09. Проблема поведения. Часть3

В ЛЕСУ


*   1   *


- Говоря о том, что идёшь в лес не с пустыми руками, ты ведь имела в виду оружие? - спросил Отто у своей спутницы, когда деревня и её единственный житель исчезли из виду. - Пожалуйста, скажи, что у тебя есть хотя бы пистолет.

На лице Вероники застыла маска нерассуждающей целеустремлённости.

- Зачем нам оружие, лапчик? Ведь леших не существует.

Отто никак не отреагировал на подколку.

- Зато существуют медведи, волки, дикие вепри, росомахи, рыси и прочие хищники. Я имел в виду защиту от них, на крайний случай… Может, стоило одолжить у Мухомора ружьё?

- Только не ружьё! - резко ответила Вероника. - Одни идиоты уже пошли в лес с ружьями и вот что получилось. Без оружия у нас есть шанс уладить всё просто и быстро, но если тот, кого «не существует», увидит в нас ещё один раздражитель, тогда мы хлебнём по полной. Есть и другая причина идти без оружия: заповедным существам ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах нельзя наносить вред. Семантически это тоже заложено в определение «заповедный», герр журналист. Считай, что лешие занесены в Красную книгу.

- Пожалуйста, Ника, хватит изображать ледышку, - попросил Отто. - Ты ведь давно уже оттаяла, я же вижу…

Вероника бросила на Отто короткий взгляд и продолжила чуть мягче:

- Не факт, что нашим обычным оружием можно навредить заповедному существу. По крайней мере, таковых свидетельств не имеется. Холодное и огнестрельное оружие, яды и даже взрывчатка против них бессильны. Но это не значит, что мы имеем право их применять. Если мы это сделаем, у меня будут серьёзные неприятности, вплоть до отставки или перевода на унылую офисную работу. А о том, как на это отреагирует дедушка, я даже думать не хочу… Ты не волнуйся, лапчик, средство защиты у меня есть, просто оно не такое, к какому ты привык. Что же до хищников, то по данным отдела «Бета», когда в лесу буянит Хозяин, всё живое забивается в норы и старается не высовывать носа. Так что, не бойся, не встретим мы сегодня ни росомаху, ни рысь, ни дикого вепря.

Эти слова немного успокоили Отто, для которого бескрайние российские леса представлялись чем-то вроде конголезских джунглей или бразильской сельвы, где без оружия нельзя ступить ни шагу. Он чувствовал себя в роли первопроходца эпохи великих географических открытий, впервые ступившего на территорию, не отмеченную на картах…

После обильных осадков в лесу было необыкновенно свежо и довольно сыро. Пахло мокрой древесиной, прелой листвой, хвоей, мхом и грибами. В другой раз Отто наслаждался бы походом, ведь к европейской средней полосе его тянуло сильнее, чем к самым райским тропическим курортам.

Он с упоением вдыхал полной грудью воздух, какого никогда не бывает в мегаполисах. Утреннюю тишину нарушали лишь свист и трели каких-то птиц. Это был рай для ушей. Нигде не громыхала строительная техника, не чадили автомобильные магистрали, не ревели моторы машин…

Чем дальше люди углублялись в лес, тем более широкая палитра звуков обволакивала их слух. Вот где-то затрещала сорока, вот дятел начал долбить дерево, вот принялся выводить свои песенные рулады соловей, а может и дрозд, или иволга, малиновка, зяблик. По части птиц Отто был дилетантом, он просто наслаждался, по-дилетантски. Какие-то птицы порхали среди ветвей, какие-то юрко шмыгали в траве…
Миновав залитую солнцем опушку, люди оказались в светлом лесу, о котором говорил Трухлявый Пень. Лес оказался смешанным, преимущественно лиственным. Ели и сосны встречались редко. Вероника двигалась как настоящий следопыт, не задевая ни одного листочка. Отто старался повторять все её движения, но у него не получалось. Он задевал всё, что только можно задеть, сухие сучья громко трещали под подошвами его сапог. То и дело с листьев срывались тяжёлые капли росы и затекали ему за шиворот, отчего он шипел сквозь зубы немецкие ругательства.
Вероника уверенно ориентировалась по компасу и не теряла выбранного направления. Она и в самом деле предстала перед Отто совершенно другим человеком, не по-женски равнодушно, без тревоги и робости взиравшим на возможные опасности, подстерегавшие впереди. Безо всякой телепатии было видно, что она куда охотнее пошла бы одна, но по какой-то причине не может себе этого позволить. Отто не замечал у неё признаков растерянности и колебаний, была лишь некая досада на то, что приходится идти с неподготовленным человеком, беря на себя дополнительный риск.

В городе Отто увлёкся совсем другой Вероникой, но и нынешняя не вызывала у него отторжения. Она была умна, бесстрашна, сильна, остра на язык, решительна, строга, многое повидала, многое понимала и в чём-то, похоже, заблуждалась. Заблуждаться - это нормально; никто не идеален. Отто только переживал, что заблуждений у Вероники может оказаться чуточку больше, чем хотелось бы… Но всё равно, Вероника в «рабочем режиме» ему нравилась. Может, внезапное совместное приключение вызвало в нём этот прилив чувств, он не знал. Знал лишь, что хочет провести жизнь только с Вероникой в обоих её ипостасях и больше ни с кем.

От избытка чувств ему захотелось сказать женщине что-нибудь приятное, но она заговорила сама.

- Значит так, слушай. План у нас таков…

«Вот она, - со вздохом подумал Отто. - Ника в рабочем режиме. Ни капли романтики…»

- Осматриваем территорию, находим туристов, при необходимости оказываем первую помощь - для этого у нас имеются походные аптечки, - забираем с собой и все вместе, без паники, покидаем лес. Если начнутся какие-нибудь… э-э… явления, предоставь это мне. - Вероника хотела добавить что-то ещё, но после некоторых колебаний передумала. - Всё ясно?

- Ja wohl, mein Schatz[*], - послушно ответил Отто и шутливо отдал честь. - Мне всё ясно.

- Будь, пожалуйста, посерьёзнее, - попросила Вероника.

По оценкам журналиста, они прошли по светлому лесу не меньше километра. Дальше путь преграждал широкий лесной ручей, бегущий по дну глубокого оврага с почти отвесными склонами. Лес на противоположной стороне темнел непроглядной стеной. Вероника поправила на плечах рюкзак и, придерживаясь за кустики и травку, ловко спустилась в овраг, перешла ручей и без особого труда взобралась на противоположный склон. Отто попытался повторить её манёвр, однако, результат был ожидаем - он поскользнулся на сырой траве и съехал вниз на заднице. Переходя ручей, он ухитрился зачерпнуть сапогами воду, а карабкаясь на другой склон, не схватился вовремя за протянутую Вероникой руку и кубарем покатился вниз.

Запыхавшийся и красный как рак, он всё-таки забрался на проклятый склон. Вероника поджала губы и ничего не сказала, что было ещё унизительнее насмешки. Только теперь Отто начал понимать, насколько же он жалок и неприспособлен даже для такой банальной вещи, как поход, не говоря уже о чём-то большем. Сидя в уютной и комфортной квартирке, он-то представлял, как явится на помощь Веронике эдаким рыцарем в сияющих доспехах, но по всему выходило, что он и впрямь обуза. Наверняка из-за этого Вероника и злилась.

Ясно теперь, почему Вероника выглядела спортивной и подтянутой. Если подобные походы совершать регулярно, кто угодно будет выглядеть атлетом.

Пока Отто преодолевал ручей и брал приступом склон оврага, женщина достала из рюкзака небольшой моток верёвки и обвязала сперва себя, а затем и немца.

- Не отходи от меня ни на шаг, - со всей серьёзностью потребовала она. - Помни, это не увеселительная прогулка. Если мы вдруг разделимся, то можем потерять друг друга насовсем и тогда тебе точно конец.

Отто медленно кивнул, принимая её слова. Вероника подёргала за верёвку, проверяя, насколько крепки узлы и насколько прочно они с Боршнитценом связаны друг с другом.

- Говоря о том, что нам не встретится никакой живности, я не подразумевала комаров, - сказала она. - В твоём рюкзаке лежит спрей от насекомых. Хорошенько опрыскайся и в дальнейшем повторяй каждые два часа, не то кровососы зажрут тебя насмерть.

Подав немцу пример, она щедро окатила себя из баллончика и Отто сделал то же самое. Только после этого Вероника ступила под сень тёмного леса, следуя навстречу тому, что скрывалось в глубине него.

Лес по эту сторону ручья выглядел мрачным, глухим, нехоженым. Здесь росли преимущественно сосны и разлапистые ели, отчего лес и впрямь казался тёмным. Солнечный свет почти не пробивался сквозь хвойный массив, навстречу людям не попадалось залитых солнцем полян. Изменился как будто и сам воздух, сделался вязким, им было тяжело дышать, куда-то исчезла влажная утренняя свежесть, хотя, насколько знал Отто, в хвойных лесах обычно бывает наоборот.

- Помни, что вся эта мрачность внушена тебе ментальными эманациями лешего, - сказала Вероника. - Которые являются отражением его настроения. Если Хозяин сердит, лес выглядит вот так или ещё мрачнее, хотя, в действительности, лес как лес. Эманации заставляют нас воспринимать его так и мы ничего не можем с этим поделать, потому что нам противостоит намного превосходящая сила. Всё, что мы можем, это не поддаваться страху и сохранять спокойствие. Поскольку речь о мороке, мы не знаем, что ещё лешак может нам преподнести. Чем эмоциональнее мы начнём реагировать, тем сильнее эманации будут на нас воздействовать и тогда морок станет хлеще любой фантастической виртуальной реальности. Глюки моментально чердак снесут.

- Как Омлаше, кланькиному мужу, - вспомнил Отто.

- Верно, как ему.

Сверившись с компасом, Вероника повернула к северо-востоку, как советовал Старый Мухомор. Лес словно услышал её слова, сказанные Боршнитцену. На мгновение повисла звенящая тишина, а затем отовсюду понеслись зловещие, инфернальные звуки - скрипы, постукивания, шорохи, шелест, поскрёбывание, невнятный шёпот…

- Не забыл наставления старика? - решила напомнить Вероника. - Если станет совсем худо, выворачивай наизнанку одежду, всю, даже носки и трусы. Сапоги, конечно же, придётся бросить.

- Почему?

- А как ты их вывернешь наизнанку? Или, по-твоему, обувь к одежде не относится? Эх, лапчик, знал бы ты, сколько наивных и самоуверенных глупцов сгинуло в заповедных местах… Когда народная молва, поверия и приметы приняли законченную форму - на базе личного многовекового опыта, - во что обувались и одевались люди? Я не знаю, как там у вас в Европах, а на Руси носили домотканые рубахи, верёвкой подвязанные, и лапти. Вывернуть и то и другое наизнанку - минутное дело. Если лешак начинал кого-то кружить по лесу, запугивать, насылать мороки, то даже самый распоследний трус и дурень мог спастись без особого труда. Есть явления, лапчик, которым плевать на наши мнения и желания. Дойдёт до беды, не раздумывай, не теряй время, выворачивай одежду и бросай сапоги. Хоть босой, зато уйдёшь, а иначе Хозяин тебя из лесу не выпустит.

- Да понял я, понял! - Отто решил подыграть Веронике, всё ещё не воспринимая всерьёз пустые и бессмысленные суеверия. Да, в тёмном лесу было жутковато, однако, в лешего немец до сих пор не верил.

Идти по светлому лесу было легко, они с Вероникой двигались достаточно быстро. Звери и деревенские жители за века протоптали немало троп, которые никуда не делись даже после того, как деревня фактически обезлюдела. Если какие деревья и падали поперёк тропинок, Дед Сто Лет живо расходовал их на дрова.

Тёмный лес с первых же шагов усложнил людям путь. Если здесь и имелись звериные тропы, различить их не было никакой возможности. Незваных гостей окружали сплошные буреломы, причём неясно было, то ли они настоящие, то ли навеяны мороком. Обычно деревья падают по нескольким причинам. Вредители подтачивают корни и те перестают удерживать ствол в вертикальном положении. Налетают сильные порывы ураганного ветра и выворачивают дерево из земли вместе с корнями или обламывают у комля. Зимой на крону налипает слишком много мокрого снега, ствол не выдерживает дополнительной тяжести и ломается… Даже вековые великаны в любой миг могут быть повержены.

Если дерево упало недавно, его ствол ещё крепок. На него можно встать ногой, чтобы перелезть, потому что перешагивать толстые стволы неудобно. А вот если дерево лежит давно, ствол уже гнилой; когда на него наступаешь, нога проваливается в трухлявую массу, кишащую червями и насекомыми.

Следуя за Вероникой, Отто не представлял, как отличить целые стволы от сгнивших. На его взгляд, они выглядели одинаково - их покрывал толстый слой зелёного мха.
Шли молча. Насупленная Вероника сосредоточилась на движении, не выражая охоты попусту болтать. Изредка она украдкой посматривала на своего спутника и хмурилась, всё ещё испытывая насчёт него сомнения. Отто понимал это так, что женщина опасается случайно добавить к пятерым пропавшим шестого. Никогда ещё журналист не был столь же далёк от истины, но тогда он этого ещё не знал…
Уже через триста метров ходьбы по бурелому Боршнитцен почувствовал себя настолько вымотанным, словно отмахал с десяток километров. Рюкзак с каждым шагом казался тяжелее прежнего, словно Вероника нагрузила его кирпичами. Немец из последних сил переставлял ноги, стесняясь попросить бодро шагавшую спутницу о привале. Ему не хотелось казаться беспомощным размазнёй, неуклюжим тюфяком, какого разглядел в нём Трухлявый Пень. Ради этого он готов был молча страдать и обливаться потом. Неразношенные резиновые сапоги натёрли ему ноги везде, где только можно. Отто изнемогал и чувствовал, что вот-вот лишится сил. Сколько им ещё бродить по лесу? Почему международный отдел с неограниченными полномочиями до сих пор не обзавёлся поисковыми собаками? Со служебной псиной, как у пограничников, отыскать пропавших туристов можно было бы в два счёта. А так где их искать? На что рассчитывает Вероника? За несколько дней иностранцы могли заблудиться и уйти чёрт знает куда…

Тут-то они и нашли первого туриста. Отто так и не понял, как Веронике удалось это сделать. У подножия ели-великана, среди толстых извилистых корневищ, поросших густым мягким мхом, притаилась глубокая и вместительная ложбинка. Со стороны трудно было заметить скрючившегося в ней человека. Его оранжевый охотничий жилет покрывала засохшая грязь и кровь. Грудь несчастного буквально изрешетило крупной картечью, с какой охотники ходят на лосей и кабанов.

Вероника присела над погибшим, профессионально осмотрела тело и сверилась с документами, найденными в машине.

- Фридрих Дармштадтер… Взгляни, лапчик, выстрел был произведён с близкого расстояния, почти в упор.

Отто, напротив, старательно отворачивался, борясь с тошнотой. Прежде он никогда не имел дела с трупами и его с непривычки начало мутить.

- Что здесь произошло? - с трудом выдавил из себя журналист.

- Произошло то, что всегда происходит, когда кругом творится необъяснимая чертовщина, а в руках у людей ружья - они начинают палить во все стороны, в том числе и друг в друга. Достаточно умелый шаман или колдун, используя психотропные препараты или банальный гипноз, способен заставить человека пережить любые глюки. А заповедные существа превосходят колдунов и шаманов во сто крат, им не нужны психотропные вещества и гипноз. Наши горе-охотники могли увидеть вместо друг друга какое-нибудь чудо-юдо, нервы у них не выдержали, вот и…

Вероника достала из рюкзака и закрепила на теле Дармштадтера GPS-маячок, чтобы позже забрать тело. Тащить мертвеца на себе она не собиралась.

- Стреляли из чего-то похожего, - сказала она, постучав по деревянному прикладу двуствольного «Зауэр-Аполлона», принадлежавшего Дармштадтеру.

- Ты уверена в том, что его убил кто-то из его товарищей? - спросил Отто. - Может, в лесу был кто-то ещё?

Вероника сделала лицо, ограничившись этим красноречивым ответом.

- Нам придётся быть вдвойне осторожными. Если идиот со стволом уложил своего товарища, он и нас запросто уложит. Эх, надо было взять бронежилеты…

- Давай лучше возьмём ружьё! - завёл Отто старую песню. - Хотя бы сможем себя нормально защитить.

- Совсем рехнулся? - почти прорычала Вероника. - Ещё раз помянешь оружие и мы с тобой распрощаемся навсегда. Я не шучу, Борщ-Шницель!

Отто поднял руки, показывая, что сдаётся.

- Как заповедные создания определяют чью-то враждебность? По внешнему виду? Или читают мысли?

Лучшим способом остудить гнев этой женщины было спросить её о чём-нибудь серьёзном, что потребовало бы от неё вдумчивого ответа.

- Я точно не знаю, - честно сказала она. - Может, верны оба варианта. Никто, сам понимаешь, не горит особым желанием испытывать гипотезы на своей шкуре… Пойдём-ка скорей дальше. Подозреваю, что одним трупом дело не ограничится.

- Это из-за меня, да? - Боршнитцен почувствовал, как внутренности сдавило от запоздалого чувства ответственности. - Если бы я тебя не задержал, ты бы не допустила стрельбы? Успела бы вовремя?

Вероника поняла, что он хотел сказать.

