Стол Бориса Заходера

«…То, что создается на века, — не удается без черновика». Стол Бориса Заходера
Константинова Елена Игоревна.

Эссе Е.Константиновой, постоянного автора бесед и интервью для «Вопросов литературы» и других изданий, построено на воспоминании о ее давней беседе с Борисом Заходером и встрече с вдовой писателя Г.Заходер, «познакомившей» ее с домом Заходера в Комаровке, его любимыми вещами, черновиками; а главным «героем» эссе становится письменный стол Заходера, до сих пор населенный и окруженный узнаваемыми персонажами его детских стихов.

 
Из окошка мне видна
Расчудесная страна,
Где живут Считалочки.
Каждый там не раз бывал,
Кто когда-нибудь играл
В прятки или салочки…
 
Это окошко «перешло» в стихотворение Бориса Заходера не случайно. Оно из его кабинета — скромного по размеру и сплошь заставленного до потолка книгами (десять полок только разнообразных словарей!) в доме в подмосковной Комаровке на реке Клязьме. Построенный в 1863 году (или около того) из добротной, ценной сибирской лиственницы (такой лес экспортировался в Англию), он принадлежал еще купцам Алексеевым, один из которых, Константин Сергеевич Станиславский, стал основоположником всемирно известной театральной системы. А Заходерам его «сосватала» в середине 1960-х внучатая племянница режиссера — Елизавета Владимировна Алексеева. Она же подарила им фонарь из родового имения, на который смотрел сам Чехов — летом 1902 года он гостил по соседству с Комаровкой, в Любимовке…
…Отправной точкой этого текста, собственно, и стали точки (а также запятые, буквы и прочее-прочее). При переводе в электронный вид своей давней беседы с Борисом Заходером, в которой широко цитировались его стихи, я споткнулась на нескольких из них. Обратилась к вдове поэта Галине Сергеевне Заходер с надеждой, что она поможет снять неожиданно возникшие вопросы. «Ориентируйтесь на другую книгу — «Почти посмертное». Там все верно» — такой был ответ. И — приглашение приехать за этой книгой, ставшей теперь библиографической редкостью, к ней в Комаровку.
Неспешная экскурсия по дому. Он сам по себе — даже дверные и оконные витые ручки из черного металла, но с бронзовыми «уключинами» из тех скрывшихся в плотном густом тумане времен ;— музейный экспонат. Таких, жилых, наверное, уже и не осталось… Кстати, в 2002 году на его стене установлена мемориальная доска:
 «В этом доме с 1966 по 2000 год жил и работал поэт, сказочник, переводчик Борис Заходер. 09.09.1918–07.11.2000)».
 
В тот день, когда, по словам Галины Сергеевны, Борис Заходер сделал ей предложение «руки и дома», а случилось это 2 апреля 1966 года, слово «стол» в предложении было произнесено если не вначале, то и не на последнем месте:
— У нас будет дом, которого у меня, в сущности, никогда не было. И свой кабинет, и свой письменный стол, на который я смогу поставить пишущую машинку! Да чтобы и жена всегда была рядом!
…Слева в то заветное «окошко», выходящее на самом деле в сад на березы и сирень, торцом упирается большой и тоже старинный, родом опять же из XIX века, массивный письменный стол из красного дерева, купленный, как вспоминает Галина Сергеевна, вскоре после новоселья в комиссионном магазине за восемьдесят три рубля.
Этот стол стал немым свидетелем поистине феноменальной трудоспособности поэта, который, однако, не без самоиронии в одном из своих черновиков сокрушался: «Увы, я из тех писателей, которые не отличаются прилежанием (м.б., надо сказать «присидением»? Немцы называют это качество «kein Sitzleisch»), словом, усадить меня за стол (разумеется, письменный) было всегда задачей невообразимой трудности. Даже для меня самого».
И он же — и уже более чем серьезно:
 
Нет ничего святого у поэта!
— Что может быть святого у того,
Кто отдает на поруганье света
Святые тайны сердца своего?
……………………………………………
Но для него страшнее адских мук
Пустое слово и неверный звук.
…Как будто этот звук невдохновенный
Разрушит всю гармонию Вселенной.
 
