Шевырев - историк литературы

                (С. П. Шевырев – историк литературы: концепция взаимодействия русской и зарубежных литератур
                в контексте мирового литературного процесса)

        Русская литература представляет собой одну из фундаментальных основ гуманитарного компонента образовательного процесса, являясь вместе с тем неотъемлемой частью не только национальной, но и мировой культуры.  В свете современных тенденций реформирования высшей школы, направленных на актуализацию значимости классических вузовских дисциплин, более эффективного их приспособления к изменившимся социальным требованиям, было бы в высшей степени целесообразным учитывать теоретические и практические наработки выдающихся отечественных филологов прошлого, во многом заложивших основы национальной науки о литературе и наметивших магистральные пути ее дальнейшего развития и совершенствования.

        Кроме того, являясь одним из ключевых участников общемирового культурного процесса, Россия, в лице своей творческой интеллигенции, видных представителей литературы и филологической науки, уже в XIX веке стала страной, в которой начали активно распространяться идеи межкультурной коммуникации и плодотворной интеграции достижений каждой национальной культуры в единый контекст гуманитарной цивилизации, где взаимное влияние одних культур на другие должно было закономерно приводить к их дальнейшему обогащению, углублению и подлинному расцвету на основе общего для всего человечества движения по пути прогресса и совершенствования всех форм духовной и материальной жизни.

        В этой связи обращение к наследию теоретической мысли крупнейших русских пропагандистов культурно-интегрирующих концепций может представлять немалый интерес в плане выявления истоков многовековой традиции взаимопроникновения русской и зарубежной литератур, установления прочных взаимосвязей между ними в процессе творческого диалога, что ведет к полномасштабному усвоению в России основных ценностей мировой художественной культуры. 
   
        Проблема взаимоотношения характера литературного процесса и насущных потребностей и запросов общества всегда стояла в центре внимания крупнейших деятелей отечественной науки и культуры. Одним из основоположников научной разработки целостных учебных курсов истории отечественной и зарубежной литературы был выдающийся ученый-филолог, создатель первой университетской программы по изучению древнерусской словесности, профессор и многолетний декан историко-филологического факультета Московского университета, академик Петербургской Академии наук С. П. Шевырев. Его научная концепция базировалась на осмыслении литературного наследия как органического выражения исторического развития национальной культуры, что было четко сформулировано им еще в 1838 году во вводной лекции, прочитанной перед студентами-филологами под заглавием «Общее обозрение развития русской словесности».

        В качестве фундаментального принципа историко-литературного подхода к изучению и исследовательской интерпретации письменных памятников прошлого был выдвинут ключевой тезис о существовании неразрывной внутренней взаимосвязи между языком, литературой и общественной жизнью в целом: «История словесности какого-либо народа есть изображение его жизни в произведениях словесных» [1, с. 3].

        Поскольку, по мысли Шевырева, определяющим фактором национального самосознания и культурной идентификации любого народа является его язык, то литература, представляя собой высшую степень развития этого языка, закономерно включается в процесс развития национальной культуры и упрочения самобытности того народа, на языке которого она создается. Таким образом, в ходе исследования какой-либо национальной литературы одновременно осуществляется и более глубокое постижение всего духовного и бытового уклада народной жизни, нашедших свое отражение в произведениях его национальной словесности.

        Вместе с тем, исходя из разной степени соотнесенности отечественного и зарубежного культурного опыта с динамикой развития духовной жизни русского народа, Шевырев предлагал принципиально разграничивать аспекты изучения культурных памятников зарубежных и собственно русских, национальных: «Занимаясь историею словесности иноземной, мы останавливаем внимание только на тех произведениях, где в высшей степени раскрылся дух народа и где он достиг полного человеческого развития; мы рассматриваем то, что, кроме участия национального, возбуждает участие всемирное; одним словом, изучаем только те произведения, которые из собственности народа превратились в собственность человечества» [1, с. 3–4]. Следовательно, в процессе изучения зарубежного литературного наследия внимание должно акцентироваться не столько на его национальной специфике, сколько на общегуманитарной значимости, благодаря чему открываются более широкие возможности воздействия иностранных культур на духовную жизнь России, опосредованное включение их в русский культурный контекст.

