Фрагмент романа Эхо Шумера

                Глава первая
               

     ...И была всюду вода, и сотворила она небо и землю. Энлиль же, сын всемогущего Ана, оторвал пласт земли от неба и с великой  Нинхурсаг зародил на ней жизнь. Полнилась она благодатно зеленью и животными, когда настал черед твари разумной, человека. И слеплен он был из глины другим богом, Энки, вдувшего в него божественную искру, чтобы земля была возделанной, скот ухожен, а боги жертвами умилостивлены. Вверху же простирался свод небесный, где двигались по семи ярусам планеты, и отделялся он от земли лилем - воздухом. Для душ умерших отводился  потусторонний мир, подземное полушарие. Гигантским круглым пузырем была задумана ан-ки, вселенная небо-земля, окруженная со всех сторон солеными водами бескрайнего синего океана жизни...
     Так учили молодого послушника, гуруша, который завершал свой пятнадцатилетний срок пребывания среди жрецов и готовился к самостоятельной жизни. Храм обеспечивал кров и питание своим подопечным, а обучение наукам проходило в э-дуб-ба, доме табличек, являвшемся одновременно и школой, и университетом. При рождении нарекли его именем Ушумгаль, дабы вырос он благоразумным, бесстрашным и стойким. Мать мальчика умерла вскоре после его рождения, и отец привел в дом новую жену, с которой наплодил еще шестерых братьев и сестер. Мачеха ревновала мужа к его первенцу и уговорила супруга отдать пятилетнего Ушумгаля на воспитание в храм, мотивируя это тем, что маленький лу-тур не хочет ей подчиняться. Вот и потекли мутным речным потоком первые, самые тяжелые годы пребывания вне родного дома, но со временем мальчик-сирота превратился в образованного, крепкого, смелого гуруша, полностью оправдав данное при рождении имя - Дракон!
     Ушумгаль мог не только правильно писать сложные знаки, но и знал наизусть все их многочисленные значения, в совершенстве владел лексикой людей разных профессий, легко переводил с шумерского на аккадский, а также прекрасно знал счет, астрологию, разбирался в музыке и был развит физически.  Даже мудрые жрецы, в большинстве своем не владевшие грамотой и передававшие свои знания из уст в уста, минуя храмовых писцов обращались к юноше за помощью при составлении различных документов. Учителя пророчили Ушумгалю блестящее будущее, но пытливый ум шумерского отрока не давал ему покоя, блуждая по бескрайней Вселенной в поисках ответа на извечный вопрос: как постигнуть глубину всесущего Ме, ту божью искру, что озарила своим загадочным светом все живое... 
     Родился и жил Ушумгаль в славном номе - городе Ур, слывшем в древнем мире колыбелью наук и искусств. Бог луны Нанна взял под крыло свое  этот край, раскинувшийся в низовьях Евфрата. В его честь вознесся к небесам прекрасный и величественный зиккурат Этеменнигуру, ублажая  бога зеленью террас и великолепием храмовых служб, одновременно утверждая при этом  силу и мощь правящих царей-лугалей. "Лестницей в небо" называли великий храм, на верхней площадке которого специально обученные жрецы предавались наблюдению за звездами, чтобы предсказывать саг-гиг-га, или черноголовым, как называли себя шумеры, наиболее благоприятные дни для посева и сбора урожая, а также лунные и солнечные затмения.
     Сказочным городом был древний Ур! Тростниковые ладьи с загнутыми носами бороздили Евфрат, доставляя через Персидский залив золото, медь и слоновую кость из Индии, оросительные каналы поддерживали свежесть садов и полей, поэты и музыканты слагали торжественные гимны, а рынки полнились тканями всевозможных расцветок, домашней утварью, изысканными ювелирными изделиями.
     Только грустен был Ушумгаль, направляясь в дом аб-ба - отца своего, дабы предстать пред ним ученым мужем и просить наследства умершей матери своей. Знал он, как мачеха отца от него отстранила, и болело сердце его от обиды. Брел гуруш знакомыми узкими улочками мимо глухих кирпичных стен, обуреваемый тяжкими думами, пока не оказался у родного дома. Вошел Ушумгаль в обитель далекого детства, ополоснул из кувшина по обычаю стопы и в волнении перешагнул порог гостиной. Там на деревянной скамье, покрытой искусно выделанной овечьей шкурой, возлежал постаревший родитель в окружении многочисленных домочадцев. Мутным, безжизненным взглядом посмотрел аб-ба на сына, своего первенца, и понял гуруш, что не осталось отцу долгих лет жизни. Бросился Ушумгаль в ноги старца, орошая их горькими слезами.