Именно за этим столом Заходер пересказывал английскую классику: «Мэри Поппинс», «Приключения Алисы в Стране Чудес», — «шлифовал» «Питера Пэна», к которому приступил несколько раньше. Писал для детей стихи и сказки. А также киносценарии. Например, к трем мультфильмам о Винни-Пухе, которого до этого, как и Пятачка, Сову, ослика Иа-Иа, Кролика и «Всех-Всех-Всех», научил говорить по-русски. И вместе с Винни-Пухом досочинял Ворчалки, Шумелки, Пыхтелки…
На истории создания одной из этих книг остановимся. Оказывается, Заходер, когда ему предложили перевести «Алису в Стране Чудес», поначалу отнекивался. Книжка Льюиса Кэрролла, говорит Галина Сергеевна, ему не очень понравилась. В итоге возымели действие два весьма прозаических аргумента: нехватка денег, чтобы расплатиться с долгами за дом, и желание бросить курить, для чего требовалось увлечься работой. «Хотя Борис по-прежнему, — продолжает она,— испытывал сомнения в благополучном результате. Подобные размышления находим у него в записях: «Ведь в английской книжке слова по приказу автора и кувыркались, и ходили на голове, и показывали фокусы, и превращались одно в другое — словом, Бог знает что выделывали!» «Воспроизвести все это средствами русского языка,— разумеется, нелегко, но возможно. Или казалось мне возможным». И его заявление о том, что, пожалуй, перевести «Алису» будет труднее, чем перевезти к нам Англию, именно об этом».
Интерес к маленькому читателю поэт в «ПРИДИсловии» к сборнику «Моя Вообразилия», в конце которого он разместил и «УЙДИсловие», объяснял так:
 
…пишу я для детей потому, что мне это нравится. Когда пишешь, приятно думать, что тебя поймут! И тут на детей надежды больше. Ведь взрослые, по сравнению с детьми, спору нет, многое приобретают, но кое-что и теряют. И, в частности, нередко теряют способность понимать стихи (особенно те, что для детей) и сказки. Кстати, именно взрослые задают мне этот вопрос: почему я пишу для детей? Не припомню, чтобы меня об этом спрашивали дети.
 
Правда, позже, предваряя другую книгу, сказал и так: «Титул «детского поэта» (замечательное определение!) закрывал мне путь во «взрослую поэзию»». И в прямом смысле слова писал в стол «взрослую поэзию» долгие годы…
За этим столом Борис Заходер «вел» свои постоянные разговоры с Гете, называя его «мой Тайный Советник». Впервые глубокое душевное родство с великим поэтом и его поэзией он ощутил в 1946 году, получив в подарок от друга Всеволода Розанова «Разговоры с Гете» Иоганна Петера Эккермана на немецком — этот язык в совершенстве знал с детства. По словам Галины Сергеевны, с томиком Гете ее муж не расставался ни на один день…
О чем разговоры поэта с поэтом? О жизни как таковой:
 
Да разве такой уж великий секрет —
Бог, Человек, да и весь Белый Свет?
Просто — слышать никто не желает об этом,
Оттого-то секрет остается секретом...      
      («Да разве такой уж великий секрет…»)

О правде и истине:
 
И если истина вредна —
Она полезнее обмана.
И если ранит нас она —
Поверь, целебна эта рана!

(«И если истина вредна…»)
Разумеется, о творчестве:
 
Тут-то все и создается,
Если мы не сознаем,
Что и как мы создаем, —
Словно даром все дается…
(«Тут-то все и создается…»)

Стихи подобны разноцветным стеклам
Церковных окон.
Заглянув снаружи —
Мы ничего там не увидим толком.
«Сплошная муть — а может быть, и хуже!»
Так скажет обыватель. Он сердит,
Когда он ничего не разглядит.
И пусть его.
А вы — вступайте смело
В священные Поэзии пределы.
Как хорошо! Как ясно и светло
Сияет многоцветное стекло!..
Да,
Новый свет откроется для вас.
Все возвышает дух, пленяет глаз —
И —
Ежели в вас есть душа, —
То вам
Он по душе придется, этот храм…
(«Стихи подобны…»)
 
А это — с пушкинским эпиграфом «Поэзия, прости Господи, должна быть глуповата»:
 
Поэзия должна быть глуповата,
Но автору
Нужна ума палата!
(«Уточнение»)
 
С подзаголовком — «Надпись на книге»:
 
Я ли это? Если честно,
Сам не знаю. Это — тот,
Кто, насколько мне известно,
У меня в душе живет.
А бесчисленные строки —
След, оставленный душой
На таинственной дороге, —
На пути к себе самой…
(«Я ли это? Если честно…»)
 
За этим столом в 1996-м, на семьдесят восьмом году жизни, Борис Заходер вычитывал корректуру своей первой книжки стихов для взрослых — «Почти посмертное». И вышедшей вслед в виде такой же маленькой брошюры лирики тиражом в 1000 экземпляров — «Листки». Готовил к изданию «Заходерзости» («Век 2», 1997). Книга подоспела к его восьмидесятилетию. В это самое полновесное, по сути, собрание сочинений включил то, что ему «особенно дорого и особенно хочется увидеть наконец в книге».
Есть у Заходера и шутливо-сатирическое стихотворение, связанное с письменным столом и весьма актуальное и сегодня, когда графоманов, требующих признания, пруд пруди:
 
