Когда замерзает душа

      
   Жизнью маленькой Гузели никто не интересовался. Что она думает, что чувствует, о чем мечтает, никому неведомо… Родители и многочисленные домочадцы вечно заняты по хозяйству, деревенский быт в башкирской глубинке  не располагает к сантиментам. Гузель росла, как придорожная трава. В свои десять умела управляться по хозяйству наравне со взрослыми – и в дому, и в хлеву. На разговоры по душам «времени нет». Ни у мамы, ни у папы.
   Когда же выдавалась свободная минутка, девочка бежала в конец огорода к своему укрытию, где могла в тишине поиграть со своими немудреными игрушками, не опасаясь окрика и наказания. Маленький шалашик в зарослях ивняка она соорудила из веток сама. Туда же Гузель поселила маленького котенка, невесть как прибившегося ко двору поздней весной. Этот котеночек и стал ей лучшим другом и собеседником. Говорить, разумеется, он не умел, зато всё-всё понимал и жалел свою маленькую хозяйку, ластился и согревал душу.
   Их хрупкий мирок разрушился неожиданно и страшно. Наступила осень, и в шалаше из хвороста стало холодно. Пришлось котенка принести домой. Отец, запнувшись за глупую животинку, рассвирепел, начал ругаться, а котейку в ярости схватил и отшвырнул так, что Пушок резко ударился головой об угол печи и упал замертво. Гузель в ужасе замерла, словно окаменела. В груди у неё что-то оборвалось… Мир рухнул в одночасье. Единственное любимое существо погибло.
   Не помня себя от горя, Гузель подобрала еще теплый шерстяной комочек, выкопала на заднем краю огорода большую яму и похоронила единственного друга, а заодно и все немногочисленные игрушки,даже любимую куклу Танзилю не пощадила. Всё!.. Никого любить нельзя. Слишком больно…
   С этого момента жизнь Гузели началась, словно с чистого листа. Все чувства и события прежних дней стерлись из памяти, как будто захлопнулась за спиной тяжелая железная дверь. Именно так работает механизм глубинного отречения от любви. Человек, обеспамятев,  продолжает жить, но теряет способность ощутить чужую боль всем сердцем, разделить чужую радость и самому порадоваться или искренне погоревать.
   Гузель выросла работящей миловидной девушкой, вышла замуж за хорошего парня, родила ему сына и дочку. И все бы хорошо, но за тридцать лет брака Гузель так и смогла почувствовать себя замужней женщиной и любящей матерью. Заботливой – да, но родные в её сердце  не находили любви, как ни старались. Доходило до того, что иногда накатывала такая тоска и томление, что Гузель собиралась и шла в клуб на танцы, как молоденькая девчонка. Супруг не противился. Сопровождал до клуба и терпеливо ждал, пока женушка напляшется. Сын ничего не говорил, а взрослая дочь спрашивала напрямую:
   - Мама, почему ты меня не любишь?
   - Как же, доченька, не люблю?! Люблю.
   - Нет, мамочка, не любишь…
   Дочернее сердце не обманешь ни подарками, ни поцелуями, если за ними нет душевной приязни и тепла.
   Свою непростую историю Гузель рассказала мне на одном из психологических семинаров, на который пришла с единственным вопросом:
   - Почему я такая бесчувственная?
Стали разбираться. По ниточке вытягивали из памяти забытые картины трудного детства. И вот тут случилось чудо: Гузель словно бы отворила когда-то накрепко замурованную дверь в прошлое и увидела, как наяву, все тяжелые события того времени, окунувшись в воспоминания. Была найдена точка забвения, с которой вся жизнь пошла наперекосяк. Вспомнила, рассказала и как будто оттаяла душой. Заплакала горькими очищающими слезами, не сдерживаясь. Лицо её приобрело женственную мягкость, исчезла суровость взгляда и резкость в движениях. Свет в глазах вернулся. Женщина ожила.
   После этого разговора мне стало понятно, что похожая история произошла и с моей матерью Капиталиной. Ведь она тоже в свое время поклялась никогда никого не любить и этим самым отринула свое прошлое, стерла лица, события и саму вчерашнюю жизнь.