- Успокойся, лапчик. Тело лежит здесь с тех самых пор, как дед Силиверст слышал стрельбу. Ты не при чём. Я бы в любом случае не успела предотвратить трагедию. Прости за то, что накинулась на тебя в вертолёте. Твоё желание помочь мне… оно очень…

Договорить она не успела. За деревьями послышался шорох, по опавшей хвое затопотали чьи-то крупные лапы и из поросли молодых елей выглянула собака, действительно огромная, как и говорил Дед Сто Лет, он не преувеличивал. То ли волкодав, то ли мастиф, то ли какая-то помесь - по части собак немец был таким же дилетантом, как и по части птиц. У его матери была аллергия на животных, так что ни собак, ни лошадей, ни канареек, ни прочих аристократических забав Лендорф-Боршнитцены в своём имении не держали.

Отто вспомнил детство и тот ужас, который наводила на него конан-дойловская псина из старого фильма «Собака Баскервилей», где Холмса играл Питер Кушинг, больше известный по роли губернатора Таркина в «Звёздных войнах». Теперь этот детский ужас вернулся, потому что охотничья собака выглядела очень-очень плохо. Она выглядела обезумевшей. Не бешенной, а обезумевшей. Как и её хозяева, один из которых лежал с простреленной грудью, собака пережила нечто настолько запредельное и непостижимое, что это не могло не сказаться на её собачьем рассудке.

Недавнюю усталость как рукой сняло. Почувствовав прилив адреналина, Отто развернулся и припустил бегом.

- Подожди ты, не беги! - крикнула ему Вероника, вынужденная бежать следом, потому что была связана с ним верёвкой. Немец тянул спутницу за собою, как паровоз тянет вагоны и, хочешь не хочешь, ей приходилось бежать вместе с ним. Впрочем, недолго.

На пути у них встало весьма интересное дерево. Старая, с коренастым стволом сосна, возле которой, вплотную, пробилось молодое тонкое деревце, так близко, что располовинило собою толстый ствол соседки точно клином, как бы на две дольки. Оба дерева практически срослись воедино - старая сосна охватывала и обжимала этими дольками молодую нахалку. Твёрдая и засохшая кора на выпуклостях долек чем-то напоминала поджаристый гребень на хлебном каравае.

Стараясь обойти сросшиеся деревья, Отто взял левее и не заметил, что Вероника берёт правее. В результате они оба оказались по разные стороны деревьев, связанные одной верёвкой, словно персонажи дурацкой комедии. Верёвка охватила дольки, натянулась, попала на острую «корочку» и лопнула…


*   2   *


Рывок чуть было не швырнул Отто на землю, но он сумел удержать равновесие и помчался дальше, уже не слушая, что ему вслед кричит Вероника, и не замечая, что больше не привязан к ней. По закону подлости, собака погналась именно за ним.
Отто во весь дух нёсся куда глаза глядят и только старался, чтобы хлещущий со всех сторон еловый лапник не вышиб ему глаза. Деревья росли достаточно часто, приходилось петлять и лавировать между ними - должно быть, лишь по этой причине обезумевшая собака не настигла его сразу.

В какой-то момент Отто вспомнил про рюкзак и решил, что без него бежать будет легче. Сперва так и было, а затем неожиданно выяснилось, что спокойные утренние пробежки по ровному асфальту - это не то же самое, что беготня по пересечённой местности и тем более по бурелому.

Отто даже не заметил, когда бурелом закончился. Вдруг зачастили ровные травяные поляны, забугрились мшистыми кочками. А ещё через несколько минут бега под ногами захлюпала вода.

Немцу казалось, что он сейчас умрёт. Лёгкие горели огнём, натёртые ноги жгло так, словно их окунули в кислоту, в голове шумело, сердце выпрыгивало из груди и в боку закололо, как будто в тело воткнули раскалённый шампур. Он бежал, почти не глядя по сторонам, и чувствовал позади себя надсадное дыхание обезумевшего пса. Странно, что он вообще смог столько пробежать…

Но всё когда-то заканчивается. Сделав очередной шаг, Отто ухнул в мутноватую жижу сразу по колено и снова зачерпнул сапогами воды. Только тогда он сообразил, что утомительная пробежка привела его прямиком на болота - туда, куда не велел идти Старый Мухомор.

Вспомнив, как обычно ведут себя на болотах, Отто принялся перепрыгивать с кочки на кочку, пока не промахнулся и не погрузился в вязкую жижу по пояс. Это его и спасло, потому что в тот же самый миг собака прыгнула ему на спину, чтобы вцепиться зубами в шею. Она бы и вцепилась, если бы Отто удержался на кочке. Но поскольку он резко ухнул вниз, собака проскочила над ним, лишь слегка задев кончиками лап, и со всего маху шмякнулась в трясину.

Попятившись, Отто нащупал ногами твёрдую опору и потихоньку выбрался из жижи на ту же кочку, с которой совершил неудачный прыжок. А вот собаке не повезло. Она беспомощно и бестолково сучила лапами по воде, а трясина засасывала её всё глубже и глубже. Немец не сводил со зверюги взгляда и она не спускала с него безумных глаз, пока густая зелёная тина не сомкнулась над её головой. Булькнули, всколыхнув ряску, последние пузыри - и всё затихло. Где-то недовольно крикнула потревоженная болотная птица…

Мокрый, дрожащий и до смерти перепугавшийся Отто повалился ничком на кочку, чтобы отдышаться. Вот ещё одно заблуждение Вероники - может, дикий вепрь, рысь и росомаха на них и не напали, зато напал обезумевший пёс, так что ружьё бы определённо не помешало… Поразмышляв об этом ещё какое-то время, Отто вынужден был отказаться от прежнего вывода. Если бы у него было ружьё и он с перепугу начал бы стрелять в собаку, то не факт, что попал бы, ведь стрелок из него такой же никудышный, как и бегун, а вот Веронику случайно мог бы ранить. Возможно, именно это и произошло с охотниками…

Когда через несколько минут ему полегчало, Отто встал и пошёл обратно, как ему казалось, по своим следам. В этот час над болотами уже не клубился туман, иначе журналист ни за что не выбрался бы с топей. Боршнитцен и выглядел и чувствовал себя одинаково плохо. Мокрая одежда неприятно липла к телу, репеллент перестал действовать и комары с мошкарой, тучами вившиеся на болотах, начали проявлять интерес к свежей человечине. Отто надеялся, что, когда отдышится, его перестанет мутить, но не перестало. Он пока не мог смотреть в лицо смерти так же хладнокровно, как Вероника, которая наверняка не единожды сталкивалась со смертью в своей практике. Его бы не удивило, если бы оказалось, что Ника именно по этой причине избегала рассказывать о работе. О таком действительно не захочется говорить. Отто сомневался, что когда-нибудь сумеет выбросить из головы образы распухшего и начавшего разлагаться Дармштадтера и тонущего в трясине пса. Скорее всего он будет помнить их всю оставшуюся жизнь. Хорошо быть колумнистом и рассуждать о каких-то трагических событиях издалека, сидя в уютной и безопасной квартире. Можно высказывать своё мнение и чувствовать себя очень-очень важным… Это совсем не то же самое, когда ты там, где вся твоя важность ничего не значит и ничегошеньки не добавляет к твоим истинным качествам.

Впервые Отто почувствовал отвращение к себе и своей профессии. Сколько же в ней фальши и лицемерия! От осознания этого факта его замутило ещё сильнее. Хотелось поскорее найти Веронику и исповедаться перед ней. То, что он принимал за журналистику, было по сути лишь игрой в журналистику. Вот если бы он устроился спецкором в «горячую точку», если бы делал репортажи под обстрелом или при бомбёжке, если бы ехал неизвестно куда с чёрным мешком на голове брать интервью у полевого командира или, на худой конец, расследовал бы коррупцию в спецслужбах или подноготную мафиозного картеля, сросшегося с государственным аппаратом - вот тогда он был бы Журналистом, с большой буквы. А так он по большому счёту всего лишь комфортно устроившийся графоман, с высокомерной снисходительностью подмечавший «странности» Вероники и других людей, которые - это же очевидно - превосходят его по всем статьям.

В порыве самобичевания Отто даже перестал отмахиваться от полчищ кровососов. Он слышал, что в русской традиции укусы комаров считаются благом, те вроде как отсасывают «дурную» кровушку. «Пусть и у меня тоже отсосут, - думал он, - мне это сейчас как раз надо. Слишком много её у меня, дурной-то кровушки, так что пускай высосут побольше.»

Очевидно, эта добровольная жертва пришлась лесу по душе или же Отто подсознательно и впрямь шёл по своим следам, потому что вскоре он наткнулся на брошенный рюкзак. Это можно было считать невероятной удачей, завидным везением. На рюкзаке отчётливо отпечатался огромный след собачьей лапы.

Отто уселся на вздыбившийся еловый корень, с облегчением скинул сапоги и вылил из них воду. Снял и тщательно отжал носки, после чего нашёл в рюкзаке аптечку, а в аптечке бактерицидный пластырь и йодовый карандаш. Только теперь он обратил внимание на ободранную до крови руку. И где только успел? Когда?

Обработав йодом все натёртости на ногах и ссадину на руке, Отто заклеил их пластырем. После чего почувствовал себя немного лучше и заново опрыскал себя репеллентом.

Теперь следовало сориентироваться и попытаться найти Веронику. Насколько Отто запомнил, они ушли от деревни на север и только за ручьём отклонились к северо-востоку. По словам Трухлявого Пня, северо-западнее простирались болота. Именно в эту трясину Отто и попал, убегая от обезумевшей собаки. Значит, теперь ему нужно следовать строго на восток.

Определить, где восток, оказалось непросто. Компас остался у Вероники, а определить стороны света по солнцу было никак не возможно, потому что сквозь густые хвойные кроны его почти не было видно. Те участки неба, какие всё же удавалось разглядеть, были словно затянуты свинцовыми тучами. Не хватало лишь гигантских пауков и тогда лес был бы в точности похож на толкиновский Мирквуд.
И только Отто об этом подумал, как инфернальные звуки вернулись - шорохи, скрипы, вздохи-охи… Почувствовав, как по мокрой спине бегут мурашки, немец прибавил шагу в правильном, как ему казалось, направлении.

- Вероника! - громко позвал он. - Ау, Ника, где ты?

Однако, женщина ему не отозвалась, а вот лес откликнулся усилением инфернального фона. Звуки были лишь акустической частью морока, а вскоре подоспела и визуальная часть. Сделалось ещё темнее, как перед вчерашней грозой, когда прямо над головой низко-низко висели чёрные тучи. Деревья словно раздались ввысь и вширь, загустел и подлесок. Идти стало труднее, трава, ветви и коряги словно нарочно цеплялись за одежду и за ноги, хватали, заплетали, удерживали, мешали идти. Как до этого мечтал о ружье, Отто начал мечтать о тесаке или мачете, чтобы силой прорубиться сквозь неподатливый, упрямый, враждебный лес.

Не исключено, что болота располагались за пределами владений Хозяина и были ему неподвластны. Очутившись там, Отто как бы выпал на время из поля зрения лешего, а теперь Хозяин снова обратил на него внимание, решив докончить начатое. Отто замер на месте, потрясённо наблюдая, как вокруг него меняется зрительная перспектива. Так бывает, когда смотришь на что-нибудь сквозь призму, преломляющую свет, или же видишь отражение в кривом зеркале. Отдельные деревья то причудливо изгибались, то снова выпрямлялись, то удалялись, то приближались, то уменьшались, то вырастали. У них, как псевдоподии у амёбы, то вытягивался новый лапник, то втягивался обратно. Какое-нибудь дерево внезапно возникало перед носом, а когда Отто пытался его обойти, оно вдруг исчезало. Или же он пытался переступить через корягу, а та резко смещалась и оказывалась прямо под ногой, из-за чего немец оступался и едва не падал.

Идти стало совсем тяжело. Если Отто убеждал себя, что вот этого дерева впереди не существует, то едва не расшибал об него лоб. Если он брал в сторону, чтобы обойти особенно густой бурелом, выяснялось, что никакого бурелома на самом деле нет, там лежит один-единственный ствол, который легко можно было перешагнуть…
Кончилось всё тем, что немец окончательно запутался и перестал соображать, куда идёт.

- Ника! - снова позвал он. - Ты меня слышишь? Ау, Ника, пожалуйста, отзовись!

Однако, вместо Вероники он заметил кого-то ещё. Кого-то или что-то. На границе периферического зрения возник чей-то тёмный силуэт и тут же шмыгнул за спину Отто. Тот мгновенно повернулся кругом, но тёмный силуэт двигался ещё быстрее, двигался, словно независимо от притяжения земли, плотности воздуха и повсеместно растущих деревьев. Он был словно привязан не к пространству, а к полю зрения Отто и перемещался одновременно с ним, с тем расчётом, чтобы всё время оставаться позади. Рассмотреть его никак не получалось, в точности об этом и говорил Трухлявый Пень.

Когда за ним гналась обезумевшая собака, Отто думал, что большего ужаса уже не испытает. Однако, именно это и произошло. Ужас заставил его тело оцепенеть и прирасти к месту. Столкнувшись нос к носу с чем-то действительно сверхъестественным, кто угодно напугается до смерти, хоть суеверный человек, хоть скептик-реалист. То, что раньше казалось бредом выживших из ума старых маразматиков или экстравагантной ролевой игрой скучающих пенсионеров, внезапно воплотилось в реальности и было настолько очевидным и убедительным, что полностью выбивало из колеи и обезоруживало здоровый, трезвомыслящий интеллект. В таких случаях вера или неверие в сверхъестественное ничего не значат. На чисто животный страх накладывается экзистенциальный разрыв шаблонов, отчего рассудок испытывает двойное потрясение, справиться с которым простому человеку не по силам. Отто почувствовал, как его сердце сжимают невидимые тиски, становится трудно дышать, сознание окутывает тёмная пелена. Он рухнул на землю и провалился в небытие…


*   3   *


Он пролежал без сознания, должно быть, несколько часов, а когда пришёл в себя, лес вокруг выглядел самым обыкновенным лесом, из чего следовало, как и говорила Вероника, что все ужасы были всего лишь наведённым мороком. Наконец-то сквозь кроны стало видно чистое летнее небо, и судя по положению солнца, наступила уже вторая половина дня.

Отто чувствовал себя так, словно его долго и усердно избивали. Лицо горело огнём - одну его сторону нещадно искусали комары, а другую муравьи, потому что репеллент снова перестал действовать.

«Это оказалось правдой! - билась у него в голове настойчивая мысль. - Не вымыслом, не сказкой. Правдой! Лешие существуют!»

Рациональный скептик внутри Боршнитцена больше не спорил с действительностью, её приходилось принимать такой, как есть. Неизвестные науке создания действительно существуют. Они действительно могут воздействовать на человеческое сознание и людям, ради собственной безопасности, действительно лучше с ними не встречаться…
Каким же дураком он был, когда насмехался над Вероникой, Радием Яковлевичем Алёхиным, Мустафой Граматурком и дедом Силиверстом! Интересно, к какой категории дурака отнёс бы его Дед Сто Лет - к круглому, набитому, законченному или отъявленному?

Пользуясь затишьем, Отто разделся догола, опрыскал всего себя из баллончика и вывернул всю одежду наизнанку. В животе заурчало от голода. Отто вспомнил про стариковские блины и горячий чай в термосе, после чего наскоро перекусил и решил поскорее двигаться дальше. Ему хотелось успеть отыскать Веронику до темноты и очень не хотелось ночевать в лесу в совершеннейшем одиночестве. Если леший довёл его до обморока средь бела дня, страшно было даже представить, какой кошмар он устроит в кромешной темноте!

Бросать новые сапоги было жалко и Отто взял их с собой, однако далеко не ушёл. Шагать в одних носках было чертовски неудобно и тяжело. Ноги глубоко погружались в гумус, их то и дело кололи сухие веточки, твёрдые шишки и опавшая хвоя, к носкам противно липли копошащиеся жучки и червячки. Отто прошёл, сколько смог, а затем сдался и натянул сапоги обратно.

Смеркалось. Скоро должно было совсем стемнеть, а Веронику он так и не нашёл. Звать её Отто больше не рисковал, не хотел привлекать к себе лишнего внимания.
В родной Германии Отто не был в лесу ни разу, да и чащоб таких там уже не осталось. Российские друзья частенько зазывали его на шашлыки или на рыбалку и он отчего-то решил, будто знает, что такое настоящий лес. На самом-то деле то были не леса, а чахлые подмосковные рощицы, стиснутые со всех сторон посёлками, дачами и автомобильными магистралями. Там в принципе невозможно заблудиться, потому что куда бы ты ни пошёл, ты в итоге выйдешь к цивилизации.

Только теперь Отто узнал, что же такое настоящий лес, дикий, первобытный, не окультуренный человеком. Он снова поймал себя на мысли о том, какой же он в сущности наивный и неприспособленный обыватель, как же мало он действительно знает и умеет.

Среди цивилизации телефон не напишет тебе, что ты находишься вне зоны действия сети; можно открыть карту и попросить Гугл проложить для тебя удобный маршрут в точку назначения, а здесь телефон лежит в кармане бесполезным куском пластмассы; никакой цивилизации нет даже близко, ориентируйся как хочешь.

Отто шёл до самой темноты и в итоге вышел к тому самому оврагу с ручьём, который служил естественной границей тёмного и светлого лесов. «Пускай я бесполезен и безнадёжен, - подумал он, - но мне сегодня определённо везёт.» Успешно выйти к ручью было такой же удачей, как отыскать брошенный рюкзак. Теперь следовало пройти вдоль оврага до того места, где они с Вероникой переходили ручей. Всё-таки какой-никакой ориентир.

