Герой эпического произведения

                ИЗ  "ЖИЗНЕОПИСАНИЯ КОММУНАЛКИ".  ОТРЫВОК.  1



          На кухне Додик показал мне на свой стол.
          - Видишь, -  сказал он, - сковородки нет.
          Это Семён Семёныч её украл и продал.
          Но, тем не менее, я зла на него не имею и уважать его не перестал, потому что это исключительно порядочный и высокоморальный человек.


          Представляешь!
          Приезжаю я из командировки и хочу поджарить картошку. Ищу сковородку, а её нигде нет. Всех спрашиваю, - где, что? – никто ничего не знает. И тут подходит ко мне Семён Семёныч и говорит: «Знаешь, это я взял твою сковородку и продал её, потому что не за что было даже чекушку купить, а мне тогда было плохо, ой как плохо, и только это могло меня спасти. Ты уж извини, я куплю тебе другую сковородку».
          - Ну и что, купил?
          - Нет, он же вчера съехал и видимо не успел, но я уверен, что обязательно бы купил – ведь это же такой высокоморальный человек! Это же надо такое – украсть, а потом подойти и добровольно признаться! На такое не каждый способен, а только очень порядочный, высоконравственный человек. А ведь спокойно мог бы и не сказать , и никто бы и не узнал. И поэтому теперь уже можно назвать это «не украл, а просто взял».
          Это ж какой широкой души человек!
          И ведь наверное же и муками и угрызениями совести мучился и посыпал себе голову пеплом, совсем как герои Достоевского, если совершил такой благородный поступок – добровольно признался. Вот это настоящий человек!
          Человечище! Глыба!
          Какая нравственная мощь, какая громадина!
          Вот это сила духа, вот это силище!
          И не побоюсь даже этого слова сказать – титан!
          Он вполне мог бы даже и героем эпохального, эпического произведения стать.


          До сих пор его добрыми словами вспоминаю.


          А как он себя порядочно и благородно вёл, особенно когда сильно напьётся!
          Выпьет порой, бывало, даже больше, чем два таких как я, и ничего – не шумит, не буянит, не бегает по квартире, не кричит, в двери соседям ногами не стучит, окна на кухне не бьёт, водопроводные трубы из стен не вырывает, как это бывает в других коммуналках, даже матерных слов не говорит, то есть, не трогает никого и никому не мешает, и поэтому никто не имеет права его осуждать и попрекать за пьянку – выпил он или не выпил, пить или не пить – это его сугубо личное дело, он имеет на это полное право. А ведь другой бы на его месте, когда  напьётся так как он, давно бы уже всё переломал, раскрошил, размочалил, перебил бы и побил бы всех и разогнал по своим норам, как это в других коммуналках бывает.
          А он!
          А он что?
          А он гуманизм проявляет – никого и ничего не трогает, и за это все должны ему спасибо сказать и за счастье считать его существование в нашей коммуналке, за большое благо, ведь вместо него в его комнате мог бы жить не человек, а дикий зверь, как это в других коммуналках бывает.

          Да.
          Какой гуманный, высокоморальный, высоконравственный, порядочнейший был человек. Таких сейчас не часто встретишь.
          "Таких сейчас не часто встретишь", – это он правильно сказал.
          Семён Семёныч был действительно человеком примечательным, неординарным, и это проявлялось во всём – взять хотя бы то, как он преодолевал похмельный синдром. Другие действовали примитивно, незамысловато – просто пили с утра ещё, а потом ещё и ещё и входили в запой и мучились ещё больше. Он же в запой входить не хотел и преодолевал похмелье другим способом.
          - Похмелье – это значит уже бес вместе с водкой в меня вселился и требует – выпей, выпей, выпей ещё.
          А накось выкуси!
          Я лучше его выгоню из себя и всё!
          И он изгонял беса своим фирменным способом – водными процедурами – в холодное время года – сауной, а летом вплавь переплывал пол-Днепра и добирался до острова, где у него были припрятаны рыболовные снасти, и ловил там рыбу. Потом переплывал Днепр обратно – рыбу продавал где-нибудь и возвращался домой свеженький как огурчик, и мог потом ещё долго и долго не пить.
          Вспомнилось почему-то и то, как он собирался жениться.
          Всё уже было решено.
          - Женюсь! – радостно объявил он, - и всех вас на свадьбу приглашу.
          Но женитьба затягивалась и затягивалась, - будущая жена предложила ему продать коммуналку и купить домик или полдомика за городом. Там всё-таки всё отдельное. Жизнь в коммуналке её не прельщала.
          - Ты представляешь! – возбуждённо и возмущённо как-то сказал он мне, - она настаивает на этом!
          Но как же я смогу снова переселиться в деревню, как я снова смогу жить там, если в городе я уже привык к горячей воде, к тёплому туалету и к ванне?! Я без этого уже не смогу, я стал уже изнеженным человеком.
          И он наотрез отказался.
          И намечающаяся женитьба приостановилась, разладилась и так и не состоялась.


          - Одолжи сковородку, надо картошку поджарить.
          - Да, конечно.


          Я дал ему сковороду, и он стал колдовать над плитой.
          Он был уже явно довольно изрядно навеселе и хотел ещё что-то мне рассказать, но я спешил, бежал, опаздывал и ушёл. А послушать его иногда было очень интересно и полезно, потому что он часто изрекал сюжеты для юмористических рассказов и даже уже готовые сами  рассказы.