Дневник

Надя отчаянно пыталась свести свой бюджет: успеть заплатить за ребёнка в садик, расплатиться с коммунальными платежами и остаток зарплаты отдать за кредит. На еду и одежду почти не оставалось. Спасала картошка в мундире, жаренная или вареная. Маруська не капризничала. Чупа-чупс за три рубля её вполне устраивал, когда хотелось сладкого.


Отец Маруськи сбежал, взяв кредит с поручительством на Надю. Да черт её побрал, когда она на это согласилась. То ли влюблена была по уши, то ли тупа до боли. Выплачивать теперь ей.


Съездить надо в посёлок к бабушке, забрать картошки немножко и помочь ей с хозяйством. Труба на бане говорит упала.
Отработав две смены, передав кассу напарнице, поехала с Маруськой в посёлок. Два часа тряслись в автобусе. Дочка уснула. Сидевший напротив мужчина улыбнулся Наде:
— Моя бы ни за что не уснула, трясет сильно. А ваша спит как ангелочек.
— Она все ямки и колдобины уже запомнила, - ответила Надя.


Трубу прикрепила сама. Залезла под крышу бани и прибила. Хотела спуститься, а взгляд захватил старую коробку. Может что найдется Маруське из детских вещей?!


В коробке было старьё и тетрадь, закутанная в тряпку. Как будто хотели выбросить, да не успели. Так она и пролежала в этой коробке на чердаке бани. Надя открыла тетрадь, кажись чей-то дневник.


15 апреля.
На улице сыро. По вечерам холодает, становится скользко. Игорь обещал прийти.


17 апреля.
Игорь так и не пришел. Да ещё деньги взаймы брал, не вернул. Теперь как объяснить маме куда подевалась ее заначка. Живот скоро увидят. Он стал огромным. Больше не скрыть, выпирает из под теплой кофты.


1 мая.
Мама молчала. После того, как узнала про заначку, хотела выпороть. Отделалась пощечиной. Про беременность сказала. Добивать дак сразу. Тем более на улице становилось жарко и под теплой кофтой не спрячешься.


5 августа.
У меня дочь. Назвала Надей. Правда вся в этого козла. Волосики пару штук, а уже огнем горят, рыжие.


8 августа.
Мне стало хуже. Шов болит. Может зараза прицепилась, немудрено. Всё что можно, случилось, за последние полгода. Наденька кушает с аппетитом. Прижмется пухлыми губками и давать сосать.
Температура высокая поднялась. Будут снова оперировать.


10 августа.
Я кажется привыкла к этой боли. Операция не помогла. Наденьку жалко, маме придется одной поднимать.


Надя сидела на корточках, слёзы катились по лицу и падали большими каплями на грудь. Это дневник её матери. Так похожи их судьбы. Ей в больнице тоже было плохо после родов, откачали. И Игорь, козёл, как Маруськин отец, сбежал.


Ей захотелось вдруг всё переписать, мамин дневник. Или сжечь, нет дневника — не было ничего. Отчаяние её бесило.


Дома, вечером когда Маруська с Ба заснули, Надя взяв ручку переписала мамин дневник. Ей снилось, что мама рядом, обнимает её и они счастливы. Проснулась от мокрых слёз, которые скатились на тетрадку. Он хотела поднять дневник, но его не было. Она спала на маленькой подушке. Где дневник? Она точно помнила, как переписывала текст.
Дневник пропал, она искала и под диваном, его не было.
— Ба, ты дневник не видела?
— Какой дневник?
— Мамина тетрадка, такая потрепанная, старая?
— А ты откуда знаешь про дневник?
— Вчера нашла на чердаке бани.
— Не может быть, я его сожгла, давно, как тебя выписали из роддома, - ответила грустно бабушка.


Надя сидела за кассой и всё вспоминала тот случай с дневником. Он был, наяву. Она не могла придумать всё это.
В последние дни Надя была не собрана, витала.
— Мама смотри, там письмо в ящике, — говорила Маруська.
— И правда, как давно оно здесь?!


В квартире раскрыв письмо, Надя села и заплакала. Это было уведомление банка города N об открытии счета на имя Маруси с суммой 300 тысяч от заявителя Иванова И. Этого хватит, чтоб закрыть кредит, — подумала она, — и ещё останется немножко на будущее дочки.


(Надя своим почерком исправляла в мамином дневнике:
17 апреля.
Игорь пришел. Деньги взаймы брал, вернул. Теперь не надо объяснять маме куда подевалась ее заначка. Живот скоро увидят. Он стал огромным. Больше не скрыть, выпирает из под теплой кофты).