Здравствуй, море! часть 13

На этой плавбазе я познакомился и подружился с Володей Рубановым, отслужившим срочную службу в армии, и желавшим хлебнуть морской романтики. Близость наших душ свела и до сих пор связывает нас, разделённых нынче огромным расстоянием, он живёт в Нью-Йорке, рядом с которым мы добывали селёдку. Тогда я «заразился» от него любовью к фотографии. Много наших фотографий до сих пор напоминает мне о том «круизе», интересных находках в улове траулеров, например, омар, над которым Володя меня запечатлел.
Но один уникальный кадр я не успел снять. Мы попали в шторм силой шесть баллов. Наша огромная плавбаза став носом к волне, плавно покачивалась на этих валах, а СРТ рядом с нами прыгали и качались, как куклы-неваляшки. Наш сокурсник Паша, красивый высокий брюнет, на которого заглядывались судовые поварихи и буфетчицы, лежал, сдерживая позывы «морской болезни», умоляя нас, не есть при нём и не говорить о еде. Но его голодный организм требовал подпитки, и он просил нас принести ему солёных сухарей. На остальных сокурсников эта качка действовала парадоксальным образом – разыгрывался зверский аппетит. Поэтому, пользуясь обаянием Паши, мы выпрашивали на камбузе сухим пайком лишнюю порцию, якобы для него, а сами съедали в каюте Виталия, нашего сокурсника-электрика, который жил отдельно. Для Паши на грелке в каюте того же электрика сушили сухари с солью.
Через три дня шторм кончился, но высокие волны ещё бродили по поверхности океана, толкая нашу плавбазу в могучий борт шестиметровой высоты. Наш романтичный Толик, придя с палубы, сказал, что там сейчас очень красиво. Взяв фотоаппарат, данный мне Володей, я вышел на палубу. Узкие лучи солнца из разрывов облаков насквозь просвечивали бирюзовые волны. Высокие горбушки волн подходили к борту, плескались в него и катились обратно, навстречу набегавшим, образуя причудливые гребешки и брызги, которые ветер забрасывал на нашу палубу. Уберегая фотоаппарат от этих брызг, я держал его за пазухой и искал ракурс съёмки. Внимание привлекла особо высокая волна, перед ней образовалась глубокая впадина. У меня создалось впечатление, что сейчас борт обнажится до самого киля. Я подошел к борту и заглянул вниз. В этот момент волна ударилась в борт, её гребень взлетел вверх надо мной огромной лапой. Инстинктивно я отпрянул назад и схватился за сеть из тросов, которой по-штормовому закрепили штабель бочек. В этот момент могучая многотонная лапа волны придавив, усадила меня на палубу, залилась за распахнутый воротник рубашки, промыла меня под одеждой до самых пят. Потом она раскатилась по палубе, проскочила сквозь леера (ограждения из тросов), с шумом урча, ускользнула в шпигаты. Мои товарищи с изумлением взирали на меня, когда я переодевался и отжимал одежду в каюте две минуты спустя после выхода на палубу. Я же благодарил судьбу, что сообразил ухватиться за те тросы, ведь та волна очень просто могла между леерами стянуть меня за борт…
Ещё один фотокадр, хотя и плохо получился, остался в памяти. Среди выловленной сельди попадались случайные рыбы, их отбрасывали в сторону. Был туманный день, рыбаки на СРТ тралили в пустых закромах океана – рыба ушла из этого района. Работы не было, и мы с Володей, бродя  по опустевшей палубе, случайно увидели отброшенных в сторону, небольшого ската и глубоководную рыбу-удильщика, которую называют ещё «морским чёртом». Скат делал глубокие вдохи-выдохи. Из озорства я сунул ему недокуренную сигарету в маленький круглый ротик. Тот уморительно затягивался и выпускал клубы дыма через полоски жабр, окружающих рот. Посмеявшись над забавным «курильщиком», мы отпустили его в родную стихию, и перешли к «удильщику». Он был некрасив, рыхло-студенистый, серого цвета, с отвислым нетренированным животом. На его верхней губе торчало костяное «удилище» с неопрятной каплей на конце. Мы слышали, что в темных глубинах океана эта капля светится фосфорическим светом, приманивая любопытную добычу: рыб, червей, креветок. Когда они приближаются на расстояние досягаемости, эта рыба-рыболов с силой разевает зубастую пасть и в этот вакуумированный рот всасывается всё, что оказалось рядом.  Решив, что мы, дети природы, должны помогать друг другу, стали кормить это несчастное создание, помимо воли вытащенное из родных глубин. На палубе лежали отбракованные селёдки – какая маленькая, какая с ранкой... Вот этих рыбок мы стали опускать во чрево «удильщика», держа за жабры. И пять и десять селёдок нырнули к нему в пасть, но следов переполнения не было заметно. Все двадцать семь бракованных рыб исчезли в его безразмерном животе, но было ясно, что он готов проглотить, как минимум, ещё полстолька.  Вспомнив детский стишок про ненасытного «Робин-Бобин-барабека» мы с Володей по очереди сфотографировались с этим монстром и выкинули его в родную стихию. Когда проявили плёнку и напечатали фото, то ни на одной фотографии не было видно, кого это мы держим в руках и рассматриваем так внимательно. На фоне тумана и серых бортов нашего судна «морской чёрт» потерялся, как шапка-невидимка. 
Незабываемое зрелище представили мне две касатки, резвившиеся на рассвете. Они высоко выпрыгивали из воды, поворачиваясь в воздухе, как будто удрали из океанариума и теперь на воле давали представление «почтеннейшей публике».

Продолжение http://proza.ru/2020/11/08/637