Мак Маг. Замок Комза, гл. 8

«Вам стоит отказаться от идеи изменений.
Уйдёт масса энергии и пустого времени, а вы не
                сдвинетесь и с места, хотя вам будет фартить
                причудами мозга, - будто вы мчитесь на всех парах.
Впрочем, Совесть ваша будет удовлетворена.
Как хотите».

                Из беседы



Юташ посторонился перед самым порогом своего кабинета. Здесь я ещё не был.
Мне стоило бы начать описывать обстановку этой небольшой комнатушки, но стремительно развивающиеся действия, я думаю, вам будут более интересны.
Кратко таки дам представление этого помещения. Длинный ореховый стол, обращающий на себя внимание тем, что был совершенно пуст. Даже лампы, надлежащей освещать рабочее место, на том столе не было.
Для этого рядом находился торшер на длинном стебле, перехваченным посредине пенькой, - местом для переноса его.
Провод от торшера был настолько длинен, что невозможно было это не заметить.
«Вероятно, - подумал я, - этот осветительный прибор либо очень любим хозяином кабинета и так часто используется повсеместно здесь, либо используется в каких-то особенных целях».
Стены кабинета были вымощены красным кирпичом и только со стороны стола, были наклеены обои. Такой дизайн был несколько странен, тем более, что слой обоев, как щиток, прикрывал сидящего за столом со спины. Стена в обоях была несколько раз обновлена. Это я заметил при близком рассмотрении, позже.
Стояли два массивных вольтеровских кресла с высокими наголовниками перед нами. И хотя на вид они, кресла, выглядели  мягкими, уютными, однако я мгновенно осознал, что они должно быть очень неудобны. Неудобны именно из-за излишней высоты подлокотников, которые если расположить на них руки, находились едва ли не на уровне груди.
Мне была знакома эдакая «психо-мебельная» комбинация, служащая для лучшего наблюдения за состоянием клиента, так как в этаких случаях оставаться рукам в спокойном положении практически невозможно.
При одном состоянии они принимали один статус, при другом – другой. Вряд ли самому холодному человеку удавалось руки держать просто так, - односложно, на коленях, например.
Соответственно, в моей голове возникли вопросы на счёт этих специальных кресел, - зачем они тут?
Вопрос о пустоте рабочего стола, о торшере с длинным проводом, как переноска,  вопросы о виниловом «щитке» за спиной пишущего и прочее. Я продолжал осматривать кабинет и замечал странности за странностями.
Вернёмся, впрочем, назад: Юташ посторонился перед самой дверью входа своего кабинета, толкнул дверь передо мной и пропустил вперёд.
- Вот, извольте, мои-с пенаты! – Торжественно произнёс он за спиной после того, как ему удалось протолкнуть меня вперёд, задумавшегося и застрявшего.
– Чувствуйте себя здесь, как рыба в аквариуме! – Добавил он, говоря мне эту фразу спиной, уже, когда обошёл меня и проходил в центр своего кабинета. Он обернулся там же, проскользнув балеринкой на высоком каблуке лакированных своих штиблет.
Под нами сиял паркетный пол неизвестной породы дерева, плотно выкрашенный коричневой половой краской.
Вообще весь цвет данного помещеньица был колером увядшего листа. Ясный луч из двух окон, расположенных на одной стене, играющий серебром на граните камня с внешней стороны, причудливо вливался сюда, укладывая листы рассвета настоящего дня аккуратными полосами, будто боясь нарушить покой неведомого чудища, припрятанного где-то здесь, но позволяющего себя жить вполне на свету Божьем. 
- Пожалуйста, присаживайтесь! – Предложил Юташ.
Трогаясь с центра ковра, он махнул рукой сам себе, ухмыльнулся, направился к столу.
- Вы не обращайте внимания на мою супругу. У неё бывают очень резкие перемены настроения. Я даже не знаю причину их, не могу привыкнуть. Обычно же у них, у женщин, все как-то возможно предсказуемо, если следить за периодами, понимаете, о чем я говорю, их паузами… - говорил Юташ по ходу.
Он остановился у стола, отодвинул стул, присел и указал рукой на выбор из двух кресел.
Я прошёл и бухнулся в первый. В первые же секунды я ощутил неприятие «психо-мебели» на своей шкуре, не зная, как расположить более стабильно, удобно  руки. Юташ не обращал на меня внимания, раздумывая о чем-то. Пуговицы рукавов его домашнего пиджака цокали по столешнице, пока он  укладывал их.
На мгновение, всего лишь мгновением, меня посетила мысль, что эта обстановка чужда и собственному хозяину, что расположением мебели, устройством комнаты занимался наверняка кто-то извне.