Только собрался
Сесть за стол —
Ко мне
Ворвался
Знакомый Козел,
И было легко
Догадаться:
Сейчас он начнет
Бодаться…
— Опять, — говорит,—
Дурака валяете?
Что же это вы
Себе позволяете?
Пишете про зверей
Сказки и стишки,
А обо мне —
Ни строки!
………………………….
Что хотите пишите!
Даю вам полную волю!
Но замалчивать —
Не позволю. —
Помолчал
И добавил с угрозой:
— Можно стихами,
Можно и прозой!..
Я
Согласился не сразу.
Не люблю
Писать по заказу.
Но подумал-подумал —
Махнул рукой.
Думаю:
«Я не один такой…
Зачем наживать себе врага,
Когда у него
Такие рога…»
Думаю:
«Ладно!
Была не была!»
И вот — написал
Стихи про Козла.
 
Одним из первых среди российских писателей Заходер сменил пишущую механическую машинку на столе на компьютер «Amstrad» и принтер. Точнее, эту чудо-технику отдали ему во временное пользование в 1981 году. А вскоре, осенью 1986-го, побывав в США, он приобрел там свой персональный компьютер, который постепенно оснащал новыми и новыми программами.
Здесь всё как и прежде. Центральное место занимает компьютер. Настольная лампа. Миниатюрная, из прозрачного стекла, фигурка ослика Иа-Иа… По бокам письменного стола — вместительные тумбы. Задняя его стенка украшена крупной декоративной резьбой…
— Посмотрите, в каком порядке, — отмечает Галина Сергеевна, выдвигая внушительного размера ящик, расположенный посередине, — лежат у Бориса необходимые полезные предметы: крохотные винтики в пробирке из-под валидола и маленькие отвертки для починки очков; фломастеры и ножички для разрезания бумаги; прибор для определения напряжения батареек, тестер, и не один; паяльный аппарат и флакон с припоем; наборы с винтами и гайками; ножницы, пинцеты; пистолет для склеивания пластмассы, тюбик с клеем, скотч; фонарик, запас дискет, две электрические отвертки разной скорости; набор проводов и других электрических деталей; лупы в бархатном мешочке, флакончик с тальком — для того чтобы вывести пятно, которое может случайно попасть на страницу, когда читаешь за обедом. А это две «хваталки» разной длины, выписанные им из Германии. С их помощью он, не вставая с инвалидной коляски — из-за многолетней болезни суставов ног ходить было мучительно трудно,— мог дотянуться до форточки или до принтера, чтобы вынуть напечатанную страницу, поднять с пола любой упавший предмет.
И, легко зацепив выскользнувший из рук фантик, Галина Сергеевна продемонстрировала диковинный инструмент в действии.
Еще одна деталь, хотя прямого отношения, казалось бы, к письменному столу не имеющая. Но для Бориса Заходера отнюдь не маловажная. Потому как:
 
Да —
Всем, бредущим по стопам Творца,
Помимо сердца,
Разума,
Отваги
И дара трогать звуками сердца,—
Нужна еще
Корзина для бумаги:
Ведь то,
Что создается на века,;—
Не удается
Без черновика.
 
5 ноября 2000 года Заходер сел за свой рабочий стол в последний раз. Галина Сергеевна вспоминает этот день так:
—Как всегда, после завтрака, который он почти полностью проигнорировал, поехал на инвалидной коляске в кабинет. Почти сразу же оттуда зазвучала прелюдия Шопена. Работа за компьютером доставляла ему радость. Боря, казалось, тут же забыл о плохом самочувствии. Последнее время он много занимался подготовкой к печати неизданных стихов и переводов своего любимого Гете… А к обеду, к которому ждали гостей, принес только что отпечатанное новое стихотворение, положив его возле себя, на телефонный столик. И — оставшееся непрочитанным. Сердечный приступ… Вот оно:
О чем скорбит душа Шопена?
О чем?
О том ли, что она,
Как этот мир, несовершенна,
Как этот мир, обречена?
А может, музыка Шопена
Скорбит о том, что лишь она
Одна на свете совершенна —
И потому — всегда одна.
 
А «Вариации на темы Гете» — название первого тома двухтомника неопубликованного «Но есть один Поэт…», который тщательно и с любовью составила после смерти поэта Галина Заходер. Конечно, за этим же столом.