У синего моря за серыми скалами часть14

  Глава 14  ДРУЗЬЯ

     Тот, 1949-й, год вообще принёс много впечатлений, в первую очередь, связанных со Всеколымским слётом пионеров и фестивалем самодеятельности.
 
      О спектакле «Снежок» я уже писал. Но кроме него, фестиваль — это и оркестр, и хор, и танцоры... Удивительным по красоте был финал, когда на фоне большого объединённого хора с двух сторон на сцену вышел сводный танцевальный коллектив: мальчики — в суворовской форме, девочки — в школьной — танцевали полонез, мазурку, фигурный вальс. Помню, мне очень понравилась девочка из Ягодного, с которой я оказался в одной паре; мы подружились и потом ещё три года переписывались.
 
      За это лето я получил аж три Почётные грамоты от ГК ВЛКСМ и ГК профсоюза и как старший пионервожатый городского пионерлагеря, и «за активное участие в смотре художественной самодеятельности Колымы и отличное исполнение роли Дика в пьесе Любимовой «Снежок»»

      В принципе, фестиваль оказался мне не в диковинку — не в первый раз я принимал участие в подобных смотрах. Однако на этот раз пришлось осваивать и новую роль. Мне, как магаданцу и старшему пионервожатому, горком комсомола поручил провести целый ряд организационных мероприятий, связанных с Первым Всеколымским слётом пионеров. А позже, по итогам летней работы горком рекомендовал меня на место секретаря комитета комсомола школы, и я стал членом школьного учебного совета. Правда, примерно полгода спустя, когда, увлекшись общественной работой, я умудрился получить несколько «двоек», меня вызвали на заседание горкома. И хотя Вера Яковлевна, директор школы, как-то пыталась меня защитить, бюро «вкатило» мне строгий выговор. Руки опустились, комсомольский задор поутих, и в школу направили освобождённого комсорга Георгия Тимофеева, молодого моряка, успевшего тем не менее к тому времени поучаствовать в войне с Японией. Он сумел-таки втянуть меня в работу, и я до самого выпускного вечера занимался организацией культмассовых мероприятий, да и все мы с Жорой крепко сдружились.

      На фото 1950 года в бассейне пионерского лагеря "Северный Артек",на 23\6 км Колымской трассы, слева направо: Коля Уральских, Аркадий Арш, Володя Бланков,Борис Мерсов,Сергей Малицкий, Олег Захаров. Сверху - Сергей Лаврентьев (Лаврик)
      Коля, Вова, Лаврик и Олег — помощники вожатых, а Коля, к тому же, хороший художник. Серёжа Лаврентьев, не отличавшийся в пятом и шестом классах высоким ростом, как-то вдруг быстро на голову обогнал меня и стал настоящей грозой волейбольной площадки. Серёжа Малицкий — отличный спортсмен-легкоатлет, любимец физвоспитателя Михайлова, у которого, насколько я помню, был помощником. А мы с Борей Мерсовым, вожатые в первой смене, во второй занимались культмассовой работой.

      Борис, по нашим меркам, обладал сверхуникальными способностями: профессионально играл на фортепиано и аккордеоне, предпочитая джазовые произведения Цфасмана, освоил балалайку и баяном, виртуозно стучал на ударных. Ко всему прочему Борис классно бил чечётку. А окончательно сразил меня, когда на чердаке Дома пионеров мы обнаружили какие-то пыльные палочки, разложив которые, Борис уверенно определил — ксилофон. И какую же игру на этом инструменте он нам продемонстрировал! В Доме пионеров Борис руководил оркестром народных инструментов, там же играли два младших его брата: Саша — школьного выпуска 1956 года и маленький Вовка. Мальчишки тоже отличались: по заданию старшего брата они попеременно играли то на балалайках, то на баянах. А третий брат Бориса, Эдик, учившийся классом младше меня, солировал на трубе в духовом оркестре. Борис был старше нас всех — в десятом классе мы отметили его 20-летие. Тогда к нему домой собрались с инструментами все участники оркестра возрастом постарше и после угощения устроили настоящий джаз.

      В старших классах меня уже допускали в театр на «взрослые» новогодние вечера, во время которых устраивали множество шуточных игр и конкурсов. Запомнилось, как в одном из них победил артист балета Евгений Иванович Ишин, о котором я упоминал выше, сумевший замечательно сплясать «русскую» даже в валенках. Годом или двумя позднее, когда мы пошли на новогодний вечер вместе с Борисом, я тоже рискнул сплясать на конкурс. Выдавал экспромтом, стараясь вспомнить каждое па Ишина, и получил первый приз, ну а чечётку Бориса зрители проводили таким громом аплодисментов, что ни у кого не возникло сомнений — он лучший.

      Ещё одно увлечение. В седьмом классе мы вместе с товарищем по танцевальной группе Валей Коневым попали в кинобудку Дома пионеров. Вообще-то, киномехаником у нас был Юрий Ганзин — зав кинобазой, но одному «крутить» фильмы — как? — помощник нужен. Вот мы и напросились. Меня кино, надо признаться, всегда интересовало, в десятом классе даже подготовил и прочитал доклад «Чудеса кино» — по истории кинематографа и комбинированным съемкам. А тогда очень мы увлеклись и добросовестно отрабатывали все сеансы в Доме пионеров.
 
      Но особо нас привлекало вот что. Ганзин, как заведующий кинобазой, первым получал фильмы, которые затем он должен был показывать комиссии, определявшей, пускать фильм в широкий прокат или нет. Появлялась возможность посмотреть фильмы даже раньше комиссии. Юра звонил мне, я — Коневу, мы тайком водружали на плечи тяжелые коробки с кинолентой и тащили их в свою кинобудку. Юра смотрел кино из зала, а мы «крутили». Работали быстро — ведь и самим посмотреть интересно было! Но при том надо было соблюдать и определённую скрытность «мероприятия». И всё же, несмотря на все предпринятые меры сверхосторожности, нас однажды «застукал» начальник кинопроката (зашёл на базу: «Где Ганзин?» — «В Доме пионеров...»). Все получили крепкую взбучку, но работа наша ему, в целом, понравилась, и в 1949 году, когда нам исполнилось по 16 лет, мы почти без экзаменов получили младшую, так сказать, категорию — помощника киномеханика стационарных киноустановок. Мы, правда, к тому времени умели работать на любых.