«Может быть, Лизавета? Или Локка, которой я ещё не видел». - Разрешил я. Мне стоило бы узнать перво-наперво  взаимоотношения самих Комза. В этом что-то было интригующе-интересное, способное развязаться крупным клубком. И в клубке том явно находилась часть ответа на запрос-загадку семьи Комза, главное - что именно от меня здесь хотят?
Юташ не делил моё время на рассматривание кабинета, он, терпеливо ожидал, когда я сам начну говорить. Я же, насытившись изучением комнаты, установил взгляд на него.
- Итак, - Юташ потер кончик носа, - вот теперь вы знакомы с моим трудовым местечком.
- Вы здесь работаете? – Уточнил я, - сфера вашей занятости?
- Сфера вашей занятости! – Повторил и усмехнулся Юташ.
Руки его, зрачки дрогнули, вздулись ноздри квадратного носика, он пригнулся, вытянул выдвижной шкаф снизу со своей стороны, невидимой мне, достал листок бумаги.
- Вот! – Сказал он. Лицо его стало медленно краснеть.
Я видел, что данная ситуация является исключительной - для меня и для Комза - и медлить тут нельзя. Я поднялся, подошёл к столу, различая уже издалека какой-то примитивный  рисунок карандашом. Это была голова человека.
Руки Юташа лежали в сантиметре от рисунка, и я видел, что он уже жалел, что предоставил его мне.
Я пододвинул к себе листок бумаги и рассмотрел изображение с видом независимым и почти мало интересующимся.
Я бы отнёс изображение данной головы человека, судя по комплексам признаков: к этнической группе хантов, например, или Мансей.
Неширокая голова, долихокефальная по форме и низкая по высоте. Прямые волосы, тёмные глаза, заметно варьирующий по группам процент монгольской складки века, прикрывающий слёзный бугорок, различное по форме лицо средней высоты, с заметной уплощённостью и скуластостью. Нос средневыступающий, в основном средний по ширине с вогнутой спинкой, приподнятым кончиком и основанием, ослабленный рост бороды, относительно широкий рот, небольшая толщина губ, убегающий подбородок.
Разумеется, все это я увидел чрезмерно, -  с видением добавочным. Рисунок был намного проще, бесхарактерный. Однако, на меня, я так видел, глядело лицо Юташа - с листа.
Одно меня удивляло: изо рта человечка шел горизонтальный дым, и из ушей торчали провода, которые вились и заканчивались у коробочки, находящейся на переднем плане. Это было похоже  старого образца, кассетный  плеер.
- Вот! – Повторил Комза и облегчённо выдохнул.
- Что это? – Спросил я с разрешением взять его с собой, направился к своему креслу.
- Рисунок. – Ответил Юташ.
- Это понятно, чей?
- Мой, - ответил он.
 Я расположился удобнее, держа перед собой листок бумаги. Глядя внимательно.
- Переверните лист, - посоветовал мне Комза.
Я так сделал. На обратной стороне значилась дата: «1938. Май»
Когда я перевёл глаза на Юташа, мы оба все поняли, хотя я не мог предположить, что это именно так.
Взгляд Космы был неукоснителен, он сверлил меня, и отказаться противоречить, что это было «не так», что первым мне пришло в голову.
 И я не мог сопротивляться.
- Что  скажете? – Спросил Юташ, не двигая ни одним мускулом. – Угадал?
Я обратился к дате и снова к Комзе.
- Это что? – Решил я последней попыткой рассеять собственную догадку.
- Это послание вам, не понятно, что ли?
- От кого? – Спросил я, вспоминая, что уже спрашивал об авторе.
- Рисунок-то мой, а вот дата Пилса. Я уверен, что вы понимаете, в чем дело. Вам же не трудно сознаться, признать это и со мной вместе. И поделиться этим, а? Этим недоумением. Ведь если действовать вам, то без нас вам не обойтись, не так ли?
Юташ видел, как я изменился в лице. Как пот пробился на моем лбу.
А суть  вопроса была в следующем: перед несколькими моими пробуждениями ночью, беспокойного сна, как я указывал уже выше, одним из случаев я сделал, - поднялся с кровати и сделал запись: « 1938. Май» И эта запись была в моей тоненькой записной книжице, которую я всегда носил с собой.
И теперь. И теперь мне оставалось сунуть руку во внутренний карман своей куртки и нащупать ее.
Она была на месте.
Юташ молчал.
Я не стал лицемерить, вынул блокнот и нашёл автограф. Да, дата: «1938. Май»
Юташ волновался. Пуговицы его пиджака заскакали по лаку стола.