     - Посадите меня! - обратился хозяин дома к рабам, и кинулись они выполнять приказ его.
     - Сын мой! - проговорил он слабым голосом, -  Много воды утекло  в Евфрате с тех пор, как покинул ты очаг наш. Слышал я об успешной учебе твоей и радовался, что не зря передавал в храм щедрые подношения. С чем пришел ты в дом отца своего?
Склонил в почтении голову юноша и ответил старику:
     - Я приветствую тебя, отец, и жену твою, и детей твоих - моих единокровных братьев и сестер, пусть боги  снизошлют на тебя и на все семейство твое долгих и благостных лет жизни! Закончил я успешно учебу свою, вот теперь стою перед тобой, и полны слез глаза мои, а сердце тоской разрывается, как увидел я слабость твою телесную. Все, о чем хотел просить тебя, второстепенным стало для души моей.      
         - Устал я от забот земных, - ответил аб-ба сыну. - Не переживай за меня, а возрадуйся: упокоется скоро душа моя с миром в подземном царстве Кур, и буду служить я там другим богам, нежели вы, ты же должен будешь жертвами частыми посмертные почести мне оказывать. Но есть еще у меня время короткое, и хочу знать я, имеешь ли ты просьбы какие. Говори, велю тебе!
В замешательстве и смущении пребывал Ушумгаль, но не мог ослушаться отца, и такие слова он сказал:
- Повинуюсь воле твоей, отец, хоть и опечален сильно, что в неурочный час говорить должен. Как тебе известно, с успехом большим прошел я испытания по всем дисциплинам, что изучал, и довольны учителя мои были, и дали мне рекомендации для служб почетных. Только занят ум мой задачей пока неразрешимой о познании всесущего Ме, что является сутью законов наших, жизни нашей, сутью неба и земли, а для постижения этого смысла глубокого должен я пребывать в покое и отдалении, чтобы ничто не отвлекало меня от размышлений и научных изысканий. Прошу тебя выдать наследство умершей матери моей, дабы мог я выкупить надел на окраине нома и построить там обитель для своего пребывания и трудов умственных.
Не спешил с ответом аб-ба. Обвел он усталым взглядом окружавших его домочадцев, с женой своей многозначительно  переглянулся и изрек:
     - Горд я успехами твоими в учебе, за что уплачено было из наследства матери умершей твоей, но не оставлю первенца своего без средств, если внемлешь воле отца  и возьмешь в жены незамедлительно одну из моих дочерей. Получишь приданое за невесту достойное, а по уходу моему не обижу тебя долей наследства. Когда же ослушаться решишь, лишу тебя родительских благ, и будет судьба твоя - нам-тар - мутна, как воды Евфрата при разливе...
Заметил Ушумгаль заблестевшие глаза мачехи  и понял, кто родителя наставлял. Некрасивы лицом и неказисты телом были единокровные сестры его, да и умом, к тому же, убоги. Обходили дом их урские сваты стороной, а в других номах и своих невест хватало. Склонил голову гуруш, как и подобает молодому юноше пред главой семейства, и сказал:
- Понятна мне воля твоя, отец, и решение твое я услышал. Прости, но неприемлимо оно для меня, другим вижу свой путь - хар-ра-ан, а мутные воды не страшат меня, много их было в жизни моей. Лишь одного прошу: дай мне хоть вещицу какую в память о матери умершей, которую узнать не довелось. Вот что тяжелее всего для меня!
Сжалился  аб-ба над первенцем своим и велел слугам деревянную шкатулку из спальни принести. Побежали рабы приказ хозяина выполнять, и вынесли они требуемую вещь, и передали в руки   
Ушумгаля. Бережно принял шкатулку гуруш, открыв ее с трепетом душевным. Там нашел он золотой медальон в форме дракона на кожаном шнурке. Вынул его юноша и надел на шею, ларец же старцу вернул, поблагодарив за подарок и попрощавшись. На этом покинул он дом свой, чтобы никогда больше туда не вернуться.               