        При этом важной проблемой становится углубленное изучение взаимодействия между отечественным литературным процессом и оказывающим на него ощутимое влияние литературным развитием стран Запада. Указывая на подражательный характер, объективно присущий русской литературе послепетровского времени, Шевырев вместе с тем стремился за этими внешними заимствованными формами увидеть собственно национальные черты, обусловленные не литературной модой, а самим характером русской жизни. В связи с этим он призывал будущих исследователей отечественной словесности «показать, каким образом она, несмотря на подражание чужим образцам, выражала потребности нашей жизни и отвечала чувствам народным: ибо во всяком писателе, имеющем призвание действовать на свой народ, сквозь все заимствованные формы, сквозь всё возможное подражание непременно пробьется струя народной жизни и скажется что-то свое, чему отзовется его отечество» [1, с. 28].

        В то же время, в отличие от специфики труда филологов-зарубежников, при изучении отечественной словесности, согласно концепции Шевырева, предусматривалось гораздо более пристальное рассмотрение как раз тех коренных свойств русского национального духа, которые нашли свое наиболее полное отражение в литературных памятниках: «Но в истории словесности отечественной мы встречаем совершенно другие отношения: здесь всё занимательно, поучительно и необходимо. Наше патриотическое участие не полагает границ между великим и малым» [1, с. 4].

        Указание на патриотические чувства отнюдь не случайно: по убеждению Шевырева, именно тесная приобщенность человека к культуре народа делает его патриотом своей родины. Следовательно, литературное творчество становится одним из проявлений патриотического труда во благо отечества: «Здесь одна мысль о деле окрыляет к труду и придает вдохновение, – провозглашал в своей лекции Шевырев, – а весело трудиться тогда, когда всякая мысль ваша согрета теплым патриотическим чувством, когда самым сухим изысканиям можете напитать сердце и найденною истиной удовлетворить не один холодный рассудок, но самое благороднейшее из чувств наших, самое живое и многоплодное – любовь к своему отечеству, к своему языку и народу» [1, с. 2].

        Отмеченная выше взаимосвязь характера литературного процесса и развития общества дала Шевыреву основание для формулирования вывода об универсальной закономерности, присущей литературе как верному отражению общественного бытия: «Литература не может быть без чувства жизни. Вот почему важная задача историку русской литературы в новом периоде ее развития – указать на ту струю, которая отвечает ходу образования отечественного, и заметить соответствие между лучшими произведениями литературы и современными вопросами общества, народными чувствами и народным характером» [1, с. 29].

        Четкой и открытой общественно-патриотической направленностью задач преподавания литературы в XIX веке обусловливался и повышенный удельный вес, который должно было занимать изучение отечественной культуры по сравнению с освоением культуры других стран. «Таким образом, национальный интерес умножил требования нашей науки. Эта самая причина побуждает меня дать истории отечественной словесности объем гораздо более просторный в отношении к содержанию» [1, с. 5], – обосновывал свою концепцию Шевырев. Кроме того, стремление к целостному рассмотрению общего характера национальной духовной жизни, проявляющейся через литературу, делало необходимым, по мнению Шевырева, вовлекать в исследовательский оборот максимально широкий спектр памятников отечественной культуры: «Вот почему, излагая историю русской словесности, я не могу ограничиться поэзиею или красноречием отдельно, но должен следить всю массу произведений литературы нашей в ее развитии относительно к тому, как в них отражалась жизнь русского народа и государства» [1, с. 6].

        Методология Шевырева исходила из установки, согласно которой в процессе рецепции и интерпретации эстетических результатов развития отечественной и зарубежной литератур, а также мировой художественной культуры в целом, происходила постепенная активизация собственного духовного опыта исследователя, осуществлялось сопоставление мировоззренческих установок автора и читателя, исходящих из общего для них представления о национальной самобытности, коренящейся в единой почве народной культуры, неразрывно связанной с единой гуманитарной цивилизацией. Плодотворным итогом такого творческого взаимодействия должно было стать укрепление ощущения личной причастности к духовной жизни нации, повышение культурного уровня исследователя, расширение его духовных горизонтов и, как следствие – активное приобщение к процессам формирования общемировой культуры.

