал голову кверху и заржал по лошадиному.

- Да пошёл ты… Придурок!

Неточка наконец пришла в себя.
Она одарила «жеребца» негодующим взглядом, развернулась на сто восемьдесят градусов и двинулась прочь.
Не тут-то было! Обнаглевший весельчак не желал сдавать своих шаловливых позиций. Он вскочил на ноги, одним прыжком догнал беглянку, подхватил её на руки и пустился в пляс, напевая что-то отвратное.

Пленённая Неточка пронзительно взвизгнула.
На вопиющий зов окрестная публика ответила снисходительным хохотом. Похоже, подобные фокусы были здесь в порядке вещей.
Такого беспредела Глеб стерпеть не мог. Подлетев к хулигану, он со всей силы врезал ему ботинком по заднице. Паршивец зарычал от боли и обхватил руками раненый бампер.
Освобождённая полонянка рухнула на пол, но тут же вскочила и кинулась на обидчика с кулаками.
Глеб не дал свершится возмездию. Не теряя понапрасну времени, он цапнул Неточку за руку и потянул её к выходу.

Долетевший из зала шум разбудил прикорнувшего стражника. Он тут же привёл себя в боевую готовность и кинулся на перерез удирающей парочке.
Судя по всему, охранник узнал проблематичных гостей, пробравшихся в Клуб по сомнительной ксиве. В глазах его вспыхнула злая искра: «Ага, попались, гады! Так я и знал!».

Изловчившись, Глеб попытался проскочить мимо цербера.
Это ему почти удалось. Одураченный стражник послал вдогонку пудовый кулак.
Удар достиг цели, однако беглец устоял на ногах.
Секунду спустя они были на улице. 

*   *   *

- Ну-ка, ну-ка, покажи. Да, знатный фингалище!

Неточка зачерпнула снежную горсть и приложила компресс скорой помощи к набухающей ране.

- Вот ведь уроды! Оба. И охранник, и этот сраный Стилист. Потанцевать ему, блин, захотелось. Яйца таким подонкам откусывать надо.

- Да уж, знатно повеселились, - подвёл Глеб итог египетской авантюре.

Тело его тряслось от нервической дрожи. Внеплановый адреналин всё ещё гулял по крови.
Кроме того, он жутко замёрз. Верхняя одежда осталась в гардеробе, а нижняя слабо сопротивлялась нападкам пронзительной стужи.

- Ты-то как? Не ушиблась?

- Нет, пустяки, - успокоила Неточка раненого товарища. – Лбом только к полу чуть-чуть приложилась. Синяк будет. Да губу прикусила ещё. А так ничего.

Растаявший снег сбежал по щеке стылой струёй. Неточка соорудила новый комок и припечатала им уязвлённое место.

- Ну, умора! Видел бы ты себя. Как заяц от лисы улепётывал, - промолвила она, желая развлечь пациента шутливой беседой. – Прыг-скок, прыг-скок. Откуда в тебе столько резвости?

- Ладно, подумаешь… Ты тоже была на высоте положения, - парировал Глеб. – Так шустро трепыхалась, когда Стилист тебя вниз тормашками перевернул – просто картинка!

- Что, и юбка задралась?

- А то! Весь бомонд успел полюбоваться твоими подштанниками цвета небесной лазури.

- Дурак!
 
Неточка отбросила в сторону снежный компресс и стукнула хохмача освобождённой рукою.

- Хватит меня бить. И так живого места нету.

- Поделом! Нечего таскаться на ночь глядя по всяким борделям.

Драчунья разжала кулак и сунула в рот окоченевшие кончики пальцев.

- Замёрзла?

- Есть немного.

Озарённая светом желтушного фонаря, Неточка показалась Глебу измученным и продрогшим ребёнком. Господи, какая она всё-таки маленькая…

- На самом деле, спасибо тебе. Что ты… это… ну, как его. Что заступился за меня.

Неточка потупила взор, и на щеках её вспыхнул смущённый румянец.

- А то я такой дурой себя чувствовала. Все смотрят, ржут. Козлы! И сделать ничего нельзя. Терпеть не могу быть беспомощной…

Голос дрогнул. Она посмотрела на Глеба. В глазах её трепетали две крупные обиженные капли.

- Я урод, понимаешь? Урод! Все на меня глядят, как на чучело. Конечно, такое пугало можно за шиворот хватать. Как куклу. Смешно ведь!

В следующий миг она горько и совершенно по-детски разревелась.
Из глаз покатились тяжёлые слёзы, и Неточка стала торопливо ловить их озябшей ладошкой.

- Ну что ты? Не плачь. Тоже мне – мокрое царство…
 
Глеб присел на корточки, обнял Неточку за плечи и прижал к себе её дрожащее тело. Лбы их соприкоснулись.
Он увидел глаза. Огромные, блестящие слёзной влагой.
В груди спотыкнулась сердечная мышца.
Бедная…

Он ткнулся ртом в её побелевшие губы.
Неточка испуганно вздрогнула, сжалась в комок, а потом как-то разом обмякла.
Глеб почувствовал солёный привкус на языке. Из её разбитой губы сочилась тёплая кровь.