               
               
                Глава вторая
 
    В стороне от шумных рынков и многолюдных городских улиц, высился на холме небольшой храм, посвященный  Уту - богу солнца. Почитался он саг-гиг-га не меньше, чем отец его Нанна, бог луны и покровитель Ура. Повсюду на стенах храма были изображения сияющего Уту в его ежедневных странствиях по небу. Ночью молодой бог с лучами за спиной и кинжалом в руке скрывался в подземном мире, освещая царство мертвых, а утром неизменно появлялся из-за гор, даруя свет и справедливость живым. В центральном же зале - кумми, святая - святых, восседал он на своем троне величественной статуей в золотых одеждах и украшениях, и не было доступа туда простым смертным.
В стенах этого храма провел Ушумгаль юные годы жизни, туда же вернулся от отца своего в поисках крова и заработка. С почтительной готовностью приняли гуруша жрецы, среди которых он рос и мужал, ибо ценили его как достойного выпускника школы э-дуб-ба, истинного знатока письма и наук. Удостоился он высокой должности храмового писца, что не каждому выпадало, с хорошим заработком и жильем. Рад был юноша своей судьбе и не рад, ведь о другом мечтал он, постигая глубины образования, да не вышло, чего хотелось. Только гневить богов не стоило, не так уж плохо все начиналось, а дальше небеса помогут. Так думал Ушумгаль, приступая к своим новым обязанностям.         
     Поначалу молодой  дуб-сар, храмовый писец,  вел разного рода хозяйственные расчеты, что было важно для управленческой мисси жрецов, затем записывал с их же слов обряды, порядок проведения жертвоприношений, заклинания и толкования знамений.  Работу свою  Ушумгаль выполнял добросовестно и аккуратно, но чувствовал он, что не для того даны были ему обширные знания, полученные за долгие годы упорных трудов. Мысли часто уносили его в начало-начал, давние времена, когда великий бог Энки-Эа, Господин Земли и Воды, составил таинственную Ме - божественные законы, управляющие вселенной.  Чего ожидал Эа, создатель и покровитель человечества, от детей своих, когда даровал им знания и умения, чистую пресную воду, прекрасные плоды и тучные стада? Разве желал он бесконечных набегов и войн за обладание лишним земельным куском, или хотелось ему, покровителю искусств и наук,  купаться в беспрерывном кровавом потоке обильных жертвоприношений? А бог солнца Уту, назначенный им для надзора за всей вселенной,  отчего он беспощадным огнем обжигает тела бесправных рабов на царских полях, или не были созданы они из той же плоти и крови, что и хозяева их?               
     Наконец, почувствовав необходимость в другом роде занятости, решился Ушумгаль обратиться за советом к главному храмовому жрецу по имени Тиглат.  Вот что сказал он своему бывшему наставнику и воспитателю:
 -  Благодарю тебя, отец (так часто обращались в Шумере к учителю) за приют и данные мне блага, за предоставленную с твоего позволения  работу и достойный заработок.  К делу я относился ответственно и серьезно, но однообразие и примитивность занятия наводят на меня тоску, отчего не вижу больше себя за подобной работой. Поддержи меня мудрым советом!
Будь на месте Ушумгаля какой другой гуруш, вынес бы тогда Тиглат ему суровое порицание за такую строптивость, а то и выгнал бы вообще из святого места, но знал главный жрец о пытливом уме своего дуб-сара и питал к нему особые чувства:
 - Вижу,  пропал у тебя интерес, Ушумгаль, к такому угодному богам делу, как записывать  и этим сохранять на века слова жреческие, но знаю, что строптив ты и упрям, и не буду уговаривать тебя заниматься нелюбимой работой,  а тем паче наказывать, как поступил бы с кем другим, о чем ты, как видно, догадываешься. Пусть твой ум послужит богам и нашему храму на другом поприще - займись ведением астрономических наблюдений, а Джераб, выполняющий  эти обязанности, перейдет на твое место.  Доволен ли ты сейчас, дуб-сар? 
Ушумгаль не замедлил с ответом:
 - Отец, астрономия - одна из моих любимых наук, в коей я немало преуспел, как тебе известно, и я с удовольствием готов внять мудрости твоей и немедленно перейти к новой деятельности, но не хочу, чтобы Джераб ущемлен был и недоволен волею твоей.
 - Пусть это тебя не тревожит, гуруш, Джераб давно дает неточные расчеты, и я искал ему замену, а сейчас по воле богов все само собой разрешилось. Ступай, отдохни, а завтра после захода солнца приступишь к своим новым обязанностям.
 Склонил Ушумгаль почтительно голову, благодаря главного жреца, и с облегчением и душевным спокойствием отправился в свое жилище дожидаться завтрашнего дня.