Инстинкт самосохранения подталкивал Отто немедля бежать в деревню к старику Силиверсту и ждать обещанных Вероникой вертолётов. Вот только никуда он не побежал. Где-то в лесу осталась одинокая любимая женщина, Отто тревожился за неё и если бы попытался сейчас сбежать, то лишился бы последних остатков самоуважения. В истории Боршнитценов было всего два случая побега и оба - от кровопролитных мировых войн. Отто не собирался добавлять к этому списку третий пункт, становясь ходячим семейным позорищем…

В каком-нибудь городском парке вдоль оврага с ручьём наверняка была бы проложена удобная прогулочная тропа. В тёмном лесу о прогулках можно было сразу забыть. Буреломы физически не позволяли постоянно придерживаться одного направления, лес даже без лешачьих мороков постоянно уводил в сторону и заставлял петлять.
Чем сильнее темнело, тем меньше Отто был уверен в том, что сумеет найти место переправы. Он просто двигался, чтобы хоть чем-то себя занять и не думать о предстоящей ночёвке. С наступлением сумерек и без того мрачный и зловещий лес начал казаться ещё более мрачным и зловещим. Где-то неподалёку заухал филин, словно его одного не хватало, чтобы нагнать жути.

Огромные деревья, покрытые грубой корой, с раскидистым хвойным лапником и толстыми корнями, в сумерках стали похожи на машущих руками великанов, обступивших со всех сторон жалкого человечка, осмелившегося вторгнуться в заповедные владения Хозяина.

Мокрая одежда давно уже высохла на Отто, но жарко ему не было, наоборот, его разве что озноб не колотил. Внезапно ему послышались какие-то звуки, похожие на чьи-то сдавленные всхлипы. Думая, что это опять лешачий морок, Отто замер на месте. Звуки доносились откуда-то со стороны оврага.

«А если это Вероника? - подумал Отто. - Если она упала в овраг, сломала ногу и не может идти?»

Он решительно направился на звук, стараясь ступать бесшумно. Это ему, естественно, не удалось. Сапоги привычно давили сухие сучки, издававшие громкий треск, а еловый лапник с громким «вж-ж-жи-ить!» скользил по синтетическим тканям куртки и рюкзака.

Чем ближе к оврагу, тем гуще сделались заросли крапивы и борщевика. Преодолев их, Отто упёрся в коренастую сосну с необхватным стволом, раскорячившуюся на самом краю оврага. Дерево опасно балансировало, недвусмысленно намекая, что однажды не удержится в таком положении и позволит гравитации найти для себя новую устойчивую позицию - поперёк оврага, или на его дне.

Всхлипы доносились откуда-то из-под сосны. Отто вспомнил сказки братьев Гримм, в детстве пугавшие его до чёртиков. Только бы не оказалось, что Хозяин умеет не только мороки насылать, но и нежить способен поднимать из земли. Или вызывать из недр каких-нибудь кобольдов… Это будет однозначный конец, тогда Отто до утра точно не доживёт…

Всё же немец преодолел оторопь и приблизился к сосне. Там, где её корни нависали над склоном оврага, из-под них водой вымыло почву, или же какой-то зверь пытался вырыть нору, в результате чего под корнями образовалось некое подобие грота. Придерживаясь рукой за корень, Отто наклонился и заглянул в этот грот. Там сидел насмерть перепуганный человечек, трясся и всхлипывал. Ни ружья, ни рюкзака у него с собой не было. Остановившимся взглядом человечек смотрел на бегущую в ручье воду и раскачивался взад-вперёд. Даже без навыков психолога было ясно, что он пережил нечто намного худшее, чем довелось пережить Отто, и это нечто практически свело его с ума.

Боршнитцен аккуратно положил свой рюкзак у корней и на корточках спустился к незнакомцу, держа на виду пустые руки и показывая, что он не опасен. Ни в коем случае нельзя было вызвать своим внезапным появлением острого приступа паники у незнакомца.

Немец - а у человека на лбу было написано, что он не русский, - при виде Отто дёрнулся, как от удара, но Боршнитцен заговорил с ним по-немецки, говорил первое, что пришло на ум - что всё позади, что бояться больше нечего, что он теперь в безопасности, что подмога скоро подойдёт… Неважно, что почти ничто из сказанного не было правдой. Важно было вернуть туристу хоть какое-то душевное спокойствие.

Услышав живую немецкую речь, турист бросился на шею Боршнитцену, зарыдал в голос, захлёбываясь слезами, крепко обнял соотечественника и прижал к себе. Отто стоило немалого труда отлепить от себя бедолагу и усадить обратно в грот. Сам он уселся напротив, где вырытая из-под сосны земля образовала небольшой бугор. На этом бугре Отто развёл костёр, использовав как топливо таблетки сухого спирта, найденные в рюкзаке, и валявшиеся под сосной сухие смолистые ветки. Турист за всё время так и не произнёс ни слова. Отто представлял, насколько продолжительная психотерапия ему теперь светит, прежде чем он снова станет подобием прежнего себя - если вообще станет…

Старик Силиверст описывал немецких туристов как весьма упитанных людей, но сейчас Отто видел перед собой бледного призрака. Перепсиховавший охотник выглядел настолько измождённым, словно провёл несколько месяцев в плену у талибов, сидя на хлебе и воде. Ел ли он вообще в эти дни, пил ли? На всякий случай Отто предложил соотечественнику остатки блинов и полуостывший чай из термоса. Тот с жадностью набросился на еду, в какой-то мере подтвердив подозрения Отто.

Пока он ел, Боршнитцен на всякий случай изложил ему отредактированную версию дневных событий, где не было никаких ужасов, ни безумной собаки, ни болота, ни лешачьего морока. Были только Отто и Вероника, бывалые ребята, которым всё нипочём. Они пришли спасти горе-охотников и вернуть в цивилизацию. Отто нашёл одного, Вероника наверняка нашла остальных… Об убитом Дармштадтере Отто благоразумно умолчал.

Неясно, понял ли его турист, услышал ли хоть слово из сказанного. Он никак не шёл на контакт, молчал как рыба и даже имени своего не назвал. Поев, он уставился на пламя костра, как до этого на воду, и снова впал в прострацию.
Тем временем окончательно стемнело и костёр явно был не к месту, потому что яснее ясного сообщал Хозяину: «Мы здесь!» И вот опять со всех сторон понеслись инфернальные звуки - шорохи, хрипы, пофыркивание, рык, - словно вокруг людей рыскала целая стая хищников, присматриваясь и принюхиваясь к потенциальным жертвам. На сей раз эффект усугублялся десятками пар горящих глаз, уставившихся на людей из темноты.

«Это не по-настоящему, - повторял про себя Отто, - это мне просто мерещится.»
Он попытался вспомнить, что Старый Мухомор говорил про лешака. Хозяин всегда действует опосредованно, никогда не контачит с тобой сам, лично. Если не очень зол, то просто забавляется, водит кругами по одним и тем же местам, туманит взор, заставляет плутать в хорошо известных тебе местах, а если рассердится, то насылает морок и тогда тебе чудится то, чего на самом деле нет. Наверняка это относилось и к хищникам, якобы готовым наброситься из темноты. Ведь говорила же Вероника, что всё живое сидит, забившись в норы…

Хозяин, судя по всему, лично никогда и никого не убивал, даже тех, кто пытался убить его самого. Но он был способен внушить такой ужас, какой был однозначно несовместим со здоровым рассудком, отчего слабенький и впечатлительный организм жалких людишек сам был готов помереть от страха. Леший использовал против беспокоивших его наглецов их же собственный мозг, большой и сложный, способный убедить своего владельца в чём угодно. Хозяин всего лишь на время присваивал человеческие ресурсы воображения и затем использовал их по полной программе против самих же людей.

Удачный анализ лешачьих действий поначалу обрадовал Отто, но он быстро вспомнил про несвоевременность этой радости. Ближайшие часы, скорее всего, окажутся для незваных гостей последними…

Внезапно инфернальные звуки начали смещаться к северу. Одновременно они усиливались, пока не перешли в настоящую какофонию визгов, воплей, стонов, завываний, рычания, безумного хохота и тому подобных звуков. Как будто источник всей этой жути переключил своё внимание на кого-то ещё, на кого-то более важного. И этим единственным человеком могла быть только Вероника. «Значит она жива!» - догадался Отто, мучительно представляя, как несладко ей приходится.
Что в этой ситуации предпринять? Броситься к любимой? А куда? И как - напрямик через инфернальный кошмар? Отвлечь лешака на себя? А как же турист? Неужели придётся бросить его здесь после того, как пообещал ему помощь?

Пока Отто в отчаянии ломал себе голову, инфернальная свистопляска достигла оглушительного и ужасающего апогея, после чего вдруг мгновенно прекратилась и в лесу воцарилась гробовая тишина. Через минуту её нарушило тяжёлое хлопанье чьих-то крыльев и всё снова затихло.

Отто осторожно вскарабкался по склону, чтобы насобирать ещё сухих веток для костра, и чуть было не свалился обратно, когда заросли крапивы зашелестели, раздвинулись и показалась целая и невредимая Вероника в компании с ещё одним измождённым охотником. В руках Вероника сжимала длинную прямую дубину с утолщением на конце.

При виде живой и здоровой женщины Отто захлестнул настолько сильный и непередаваемый приступ счастья, что на глазах невольно выступили слёзы. Вероника, судя по всему, чувствовала то же самое. Выражение счастливого облегчения на её лице при виде живого Отто мелькнуло лишь на мгновение, после чего она попыталась сделать лицо. Попытка провалилась, Ника всхлипнула, рассмеялась и бросилась в объятия Отто, выйдя из рабочего режима и снова став той Никой, какую он встретил и полюбил в Москве.

- Как ты меня нашла? - прошептал он.

- Почуяла запах дыма, - прошептала Ника в ответ. - Кому бы ещё взбрело в голову развести костёр в заповедном месте?

Из оврага раздался жалобный скулёж. Отто обернулся и увидел высунувшееся из-за корней лицо туриста, по щекам которого градом катились слёзы. Другой турист, пришедший с Вероникой, ответил таким же скулежом и слезами, после чего неуклюже полез к своему товарищу с распахнутыми объятиями. Отто придержал его, не давая свалиться в овраг, и помог спуститься к гроту.

Вероника зажала дубину под мышкой и внимательно осмотрела и ощупала Отто, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке.

- Почему ты не ушёл? - спросила она, указывая на противоположный склон оврага. - Ты же мог уйти. Давно бы выбрался из леса и сейчас был бы уже в деревне…

- Ни за что, - возразил Отто. - Без тебя шагу отсюда не сделаю.

Вероника кокетливо усмехнулась и не удержалась от шпильки:

- Что, не хватило сенсационного материала? Или понравилось щекотать нервы?

- Плевать мне на сенсации и на нервы! - Отто взял её за руки. - Ты для меня важнее всего на свете. Ника, пожалуйста, прости меня. Я на какой-то миг поддался соблазну, каюсь, не сдержался и тем самым поставил под вопрос наши с тобой отношения. Но я осознал свою ошибку и усвоил урок, честное слово! Поклянусь, чем хочешь. Я как раз собирался признаться тебе в том, что современная журналистика потеряла для меня львиную долю своей привлекательности, а вот ты - очень даже наоборот! Так что я свой выбор сделал и я выбираю тебя, Ника. Дай мне ещё один шанс, я тебя не подведу и не разочарую, обещаю. Вот увидишь. Правда-правда! Хочешь, на колени встану?

Выдержав театральную паузу, Вероника расплылась в довольной улыбке и заключила немца в объятия.

- Ну и балда ты, Борщ-Шницель… И что мне с тобой делать?

- Обнять, поцеловать и простить, - подсказал Отто.

Женщина так и поступила, но почти сразу же отстранилась и не удержалась от возгласа.

- О боже! Что у тебя с лицом?

- Пустяки, - отмахнулся Отто. - Лес отсосал у меня «дурную» кровушку и взамен вернул рюкзак, который я бросил, удирая от собаки. Видишь, я уже начинаю мыслить первобытно, как дед Силиверст.

Вероника покачала головой и погрозила ему пальцем.

- Ну хоть одежду наизнанку вывернул…

Потом она заметила сапоги и тут же сделала лицо.

- Идти в носках было выше моих сил, - признался Отто. - Я ведь не бушмен и не бразильский индеец, у меня очень чувствительные ступни…

Вспомнив что-то, Боршнитцен порывисто схватил Нику за плечи.

- Я его видел! Ты представляешь? Я видел лешака, Хозяина! Он меня чуть до смерти не запугал. Так что я ни в чём больше не сомневаюсь, Ника, можешь всецело на меня рассчитывать!

- Ла-адно… - неуверенно протянула Ника, не зная, что ещё сказать.

Вдвоём они спустилась к костру. Оба незадачливых охотника каким-то образом сумели втиснуться в грот и теперь сидели в обнимку, подтянув колени к подбородку.

- Хорошее ты местечко нашёл, лапчик, уютное…

- Это не я. - Отто указал на измождённого охотника. - Вот он тут прятался.

Алёхина сверилась с документами.

- Твоего найдёныша зовут Хансом Лебером, а моего Йоргеном Хаубахом. Также я нашла Карла Штальнагеля и их проводника Васю…

- Васья-васильёк… - жалобно пропищал Йорген Хаубах.

- Штальнагеля растерзала собака. Ужасная была картина… Хорошо, что ты не видел, лапчик, тебя бы точно вывернуло наизнанку. Вася, кстати, лежал недалеко от Дармштадтера. Судя по всему, они-то друг в друга и палили…

- Васья-васильёк… - снова пропищал Хаубах.

- Он ничего больше не говорит, - пояснила Вероника. - Только эти слова.

- Мой вообще молчит, ни словечка не вымолвил. Зато все блины умял…

- О, хорошо, что напомнил!

Вероника извлекла из рюкзака походный котелок, высыпала туда холодную картошку и поставила разогревать на угли. Затем открыла две банки бычков в томате и отправила их содержимое в котелок, к картошке.

- Как это можно есть? - поморщился Отто.

- Если надумал работать со мной, привыкай, лапчик, к походной еде. Ты ещё не видел, что иногда приходится есть в Китае… или в Индии… или в Бразилии… или в Экваториальной Гвинее…

- Работать… с тобой? - опешил Отто, не веря своему счастью. Ему сразу вспомнился сон, где он, вроде бы, высказывал подобное пожелание.

Вероника игриво толкнула его плечом.

- Ну конечно, дурачок. Раз ты пошёл ради меня на жертву и порвал с колумнизмом… Ты ведь с ним порвал? Точно?

- Абсолютно, - подтвердил Отто.

- Ну вот. Значит я, как честная девушка, обязана взять на себя ответственность и позаботиться о тебе. Ты же ничего больше не умеешь. Ещё останешься безработным, начнёшь бомжевать и помрёшь с голоду, а меня совесть замучит. Нет уж, устрою тебя в отделы, пройдёшь подготовку… Только дедушке ничего не говори, а то его кондратий хватит. Я его сперва аккуратненько подготовлю…

- Не понимаю, чем я ему не понравился, - искренне удивился Отто.

- Может тем, что без спросу рылся в его вещах и подслушивал из-за стены?

- Я не рылся! - Отто почувствовал, как непроизвольно краснеет, и был рад, что в свете костра этого не заметно. - Подумаешь, пролистал несколько страниц. Не хотели, не надо было класть на виду…

Вероника извлекла походный перочинный нож с ложкой и вилкой, размяла в котелке разогревшуюся картошку и перемешала с бычками в томате.

- Не зевай, доставай тарелки, - бросила она Отто.

Только сейчас тот заметил в своём рюкзаке пакет с одноразовой посудой. Вероника положила на тарелку щедрую порцию и протянула туристам. Наевшийся блинов Лебер не принял угощение, а вот его друг Хаубах принялся уплетать за обе щеки.
Отто терпеть не мог три вещи: разогретую картошку, томатную пасту и рыбные консервы. В котелке присутствовали все эти ингредиенты. Через силу заталкивая в себя невкусную биомассу, Боршнитцен поведал Нике о своих лесных приключениях.

- Тебе невероятно повезло, лапчик, - ответила та, - но в следующий раз, пожалуйста, не убегай от меня.

- Я бы не убежал, если бы собака не погналась именно за мной. - Отто поёжился. - Хорошо, что я тогда не знал про Штальнагеля, иначе меня бы от ужаса просто парализовало, тогда бы пёс и меня растерзал.

- Васья-васильёк… - пропищал Хаубах.

- Как думаешь, что пережили эти двое? - спросил Отто.

- То же, что и мы, лапчик, только в разы хуже. Со своей пьяной бравадой они оказались совершенно не готовы к тому, что встретили. Это только в отстойной литературе про «попаданцев» какой-нибудь рафинированный обыватель оказывается в иной реальности и в ходе «головокружительных» приключений удачно в неё вписывается. В действительности же с рафинированным обывателем при малейшем искажении реальности происходит вот это. - Вероника указала на дрожащих невменяемых туристов. У Лебера в уголках рта поблёскивали две тонкие ниточки слюны. У Хаубаха мелко тряслись конечности. - Обывателю начисто сносит чердак и он превращается в слабоумного идиота.

Женщина тяжело вздохнула.