        Придерживаясь комплексного понимания задач изучения культуры в целом и литературы как ее интегральной составляющей, Шевырев придавал своей концепции университетского преподавания русской словесности характер просветительской программы, направленной на развитие и обогащения отечественного культурного процесса и, тем самым, оказывающей позитивное влияние духовную жизнь общества: «Университеты должны питать литературу: науки плодят массу идей и удобряют почву, на которой непременно возникнут прекрасные произведения словесности при других условиях общественных» [1, с. 31]. И далее он провел точное разделение задач академической науки и непосредственного творческого процесса: «Назначение литературы – действовать на настоящее и отражать его; назначение университетов – скромно, тихо и медленно готовить славное будущее для нашего Отечества» [1, с. 31]. Как представляется, подобная формулировка задач изучения и последующего рационального преподавания литературы и филологической науки во многом перекликается с современными подходами к реформированию системы преподавания гуманитарных дисциплин в высшей школе. 

        В наши дни давно уже является общепризнанным то первостепенное значение, которое имеют культурно-исторические традиции того или иного региона, его десятилетиями складывавшиеся специфические локальные условия, духовная среда и почва, так называемый «гений места» для формирования прочных основ особой культурно-интеллектуальной ауры, непосредственно влияющей не только на динамику общественной жизни в этом регионе, но и на правильную  постановку в нем образовательного процесса, уходящего корнями в местные традиции и подходы к различным проявлениям и формам духовной деятельности.

        Введенное на рубеже 1920-х годов в научный оборот Н. К. Пиксановым понятие культурно-исторического гнезда как главной основы для плодотворного развития региональной, областнической  культуры, включающей в себя в качестве важнейшей составляющей и образовательный компонент, возникло – в буквальном смысле – не на пустом месте и имеет свою предысторию в веке XIX-ом, когда впервые некоторыми видными деятелями науки и просвещения в России было обращено принципиальное внимание на важность сохранения и укрепления местных традиций в деле развития народного образования и культуры.

        Одним из первых стал активно поднимать вопрос о значимости региональных культурно-исторических традиций именно Шевырев. Знаменательно, что он впервые, задолго до Пиксанова, подробно обосновал будущий концепт культурно-исторического гнезда, охватывающего духовную ауру определенной территории, связанной в научном сознании исследователя с культурными преданиями, художественными традициями и памятью о творческих исканиях вышедших из этой местности деятелей литературы и искусства. Тем самым, по мысли Шевырева, происходит актуализация духовного потенциала, прочно ассоциируемого с определенным «гением места», конкретным культурно-историческим гнездом.

        Показательным примером последовательного отстаивания Шевыревым своей концептуальной точки зрения на преимущественную роль культурно-образовательной среды в развитии отечественной науки может служить речь, произнесенная им на торжественном собрании в день празднования пятидесятилетнего юбилея Ярославского Демидовского лицея 6 июня 1853 года. Речь эта замечательна прежде всего тем, что в ней за семь десятилетий до Пиксанова Шевырев уже рассматривает духовную атмосферу топоса (будущего культурно-исторического гнезда, по Пиксанову) как фактор, напрямую обусловливающий ту направленность, которую принимает духовная деятельность людей под влиянием местных исторических и культурных традиций: «И как кстати воздвигнут здесь этот камеральный факультет – в виду нашей славной реки, этой основной жилы русского царства, движущей его торговлю и промышленность; середи этой природы, которая величием и роскошью своего пространства вызывает человека к труду и напоминает ему о священной, Богом наложенной на него обязанности ее возделывать; наконец, середи такого народонаселения, как ярославское: ярославцы издавна славились по всей России своею торговлею и промышленностию» [2].

