Фрося, Ляк и Странное место. Глава 12

Просто Господин Бобэр.
-Я так счастлив познакомится, - тараторил Ляк, - для меня такая Честь, я так мечтал, я столько слышал, меня зовут РНРЛЛРЫШЛДЫио, но Моя Фрося зовет меня Ляк, я не против, я даже рад такому Тщательно Подобранному Образу, он полностью отображает мое представление обо мне, как Части ее окружения. Представляете, я влетел к ней в Окно, да, да, прямо в Окно и стал жить на Люстре, но теперь я живу на Шкафу между двух Сервизов, между Чайным и Кофейным, они остались от Прабабушки.
- Да, я помню их, - ответил Бобсинар Эрнатович, плавно доставая из белого пространства слегка проявившеюся Пиалу с какой-то густой жидкостью. Вторая Пиала стала возникать прямо перед болтливым ртом Ляка. - Кофейный: Высокий Белый Чайник  с бардовыми полосками и чашки с блюдцами Такие - с листиками в тон, а Чайный - Красота!!! Пастух и Пастушка на Лужайке в окружении золотых обручей на каждой тарелочке, на каждой кружечке. Я смотрю, Вы тоже любитель посуды? Я коллекционирую Кружки. У меня их Одна Тысяча Девятьсот Семьдесят Две.
- Какой Восторг!, - не унимался Ляк, попивая из Пиалы. - О! Что это?
- Горячий Чечевичный Стурей. Он у меня получается, только если гость приходит Вовремя. Я тут не так давно обосновался, еще не обжился, вещи нынче капризные, ссорятся, не хотят сочетаться, потому приходится пользоваться по-одному, не выношу их препирательств. Как соберутся больше пяти, так сразу выяснять начинают, кто где будет стоять, лежать, ищут какое-то "Свое место". Это так утомительно, и драмбергов на них не напасешься, всех их пересконшевывать.
Ляк понимающе кивал, смакуя Стурей.
- А где Вы до этого жили?
- Как где? - удивился Бобсинар Эрнатович. - Конечно, там, - он куда-то кивнул, - в Странном Месте. Просто мне там поднадоело, все знакомо, ничего не происходит удивительного, все заранее знаешь, вот я, когда Маревна пришла опять за Шори-Кори, тихо сюда, в Сумочку и проскользнул. Хотел начать все сначала, с Чистого Листа. А они, вещи эти, со мной увязались почему-то, столько сил трачу на них, столько сил. И забыть их жалко - Родные все-таки, и выбросить лапа не поднимается, вот и держу их в Затурце.
- Кто приходила? За чем приходила?, - удивился Ляк, и за это время его Пиала опять наполнилась.
- Анбрысна Ваша, за Пленкой.
- А, ну теперь понятно, - Ляк про другие незнакомые слова и спросить уже побоялся, чтобы не попасть в Слои Непонятливых. Его Мама еще учила, что если много переспрашивать, Прямо Туда Попадешь.
-А Фрося твоя Такая, Не Простая, совсем Не Простая. - задумчиво произнес Бобсинар Эрнатович, - Познакомишь?
- Конечно, - Ляк живо представил, как он будет представлять Бобсинара Эрнатовича, как будет рассказывать все Ладинты и Мирфы о Нем, которые слышал с Самого Своего Детства, как тот сконфузится и скажет: "Ой, бросьте, это было так давно".
- Ничего не надо бросать, - спокойно прервал поток Ляковых фантазий Главный Жилец Белой Полотняной Сумочки, - не так это и давно было. А что Она любит, кроме рисования?
Опустевшие Пиалы исчезли, а за ними и Стол. Прозрачная вначале лесенка стала устремляться к верху, по ней и полез Бобсинар Эрнатович. Ляк кружил то справа от него, то слева, пространно разглагольствуя о том, как Фрося любит Бабушку, Дедушку, Маму, Мартына.
-А Папу? - Бобсинар Эрнатович остановил восхождение. Ляк потупился, он не знал ответа на этот вопрос, это его сильно смутило и огорчило, ведь Он считал, что знает про Свою Фросю все.
- Какого Папу? - переспросил он.
-Настоящего Папу, - был ответ.
Снизу на них стал надвигаться Серый Неприятный Туман. Ляк молчал, Фонарик-Колокольчик стал неровно раскачиваться.
- Я думаю, что сегодня Не Самый Лучший День для Знакомства, - произнес Бобсинар Эрнатович и стал спускаться Вниз, в Туман. - Рад, что наконец-то Обрел Твой Свет. Зови меня просто Господин Бобэр. Так меня зовут Новые Друзья, а Старые не зовут, я к ним Сам прихожу, Когда Захочу. А ты меня Зови, когда захочешь.
Туман уже задевал Лапы Бобэра, и его Длинный Хвост приподнялся, как будто не хотел, чтобы его замочило. Ляк помахал плавниками и хвостом, и, устремившись к Входу в Сумочку, досадовал на свою болтливость и не знание особенностей пересконшевывания Драмбергов.