Лох - победитель воды

                " Инстаграму " свиньи шараповой как пожелание еще разок примчать на эфир Первого канала
     Розенберг подбросил в трещащий костер сухого валежника и вновь уселся на корточки, неловко подогнув под себя правую ногу. Словно восседающий на золотом троне степной владыка, вприщур рассматривающий часами стреляющие в темь искры, слушал Альфред задышливый голос Чикатило, еле различимого в отблесках с той стороны пламени.
     - В Капернауме Жаботийском собрались расёмоны.
     - Не п...ди, - вмешалась Дита, покачивая на руках дремлющего Поха, - лысый. Какой, на хрен, Капернаум ?
     - Жаботийский, - неожиданно заорала до того молчаливая кудрявая девушка, нежась в объятиях предводителя отряда, - тебе же сказали.
     Отрядники изумленно переглядывались, впервые услышав требовательный голосок кудрявой. Она входила в экипаж  " Золотой лани " от времен изгнания голой красотки в эсэсманской фуражке и съеденного на полубаке Снорри, но никогда еще не повышала голос, точнее, его и не слышали, она умудрялась орудовать жестами, охмуряя командира то невзначай показанным из - под белейшей, как помыслы Кротова, рубашки плечиком, то хитрым взглядом, ниспадающим по наклонной биссектриссе от брови к вытянутому носу ...
     - Там вначале одна  " эс ", - заметил проснувшийся Пох, отчаянно зевая. Потрогал когтистой лапкой дрогнувшую грудь матерой стриптизерши и спросил : - И чо там Жаботийцы - то ?
     Чикатило угрыз вяленый позвонок третьеводишного гусара, пойманного мормышкой в пущах, и продолжил историю Курехина :
      - Ну, собрались и собрались, и х...й с ними, как говорится, но - то - то и оно - то, что тогда как раз сымали кооперативное кино про патриотический рэкет, ну, там ветераны войн и локальных конфликтов, плащи и финские сапоги - дутики, ну, вот ...
      - Ты не нукай ! - снова влезла Дита, до ярости ревнуя предводителя к кудрявой. - Не запряг еще.
      Она вскочила и щепетильно нагнулась к стылой почве, прилаживая к ногам двенадцатидюймовые шпильки. Покачалась в дымных клубах, вихрящихся и вьющихся меж покойно сидевших отрядников, и неожиданно завопила :
      - Как во городе было, во Казани,
      Сбирались раз расёмоны невзначно повадно,
      У круг выдвигали укравшего порт,
      Плешивого гада они величали
      Оглоблей, дубиной и камнем.
      Так же неожиданно, как и в начале выступления, Дита повалилась на кошму к Поху и тихо заурчала, обнаружив что - то между его растопыренных задних лап.
      - Даааа, - протянул Розенберг, нанизывая грибы опята на ивовый прутик. - Между прочим, - обвел он экипажников блестящими глазами, - заметили телеграфный стиль автора ?
      - Ну, - снова занукал маньяк, переходя к лопатке гусара, - Хэма чтет Ивлукич, вот и херачит. Это у него как отрыжка, только там происходит от пищевкусия, у этого же проявляется влияние интеллектуально - духовной еды.
      - Просто интеллект какой - то, - отвлеклась Дита от чего - то у Поха, вытирая губы ладошкой, - хорошо еще, что он всяких говножуев Сотника и Шапиру считает личным оскорблением, как Доренку, Носика и Симонян.
      - Привередлив наш начальствующий гений, - подхалимисто задребезжала кудрявая, ерзая по тощим коленям командира маленькой попкой, - не смотри, что мудак оконечный, наркоман и фашист, влюбленный в Годохму, собравший нас всех силой фантазий кромешного морока мыслей и слов.
      - Эк сказала, - позавидовала Дита, накрываясь кружевной мантильей, - будто Гиппиус какая.
      - Бомби дальше, - раскрыл рот, занятый розовым ушком кудрявой, предводитель отряда, шумно потягиваясь, - как там расёмоны.
      Чикатило кивнул, а Розенберг, похрустывая нервными пальцами, полез в свой пузатый вещмешок. Над Биг - ривер всходило солнце.