        Однако, в отличие от Пиксанова, Шевырев трактовал локальную ауру более расширительно, не сводя ее к одной лишь материальной культуре, а понимая под ней в первую очередь ее явственно выраженную духовную сущность, что приобретало, по условиям того времени и в соответствии с религиозным мировоззрением  самого Шевырева, декларативно православную окраску: «Свята та земля, которую мы здесь попираем ногами своими. И в Москве это сильно чувствуешь, но потому ли, что всегда живешь в ней, это чувство по временам как будто ослабевает, но когда вступишь на вашу землю, оно с новою силой возобновляется. Путь от Москвы до Ярославля есть путь молитвенный: там, от Москвы, первый приемлет вас св. пустынник Сергий в свои теплые объятия; далее провождают св. Даниил и Никита Переяславские; в Ростове сретает вас сонм чудотворцев Ростовских, предводимый святителем Димитрием, духовным сотрудником Петра Великого. Здесь почиют нетленные останки князей древней Руси, спасавших отечество в тяжкую годину татарщины. А тут, под боком у Ярославля, Кострома с своим Ипатьевским монастырем. В бурное время междуцарствия, когда земля наша представляла нравственное изображение первоначального потопа, когда всколыхались волны безгосударной Руси, Ипатьевский монастырь носился на ней ковчегом спасения и сохранил нам юного Михаила. Свята та земля, которую мы здесь попираем ногами своими» [2].

        Принцип учета ключевой роли культурно-исторических традиций той или иной региональной среды в местной общественной жизни и в сопряженном с ней образовательном процессе прочно вошел в арсенал русской научной мысли еще в середине XIX века, окончательно закрепившись терминологически и концептуально в двадцатые годы века XX-го. В наши дни, в условиях резкой активизации политической самостоятельности регионов, на фоне проявления всё большего внимания к так называемому региональному образовательному компоненту, предложенный Шевыревым углубленный подход к изучению локальных традиций истории и культуры, требование опоры на местный опыт образовательной деятельности представляются весьма актуальными, поскольку способствуют, в конечном счете, сохранению своеобразия и неповторимости «лица» каждого конкретного региона (причем не только столицы, но и провинции), более осмысленному восприятию и освоению тех духовных богатств, которые накапливались из поколения в поколение и образовали подлинный «гений места», определяющий положение данной территории в общем культурном пространстве России.
    
        В упоминавшейся обзорной лекции 1838 года Шевырев делал особый акцент на тех отличительных особенностях, которые характеризуют постановку научно-образовательного процесса в условиях чрезвычайно насыщенной культурной среды, ощутимо воздействующей на каждого из участников этого процесса: «Преподавать историю русской словесности среди нашей древней столицы, где вместе с государством возрос, укрепился и расцвел наш отечественный язык, ввиду этих памятников, которые так сильно говорят русскому сердцу, в древнейшем из русских университетов, который может быть назван ровесником нашей словесности в ее европейском развитии, – предприятие прекрасное, увлекательное, само дающее силы тому, кто на него решился» [1, с. 1].

        По убеждению Шевырева, поддерживаемая местными культурно-образовательными традициями глубокая приобщенность к духовным основам жизни своей родины и народа способствует росту просвещенного патриотизма. Этот аспект приобретает особую актуальность в современных условиях переживаемого российским обществом мировоззренческого кризиса, поскольку стимулирование – в первую очередь, через систему вузовского образования и науки – интереса к отечественной культуре прямо служит укреплению духа патриотизма и выработке деятельной, активной гражданской позиции.

        Вполне закономерно поэтому, что среди русских ученых-филологов Шевыреву принадлежит приоритет формулирования биографического принципа углубленного изучения местных условий культурно-образовательной среды, во многом определяющих последующее формирование личности того или иного связанного с этой средой автора и налагающих существенный отпечаток на всё его творчество: «Здесь нам вдвое бывает любопытнее знать родину, место воспитания, обстоятельства жизни великого писателя, потому что мы сами в силах повторить развитие его дарования впечатлениями, нам самим знакомыми. К тому же и отечественный язык умножает предметы нашего изучения» [1, с. 4].
 
        Шевырев обоснованно считал, что в процессе столь пристального исследования локальных культурно-образовательных факторов, повлиявших на характер творческой деятельности изучаемого автора, неизбежно будет активизироваться собственный духовный опыт исследователя, произойдет необходимое для верной интерпретации анализируемых произведений сопоставление мировоззренческих установок автора и исследователя, исходящих из общего для них представления о национальной самобытности, коренящейся в единой почве региональной культурной среды. Закономерным результатом такого творческого взаимодействия должно стать открытие новых, конструктивных ракурсов взгляда на изучаемого автора, что и является одной из задач филолога-исследователя.