- Н-да-а… Трое погибших, двое свихнувшихся. Я-то думала, будет лучше. Если бы только эти придурки не взяли с собой ружья и не начали стрелять…

Достав из своей аптечки ампулу со шприцем, Вероника вколола туристам успокоительное, не слишком большую дозу, просто, чтобы они расслабились и при этом не проспали сутки напролёт.

- Я ведь тоже рафинированный обыватель, - напомнил Отто. - Почему же я не рехнулся?

- По двум причинам. Ты всё-таки был информирован, хоть и не верил в реальность Хозяина. И ты не разозлил его так, как эти дурни.

- А может есть и третья причина? Скажи, когда я потерял сознание, лешак случайно не переключил своё внимание на тебя? Или у заповедных существ есть неписаный кодекс чести, согласно которому дамы неприкосновенны?

- Кодексы чести - это чисто человеческая фишка, лапчик. Наши половые, возрастные и статусные различия для заповедных созданий ничего не значат. И ты, кстати, прав. Наигравшись с тобой, Хозяин переключился на меня.

Вероника погладила свою дубину.

- Вот только со мной была эта штуковина, так что, кто с кем поиграл, ещё вопрос.
Отто впервые заинтересовался дубиной и взял её в руки, чтобы хорошенько рассмотреть. В длину дубина была около двух метров, равномерной толщины, за исключением последней четверти, расширявшейся на манер булавы. Изготовлена она была из какого-то твёрдого дерева. Всю её из конца в конец покрывали резные орнаменты, похожие на ольмекские или майянские пиктограммы. На утолщении засохли пятна багрово-бурого налёта.

- Это П.У. - сказала Вероника. - «Пенис Уицитлопочтли».

Отто сразу же вспомнил переписку Радия Яковлевича Алёхина и Мустафы Граматурка. Вот и ещё одна загадка раскрыта. П.У. - это, оказывается, просто резная дубина.

- Уицилопочтли, - по привычке поправил он, не скрывая разочарования. - Ацтекское божество зовут Уицилопочтли, без «т» в середине.

- Я знаю, - сказала Вероника, забирая у него дубину. - Просто в руководстве отделов сидят суеверные люди, которые допускают вероятность существования богов и опасаются ненароком оскорбить их, поминая всуе. Поэтому в названии нарочно допущена ошибка. К тому же название чисто условное, ни к ацтекам, ни к их культу Уицилопочтли П.У. отношения не имеет.

- Да и на пенис эта дубина не похожа, - заметил Отто. - Значит, П.У. вырезали не древние ацтеки?

- Конечно нет, лапчик. Палицы ацтеков были поменьше и в них вставляли острые лезвия из обсидиана. Мы даже не знаем, из какого дерева П.У. вырезан; в нашем мире такой древесины нет…


*   4   *


- Что значит «в нашем мире»? Откуда же он тогда? Ты всегда так неожиданно преподносишь информацию, голова идёт кругом.

- Никто точно не знает, откуда взялся П.У. и откуда вообще берутся многие артефакты, - пожала плечами Алёхина. - Наш мир не единственный, лапчик, я ведь тебе уже говорила. Теорию мультивселенной, не совсем совпадающую с официальной космологией, но тем не менее безоговорочно принятую в отделах, ещё называют «теорией виноградной грозди». Представь себе некий многомерный континуум в форме бесконечной виноградной грозди, где каждая ягода - это отдельная вселенная, вроде нашей. Поскольку пространственных измерений в метаконтинууме больше трёх, каждая виноградина-вселенная может одновременно соприкасаться с неопределённым количеством других виноградин-вселенных. Там, где ягоды касаются друг друга, возникают точки сопряжения, через которые можно перейти из одной вселенной в другую.
Поскольку число виноградин бесконечно, какие-то миры неизбежно похожи на наш, а какие-то отличаются весьма радикально. Существуют, например, миры, где людей вообще нет, а вместо них носителями разума являются совершенно другие создания… Но даже люди из других миров могут быть мало похожими на нас. Единственное, что нас объединяет, это тяга к познанию.

- Через точки сопряжения можно переходить из мира в мир! - воскликнул Отто. - Хочешь сказать, люди из других миров на самом деле посещают нашу землю? Это реально? Можно вот так взять и пройти на «ту сторону»? В смысле, без всяких там навороченных порталов и генераторов, создающих червоточины?

- Реально не значит легко и просто, - охладила его пыл Вероника. - Чтобы пройти сквозь точку сопряжения, её надо сперва увидеть, найти, а на это способны считанные единицы. В нашем мире эти счастливчики работают полевыми агентами в отделе «Каппа». В средние века целый город мог вымереть от чумы и лишь у одного-двух человек оказывался природный иммунитет к заразе - никто не понимал, как это работает. Вот и тут так же. Людей на свете миллиарды, но лишь немногие обладают природной способностью видеть точки сопряжения и проходить сквозь них. В других мирах, судя по всему, точно такая же ситуация, иначе земной шар давно бы заполонили полчища иномирян. Хотя, по данным «Сигмы», есть иномиряне, которые переходят через барьеры целыми селениями…

- Значит, П.У. нашли в другом мире? - предположил Отто. - Нет! Дай догадаюсь, его принёс с собой какой-то иномирянин?

- И не только его. Известны личности, посвятившие всю свою жизнь путешествиям по разным мирам, их изучению и описанию. Слышал про манускрипт Войнича?

- Ещё бы! Одна из удивительнейших загадок современности.

- В отделе «Каппа» считают, что манускрипт принадлежал такому вот страннику-исследователю, переходившему из мира в мир и оставлявшему о каждом подробные записи. После него должно было остаться несколько рукописных томов, но до наших дней чудом дошёл лишь один.

- То есть, какой-то иномирянин таскал с собой целую библиотеку рукописей, по числу изученных им миров?

- А потом ему не посчастливилось очутиться в нашем средневековье, которое, в отличие от слащавых фентезийных сказок, было вовсе не радужным временем. Странник ведь попал не на изолированный остров с дружелюбными туземцами, он очутился в Европе с её феодальными междоусобицами, жёсткой сословной стратификацией, религиозными войнами, гонением на еретиков, охотой на колдунов и ведьм, пыточными казематами инквизиции, повсеместным и безудержным разбоем на дорогах, реками крови и смертельными эпидемиями…

- Да-а, - согласился Отто, - не лучшее место для иномирянина.

- Какие-то эпидемии вполне могли быть иномирянами и занесены. Вроде того, как белые колонисты заносили туземцам оспу… Любой странник мог занести сюда Чёрную Смерть, или наоборот, скончаться от холеры, если в его родном мире её не было. Или же его могли просто убить, приняв за беглого раба, за опасного колдуна или безумца. А если колдуна сжигали, то вместе с ним в огонь кидали и все его мемуары, написанные на «дьявольском» языке и украшенные «дьявольскими» рисунками…

Отто представил себе незавидную судьбу бывшего владельца и автора манускрипта Войнича. Если всё было так, как говорит Вероника, иномирянину оставалось лишь посочувствовать.

- Между двумя конкретными вселенными, - продолжала Вероника, - образуется лишь одна точка сопряжения. Если в двух шагах от неё ты найдёшь ещё одну точку, она будет вести уже в абсолютно другой мир. Когда странник проходит последовательно несколько миров, то, чтобы вернуться домой, ему необходимо повторить весь путь в обратном порядке. Нет достоверных данных, что, пройдя поочерёдно через миры A, B, C и D, кто-то затем обнаружил бы обратный проход из D сразу в A.

- И много таких точек сопряжения на единицу площади?

- Навалом. В одной Москве их не меньше дюжины…

- Да ладно! - Отто собрал грязную пластиковую посуду и бросил в костёр, подложив туда же ещё смолистых веток. Через минуту от пластмассы ничего не осталось.

- Нашим учёным подчас не хватает жизни, чтобы досконально исследовать какой-то один из аспектов нашего мира, - сказал он. - Где же иномиряне-странники берут время на изучение нескольких миров. Они что, бессмертны? Или их исследования поверхностны?

- Нет, они не бессмертны, но… - Вероника задумалась, говорить или нет, и в конце концов решила, что раз уж начала откровенничать, надо откровенничать до конца. - Иногда визитёры-иномиряне обзаводятся некими артефактами для поддержания сил и долголетия. Это не значит, что они бессмертны, но их жизнь определённо превышает даже современные среднестатистические показатели, не говоря уже о средневековых. При таком долголетии страннику вполне может хватить жизни на несколько миров.

- Что это за артефакты?

- Это уже сфера деятельности моего отдела «Омикрон». Но нам пока не удалось заполучить ни одного такого артефакта в целости и сохранности. Однажды я почти… - Вероника сделала рукой хватательное движение и тяжело вздохнула. - Но не получилось.

- Вау, ты прямо Индиана Джонс!

- Да какой там Индиана Джонс… Мы в отделе зовём этот тип артефактов «философским камнем». С ним вообще не всё понятно. Некоторые «философские камни» в нашем мире почему-то становятся нестабильными и саморазрушаются. Считается, что в этом виноват критически низкий магический уровень нашего мира. Если автор манускрипта Войнича и вправду посетил несколько миров, у него наверняка имелся такой артефакт. Потеря стабильности и разрушение «философского камня» чреваты мгновенной гибелью владельца, я сама такое видела. Представь, если в Средние века нашлись свидетели таких случаев. Чем не повод для зарождения легенды о том, будто нечисть после смерти рассыпается в прах? Потом в сюжет добавили осиновые колья, кресты и святую воду…
Кроме того, слухи о подобных артефактах запросто могли инициировать среди средневековых натурфилософов массовую одержимость алхимией и поисками философского камня. Жаль, что всю правду мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Ведь в те времена всей писаниной занимались преимущественно монахи, а они беспрекословно подчинялись Ватикану и не могли ничего обнародовать без его одобрения. Обычно информация утаивалась, замалчивалась или нарочно искажалась. И даже сейчас архивы Ватикана закрыты и недоступны, несмотря на все наши полномочия…

- Так что насчёт этой палки? - вернулся Отто к П.У. и Вероника сразу же сделала лицо.

- Это не «палка». - Она бережно погладила П.У. - Это удивительный артефакт… Хоть и не самый удивительный из тех, что известны «Омикрону».

- А что ещё у вас есть? - не удержался Отто.

- Э, нет, лапчик, хорошего понемножку. Сегодня расскажу про П.У., а об остальном узнаешь в своё время. Если в двух словах, Пенис Уицитлопочтли совершенно не восприимчив к морокам и любым другим проявлениям силы заповедных существ. Зато сам он способен отколошматить кого угодно.

- Поэтому ты помогаешь «Бете»?

- Да. Иногда ситуация требует «силового вмешательства». И раз использовать летальное оружие против заповедных созданий нельзя (да и неизвестно, сработает ли оно), П.У. остаётся единственным доступным средством надрать задницу, скажем, распоясавшемуся или озверевшему от ярости лешему и при этом не пострадать.

- А почему именно ты, Ника? Почему не какой-нибудь здоровенный десантник, разбивающий лбом кирпичи?

- Я-то чем плоха? Считаешь женщин ни на что не способными?

- Нет, я не о том. - Отто не поддался на провокацию. - Всё-таки, согласись, опасность…

- Эй-эй! - резко перебила его Вероника. - Опасность вокруг нас, всегда и везде. Тебе стоит к этому привыкнуть. Безопасная жизнь и безопасный мир существуют лишь в воображении тупых и недоразвитых представителей общества. Жить вообще опасно. Как только сперматозоид оплодотворяет яйцеклетку, начинается опасное и непредсказуемое бытие. Мы не ищем опасностей, лапчик, но, если они нас настигают, мы от них не бежим.

Вероника поднесла П.У. к самому носу Отто.

- Десантнику, разбивающему лбом кирпичи, опасно владеть этой штукой. П.У. недаром назвали (почти) в честь кровавого ацтекского божка. Артефакту тоже нужна кровь, кровь взрослого половозрелого мужчины. И желательно, чтобы у владельца П.У. с этим мужчиной была сильная эмоциональная связь, неважно какая, позитивная или негативная. Логично, если владеть П.У. будет женщина, а мужчина будет давать жертвенную кровь. Владельцу-мужчине придётся самому давать кровь, а вдруг артефакт захочет её всю? Тогда П.У. погубит владельца, хоть бы тот был трижды десантником. Понятно, что мы с этим не экспериментировали, но кто знает… Лучше перестраховаться.

- Так вот зачем твой дедушка хотел, чтобы ты взяла меня с собой!

- Ага. - Ника виновато потупилась. - Прости, лапчик, я думала, что если буду воспринимать тебя просто как жертву, мне будет проще рисковать тобой в этом деле. Поэтому я и была с тобой так холодна… Мне жаль, что я позволила расчёту взять верх над чувствами!

- Видишь, - сказал Отто, нежно обняв женщину и прижав к себе, - мы оба были по-своему неправы, но, к счастью, вовремя одумались.

- Но твоя кровь мне всё равно нужна. - Ника отстранилась от него. - Туристы или дед Силиверст не годятся, с ними у меня нет эмоциональной связи и на их крови П.У. будет работать не в полную силу.

- А много нужно крови? - с некоторым беспокойством осведомился Отто.

- Поменьше, чем за один раз берут у донора. Граммов двести - двести пятьдесят. Один стакан.

- Погоди! А как же ты отколошматила лешака без жертвенной крови? Небось, тайком нацедила? В деревне, ночью, пока я спал?

Двумя пальчиками, словно дохлую жабу, Вероника приподняла ободранную ладонь Отто.

- Ты так резво улепётывал от собаки, что даже не заметил, как ободрал руку о дерево, когда верёвка порвалась. Немного крови осталось на коре и я потёрла о неё П.У. Разок врезать косматому хватило, но он на этом не успокоится. Либо ночью, либо рано-рано утром он обязательно вернётся и уж тогда задаст. Ты только не робей, ведь П.У. и с более опасными существами справлялся.

- С более опасными? - переспросил Отто. - То есть, это ещё не предел?

- Пф! Бывают такие твари, каким лешак в подмётки не годится. Намного хуже. Заповедные существа не только в нашем мире обитают, в других мирах навалом своих заповедных созданий. Какие-то из них менее опасны, какие-то более… Наши, они как бы… ближе, что ли, роднее, понятнее. От них уже знаешь, чего ожидать. С чужими по определению сложнее. Взять хотя бы драконов. Думаешь, нам бы легче пришлось, если бы вместо лешака сейчас буянил дракон?

Подумав, Отто вынужден был признать, что сладить с разъярённым драконом было бы и впрямь тяжелее.

- Откуда вообще взялись заповедные существа? - полюбопытствовал он. - Каким образом эволюция создала таких тварей?

- Наиболее часто встречающиеся создания, вроде домовых и леших, известны ещё с глубокой древности. Что было раньше, в доисторические времена, покрыто мраком. Пока невозможно сказать, возникли ли какие-то существа в нашем мире или же пришли сюда издалека…

- А ведь это идея! - просиял Отто. - Почему не предположить, что заповедные существа тоже способны видеть точки сопряжения и проходить сквозь них? Мог ведь кто-то из древних литераторов таким образом увидеть настоящего дракона. Иначе как эти существа попали в наше информационно-культурное пространство, ведь у нас-то они не водятся?

Ника пожала плечами.

- Отыщи способ путешествовать во времени, отправься в прошлое и сам всё выясни. Что же до существ, то какие-то определённо знают о точках сопряжения и умеют ими пользоваться. В «Ипсилоне» считают, что йети на это способны… Некоторых существ призывают к нам странники-иномиряне, которые, выражаясь средневековой терминологией, являются колдунами, чародеями.

- А такие бывают?

- Не все иномиряне странствуют по другим мирам с познавательной целью. Некоторыми движут тёмные мотивы. Допустим, в их родном мире им не удалась какая-то гадость, обстоятельства или более могущественные персоны ограничивают их возможности и тогда они уходят в другой мир, чтобы там разгуляться на славу.

- И какие же мотивы ими движут?

- Да обыкновенные: власть, влияние, могущество, утоление собственной кровожадности… Сплошная банальщина. В «Каппе» считают, что знаменитый Джек-потрошитель был иномирянином, потому его и не могли поймать. Он наведывался к нам в гости, убивал несчастных проституток из трущоб, а затем убирался восвояси. Возможно, в его родном мире его бы за такие дела не пощадили, вот он и орудовал на стороне, в полной уверенности, что останется безнаказанным.

- Тогда почему перестал, если это было так удобно и безопасно?

- Мало ли, что могло случиться. Точный возраст Джека-потрошителя неизвестен, он мог умереть от старости или от болезни, или же не удержался, что-то натворил в своём мире и его там прищучили… Если человек - серийный убийца, он обязательно проявит свою маньячную сущность в любом из миров. Не факт, что в его родном мире общество равнодушно к маньякам.
Кстати, в отделах полагают, что знаменитое убийство Лиззи Борден тоже было совершено иномирянином. Также есть основания полагать, что иномирянин похитил ребёнка Линдбергов. Каспар Хаузер скорее всего был потерявшимся ребёнком-иномирянином.

- Значит, дракона твой П.У. не отколошматит… - разочарованно произнёс Отто после недолгого молчания. - А я уж представил, как ты вдвоём с дядей Мустафой изучала в другом мире драконов, а когда те на вас бросались, ты храбро вставала на защиту…

- Я тебе не персонаж фентезийного квеста, лапчик. С драконами я дел не имела, зато было много чего ещё. П.У. мне столько раз жизнь спасал…

Прикинув, что до утра всё равно не заснёт, Отто попросил:

- Расскажи. Или это тайна?