Он ждал.
- Да, действительно, - признался я и приставил, – откуда вы взяли эту дату?
- Рисунок мой. Дата Пилса.
«Мне приснилось именно это число, - думал я, - 1938 и голова быка, тельца. Нетрудно было подсчитать, что зодиакальный символ тельца – май!» Именно это я и запечатлел. Зачем? Это другой вопрос.
Я отложил листок.
- Ну, - сказал я, - моё стереотипное: что этим вы хотите сказать?
- Он знает все о вас, обо мне, обо всех, кто сюда, в Комза попадает. Он знает больше, чем вы только начинаете догадываться. Он идёт на шаг, а то и несколько шагов впереди.
Входить с ним в диалог иногда бывает чрезвычайно трудно, но в данное время он разозлён и сам выходит на связь.
Я нарисовал его, по мере своих представлений, он выдал мне дату, которую теперь я вам представил. Он.
Вы понимаете, у меня от вас секретов нет! Зачем же вам ещё кто-то из друзей, который может пострадать? Почему бы вам, не посвятить нас с Лизой, как бы она вам не нравилась, свои магические деяния, чтобы мы действовали сообща? Ведь мир прекрасен разнообразием и сложен сопряжением, которое должно быть во власти, в руках, воле человеческой. Иначе даже история – наука ничего не сможет рассказать.
- Он, - спросил я, - способен на убийства?
Юташ помедлил, но потом щедро рассмеялся.
- О, нет! Ещё такого не было, - передал он между встрясками крохотного уродливого своего тельца. Квадратные пальцы его при этом постукивали по столешнице, как по клавишам на пианино.
Все это выглядело жутковато.
- Но вы же не знаете точно, а у меня не было времени узнать бытопись ваше замка. – Отметил я. – Не знаете ведь точно?
- Вам придётся пользоваться тем, что мы имеем.
- И?
- Нет, убийств не было. Посетителей не было. Вы и… если не считать одного неудачника, вы - первый маг, решивший нам помочь.
- Неудачник – Жежба?
- Да. Он пытался, но бросил.
- Ну, хорошо. Что он сделал?
- Все, что неудачным вы и видели.
- Ширмы, пыль…
- Ага. Все он.
- Так, - подвёл я итог.
Юташ ждал.
- Итак, начнём все сначала? – Предложил я.
- Конечно. Тем более, что Деворак уже вернулся и все ваши вещи при нем.
- Отлично. Где же он сам?
- Вещи я вам могу сюда принести, а Деворак - уехал.
- Он вроде обещал остаться?
- Нет-нет. Я говорил. Вы говорили.
Он боится всего этого. Сам титул Комза его приводит просто в какой-то ужас. И, знаете ли, мне не очень-то нравится все-таки его присутствие. Я, скажу вам откровенно, кое-что я сам сделал для того, чтобы Юрик Деворак здесь больше не появлялся, разве только в случае очень острой необходимости.
- Какой же, например?
- Еда, вода. Да вы посмотрите. – Юташ поёрзал на стуле, но подняться не смог. - Он этим занимается. Можете посмотреть в окно, там.  Там минивэн, полный продуктов.
Я не стал глядеть. Но поднялся для того, чтобы вернуть листок на стол Юташу.
- Вы не Шерлок Холмс. – Заметил с ядовитой усмешкой Комза, - тот бы точно дольше держал в руках подобный документ и сказал куда больше, чем вы. Он бы поднёс его к носу и прочее. И на вкус тоже…
Юташ посмеялся ещё раз, протащил лист бумаги по столу и скинул его в невидимый мне выдвижной ящик.
- Я не пользуюсь дедуктивным методом, - отвечал я, - честно сказать, для меня он далёк и, может быть, тяжеловесен.
Тем паче, что он просто общеизвестен.
Мне легче прочувствовать ситуацию и, как вы точно заметили сопрягать его с настоящим состоянием дел.
Совпадение деталей и событий, и казалось бы незаметных веяний – это большая, значимая сила! Всякое дело, имеющее земной вид, всегда начинается вполне сложенным, определённым, а для специалиста - чётким. Продолжает  же развиваться в колодец таинств. И всему живому и неживому приходится вступать в эту студёную воду.
Новый сценарий не может быть написан прежде, чем написана сама голова, которой написан может быть этот сценарий. Рассудок, ум ничего не значит и сам по себе.
Все испытывается обязательным долготерпением. И именно размытость нынешнего состояния дел, а не чёткость, не конкретность, которую я из вас просто выбиваю ежечасно, не выдержанность - это меня сильно разбалансирует.