   Отречение от любви произошло в тот момент, когда отец не отдал Капу замуж за любимого, припечатав:
   - Если хочешь, поди за Толю-Воробья, только не считай нас отцом и матерью!
   Дочь подчинилась отцовской воле, но в душе очерствела так, что с того дня ни родителей, ни мужа, ни своих детей любить не могла. Не умела. Душа разучилась любить. Да так, что даже первенца Коленьку сберечь не смогла. Он умер в четыре месяца от роду из-за плохого ухода. Оправдывалась:
   - А я не знала, что с ним делать!
   - Ты его хоть кормила? – спрашиваю.
   - Кормила… Как сами есть станем, так и его кормила…
   - Это младенца-то?! Три раза в сутки? – изумлялась я, - Ты ж старшей из семерых детей была у родителей, все на твоих глазах народились и росли… Да ведь и в деревне, не на Луне жила, среди людей все-таки…
   Ответа нет. Вернее есть – не помню, да и всё тут… Она и в самом деле не помнила ничего из прежних лет. Белый лист. А про Воробья-малоростка с горечью говорила так:
   - Велик верблюд, да вода возить. Мал золотник, да на руке носить… - Жалела об нём, видимо.
    Капиталина вышла замуж за нелюбимого, ведь пора уж было – как-никак 24 года исполнилось. Да и женихов после войны на селе негусто было. Вот и пошла за Матвея, который Нюрку-красавицу любил, да заревновал и бросил по братнему навету. Оба – как в омут. Так в мутной воде и пробарахтались без малого 50 лет. Супругой она была суровой, каждый день мужа пилила, ругала на пустом месте, не смотря на то, что он зарплату в дом всю до копеечки приносил, друзей не водил, «налево» не ходил, не пьянствовал и не буянил. Мы с сестрой росли тише воды, ниже травы. Прилежные ученицы, послушные дочери. А Капушка всё недовольна.
   Старую мать из деревни привезла после смерти деда, да и та не угодила: всё на здоровье пеняла, дескать, тут болит, там болит…
   - Она ведь мне жаловалась, а я её не слушала! – сокрушалась на склоне лет Капиталина на могилке матери. Это уж когда «проснулась».
   Она несколько лет вдовела, когда приключилась с ней небывалая история. Бабушка Капа в 80 лет влюбилась! Кавалеру 67 – подвижный, поджарый, разговорчивый. Она ему:
   - Я старьё, меня надо бросать! 
   А он в ответ:
   - Я тебя люблю, я тебя не брошу!
   Роман был пылкий, но чисто платонический. Встречи – исключительно на свежем воздухе. Либо на скамейке под тополем сидели, либо в ближайшем парке гуляли.
   - Всю жизнь так прожила… А теперь какие-чувства появились! – призналась откровенно. А сама аж светится вся от счастья!
   На могиле мужа и того хлеще - выдала радостно так:
   - Ах, Матвей Андриянович! Какой ты был хороший человек! Мы ведь с тобой ни разу не ругались!
   Мы с детьми чуть со смеху не покатились:
   - Мама, ты ведь каждый день его ругала!
   - Правда?! А я не помню! – отвечает совершенно искренне.
   То есть человек полвека прожил сам не свой, словно не в разуме. А потом очнулся, оглянулся и воспылал сердцем. Теперь память вымарала 50 лет жизни и вернула забытые ранее остальные годы. И Коленька неожиданно всплыл в памяти:
   - А у меня ведь был мальчик! Хорошенький такой, улыбался уже…
   Мне от этих слов матери даже жутко стало: надо же, никогда о нем не вспоминала, а тут, как наяву, увидела… Я до 30 лет не знала, что у меня был брат, покуда случайно не нашла у матери в комоде документы.
   Такие вот кульбиты проделывает наше сознание и подсознание, управляющее памятью и осознанностью, когда человек в критической ситуации внутренне глубинно отрицает и отрекается от любви в своей душе. Самое большое преступление во Вселенной – это убийство любви. Библия гласит:
   - А потом… по причине нарушения многих законов в людях охладеет любовь…
Имеется ввиду всеобъемлющая, Божественная… Та, которую никто не видел, но все знают.