- Тайна, конечно, но тебе, так и быть, расскажу…

Вероника села в позу лотоса, демонстрируя идеально прямую осанку. В её глазах отражалось пламя костра. Ханс и Йорген мирно дремали в своём гроте, отдыхая под действием лекарства от физического и психического истощения, от экзистенциального потрясения, когда на их глазах рухнула привычная модель мира и они оказались лицом к лицу с реальностью, какую не могли себе даже представить. Буйство сверхъестественных сил втянуло их в свой водоворот и заставило отчётливо осознать, что человек в этих условиях отнюдь не царь природы, а всего лишь жалкая букашка, которую невероятно легко морально раздавить и довести до умопомешательства…

- Несколько лет назад, в Косово, случилась одна жуткая и неприятная история, - начала Вероника. - Рядом с одной из точек сопряжения… Косово - это такое место, где сербы с албанцами периодически устраивают взаимную резню.

- СМИ об этом ничего не сообщают, - не очень уверенно заметил Отто.

- О, конечно, давай ещё начнём верить «честным» и «независимым» СМИ! Лапчик, ты же сам был частью этой системы. Много твои СМИ сообщали о том, как мексиканские картели режут, стреляют, взрывают, жгут и вешают друг друга целыми семьями, кланами, селениями, сотнями человек за раз, женщин, стариков, детей, всех без разбору? Словно страна охвачена гражданской войной! А много твои СМИ рассказывают про такую же фигню по всей Африке?

- Ладно, ладно, я понял… - пробормотал Отто.

- Сейчас уже и не скажешь, кто там всё замутил, потому что обе причастные стороны мертвы. Скорее всего, дело было так. Через точку сопряжения в наш мир вошёл странник с некоторыми специфическими навыками и одна из противоборствующих сторон решила воспользоваться этим, чтобы покончить с другой.

- Что за навыки?

- В привычных нам терминах их можно описать как колдовство, чародейство, магию, чернокнижие. Этим у нас занимается отдел «Кси». Его полевые агенты зафиксировали феномен и запросили поддержку у «Каппы». Обычно в таких ситуациях иномирянину вежливо предлагают убраться восвояси, а если он не соглашается, его отсюда вышвыривают принудительно.

По тону Вероники было ясно, что в этот раз у отделов всё пошло не по сценарию.

- Прибыв на место, полевые агенты не успели войти в контакт с иномирянином, потому что были атакованы неизвестными левитирующими сущностями, впоследствии названными «Духами холода». Сущности набрасывались на всё живое и замораживали в ледышку, извлекая тем самым необходимую для себя энергию.

- Питались, - подсказал Отто.

- Верно, можно и так сказать. Питались чужим теплом… А поскольку отделы стараются, по возможности, плодотворно сотрудничать друг с другом, мне приказали взять П.У. и помочь коллегам. В одиночку я тогда не работала, у меня был великолепный напарник, Пепе Велардес… Вернее, это я была его напарницей и ученицей, хотя он числился в «Кси», а я в «Омикроне». В общем, в Косово мы с ним отправились вместе.
По национальности сеньор Велардес был гватемальским майя и специализировался, как нетрудно догадаться, в основном на Латинской Америке, но ради меня с удовольствием делал исключения, как и я ради него…

После этих слов Отто снова почувствовал ревность, хотя и понимал, насколько это глупо. Вероника говорила о напарнике в прошедшем времени, значит ревновать было уже не к кому…

- На тот момент я почти не сталкивалась с сущностями из других миров. То, что духи холода не из нашего мира, было ясно сразу, иначе полевые агенты так бы не опростоволосились.

- Тебе было страшно? - спросил Отто.

- Знаешь, нет, - призналась Вероника. - Я не такая. Как бы объяснить… Новое и незнакомое меня не пугает. Я не избегаю возможности увидеть что-то необычное, чего до меня никто не видел и, возможно, уже не увидит. Знакомые твердят, что я пошла в деда. А мне действительно интересно. И это не значит, что я неосторожна. Я любознательна. Нелюбознательным людям, у которых нет никаких интересов, кроме самых примитивных, обезьяньих, трудно меня понять… То, чем я занимаюсь, необходимо мне, как еда и воздух. Я без этого не могу жить. Если такая Ника тебе не по душе…

- Нет-нет! - Отто торопливо обнял женщину и прижал к себе. - Именно такая Ника мне по душе. Тебе повезло и ты повстречала невероятно любознательного парня. Теперь мне и самому хочется наблюдать необычные феномены. Будь любезна мне их обеспечить, не то разлюблю и уйду к другой.

Вероника еле заметно усмехнулась.

- Ты пахнешь болотной тиной. Кто на тебя такого позарится? Разве что кикимора какая-нибудь… А если серьёзно, мы с Пепе тогда рано-рано утром подкрались к логову колдуна в надежде, что он будет спать крепким сном. Сеньор Велардес, словно следопыт из романов Купера, умел передвигаться совершенно бесшумно и меня учил всяким индейским штучкам, хотя мне до него ещё ой как далеко…

Эти слова объясняли, почему Вероника чувствовала себя в дремучем лесу как дома.

- Наши расчёты не оправдались. Перед нами раскинулся лагерь боевиков, сербских или албанских - понять было невозможно, потому что выглядели они одинаково: чернявые, заросшие, грязные, вооружённые до зубов… Все до одного мёртвые. Помнишь, как терминатора в кино заморозили жидким азотом? В такие же ледяные статуи превратились и боевики. Разница лишь в том, что эти статуи и не думали оттаивать.
Судя по позам, в которых люди заледенели, чья-то группа напала на лагерь, пытаясь сначала ликвидировать колдуна. Хозяева лагеря зачем-то полезли его защищать, так что духи холода прикончили всех без разбору. В этом, кстати, заключается одна из главных опасностей, исходящих от иномирян. Если ты пытаешься заручиться их поддержкой, никто не даст гарантий твоей безопасности. Все почему-то упускают из виду тот факт, что у иномирян есть свои интересы и цели, они такие же люди и так же умеют хитрить, обманывать и предавать. У них свои взгляды на свободу, честность, истину и другие абстрактные понятия. Какие у нас могут быть моральные основания, чтобы требовать от них верности и лояльности? Попав в чужом мире в кабалу, они конечно же будут стремиться на волю, стремиться любым способом, вплоть до самого радикального. Колдун-иномирянин не стал прозябать в услужении у сербов или албанцев, он призвал духов холода и избавился разом от всех.
Рядом с потухшим костром мы увидели большую брезентовую палатку с откинутым пологом. Внутри находилась коленопреклоненная полуголая фигура, закутанная в нечто среднее между шерстяным пледом и индейской накидкой пончо. Грудь человека крест-накрест стягивали кожаные ремни, в центре их пересечения ярко сиял некий артефакт, камень.
Колдун бодрствовал, пребывая как бы в трансе, и безостановочно бормотал какую-то неразборчивую абракадабру - молитву, заклинание или мантру. Пепе разбирался в таких вещах лучше меня и сразу сообразил, что непрерывный речитатив скорее всего удерживает духов холода в нашей вселенной и заставляет подчиняться колдуну. Если вынудить его замолчать, сущности наверняка вернутся в свой родной мир. К сожалению, трудно было сказать, не прикончат ли духи холода самого колдуна, если он замолчит.
Последнее беспокоило Пепе сильнее всего. Раз колдун всё ещё читает мантру-заклинание, значит он либо не знает о гибели боевиков за стенами своей палатки, либо боится сомкнуть уста и пойти на корм духам холода.
Дьявольские сущности кружили прямо над его палаткой - белёсые тени, бесплотные и бесформенные, похожие на клочья тумана, обретшие самостоятельность и активную подвижность.
Среди боевиков, превращённых в ледяные статуи, мы заметили несколько свежих фигур - это были полевые агенты «Кси» и «Каппы». Я мучительно долго пыталась придумать, что делать дальше. «Философский камень» на груди колдуна позволял ему читать заклинания дни и ночи напролёт, неизвестно сколько времени, без сна, отдыха и пищи. Если просто стоять и ждать, мы с Пепе успеем состариться. Необходимо было срочно действовать, вот только я не знала, что предпринять в отношении духов холода.
«Сможешь отвлечь их?» - пришёл мне на выручку Пепе. Я ответила утвердительно и расчехлила П.У. Жертвенную кровь индеец заготовил заранее… Когда чья-то кровь попадает на П.У., это сразу чувствуешь. По нему словно пробегает дрожь, артефакт будто пробуждается от сна - по-другому не скажешь. Чьё безумное мастерство сотворило эту вещь, где, когда? Неизвестно…
Опыт у меня в то время был небольшим и особой уверенности насчёт П.У. я не испытывала. То ли он сладит с духами холода, то ли нет… Я могла лишь надеяться на это, но вернисаж ледяных скульптур красноречиво намекал, что и меня в любой момент могла ожидать подобная участь.
Где-то секунда понадобилась духам холода, чтобы меня заметить, и они поплыли ко мне… Если ты видел подводные съёмки на канале «Дискавери», где показывают акул, устремившихся к жертве, ты поймёшь, как это было. То же самое, только не в воде, а на воздухе, и в роли жертвы Ника Алёхина…
Забыла сказать, всю землю вокруг статуй усеивали гильзы. Боевики шмаляли по духам холода изо всех стволов, палили в упор - с нулевым результатом. Огнестрельное оружие бесполезно против бесплотных сущностей. И совсем иное дело - П.У. Я огрела им первого духа, затем следующего, они отлетели на несколько метров, а потом П.У. перешёл в автономный режим. Я не знаю, как это описать… Ты вроде бы держишь его в руках и ничего не делаешь, а он раздаёт удары сам по себе, причём, с нечеловеческой скоростью. И всегда без промаха.
Разумные создания в этой ситуации постарались бы увернуться от П.У. и добраться до меня, тогда всё было бы кончено. Но духи холода оказались неразумны. Они сконцентрировали всё своё внимание на раздражителе, а не на его владельце. Инстинкты так расставляют приоритеты у лишённых разума созданий. Анализировать ситуацию и проводить сложные причинно-следственные связи им нечем, отсутствует необходимый неврологический субстрат. Сущности начали нападать на бьющую их штуку и не обращали никакого внимания на меня. Но из П.У. ведь нельзя высосать жизнь вместе с теплом, это просто деревяшка. А духи холода кидались на него с настойчивостью мухи, бьющейся в стекло, и всё без толку. Более того, законов термодинамики никто не отменял. Как известно, всякая работа порождает тепло, даже если речь о бесплотных сущностях. Активно бросаясь на П.У., чтобы получить свою порцию тумаков, духи холода разогрелись и с какого-то момента начали воспринимать друг друга как добычу, пытались пожрать один другого.
Пепе только этого и ждал - выскочил из укрытия и прошил палатку с колдуном очередью из автомата…

- Не вступая в переговоры? - удивился Отто.

- После стольких убийств, лапчик, какие-либо переговоры неуместны. Жизнь - это не красивое кино с хэппи-эндом, где преступник осознаёт вину и исправляется. Иногда жизнь требует суровых решений и поступков.
Но в тот миг действия Пепе и меня застали врасплох. «Не повреди артефакт!» - хотела я сказать, да поздно. Одна из пуль прямо в артефакт и попала. Загадочный «философский камень» ослепительно вспыхнул и превратился в горсть мелкодисперсной пыли. Я с досады позабыла все испанские ругательства и хорошенько обложила Пепе по-русски, он прекрасно всё понял и в качестве некоторого утешения тщательно собрал остатки артефакта в пакет для улик. Наши спецы потом исследовали, исследовали, только всё напрасно. Пыль как пыль, немного кремния, немного фосфора, азот, кислород, марганец, натрий, алюминий…

- А колдун? - не удержался Отто.

- Мы с Пепе заглянули в палатку и увидели то, о чём я тебе говорила. С разрушением «философского камня», иномирянин мгновенно истлел, словно пролежал в могиле сто лет. Его останки, разумеется, тоже изучили, но без артефакта не ясно, что именно воздействовало на ткани, как в них поддерживалась жизнь.

- Настоящий философский камень! - воскликнул Отто.

Вероника молча кивнула.

- Через наш отдел проходит не очень много артефактов, предназначение которых нам понятно, хотя какими-то мы даже научились пользоваться. Намного больше тех, к которыми не знаешь, как подступиться. Ещё больше артефактов мы только видели у иномирян, но так и не смогли заполучить.
Существует теория, гласящая, что колдуны способны накладывать исключительные свойства на любой предмет. Даже обычный камень, взятый на обочине дороги, может быть превращён ими в артефакт.

- Как же они это делают? Откуда у них такая сила?

- А вот это самое интересное, лапчик. Дело в том, что во многих мирах, в отличие от нашего, в качестве ещё одной силы природы наличествует то, что мы привыкли называть «магией». В каких-то мирах её уровень выше, в каких-то ниже… В нашем её вообще практически нет.

- Н-да-а… - почесал голову Отто. - Повезло же другим мирам… Ну, а с духами-то что было?

- К счастью, всё обошлось. После гибели колдуна духи, не переставая терзать друг друга, отлетели на несколько шагов от палатки и исчезли, из чего мы с Пепе заключили, что именно там и находится точка сопряжения. Духи вернулись в свой мир, и это хорошо, ведь я до сих пор не представляю, что бы я с ними делала, не исчезни они. Боюсь, они бы тогда натворили бед…

- Я вряд ли сам сумею взять у себя кровь, - внезапно признался Отто. - Придётся тебе… э-э… как-то…

Вероника открыла рюкзак и продемонстрировала упаковку одноразовых принадлежностей для забора крови из вены.

- Не волнуйся, лапчик. Всё сделаем чисто и аккуратно. Хотя, даже если бы пришлось просто полоснуть тебя ножом по руке, я бы и это смогла, - задумчиво добавила Вероника. - Пепе научил меня затачивать ножи до бритвенной остроты.

Отто скривился и попробовал пошутить.

- Ты свой ножичек носишь за голенищем? Как заправский следопыт?

Вероника сменила позу и действительно извлекла из-за голенища нож. Отполированное лезвие блеснуло в свете костра.

- Должно быть, этот Пепе Велардес и впрямь был незаурядным человеком, - проговорил Отто с нотками зависти. - Как вы с ним познакомились?

- В Центральной Америке есть такая страна, Никарагуа, - приступила к очередному рассказу Вероника. - У нашей семьи с нею довольно тесные связи ещё с советских времён. Дедушка там много лет работал, у него там друзья… В общем, после обретения независимости в Никарагуа вспыхнула гражданская война между сандинистами - сторонниками социализма, и контрас - буржуазными религиозными националистами. В девяностом году их противостояние формально закончилось, но спустя несколько лет вспыхнуло с новой силой, потому что противоречия-то никуда не делись. Бывшие контрас возродились в виде нового движения - Реконтрас, а сандинисты так и остались сандинистами. У каждой из сторон есть команданте, которые предпочитают открытые боестолкновения, а есть и те, которые сосредоточены на тайной партизанской войне, причём этих последних намного больше.

- Условия похожи на те, что ты описывала в Косово, - сказал Отто.

- Это ты верно подметил, лапчик. Значит тебе нетрудно будет представить судьбу иномирянина, случайно затесавшегося в самый эпицентр конфликта и обладающего некими возможностями и артефактами, которые каждая из враждующих сторон непременно желает использовать против другой.
С этим иномирянином всё было чуть сложнее, чем в Косово. Его, похоже, никто ни к чему не принуждал. Более того, среди местных он успел завоевать такой авторитет, что никому и в голову бы не пришло к чему-то его принуждать. От него не требовали, его просили, поднося щедрые дары. По всем признакам, ему самому нравилось быть в гуще конфликта, нравилось внушать местному населению благоговейный трепет и за определённую плату оказывать поддержку всем желающим.
Подобных колдунов испаноговорящие индейцы называют «брухо», а католики-латиносы «диаблеро». Слава об этом брухо разлетелась не только среди никарагуанских индейцев, но и в сопредельных странах. Вероятно, иномирянин провёл в Центральной Америке немало лет. К нему постоянно тянулись паломники, незаконно переходившие границу по тайным индейским тропам, сохранившимся в сельве ещё с доколумбовых времён. Следуя по этим тропам, индейцы не боялись ни пограничников, ни служебных собак.
Пепе Велардесу, как полевому агенту «Кси», выпала честь собрать все сведения об этом диаблеро. Главное, что интересовало отделы, обладает ли иномирянин артефактами или нет. Никто ничего определённо не знал, поэтому от «Омикрона» в Никарагуа направили не матёрого полевого агента, а меня, неопытного новичка. Словно речь шла об увеселительной прогулке.
Однако, я девушка сознательная и ответственная, я решила провести поездку с пользой и всю дорогу донимала коллег из «Каппы» расспросами. Тогда-то я и узнала самое важное об иномирянах. Оказывается, пришельцы из миров с высоким уровнем магии, решив задержаться у нас подольше, стараются далеко не уходить от точек сопряжения.

- Чтобы в любой момент усвистать обратно?

- Не только. Часть магии каким-то образом просачивается сквозь точку сопряжения, что позволяет колдуну располагать практически теми же возможностями, что и в своём родном мире. Наши первобытные предки, не владевшие всей информацией, называли такие места «местами силы», даже не догадываясь, что там находятся врата в иные миры. Диаблерос опасаются надолго покидать точки сопряжения, чтобы не лишиться сил и не остаться беззащитными. Не боятся рисковать лишь странники-исследователи, которыми движет тяга к познанию и которым наоборот нужно увидеть как можно больше всего.