Тайна на тайну, новость на новость нанизана, как мясо на шампур.
И все же, знаете ли, уважаемый Комза, как бы то ни было, я кое-что начинаю понимать.
Юташ откинулся на спинку  стула. Я не мог прочесть его эмоций, вид его был  вопросительный. Спокойный темп созерцания и Юташа, и Лизы Комза, к которому я должен был бы привыкнуть, по-прежнему раздражал меня.
Опять и опять я чувствовал, что из ста процентов и десяти, они мне не рассказали то, что я…
Что я, по их мнению, и не должен был знать.
Мне приходилось работать с совершенно сырым материалом, полагаться на чувства, признаки, качества изменений хотя бы в тех событиях, вещах, которые были мне приблизительно раскрыты.
Я лгал, когда говорил, что мне кое-что стало понятным. Скорее – нет.
Мне нужно было время все осмыслить, свести баланс.
Это было тем сложнее, что обычные мои конспекты, схемы, рисунки в личных записях теперь были под запретом. Фантастическая неизвестная фигура Пилса могла видеть все?
 Я ещё не понимал, каким образом подобные фокусы происходят.
Разве, что ночью был, вынут мой блокнот и прочитан.
Мне нужно было проверить и способность обоих Комза к телепатии.
Я не раз в своей практике встречал обычных людей, едва только подозревающих о своих магических способностях, но на поверку те могли оказаться мощнее, в разы мощнее моих. Увы.
(Я не хочу принижать своих способностей, и сведущий читатель поймёт, зачем вышесказанное мною воспроизведено)
- Интересно, как вам поможет все это, - усмехнулся Юташ, - но, если вы уже этим занимаетесь, десятки лет, может быть… Все может быть…
 - Вы сказали – мой чемоданчик здесь? – Спросил я, не желая эпатировать собеседнику никак.
- Да, я сейчас выйду и спрошу Лизу, она принесёт.
- Стоит ли? Лишний раз прикасаться к моим вещам – это нехорошо, - ответил я  холодно.
- Да-да, - заботливо поспешил исправиться Юташ, - разумеется. Тогда пойдёмте вместе!
 Юташ стал слезать с высокого стула, а я вставил наобум фразу, о которой, не прошло и четырёх секунд, пожалел.
Фраза моя больше предназначалась самому мне, она была насыщена воодушевлением, пафосом и более того – эйфорией.
- Мы вашего Пилса, - сказал я, - на частую монету выведем. Выведем и продадим  втридорога.
Юташ замер. Вдруг мы оба  услышали неимоверный грохот за стеной той самой, которая куском была оклеена новыми обоями, за письменным столом.
 Юташ резво соскочил, высоко вздёрнув смолистые брови, и бросился на пол. А я сидел очарованно, замерев и ожидая что-то наверняка.
Из стены, прорывая обои, выдвинулся металлический шпагат. Я опешил.
Высунулся, провернулся и зашёл обратно.
Я ничего не понимал.
Юташ лежал, схватившись за голову. В моей голове ущербным месяцем сияла идея, как в чистом небе:
«А не стоит ли мне повторить за Юташем и упасть ниц тут и обхватить голову…»
Но в это время снова выскочил металлический прут из стены только другого места, - ниже, почти досягая стула Юташа, прокрутился и исчез.
Юташ поднял голову и на что мог, был способен – только кивнул мне: «Вот мол, видите!»
За стеной раздался скрежет и удары сакурой или топором. Пыль посыпалась из нее. Юташ соскочил, подбежал ко мне, зачарованному, схватил за руку, крикнул:
- Бежим!
Мы выскочили из кабинета, там продолжался бой. Юташ наглухо, в семь замков запер дверь за нами, посмотрел на меня и совсем не кстати рассмеялся.
- Вот вам образчик! Вот вам и Пилс! А вы говорите – приведение!
Я ничего не отвечал.
«Кто тут говорил, что это приведение?»
Мне хотелось немедленно посмотреть кабинет с обратной стороны, со стороны смертельного посягательства.
Я подошёл к соседней двери и попросил ее открыть. Свет из неё не струился, как из других. Я был настроен решительно.
Юташ передал спокойным тоном:
- Здесь нет ничего. Это ложная дверь. Там - другая сторона замка, мертвая.
Он пошёл вперёд, я последовал за ним.
Шум, грохот мы больше не слышали.
«Мёртвая. Мёртвая сторона замка Комза. Это что?» - Думал я и не спешил прерывать «силлогизм» событий, ни вопросами, ни поступками.
«Мёртвая сторона Комза. Что это?»

9