        В общем контексте теоретического обоснования условий для успешного развития филологической науки в России, которая отвечала бы своим высоким общественным задачам, Шевырев формулирует четкие требования, предъявляемые к рациональной организации процесса научных исследований, осуществляемых в рамках высшей школы. Такие требования Шевырев называет «местными средствами» для достижения намеченных целей и разделяет их на две группы: «Эти средства должны состоять в трудах предшественников, облегчающих путь преподавания, и в библиотеках, предлагающих материалы для нашего предмета» [1, с. 7].

        Подводя неутешительные итоги краткому обзору имевшемуся к середине 1830-х годов крайне ограниченному перечню отечественных системно-обобщающих работ по истории литературного процесса в России, Шевырев справедливо указывает на очевидную неразработанность этой отрасли литературоведения, что невольно замедляло общее развитие филологической науки в целом и в первую очередь – блока историко-литературных дисциплин: «...принимаясь за историю литературы отечественной, какое сочинение могу я иметь перед собою, где с ученой полнотой, по крайней мере, собрано бы было всё то в одно место, что относится к нашему предмету? <...> Много рассеяно отдельных полезных статей по нашей части в трудах ученых обществ, в периодических изданиях и журналах, но нет книги, в которой эти рассеянные материалы были бы соединены хотя в точных указаниях» [1, с. 8].

        Следствием острой нехватки таких системно-обобщающих работ оказалось обусловлено, по убеждению Шевырева, накопление большого числа фактических ошибок, концептуальных неувязок и теоретических противоречий в научном объяснении разными исследователями целого ряда явлений отечественного литературного процесса на протяжении всей истории его развития. «А сколько еще вопросов нерешенных в нашей литературе! – восклицал Шевырев в своей программной лекции. – Сколько мнений, принятых на веру без предварительного ученого исследования и остающихся в нас закоренелыми предрассудками!» [1, с. 8–9].

        Исправить положение, по его мнению, способно было только скорейшее создание целостных концептуальных работ по отдельным периодам истории национальной литературы: «Всё это труды, еще ожидающие деятелей в нашем отечестве. Трудно, почти невозможно, господа, быть вместе и работником, и архитектором, возить материал, точить и класть камни и с тем вместе заботиться о плане и о мысли здания» [1, с. 9]. Одним из таких активных деятелей-систематизаторов как раз и стал сам Шевырев, создавший новаторский для того времени, первый в России полный курс истории русской литературы начиная с древнейших времен.    
               
        Гораздо сложнее обстояло дело со второй проблемой, стоявшей перед современной Шевыреву филологической наукой, а именно – отсутствием приведенных в надлежащий порядок, обстоятельно разобранных и подробно каталогизированных научных библиотек, являвшихся в те годы, да и остающихся по сей день важнейшим источником получения необходимых сведений и материалов по различным разделам филологической науки.

        Сравнивая свой опыт работы в крупнейших библиотеках и архивохранилищах за границей и в России, Шевырев приходит к неутешительным выводам в отношении состояния библиотечного дела на родине, видя в неустроенности и бессистемности принципов хранения важнейших научных и в особенности архивных фондов серьезнейшее препятствие для планомерной и плодотворной работы отечественного исследователя-филолога: «Средства второго рода к исполнению нашего предприятия заключаются в библиотеках, предлагающих материалы для истории словесности. Мы не пощадили бы трудов, если бы по крайней мере все материалы, для нас необходимо нужные, были собраны в одном месте и приведены в хронологический порядок. Но счастливее ли мы и в этом отношении? <...> Так рассеяны еще не изданные материалы для истории нашей словесности по разным библиотекам царства русского!» [1, с. 10–11].