- Каким же образом магия просачивается из одного мира в другой? - спросил Отто.
Вероника развела руками.

- Откуда ж мне знать, лапчик? Наш мир магически стерилен, для нас магия - это нечто непостижимо запредельное, что нельзя пощупать, измерить и разглядеть в микроскоп. Тебе знаком принцип сообщающихся сосудов, когда жидкость перетекает из одного в другой по перемычке? Возможно, тут то же самое, но из-за того, что вселенные огромны, а точки сопряжения крошечные, магия просачивается сквозь эти перемычки мизерными порциями и быстро рассеивается.

- Представляю, какое впечатление диаблеро должен был производить на индейцев, - задумчиво сказал Отто. - Он, небось, похлеще их шаманов был… Вот только как он ухитрялся помогать партизанам, если не трогался с насиженного места, а значит не мог участвовать в боевых действиях по всей стране?

- Брухо снабжал их одноразовыми артефактами собственного изготовления. Помнишь теорию о том, что колдуны способны передавать часть своей силы любому предмету? Это сродни намагничиванию любой железки, даже изначально немагнитной. Колдун давал такие артефакты партизанам и объяснял, как их активировать.

Отто погладил женщину по руке.

- Значит, если бы ты не отправилась на то задание, то так и осталась бы серой офисной мышкой, не повстречала бы сеньора Велардеса и не превратилась в бесстрашную амазонку, способную отдубасить любое заповедное существо?

Вероника одарила его тем редким взглядом, которым женщины, хорошо знающие себе цену, благодарят мужчин за удачный комплимент и высокое мнение.

- Ну, совсем-то серой офисной мышкой я не была… Но, да, бесстрашной амазонкой я бы точно не стала. Видишь ли, в самом начале меня вообще не тянуло к полевой работе. Я мечтала о лабораторных исследованиях артефактов. По образованию-то я физикохимик, вот меня и тянуло к аналитической работе.

- Ого! - притворно удивился Отто. - Значит не было никаких курсов по индианаджонсингу и ларакрофтингу?

- Нет, лапуль! - рассмеялась Вероника. - Я и подумать не могла, что буду мотаться по свету, вырывать артефакты из лап опасных иномирян и попутно угомонять разошедшихся заповедных существ. Я хотела изучать артефакты, но, чтобы добывал их кто-то другой, кто-то, вроде моего дедушки. Вот кто всю жизнь был моим героем и кумиром. При этом я хорошо осознавала, что мне с ним никогда не сравняться…

- Не знаю, насколько крут Радий Яковлевич, - заверил её Отто, - но как по мне, ты волшебна, исключительна, удивительна, великолепна, чудесна, восхитительна, очаровательна, поразительна, обольстительна, роскошна, шикарна, изумительна, превосходна, обворожительна, блистательна, несравненна, бесподобна, умопомрачительна и сногсшибательна…

Вероника поцеловала его в губы и поцелуй этот был долгим и крепким. Невзирая на привкус рыбных консервов…

- Я не знала, что полевая работа - это блюдо, вкус которого не оценишь, пока не распробуешь, - сказала она, оторвавшись наконец от Боршнитцена. - Именно это со мной и произошло, так что теперь мне не нужна никакая другая работа. А в тот раз мы налегке переправились из Гондураса в Никарагуа - прикинулись группой паломников к брухо, чтобы не вызывать подозрений у местных. Тамошние индейцы не очень-то терпимы к чужакам…

- Их можно понять, - согласился Отто.

- В Гондурасе мы наняли проводников и те повели нас прямиком через сельву… Я тогда была не в форме, физподготовкой вообще почти не занималась…

Отто мельком глянул на себя и отметил, что ему, наверно, тоже придётся заняться физподготовкой, чтобы не позорить подругу.

- Так что мне там пришлось хуже всех, - продолжала та. - Посуди сам: щупленькая, слабенькая, опыта никакого, привыкла к комфорту и сидячей жизни… У меня тогда в голове одна мысль билась: наверно, здесь я и помру и дедушка меня больше не увидит.
Нашим проводникам, которые заодно исполняли роль вооружённой охраны, доставляло удовольствие на каждом шагу отпускать в мой адрес обидные и скабрезные замечания. Я была женщиной-гринго, неуклюжей, беспомощной и ни на что не годной, которая с чего-то вдруг решила, что если намажется тональным кремом, то сойдёт за индеанку. В отличие от мулатов и латиносов, у индейцев нет понятия о галантности. Когда их племена кочуют с места на место, весь тяжёлый скарб несут женщины, потому что у вооружённых мужчин должны оставаться свободными руки, чтобы в любой момент противостоять опасности. Поэтому индеец никогда не предложит даме помощь, если видит, что она еле прёт свой рюкзак и вообще валится с ног. Они не воспринимали меня всерьёз и считали обузой.
Знаешь, по большому счёту, они были правы. Тот поход дался мне очень тяжело. Не было минуты, чтобы я не пожалела о своей авантюре. Я клялась и божилась, что это первый и последний раз, что если я только выберусь живой, то больше никогда… В общем, понимаешь.
И это ещё были цветочки. Границу-то мы пересекли без проблем, а дальше нас угораздило напороться на партизан. Проводники вступили с ними в переговоры и объяснили, кто мы такие и куда идём - на этот случай у нас была заготовлена правдоподобная легенда. По-испански я тогда знала всего несколько слов и совершенно ничего не понимала, тем более, что проводники и партизаны мешали испанские слова с индейскими. Почему-то наша легенда не убедила партизанского команданте, после чего всё завертелось и понеслось.
Нас начали расстреливать в упор. Кто-то толкнул меня на землю, я упала и закатилась под куст. Проводники пытались отстреливаться, потом просто бросили нас и дали дёру… Впоследствии Пепе растолковал мне, в чём могло быть дело. Скорее всего, мы наткнулись на тех партизан, чьим противникам диаблеро недавно оказал поддержку, вот они и сорвали на нас свою злость. К тому же, мы действительно, как я теперь понимаю, не выглядели как настоящие паломники, наш вид не обманул опытного команданте.
Партизаны перестреляли всех, кроме меня. Меня вытащили из кустов, грубо и бесцеремонно обыскали, отобрали рюкзак. Я думала, что меня прямо там же начнут по очереди насиловать, но оказалось, что у партизан другие планы. Меня крепко связали, надели на голову чёрный мешок и куда-то повели. Я перестала изображать индеанку, попыталась объяснить, кто я такая, и в ответ заработала оплеуху. Команданте на ломаном английском пригрозил, что отрежет мне язык, если я не заткнусь.
В репликах партизан часто звучало слово, которое я понимала - «pago», что значит «оплата». К сожалению, смысл остального от меня ускользал, я не понимала контекста, в котором это слово употреблялось. За меня хотят получить плату или я сама должна стать платой за что-то?

- Диаблеро! - сообразил Отто. - Тебя оставили в дар диаблеро, в качестве платы за услуги!

- А ты смышлёный, - похвалила его Вероника. - Конечно же, диаблеро не берёт гонорары в долларах и евро. Зачем ему в джунглях деньги? Он принимает подношения продуктами, драгоценностями или женщинами. Даже алкоголь и наркотики не годятся, колдун не хочет терять ясности рассудка, понимая, что в такие моменты он наиболее уязвим.

Следующий вопрос сам сорвался с языка Отто.

- Диаблеро тебя…?

- Нет, лапчик, до этого, к счастью, не дошло. Хотя, Пепе мне потом говорил, что некоторые брухо по части извращённых утех запросто переплюнут маркиза де Сада. Мало того, что они всячески истязают своих невольниц, ещё они используют в различных ритуалах их кровь, в том числе и менструальную. Об этом ходит множество страшилок в отделах «Каппа» и «Кси». Вплоть до того, что диаблерос будто бы заставляют женскую матку вынашивать и рожать невесть кого…

- Не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку, - процитировал Отто сказку Пушкина.

- Вот-вот, - подтвердила Вероника. - Но тогда я ничего этого не знала, иначе впала бы в такую истерику, что партизанам пришлось бы нести меня на руках или тащить волоком. Я и так почти не переставая ревела, пользуясь тем, что под чёрным мешком этого не видно.
Шли мы не долго и вышли к какой-то дороге, где партизан ждали машины. Пригрозив отрезать мне язык, сам команданте почти всю поездку не затыкался, говорил и говорил. По-моему, его совсем не волновало, что я его не понимаю. Судя по гоготу остальных, он расписывал мне что-то похабное, наверняка перечислял все садо-мазо истязания, каким меня подвергнет брухо.
Пепе Велардес впоследствии просветил меня насчёт местных реалий, которые наша группа не до конца приняла в расчёт. Перейдя границу, мы оказались на земле москито - конгломерата родственных индейских племён, весьма суровых ребят, с непростой историей и биографией. Предки москито сумели пережить колонизацию, а это говорит о многом, в том числе и об особенной неприязни к белым и вообще к чужакам.
Мы несколько часов тряслись по ужасным просёлочным дорогам, а затем оставили машины и снова пошли пешком. В грязном кузове пикапа мне худо-бедно удалось отдохнуть, так что второй марш-бросок через сельву я одолела относительно успешно, вдобавок мне больше не надо было переть рюкзак. И вот наконец команданте снял с меня проклятый мешок и продемонстрировал колдуну.

- А зачем партизаны пришли к брухо, если раньше он помогал их противникам? - спросил Отто.

- Чтобы теперь он помог уже им. Иномирянам ведь всё равно, кому помогать. Наши войны и конфликты - это не их войны и конфликты. Они помогают всем, сегодня одним, завтра другим, послезавтра третьим. Главное, вовремя занести плату.
Диаблеро разглядывал меня, а я его. По нему сразу было видно, что он не отсюда. У «Каппы» есть целая антропологическая картотека. Одни иномиряне практически не отличимы от нас, пройдёшь мимо такого и не обратишь внимания. А бывают другие… На ум сразу приходят фантастические сериалы, типа «Вавилона 5», где все пришельцы выглядят как люди с небольшими анатомическими отличиями. У кого-то выступы на лбу, у кого-то другая форма черепа… Но там это грим, а у диаблеро всё было настоящим. Во-первых, он был очень высокого роста, выше любого баскетболиста. Метра два с половиной. Эффект усугублялся головным убором из ярких перьев, как у команчей из старых фильмов про ковбоев и индейцев. Кожа у колдуна была тёмной, но не шоколадной, как у африканцев или индусов, а какого-то болотно-серого оттенка. Если не ошибаюсь, в акварельных красках такой оттенок называется умброй. Голова диаблеро напоминала по форме ведёрко, спереди торчал мясистый нос, под которым кривился в гримасе тонкогубый рот. И никакой растительности - ни на голове, ни на теле, даже бровей и ресниц не было. Тело, кстати, почти ничем не было прикрыто, если не считать крошечного передничка из тончайших золотых пластин на промежности.
Когда прошло первое удивление, в глаза мне бросилось неимоверное количество пирсинга. У брухо было проколото почти всё - уши, надбровные дуги, нос, переносица, губы, щёки, язык, соски, пупок… Не удивлюсь, если пирсинг был и ниже пупка, мне не хватило духу заглянуть под передничек, когда колдун уже скончался.
Были ещё какие-то штуковины, типа амулетов. Целая связка висела на шее - и в форме каких-то фигурок, и в виде табличек и медальонов с непонятными знаками и письменами. Похожие таблички и медальоны колдун привязал себе шнурками к плечам, к бёдрам, к телу - везде. Одни амулеты были изготовлены из золота, другие из серебра, встречались также нефрит, янтарь, кварц… При каждом движении колдун позвякивал, словно цыганка в праздничном наряде.
Команданте заговорил с диаблеро, вёл себя довольно нагло, хотя и не так грубо, как со мной. Он что-то объяснял, на что-то жаловался, весьма эксцентрично жестикулировал, а колдун молча слушал и кивал.
Я полностью обессилела, физически и морально, и присела на землю. Команданте указал колдуну на меня, грубо схватил за волосы и запрокинул мне голову. Тогда-то я и догадалась, о какой плате говорили партизаны. Я начала брыкаться, но команданте отвесил мне такую затрещину, что у меня искры из глаз посыпались.
Диаблеро спокойно удалился в хижину и через какое-то время вернулся с большим свёртком. Что-то было завёрнуто в пальмовые листья и перетянуто шнурком. Колдун передал свёрток команданте и заговорил с чудовищным акцентом, даже я это заметила. Прижимая свёрток к сердцу, команданте поблагодарил колдуна лёгким поклоном.
В это же самое время к хижине подошли другие партизаны. Один нёс в руках пластмассовое ведро, доверху наполненное человеческими сердцами. Диаблеро осмотрел подношение, кивнул, отнёс ведро в тень и прикрыл пальмовым листом.

- Это были сердца твоих товарищей и проводников, - мрачно произнёс Отто.

- Верно. Для каких-то ритуалов колдуну требовались сердца и он, конечно же, не сам бегал по сельве в поисках жертв. Я как это увидела, сразу почувствовала дурноту, меня едва не стошнило. Команданте, сволочь, ещё подмигнул мне перед уходом, после чего его отряд скрылся в джунглях.
Диаблеро неожиданно начал меня пинать, подгоняя в сторону хижины. Я решила не поддаваться. Тогда он схватил меня и грубо поволок. Сил, чтобы сопротивляться, у меня уже не осталось, я даже глаза ему выцарапать не могла, потому что не дотягивалась до них. Я могла только обматерить брухо, что и сделала с удовольствием, а этот гад на мои слова даже внимания не обратил.
В хижине колдун бросил меня на лежанку с грязным соломенным тюфяком, пристально заглянул мне в глаза и что-то зашептал. Меня словно парализовало, я лежала как бревно и не могла пошевелиться. Диаблеро начал неспешно резать обсидиановым ножом мою одежду и срывать лоскуток за лоскутком. Не только конечности, но и голосовые связки перестали мне повиноваться. Поток ругательств застрял у меня в глотке.
Несмотря на тропическую жару, меня зазнобило. Если ты не женщина и тебя никогда не хотели изнасиловать, ты не поймёшь…

Вероника замолчала, стараясь справиться с эмоциями.

- Знаешь, когда в жёстких кинодрамах злодеи насилуют жертву, та хотя бы визжит, пытается вырваться, зовёт на помощь, кусает и царапает насильника… А я лежала как неподвижная безголосая кукла. Чувствовала прикосновения иномирянина к телу и ничего не могла предпринять. Не могу тебе передать, как мне было страшно. Меня ведь не просто собирались изнасиловать, это делал иномирянин, который и на человека-то не был похож. Хуже было бы, наверно, если бы меня попытался трахнуть йети.

- Господи, Ника! - невольно вырвалось у Отто. - Как же ты спаслась? Ты ведь спаслась?

- Спаслась благодаря Пепе Велардесу. Он появился в самый последний момент, когда колдун уже почти… Вернее, сначала Пепе не появился. Сначала он жахнул по диаблеро издали, из снайперской винтовки. Мой босс, мадам Хаджави, преподнесла её Пепе в подарок за помощь в одной деликатной операции в Персидском заливе. Иранская винтовка «Зульфикар» - это такая здоровенная бандура, стреляющая 23-миллиметровыми пулями. Из неё можно сбить низко летящий самолёт, или проделать в слоне дырищу размером с тоннель метро. Я потом спросила у Пепе, зачем ему таскать с собой такую махину, а он сказал, что чем больше калибр, тем выше шансы пробить магическую защиту колдуна. В идеале брухо лучше убивать с первого выстрела, потому что возможности сделать второй может уже не быть.
Но этому колдуну один выстрел из «Зульфикара» вообще не повредил. Тогда я сообразила, что вся эта звенящая мишура, которой он обвешан и утыкан, на самом деле защитные артефакты. Пепе Велардесу потребовалось сделать три выстрела, да и то, третий сработал случайно. Первая пуля ударила брухо в спину, когда он приготовился войти в меня. Колдун бросился вон из хижины и тогда его ударила в грудь вторая пуля. Обе пули даже не коснулись его тела, остановились в миллиметре и упали на землю. Это был первый случай, когда я наблюдала в действии иномирянские защитные артефакты.
Не знаю, что диаблеро собирался предпринять против стрелка. Он встал у входя в хижину с протянутыми руками и заголосил что-то заунывное - как если бы какой-то авангардист соединил ближневосточные напевы с алтайским горловым пением. Возможно, это было какое-то заклинание. Мне некогда было разбираться - я снова обрела подвижность и не собиралась бездействовать. Раздев меня, брухо не сделал самого главного - не избавил меня от обуви. Я вскочила с лежанки и с преогромным удовольствием реализовала свою мечту - размахнулась и врезала тяжёлым ботинком колдуну промеж ног. Диаблеро ничего такого не ожидал, он согнулся и завопил от боли, а я бросилась на землю, чтобы не маячить у стрелка перед прицелом. Так что третью пулю Пепе влепил прямиком в раззявленный рот колдуна. Она прошла навылет и почти отделила ведрообразную голову иномирянина от его тела.

- Ты же говорила, что на языке, губах и щеках у брухо был пирсинг, - напомнил Отто. - Разве эти артефакты не должны были защищать его рот? Почему они не сработали?

