немного о мужском и женском...

Мужское и женское не являются обратимыми свойствами человека, это не случайность (акциденция - в терминологии Аристотеля) - это ontos и, следовательно, судьба. За судьбу не наказывают -  она сама уже наказание. Но утверждать, что гомосексуализм чуть ли не норма - верх глупости и безответственности, ибо гомосексуализм ведет к парадоксальной отмене сексуальности. Настоящая сексуальность может быть только "exotikos" и может быть основана лишь на абсолютной несопоставимости мужского и женского. Стирание половых различий и индифференциация пола отменяет секс в принципе. В этом смысле гомосексуализм находится вообще вне сферы сексуального.

Но, не это главное - весь ход европейской истории за последние 400 лет показывает последовательную борьбу против мужского ontos'а - пропаганда и защита содомии, особенно интенсивная с конца XIX века, наглядно это демонстрирует. Содомитов не надо защищать - они защитят себя сами, они достаточно влиятельны и инкорпорированы во власть и культуру в большей степени, чем многие осознают. Проблема сохранения и восстановления мужского принципа есть базис сохранения европейской цивилизации и европейцев, как расы. Гомосексуализм лишает человека измерения, он сводит его к точке - и именно потому он анти-гуманен.
 
Секс есть главная функция тела, гомосексуализм делает эту функцию бесполезной, лишая тело возможности познания Другого, давая взамен лишь бесконечную череду повторений самого себя. Гомосексуализм предшествует последней стадии моделирования тела - клонированию – акту, которой создает вместо личности mass-production и, следовательно, отнимает у человека всякую ценность.
 
Термин "гомосексуализм" был явлен миру в 1869 году. Ни древние греки, ни древние римляне, как мы знаем, не проводили резкого различия между гетеро- и гомосексуальными отношениями. Различие делалось по признаку активность/пассивность. Fascinus (фаллос) был всегда противопоставлен spintrais (отверстиям - не важно каким - анус это, вагина или рот).
 
Паскаль Киньяр (“Le sexe et l’effroi”) отмечал, что изначально древнегреческая педерастия - это ритуал социальной инициации мальчиков. Считалось, что процессе ритуального совокупления взрослого мужчины с мальчиком, сперма мужчины наделяет ребенка мужественностью. В греческой гомосексуальной паре участники никогда (!) не менялись ролями. Смысл ритуального педерастического акта был в передаче мальчика из гинекея, где он воспитывался женщинами, в мужские руки, в магическом наделении мальчика мужественностью и избавлением его пассивной женской роли, в том, чтобы превратить мальчика в отца, гражданина и воина. Появление растительности на теле было тем знаком, который ставил границу между пассивной и активной позициями - волосатые принадлежат polis'у, безволосые - гинекею. В Афинах мужская проституция влекла за собой лишение гражданских прав. Пассивного гомосексуалиста, уличенного в занятиях политикой, казнили - их презирали и наказывали больше, чем неверных жен, которых смерти не предавали. Не только ни один мужчина и не одна женщина в Древней Греции не имели права желать того, у кого растет борода. Желанным и красивым считалось лишь то, что было безволосым (конечно, подразумевался особый волосяной покров).
 
У римлян гинекеев не было, и, следовательно, не могло быть и противопоставления его polis'у. Римская сексуальная мораль была чрезвычайно жесткой и предельно активной у мужчин. Консул Quintus Haterius говорил: "Impudicitia in ingenuo crimen est" ("пассивность есть преступление для свободного") (см. Сенека Старший "Контроверсии" IV, 10).  Римляне были очень категоричны: pedicare (введение члена в анус) и irrumare (введение члена в рот) - добродетели, fellare (сосание члена) и пассивная роль - непристойны, и являются необходимостью для рабов и долгом по отношению к своему патрону для вольноотпущенников. Пассивная роль была запрещена законом всем свободнорожденным гражданам любого возраста (здесь отличие от Греции, где мальчики не считались мужчинами до того момента, когда у них начинала расти борода; в Риме все свободнорожденные юноши были неприкосновенны по закону - это положение несколько изменилось лишь в эпоху принципата, когда некоторыми поэтами была воспринята греческая модель). Мужская активная гомосексуальность в Риме воспринималась как вполне допустимое занятие. Раб не мог осквернить pedicare или irrumare своего господина - это было строго запрещено, но обратное действие считалось нормой, ибо единственной моделью римской сексуальности было dominatio (владычество) - насилие над низшими по социальному статусу воспринималось как норма (из это становится понятной  своеобразная логика римлян: изнасилованная девушка считалась чистой, а изнасилованная матрона предавалась смерти, поцелуй вольноотпущенником ребенка, являющегося свободнорожденным, обрек бы первого на казнь).
 
Сегодня, когда рассказывают о самураях, или чаще - о греках и римлянах, а затем проводят аналогии с нашими современными "геями", фактически обманывают других или заблуждаются сами, ибо всякие аналогии тут, по крайней мере, не корректны. Современный гей - это не гражданин Афин, не римский патриций и не уж явно не самурай… и даже не Юкио Мисима.
 
Если не ошибаюсь, еще в исследованиях Джона Уильяма Манея, было показано, что на всех уровнях половой дифференциации формирование самца/мужчины требует каких-то дополнительных усилий, без которых развитие автоматически идет по женскому типу. Гомосексуалист не мужчина в силу неспособности к усилию. Гомосексуалист самодостаточен, и, следовательно, самодоволен - уже его outing декларирует это. Самодовольство и "глэм" - вот то, что являет суть гомосексуалиста. Поэтому, к примеру, абсолютно гомосексуальным является современный "мужской" культ автомобилей или атрибутирование собственных успехов статусными вещами (отсылаю к "American Psycho" Брета Истона Эллиса).
 
И, последнее: мужским качеством является способность испытывать подлинное отвращение – «подлинное» означает, что это отвращение не физиологическое (мужчина его может преодолеть), а эстетическое. Именно это чувство эстетического отвращения сохраняет человеческий космос от полного разложения.