        И если в случае с нехваткой концептуальных системно-обобщающих работ по отечественной литературе положение еще представлялось возможным поправить собственными интенсивными трудами в течении ближайших лет, то назревшие проблемы с состоянием библиотечного обеспечения научных занятий решить в обозримое время представлялось едва ли возможным, поскольку, по верному признанию Шевырева, «библиотеки такого рода растут столетиями» [1, с. 11]. Стало быть, оставалось рассчитывать только на трудолюбие, добросовестность и величайшую кропотливость научного поиска и аналитического труда ученых-исследователей, вынужденных из-за реально существующих обстоятельств брать на себя дополнительную работу по сведению воедино добытой из самых разных библиотек и архивохранилищ данных о находящихся там культурных богатствах письменных памятников отечественной словесности.   
   
        Давая себе реальный отчет в отношении ограниченных объективными причинами возможностей успешного развития научных филологических исследований в российских условиях в ближайший период, Шевырев отнюдь не из ложной скромности вынужден был представить практическую программу предстоящей работы в виде всего лишь подготовительного этапа для будущих более широко поставленных и методически лучше оснащенных трудов по осуществлению намеченных планов.

        Но вместе с тем невольный «черновой», сугубо предварительный характер проводимых им и его коллегами-филологами исследований отнюдь не казался ему поводом к унынию и признанию принципиальной недостижимости действительно впечатляющих фундаментальных результатов, поскольку, по обоснованному убеждению Шевырева, без целенаправленного формирования прочных традиций филологических штудий немыслимо никакое дальнейшее плодотворное развитие науки о литературе. «При недостатке наших средств сделаем, что можем, – ободряюще обращался Шевырев к своим слушателям. – Набросим хотя эскиз великому зданию; начертим себе план своих действий; укажем на то, что надобно бы сделать; утвердим хотя разные вопросы в нашей науке и покажем путь к ответам: с нас и этого будет довольно» [1, с. 12].

        Наконец, в высшей степени актуальной представляется также концепция Шевырева, согласно которой защита собственной национальной культурной самобытности от агрессивного вторжения чужеродной, зачастую вульгаризованной массовой культуры возможна лишь на основе заинтересованного усвоения тех элементов культурного наследия прошлого, которые сохранили свой творческий потенциал и продолжают оказывать плодотворное воздействие на текущие культурный и научно-образовательный процессы.

        Шевырев не скрывал надежд на мощное цивилизирующее влияние, которое способны были бы оказать отечественные культурные традиции, в том числе и связанные с конкретными региональными особенностями, на формирование духовного склада современного ему молодого поколения, призванного стать носителями и хранителями важнейших заветов предшествующего этапа развития русской истории и в будущем определить собой лицо общественной, культурной и научной жизни своей родины. «Дух неуважения к произведениям отечественным, – указывал Шевырев, имея в виду ситуацию 1830-х годов, во многом перекликающуюся с положением вещей в наши дни, – и дух сомнения, обращенный на всё то, что славного завещала нам древность, должны же когда-нибудь прекратиться, а мы можем противодействовать им только глубоким и терпеливым изучением того, что составляет литературную собственность нашего народа» [1, с. 13].

        Сформулированная Шевыревым более полутора столетий назад историко-литературная концепция изучения духовной культуры народа через призму его литературы оказалась весьма результативной и составила стержневую основу принятой в современном литературоведении исследовательской методологии. Более того: эта концепция приобретает особую актуальность в наши дни, поскольку лишь внимательное и заинтересованное отношение к культурному наследию прошлого способствует сохранению прочных национальных корней, становясь одним из наиболее действенных средств поиска тех ценностей, которые позволили бы сплотить вокруг себя общество и помочь России в условиях всё большей интеграции и глобализации мира в XXI веке сберечь свою национальную самобытность в среде других цивилизованных народов.

                Литература

    1.  Шевырев С. П. Общее обозрение развития русской словесности (Вступительная лекция). – М.: Университет. тип., 1838. – 34 с.
    2.  Шевырев С. П.  Речь, сказанная в торжественном собрании Ярославского Демидовского лицея в день его пятидесятилетнего юбилея, 1853 года июня 6 дня // Московские ведомости. – 1853. – 18 июня (№ 73).

         Июнь 2000; апрель 2001; февраль 2003