- Я думаю, они предназначались для защиты от ядов. Колдун вряд ли предполагал, что его рту может угрожать что-то другое, например, кусочек металла, летящий со сверхзвуковой скоростью.
Грохнулся он прямо на меня, кровища из развороченной башки мгновенно залила меня всю и только тогда я оглушительно завизжала, словно компенсируя этим прежнее безмолвие. Я вопила и пыталась сбросить с себя громоздкую и тяжёлую тушу диаблеро. Неожиданно рядом со мной возник невозмутимый индеец, помог мне подняться и набросил на плечи какую-то накидку. Моих губ коснулось горлышко фляги, наполненной обжигающе-крепким ромом… Вот так мы и познакомились с Пепе Велардесом. Алкоголь помог мне прочистить голову, я отдышалась, пришла в себя и наконец занялась тем, зачем прибыла в Никарагуа - хижина брухо была буквально завалена артефактами. Один из них ты видишь перед собой.

- П.У.?

- П.У. Правда, тогда он ещё не был П.У., он был несуразно большой дубиной, отдалённо похожей на мезоамериканские боевые палицы.
Пепе являлся частью нашей миссии. Он намеревался присоединиться к группе полевых агентов из разных отделов, когда та пересечёт границу. Но тут нарисовались партизаны. Пепе не рискнул вмешиваться, понимая, что это бесполезно, в одиночку он со всеми не справится. Тогда он своим ходом добрался до хижины диаблеро, чтобы прикончить его, когда партизаны уйдут.
С ним в паре тогда работал молоденький и не совсем расторопный помощник, не помню имени. Кажется, Мануэль. Самоуверенный, непослушный и бестолковый подросток, плевать хотевший на правила, как и все подростки. В хижине он изо всех сил делал вид, будто не глазеет на полуголую тёлку-гринго. Перевозбудившийся мальчик хватал всё подряд, прикидываясь, будто ему интересны вещи иномирянина, а на самом деле его интересовало лишь то, что у меня под накидкой. Ну и в итоге один запечатанный сосуд разбился…

- Там что-то было и оно освободилось?

- Не то слово! Освободилось, набросилось на Мануэля и растворилось в его теле. Аморфная сущность, похожая на чернильную кляксу. Паренёк сразу начал хрипеть и дёргаться, внутри у него захрустело и забулькало. Пепе сразу отскочил, а я стояла как дура и глазами хлопала. Потом-то тоже опомнилась, схватила первое, что попалось под руку…

- П.У.?

- Мне он показался подходящей дубиной. А я вся была в крови диаблеро, который вызывал у меня бурю эмоций - шок, страх, отвращение, ненависть, злость, обиду, стыд… Этой кровью я перепачкала П.У., совершенно неосознанно, но именно это ему и требовалось.
Одержимый Мануэль набросился на меня и я его хорошенько угостила. П.У. несколькими точными ударами вышиб неизвестную сущность из тела бедняги, погнал вон и заставил исчезнуть в точке сопряжения. К сожалению, Мануэля это уже не спасло. Так он и умер, будучи неузнаваемо обезображен. Мы с Пепе упаковали артефакты, а хижину превратили в погребальный костёр…

- Партизаны вам на обратном пути не встретились?

- Нет, лапчик. Полагаю, они умчались применять колдунский подарок против своих врагов. Им было не до нас.

- Интересно было бы взглянуть, как кто-то применяет магический артефакт… - мечтательно произнёс Отто.

- Нет-нет, ты что! - с неподдельной тревогой воскликнула Вероника. - Выброси из головы эту мысль. Если кто-то собирается использовать иномирянский артефакт, немедленно спасайся, беги без оглядки что есть силы! Ты никогда не угадаешь, как эти штуки работают и каков у них радиус поражения. Это одни из самых опасных вещей в мире, хуже всего нашего оружия вместе взятого. Против бацилл или «новичка» можно найти сыворотку или антидот, от радиации можно спрятаться в надёжном убежище, но единственной защитой против магического артефакта служит только другой артефакт, а где его взять? Никто из людей не владеет магией, создавать такие артефакты у нас некому, а на помощь иномирян рассчитывать не стоит. Мало ли, что они там насоздают…

- Жуткая история, - признался Отто. - Как ты не послала всё к чёрту и не устроилась работать кассиром в супермаркет? Подобный опыт у кого хочешь отобьёт охоту к полевой работе.

- А-а? - Вероника удивлённо воззрилась на него. - Значит твой сегодняшний опыт тоже отбил у тебя охоту работать со мной?

Отто почувствовал себя в ловушке.

- Что ты, дорогая, я неверно выразился. Твой первый опыт был намного хуже моего, так что я не это… я ничего…

Вероника нежно погладила его по распухшей от укусов щеке.

- Ты пойми, лапуль, отделы созданы не для того, чтобы потешить самолюбие нескольких избранных, посвящённых в ужасную тайну. Паранормальные и сверхъестественные феномены по большей части действительно опасны и кто-то должен иметь с ними дело, должен защищать обывателей, - она указала на туристов. - Это наш долг, который по определению стоит выше любых эмоций. А что касается полевой работы, она вызывает дрожь только в том случае, если у тебя нет подготовки. К счастью, в моей жизни сначала был дедушка, а затем появился сеньор Велардес. Эти двое были моими наставниками. Под их чутким руководством полевая работа перестала меня пугать и сделалась жутко интересной. Опасной, но интересной. Положа руку на сердце, лапчик, тебе ведь тоже было интересно узнать про заповедных существ и иномирян. А как бы ты о них узнал, если б не я?

Вероника вдруг спохватилась.

- Дедушке о моих никарагуанских похождениях не обмолвись, он до сих пор ничего не знает, вот пусть и дальше остаётся в неведении.

- Буду нем, как рыба, - пообещал Отто. - И что, все твои командировки такие же опасные? У нас с тобой тоже так будет?

- Раз на раз не приходится. - Вероника пожала плечами. - Нужно заранее быть готовым ко всему. Главным образом этому меня наставники и учили. Знаешь, они так радовался моим успехам…

Нахлынувшие воспоминания заставили Веронику замолчать.

- Я заметил, ты всегда говоришь о Пепе Велардесе в прошедшем времени… - неуверенно начал Отто.

- Да, пару лет назад он погиб, стараясь до конца выполнить свой долг. Погиб так по-дурацки, во время отпуска… Работа слишком уж нас выматывает - и физически, и психически, - вот мы и стараемся отдыхать с таким расчётом, чтобы отвлечься от неё как можно сильнее. Семьи у Пепе не было, она стала жертвой одного из диаблеро…

- Так вот почему…

- Да, лапчик, большинство из нас вербуется в отделы после какой-то личной трагедии, связанной с тем или иным феноменом. Мои родители тоже… Прости, не хочу сейчас об этом вспоминать.
Так вот, свои отпуска Пепе любил проводить вдали от Центральной Америки, часто бывал в Сибири, обожал ходить на лыжах, охотиться в тайге и плавать по Енисею. Ты знал, что у всех индейцев от Аляски до Огненной Земли одна и та же генетическая гаплогруппа Q? Точно такая же гаплогруппа у некоторых коренных народов Сибири.

- Знаю, их предки пятнадцать тысяч лет назад перешли Берингов пролив и заселили оба Американских континента, став индейцами, - сказал Отто.

- В этих поездках Пепе как бы приобщался к сакральным корням. Индейцы вообще заморочены на культе предков. Но в Азии Пепе интересовался не только Сибирью, его неудержимо влекло и в Китай - на историческую прародину всей монголоидной расы. Конкретно в тот раз он задумал посетить древнюю даосскую святыню, гору Хуашань в центральном Китае, в горах Циньлин…
Когда я говорила, что точек сопряжения везде навалом, я забыла уточнить, что не все они расположены на поверхности - в смысле, на уровне моря. Некоторые точки встречаются в высокогорьях, другие в глубине пещер или на морском дне. Знаменитый Бермудский треугольник - одна из таких точек. Даже внутри великих пирамид Египта и Мезоамерики есть точки сопряжения - собственно, вокруг них пирамиды и возвели. Новейший тренд среди аналитиков «Каппы» - рассуждать, есть ли точки сопряжения в открытом космосе и на других планетах. Если есть, то куда они ведут?
По Циньлину Пепе путешествовал в обществе местного гида, который остался единственным свидетелем того, что же там случилось. Причём свидетелем, прямо скажем, неважным. По его словам, в горах они наткнулись на отшельника, который поначалу показался им даосом, однако, Пепе всегда имел при себе кое-какие компактные артефакты, реагирующие на иномирян с магическими способностями. При виде «даоса» Пепе встревожился и отправил проводника вызвать подмогу из местных отделений «Кси» и «Каппы». Когда полевые агенты подоспели, они, во-первых, увидели точку сопряжения, о которой раньше не знали, и во-вторых, нашли рядом с ней две фигуры из пепла - Велардеса и неизвестного иномирянина.

- Из пепла?

- Бывает так, что молния или аналогичный электрический разряд большой силы проходит сквозь человека, мгновенно испепеляя его, и этот пепел по инерции ещё сохраняет форму человеческой фигуры. Но стоит его коснуться и фигура рассыпается в прах.

- Иномирянин активировал какой-то артефакт?

- Вполне возможно. Согласно прогнозу, в тот день над Циньлином не гремели грозы, значит разряд молнии определённо был вызван иномирянином. В этом он разбирался хорошо, а вот в законах физики плохо. Во всяком случае, он не учёл, что электрический разряд, при наличии двух проводников с одинаковым сопротивлением, пойдёт по обоим, не видя между ними разницы. Сгенерировав молнию, чтобы убить Пепе, иномирянин и сам под неё попал…

Отто решил задать последний на сегодня вопрос, справедливо рассудив, что для одного дня и так узнал больше, чем достаточно. Он уже пережил гигантский концептуальный скачок в мировоззрении, а в этом деле главное знать меру и не переборщить, иначе нет никаких гарантий, что удастся сохранить голову в порядке - за примером не нужно было далеко ходить, целых два примера сидели напротив, Лебер и Хаубах.

- Не слишком ли часто иномиряне оказываются агрессивными колдунами? Такое впечатление, что наш мир привлекает к себе сплошных отморозков.

- Можно провести параллели с эпохой великих географических открытий, - подумав, сказала Ника. - Воцерковленные европейские христиане, старавшиеся не грешить, чтобы не попасть в ад, приходили к наивным и простодушным туземцам и превращались в дьяволов. Не потому, что были дьяволами по своей природе, а потому что условия располагали к такому поведению. Обстоятельства оказывались сильнее людей. У себя дома они вынуждены были держать себя в узде, потому что с грешниками в Европе не церемонились. Но туземцы в заморских странах не имели такого же сурового законодательства и репрессивного аппарата, как, например, инквизиция. Из-за чувства безнаказанности колонисты слетали с тормозов и превращались в зверей. Похожая ситуация у нас в России с приезжими из южных республик. Если бы дома они вели себя так же, как, допустим, в Москве, их бы поубивали собственные отцы и деды, увидев в них не детей и внуков, а конченых скотов. Но здесь отцов и дедов нет, значит можно вести себя по-скотски, ведь никто не проконтролирует и не нахлобучит.

- То есть человек из мира, где есть магия, видит, что в нашем мире её нет и это вселяет в него чувство всемогущества и безнаказанности? Он понимает, что здесь его некому остановить?

- Примерно так. У нас он может позволить себе то, что в своём мире никогда бы не рискнул предпринять. Его логика проста: почему не попробовать то, за что мне ничего не будет? Кто об этом узнает, кто осмелится мне помешать?
Но вообще-то бывают и нормальные иномиряне, которым действительно интересно взглянуть на другой мир, ничего в нём не затевая и ни во что не вмешиваясь. К таким иномирянам у отделов претензий нет, некоторые наши коллеги и сами точно так же путешествуют по соседним мирам…

Отто сразу подумал о Мустафе Граматурке, но решил не бередить себе душу мыслями о мире, где взаправду живут настоящие фентезийные драконы. На сегодня впечатлений и впрямь было достаточно.

- Кстати, в некоторых мирах действуют организации, подобные нашим отделам, - добавила Вероника. - Они тоже приглядывают за незваными гостями: пришли посмотреть - смотрите, но ни во что не вмешивайтесь и никуда не лезьте, а как налюбуетесь на достопримечательности, то возвращайтесь к себе подобру-поздорову и чтоб духу вашего здесь больше не было.
Чем менее развито общество, тем проще иномирянину в такой вселенной. Во-первых, там низкая плотность населения - можно прожить годы и не встретить ни одной живой души, кроме птиц и зверей. Во-вторых, у слаборазвитых аборигенов скорее всего окажется простенькое оружие, а сами по себе они будут пугливы, так что особенных проблем не создадут, даже если случайно с ними повстречаться.

- Разве эволюция во всех мирах течёт несинхронно? - удивился Отто.

- Разумеется, нет! - фыркнула Вероника, как будто это было очевидно. - Любая эволюция зависит от множества уникальных факторов, которые просто физически не могут повториться один в один сразу в нескольких вселенных. Мы полагаем, что эволюция начинается с возникновения самореплицирующейся органики, но это не так. - Женщина подняла руку и потыкала пальцем вверх. - Эволюция начинается с образования звёзд и планет, галактик и туманностей, с возникновения самого пространства и распределения основных мировых констант. От этого вселенная и начинает плясать дальше. Этим же объясняется и наблюдаемая неоднородность «виноградной грозди» - одни миры похожи на наш, там летают в космос и развивают информационные технологии, в других мирах царит каменный век или средневековье, в третьих человека ещё нет, а в четвёртых цивилизация уже самоистребилась в глобальной бойне. Есть миры, где жизнь так и не зародилась, там нет даже бактерий. Где-то атмосфера состоит из ядовитых газов, а кислород составляет доли процента…

- Ты сама никогда не хотела побывать в других мирах? - задал Отто закономерный вопрос.

Прежде, чем ответить, Вероника хорошенько подумала.

- Трудно сказать, лапчик. С одной стороны, конечно, хотелось бы, а с другой, мне и в нашем мире работа постоянно преподносит сюрпризы. На скуку не жалуюсь. Кроме того, чтобы пройти в другой мир, нужно уметь видеть точки сопряжения, а я не умею.

- Можно ведь пойти в паре с кем-нибудь из «Каппы».

- Раньше так делали, но после нескольких несчастных случаев подобное больше не практикуется. Представь, что твой проводник в другом мире потерялся или погиб - как ты вернёшься назад?

- Жаль… - вздохнул Отто.

Дрова в костре давно прогорели, над остывающими углями вился лёгкий дымок с запахом сосновой смолы. В сознании Отто возникали и роились бесчисленные мыслеобразы, охватывая всё услышанное и увиденное им сегодня и не заостряясь ни на чём конкретном. Мыслеобразы вспыхивали и гасли, чередовались друг с другом, складывались в фантасмагорические видения, не сулившие ничего хорошего. Всё постоянно сводилось к зловещей мрачной фигуре, недоступно маячившей где-то на периферии зрения.

К счастью, видения были короткими и мимолётными. Хоть их и было много, ни одно не успевало по-настоящему напугать…


*   5   *


Вздрогнув после очередного такого видения, Отто открыл глаза и понял, что всё это время дремал, привалившись к Веронике, которая весь остаток ночи стойко не смыкала глаз. От этого Боршнитцен почувствовал себя неловко. Можно ведь было поставить палатку и нормально отдохнуть в спальном мешке, а вместо этого он задремал и даже не заметил, как, пребывая в полной уверенности, что бодрствует, а фантасмагорические видения - это плод разгулявшегося воображения. Оказывается, вот какие фокусы может выкидывать утомлённый рассудок…

- Вставай, соня! - шепнула ему Вероника, ласково потрепав по голове.

Немцы с кряхтением выбирались из грота, еле шевеля затекшими конечностями. Отто поёжился, встал и огляделся. Всё тело ломило, ночная прохлада заставила его изрядно продубеть. Было ещё очень рано, небо только-только тронула заря.

Ночные видения быстро улетучивались из памяти, их место занимали новые мысли. Прежняя жизнь виделась Отто Боршнитцену размеренной, спокойной и понятной. Он думал, что знает, как на самом деле устроен мир, и даже брался комментировать в своей колонке тот или иной аспект вроде бы простого и понятного бытия. Всё было хорошо - до знакомства с Алёхиными, когда выяснилось, что в действительности журналист обладает сущими крохами знаний о реальности. То, что он считал единственным и достаточно хорошо изученным миром, оказалось всего лишь виноградиной на бесконечной грозди, опутанной многослойными покровами тайн, зорко оберегаемых международными отделами.

Во всех этих открытиях и откровениях немудрено было потеряться, перестав вообще что-либо понимать. Боршнитцену вновь стало стыдно за своё самодовольство и самоуверенность. Каким же напыщенным козлом он был! Не только прежняя работа, он сам прежний стал себе противен. Вероника воистину ангел, раз увлеклась таким типом.

После всего, что увидел и узнал, повседневные политические, социальные и экономические неурядицы стали казаться Отто мелочной и надуманной ерундой в сравнении с неописуемыми чудесами, скрывающимися буквально у нас под носом. Вселенная, оказывается, щедра на чудеса, однако люди и целые народы предпочитают замыкаться в искусственных раковинах повседневности и ничего не замечают, обрекают себя на добровольную ограниченность.

Увидев реальность с другой стороны, Отто чувствовал, что больше не сможет жить как раньше. То, что прежде воспринималось упорядоченным, простым, естественным и понятным, на деле оказалось хаотическим, фантастическим, сверхъестественным, запредельным, паранормальным, феноменальным и непостижимым. В прежней модели мира Отто хорошо знал своё место, оно казалось ему вполне солидным и, в принципе, во всём его устраивало. Открывшиеся ему истинные масштабы сущего показали совсем иную картину: он жалкий червь, букашка, сдуру заползшая на плотину, которую вдруг прорвало. Непреодолимый поток подхватил его и понёс неведомо куда. В подобных условиях ой как непросто сохранить душевную целостность. Ханс Лебер и Йорген Хаубах, например, свою не сохранили, а Вася-василёк с Фридрихом Дармштадтером и Карлом Штальнагелем и вовсе погибли.

Вероника не зря упомянула, что в отделы обычно приходят мотивированные люди. Теперь своя собственная мотивация появилась и у Отто. Будь у него слишком бедное воображение и слабовольный характер, рассказы Вероники развлекли бы его ненадолго, но в целом оставили бы равнодушным, а вчерашние приключения со временем забылись бы как дурной сон. Вычеркнуть пережитое из жизни и остаться прежним Отто уже не мог, ведь у него ещё были чувства к Веронике. Он узнал, чем она занимается и с кем имеет дело, узнал, чем это чревато. Так что теперь он страстно желал не просто прожить с любимой женщиной оставшуюся жизнь, он хотел помогать ей всегда, везде и во всём, хотел быть ей по-настоящему полезным. Тем более, что Ника сама была готова впустить его в эту часть своей жизнедеятельности и устроить на работу в отделы. В самом деле, почему нет? Пора наконец перестать воспринимать окружающую действительность с экрана ноутбука и окунуться в настоящий мир и настоящую жизнь. Само собой, получаться будет не сразу, настоящим профессионалом Отто скорее всего станет не скоро, но он обязательно докажет всем, что потомки остзейских дворян тоже умеют быть целеустремлёнными, особенно, когда отчётливо видят цель и понимают смысл того, чем занимаются. Долой страх и неуверенность! Любое дело по плечу, если рядом будет Вероника. Похоже, это единственный способ полноценно прожить жизнь с любимой женщиной - принять новую реальность и работать на отделы. Что ж, да будет так! Тем самым Отто не только обретёт личное счастье, но и сумеет искупить былые ошибки и неверные решения. Большинству людей не везёт, им приходится спасаться от унылой повседневной действительности, погружаясь в видеоигры, алкоголь или наркотики. Боршнитцен - счастливчик, ему выпал уникальный шанс погрузиться в иную действительность - вовсе не унылую, хоть и скрытую от обывательских глаз.

Вот что на самом деле не позволило Отто кончить как Лебер и Хаубах. У него были мечты о достойном будущем, ему было, к чему стремиться. Он хотел перемен в жизни? Перемены сами его нашли. Причём, нашли тогда, когда ещё не успела атрофироваться та самая природная любознательность, которая толкнула его после колледжа в журналистику, а впоследствии привела в Россию. Боршнитцен относился к тем редким людям, кому завтра хочется знать и уметь чуточку больше, чем вчера. Вероника лишь слегка приоткрыла перед ним двери в неведомое, позволив заглянуть в щёлку одним глазком. Отто хотелось распахнуть эти двери настежь, узнать и увидеть как можно больше, хотелось приобщиться к невероятному, чудесному - и смертельно опасному, куда ж без этого. Какие же тайны и загадки без смертельных опасностей? Одно неотделимо от другого.

Как закоренелого романтика Отто себя не воспринимал, просто считал себя увлекающейся натурой. В душе каждого мужчины живёт мальчишка, неспособный устоять перед соблазном приключений. Быт, повседневность, скучная и неинтересная работа со временем отупляют и умерщвляют этого мальчишку, однако в Боршнитцене он всё ещё был жив и полон сил. Именно этот мальчишка внутри Отто восхищённо глазел на библиотеку Алёхина, совал любопытный нос в его бумаги, читал монографию Граматурка о драконах и подслушивал из-за стены разговоры больного старика. Именно этого мальчишку потрясли и заворожили истории о заповедных созданиях, колдунах, магических артефактах, йети, гулях и таинственных иных вселенных. Этот же мальчишка, не раздумывая, вслепую рванул вслед за Вероникой навстречу неизвестности. Так что грядущая работа на отделы будет лишь закономерным продолжением начатого, спорить с этим глупо…

Пропустив через себя эти мысли и эмоции, Отто смирился с неизбежным, вытер вспотевший лоб и решил умыться в ручье, а заодно и сходить в кустики по нужде. Вероника остановила его и нацедила почти полный гемакон жертвенной крови, воспользовавшись благодатным утренним затишьем. С согнутой в локте рукой Отто спрыгнул с бугра на дно оврага, умылся и отошёл на пару десятков шагов вниз по течению, чтобы не смущать Веронику справлением нужды. Облегчённо застёгивая ширинку, он внезапно замер. Прямо на его глазах вода в ручье убывала, словно где-то у истока перекрыли кран. Это явно было неспроста и не сулило ничего хорошего.

- Вероника! - позвал он, бегом возвращаясь к месту ночёвки. - Посмотри на воду! В Европе бытует поверье, будто нечистая сила не может преодолеть текущую воду. Заповедные создания, чисто теоретически, ведь тоже нечистая сила? Не значит ли это, что лешак собирается перейти из тёмного леса в светлый?

- Проклятье! - выругалась Вероника, бросая рюкзак. - Уходим немедленно! Забудь про вещи, бежим налегке, иначе не успеем!

Она сунула гемакон в широкий карман ветровки и подтолкнула вперёд Хаубаха с Лебером. Отто помог им спуститься в овраг, а затем им с Вероникой пришлось буквально втаскивать вялых и заторможенных туристов на противоположный склон.
В руках у Вероники не было ничего, кроме П.У.

- Бегом, бегом! - подгоняла она троих мужчин.

Хаубах и Лебер ничего не понимали, но, видимо, тревога передалась им и они прибавили шагу. Отто старался держаться рядом с Вероникой, помня о своей вчерашней ошибке. Как назло, пластыри на ногах отклеились и сапоги снова нещадно натирали. Даже неспешным шагом было больно идти, не то что бежать.

Светлый лес уже не казался светлым, он мрачнел и менялся, с каждым шагом делаясь всё более и более непривычным, чуждым и зловещим. Искажалась оптическая перспектива. Деревья неузнаваемо корёжило, они превращались во что-то другое, более уродливое, коренастое и скрюченное. Ветви удлинялись, стлались и змеились по земле. Их извивающиеся концы цепко хватали людей, удерживая на месте. Давным-давно протоптанные тропы то появлялись среди зарослей, то исчезали, петляли то там, то сям, смещались с места на место, как будто не были привязаны к почве.
Отто казалось, что в светлом лесу, в отличие от тёмного, невозможно заблудиться, однако вскоре ориентиры потерялись или исказились и люди перестали понимать, куда им бежать, где выход из леса. Первой это сообразила Вероника.

- Стоп! - скомандовала она. - Хозяин начал нас «крутить», значит сейчас он объявится собственной персоной. Чертяка на ходу меняет правила, лишь бы не дать нам уйти.

- А такое вообще возможно? - пролепетал Отто, нервно озираясь по сторонам.

- В лесу Хозяин решает, что возможно, а что нет. Пожалуй, здесь мы его и встретим…

Вероника надорвала гемокон и щедро полила жертвенной кровью П.У.

- Что бы ты ни увидел, лапчик, держись всё время рядом и ничего не бойся. Сейчас начнётся самая жесть…

Лешачий морок окончательно завладел светлым лесом. Всё вокруг зашевелилось и пришло в движение. Деревья вытаскивали из земли извивающиеся щупальца корневищ и делали первые неуверенные шаги, их скрюченные ветви тянулись к людям, которых подлесок окружил живой изгородью, не давая сбежать. Сверху тучами набрасывались комары, мошкара и слепни. Где-то поблизости зловеще каркали вороны и ухали совы. Им вторили знакомые инфернальные звуки - шорохи, вздохи, стоны, шёпот… Под ногами у людей вспучивались мшистые кочки, из которых с шипением выползали ядовитые змеи.

Белые как полотно Лебер и Хаубах тряслись с выпученными от страха глазами. Отто схватил их за охотничьи пояса, чтобы туристы сдуру не дали стрекача. Вероника одной рукой крепко взяла Боршнитцена под локоть, а другой поудобнее перехватила П.У. От волнения сердце у журналиста снова заколотилось как бешенное - он вспомнил свою вчерашнюю встречу с лешаком. Простой обывательский страх боролся в нём с благородно-аристократическим презрением к опасности. Он примерно представлял, что будет дальше, и осознавал вероятность очередного обморока, вот только рядом находилась любимая женщина, перед которой ни в коем случае нельзя было ударить в грязь лицом. Мысленно Отто приказывал себе держался изо всех сил, во что бы то ни стало.

Хозяин леса не заставил себя ждать. За деревьями промелькнула тёмная бесформенная фигура. Потом ещё раз, но уже с другой стороны. И ещё раз - с другой. Заповедное создание кружило возле людей, подбираясь всё ближе и ближе. Это было удивительно и поразительно, но у Отто уже не осталось сил удивляться и поражаться. Леший не шутковал, он взялся за людей всерьёз. От него исходили настолько мощные эманации кошмара и ужаса, что Лебер и Хаубах не удержались на ногах и скрючились на земле, заставив державшего их Отто присесть рядом. Вероника глубоко дышала и выглядела невозмутимой; она отпустила локоть Отто и ухватила его за шкирку, так ей было удобнее.

Не прицеливаясь и не примеряясь к то появлявшейся, то исчезавшей фигуре Хозяина, полевой агент отдела «Омикрон» просто махнула П.У., вслепую ударила наотмашь. И сразу что-то произошло, Отто не успел заметить, что именно, только услышал смачный удар, хотя П.У. вроде бы остался в руках у Вероники, да и леший мелькал далековато. И тем не менее, Пенис Уицитлопочтли как-то его настиг.

Отто напряг зрение и почти сразу же у него заболели глаза, как бывает, когда смотришь сквозь очки с неправильно подобранными диоптриями. Оптическое искажение ломало все известные Отто законы. Оставаясь в руках у Вероники, П.У. каким-то непостижимым образом за долю секунды вытягивался и с фантастической меткостью бил лешего, где бы тот ни находился. Он не разрушал лешачьего морока, не препятствовал ему и не действовал вопреки. Он встраивался в морок и будучи нечувствительным к царящей вокруг чертовщине, действовал на опережение, ударяя точно туда, где лешак только намеревался появиться, так что у Хозяина не было никакой возможности избежать тумака.

Леший заметался быстрее, то увеличивая расстояние между собой и людьми, то сокращая, но на точности П.У. это никак не отражалось, он везде настигал Хозяина, мгновенно и неизбежно. Артефакт действовал как бы в автономном режиме, Вероника просто держала его в вытянутой руке, обозначая цель, а таинственная дубина из другого мира обрабатывала эту цель самостоятельно и весьма успешно.
В какой-то момент П.У. ускорился до такой степени, что расплылся перед глазами, хотя по-прежнему находился в руке у Вероники. Этого тоже нельзя было объяснить. Частота ударов по лешему возросла до десятков или даже сотен в секунду. Со стороны артефакт воспринимался так: с одного конца это был твёрдый предмет, зажатый в женской руке, а дальше П.У. размывался, становился дымчатым, нематериальным, как бы рассеивался по всему окружающему пространству, оказывался сразу везде и нигде конкретно.

Леший в ответ усилил инфернальный натиск. Из подлеска вылезли и бросились на людей ужасные прямоходящие волки, похожие на киношных оборотней. Адские голоса завели откуда-то из зарослей настоящую какофонию, воя и рыча на все лады. В воздухе закружились полчища нетопырей. Клубки змей старались заползти в штанины и под одежду. На толстой паутине спускались с разлапистых ветвей огромные мохнатые пауки. Деревья скрипели и трещали, перешагивая с места на место и намереваясь растоптать, раздавить людей…

Отто не выдержал и крепко зажмурился. На лице и шее ощущалось чьё-то жаркое и смрадное дыхание, макушку то и дело задевали чьи-то крылья, какая-то склизлая дрянь пыталась забраться за шиворот, волосатые паучьи лапы трогали за уши и ползали по спине, жёсткие корневища хватали и дёргали ноги, словно собирались повалить и разодрать напополам…

От каждого прикосновения душа Боршнитцена уходила в пятки, он дрожал как осиновый лист. Никакие мысленные уговоры о том, что всё это ему только мерещится, не помогали. Разум знал о мороке, а чувства вопили об обратном.
Инфернальное безумие прекратилось так же внезапно, как и в прошлый раз. Отто приоткрыл глаза и успел заметить, как где-то за деревьями, уносясь вдаль, исчезает неясный тёмный силуэт. Следом за Хозяином отступал и весь его морок. Лес снова становился светлым, наполнялся солнечным сиянием и обычными лесными звуками.

Похоже, Вероника со своим П.У. и впрямь одолели лешака.

- У тебя получилось? - недоверчиво прошептал немец.

- А то! - гордо отозвалась Вероника, помогая ему подняться. - Знай наших, лапчик!

Отто задержал её руку в своей.

- Ответь мне только честно, Ника. Тебе правда нравится твоя работа? Она действительно так хороша, как ты говоришь?

- Ещё бы! - без колебаний подтвердила женщина, доставая из кармана брюк ракетницу и пуская вверх сигнал. - Несмотря ни на что, это самая лучшая работа на свете и никакой другой мне не надо, ни за какие шиши!

- А ты не шутила, говоря… ну… что…

- Не шутила, лапуль. - Вероника поняла, что он хочет сказать. - Я добьюсь твоего зачисления на стажировку, после которой мы будем работать вместе.

Отто не удержался и припечатал её губы крепким и долгим поцелуем.

Дальнейший путь до деревни прошёл без приключений. Едва светлый лес вернулся в норму, люди сразу сориентировались, куда им идти.

У опушки их уже ждали - Дед Сто Лет, Тошнотик, парамедики с носилками, пилот вертолёта, амбалы, забравшие у Отто его машину, и ещё какой-то человек в дешёвой ветровке поверх пиджака и галстука. Отто был страшно рад видеть всех, даже Старого Мухомора. Грубый и неотёсанный, но при этом совсем не злой Силиверст Маркелыч истово крестился - двумя перстами, как старовер. Тошнотик приплясывал у его ног и не менее истово вилял хвостом, словно ему передалась всеобщая радость.

- Ну хошь живыми воротились, слав-те господи! - Трухлявый Пень поклонился кому-то невидимому на небе, в кого верил. - А то ить тутова котовасия началась, я было подумал, нас прямиком на тот свет закиня, к чертям в пекло. Иде бесы нас вилами вострыми подхватють, да в котёл с кипящей смолой. Свят-свят, царица небесная!

Парамедики кинулись к Хансу Леберу и Йоргену Хаубаху, уложили их на носилки. Дед Сто Лет поглядел им вслед и сплюнул.

- Тьфу! Доигралися, анчикристы окаянные. Гутарил я, что ополоумеют они в лесу-то, так-от и вышло. Ну чаво теперя? Пойду тады тесту месить. Ох и знатный каравай вам спеку…

Он поковылял прочь, держась за поясницу и махая другой рукой в такт каким-то мыслям. Верный Тошнотик трусил следом. Вероника подтолкнула к ним Отто.

- Ступай в избу, лапчик, и жди меня там. Я скоро буду.

Отто хотел что-то сказать, покосился на мужчину в ветровке, от которого за версту несло руководящей должностью, и покорно побрёл к деревне, морщась на каждом шагу от боли в натёртых ногах.

Амбалы, Вероника и мужчина в ветровке остались возле опушки.

- Старик чистую правду сказал, - заговорил человек в ветровке. - Пережить такое второй раз я бы не хотел. Не представляешь, какое облегчение я испытал, когда увидел твой сигнал. Кстати, как держался журналист? Не был помехой?

- Очень хорошо держался - для первого раза, - ответила Вероника и перешла на сухой деловой тон. - В наличии три трупа. Я установила на каждом GPS-маячок, так что забрать их лучше всего прямо сейчас, пока Хозяин не очухался. Также стоит забрать наши вещи, брошенные у ручья.

- Легче лёгкого, - отозвался пилот вертолёта, направляясь к своей винтокрылой машине. - Управимся в два счёта. Я зависаю, ребята спускаются на тросах и забирают всё, что нужно…

Неразговорчивые амбалы синхронно кивнули и пошли вместе с ним.

- У меня к вам просьба, - обратилась Вероника к человеку в ветровке. - Больше не зовите Отто Людвиговича журналистом. Скоро он станет нашим коллегой.

Человек в ветровке присвистнул.

- Даже та-ак… А ты уверена?

- На все сто. А ещё я за него замуж выйду. Буду в аристократках ходить. Вероника фон Лендорф-Боршнитцен! Звучит?

Деликатно промолчав, человек в ветровке неохотно поинтересовался:

- А толк от твоего протеже в отделе будет?

- А от меня он поначалу был? - ответила Вероника вопросом на вопрос. - Время покажет. Я им лично займусь, натаскаю. Потенциал у него имеется. И ещё верность. А это главное.

- Ладно, - поразмыслив, согласился мужчина в ветровке. - Но только под твою ответственность. С мадам Хаджави сама договаривайся.

- Разумеется, - кивнула Вероника. - Ответственность целиком на мне. Мне за всё и ответ держать…

Тишину нарушил гул заработавших вертолётных двигателей. С поля за деревней в небо взмыли обе машины. Одна сразу же рванула прочь, другая на низкой высоте направилась к тёмному лесу…


[*] - слушаюсь, моя дорогая