Ох, эти женщины. Глава 25. Телячьи нежности

Откладывать Иван не стал и в этой же ночью сел на поезд. Уже утром он будет на месте. Не спалось. Хотя раньше Иван очень быстро засыпал под мерный стук колес. Ему вспоминалось детство. Разные картины всплывали перед глазами. Почему-то вспомнилось, что мама всегда ставила на батарею его сырую обувь. Только сейчас до него дошло, что это и есть любовь и забота. Быть может, он плохо смотрел, раз не видел материнской любви? 
   Чего же ему не хватило? Почему он до сих пор сомневается, что был желанным ребенком? Почему все еще до конца не верит в то, что мать любила его не меньше, чем другие матери любят своих детей? Неужели недостаток ласки может так сильно повлиять на формирование личности человека? Умом он понимал, что не может мать не любить собственного ребенка. Но душой... душой он этого не чувствовал. 
"Мало знать о том, что тебя любят, нужно еще чувствовать это. Слышать. Видеть. Ощущать!" - размышлял молодой человек.  Он слышал, что все проблемы идут из детства. Избитая фраза, но как же люди правы! В голове запела песня группы "Бандэрос"
"Недолюбила в детстве мама,
Дядя вырос, выплеснул обиду в экран"  Дальше слов он не помнил и пел по кругу только эти. 
"Можно ли все исправить сейчас?  Когда ты уже взрослый дядя и давно вырос... - думал он. - Неужели без психологов самому не выбраться? Может ли поездка все поправить, расставить на свои места? Чего я жду от поездки?"
    На последний вопрос он знал ответ. Иван не будет думать да гадать, если мама не скажет при встрече, что любит, он спросит ее напрямую. Взрослый ребенок хранил тайную надежду, что мама соскучилась в разлуке и не сможет сдержать чувств. 
- Просыпайтесь! Через полчаса ваша станция! Мужчина, просыпайтесь! - трясла его за плечо проводница. Видимо, он все-таки заснул. 
    Чем ближе он подходил к дому, тем больше волновался. Наверное, нужно было предупредить ее о своем приезде. На кухне горел свет. С сильно бьющимся сердцем он постучал в дверь. 
- О, смотри-ка кто к нам пожаловал! Ванька! - закричали с порога, вытирая об полотенце испачканные мукой руки.
- Дай-ка я обниму тебя! Ого какой вымахал! Возмужал! Раздобрел! 
     Его сжали в крепких, совсем не женских, объятьях, изрядно сдавив грудную клетку. 
- А ты боялась, что он забудет! Вот он! Явился, сынок твой! Явился-не запылился! - кричала громогласная тетка Ивана. Старшая сестра матери. 
- О, гляди-ка и в руках что-то держит! С подарками, небось, пожаловал!  Че купил матери-то? Покажи хоть! - набросилась на него тетя, пытаясь вырвать пакет из рук. 
- Я сам подарю! - отмахнулся от нее Иван. Неужели он забыл про день рождения матери? 
- А ты сомневалась, любит ли он тебя! Вишь, все дела бросил, приехал мамку с юбилеем поздравить! 
    Это было полнейшей новостью, услышать такие слова! Мама сомневалась в том, любит ли он ее? Как? Как она могла сомневаться в нем? - возмущение клокотало в душе Ивана. И вдруг  внутренний голос вмиг отрезвил его:
"А как ты мог? Как ты мог усомниться в родной матери? Что ты там надумал в своей голове?"
   Иван тряхнул волосами, отгоняя все мысли, он весь затрепетал и неловко отодвигая назойливую тетку, шагнул навстречу матери. 
    Она ждала его на кухне, нервно теребя передник. 
- Ты приехал? - спросила она, не смея подойти к нему. 
Иван тоже стоял на пороге, не зная, кто первый должен сделать шаг друг к другу. Он ожидал, что мать бросится к нему. Но вместо этого она повернулась к плите и как-то неестественно громко сказала:
- Садись, будем пить чай! 
    Голос у нее срывался. А из глаз рвались на волю слезы. 
Она надеялась, что хотя бы в день рождения, он сделает исключение и обнимет ее. Так нет же! Стоял в дверях, как истукан! 
    Мария вспомнила, какой он был колючий в детстве! Разве можно было помыслить о том, чтобы обнять его? Да он и руку-то не давал положить на плечо. Стряхивал ее тут же, словно она прокаженная! 
    С Иваном приходилось непросто. Ребенок он был замкнутый, закрытый. 
"На кривой подъедешь!" - жаловалась она него сестре. 
 - Как живешь? - спросила она, не поворачиваясь. 
- Нормально живу. - ответил он, все еще не веря в происходящее.  Неужели его матери не хочется приласкать сына, которого она не видела много лет? 
- Ты как? - спросил он, сдержав вопрос: "Разве ты меня не обнимешь?"
Он даже и помыслить не мог, что она ответила бы:
"Можно обнять?" 
      Оба мечтали об одном и том же, а сделать первый шаг боялись. 
Иван все же присел за стол. Нужно было куда-то пристроить пакет. Он сначала попытался положить его на колени, потом подумал о том, что можно его поставить под стол, а потом решил, что лучше всего его подарить. 
   Сын встал и подошел к матери совсем близко. 
- С днем рождения, мамочка!
- Спасибо, Ваня! - ответила она протягивая руку, чтоб взять подарок. 
- И даже не обнимешь? - вырвалось у него. Он не хотел. Это были мысли вслух! 
- А можно? - с опаской спросила она. 
   Сначала он не понял, а когда до него дошло, то бросился к ней и сжал ее. У Марии хрустнули косточки, ей было больно, но она даже не заметила этого. Слезы текли по ее щекам. 
- Мама, я люблю тебя! - прошептал он. 
"И я люблю тебя!" - кричало в ее душе, но голоса не было. Она пыталась сказать это, но у нее никак не получалось. Язык словно пристыл к небу. 
    Иван не верил собственным ушам. Неужели она ничего не ответит ему? 
- Мама, а ты любишь меня? - спросил он, сжимая ее еще крепче. 
- Господи, да конечно, любит! Отпусти ты ее, она уж посинела вся. Дай воздуха вдохнуть! - загрохотала тетка. 
   Иван отстранил мать и заглянул ей в глаза. Они были полны слез. 
- Любишь? - спросил он с таким отчаянием, от которого у нее окончательно пропал дар речи. 
   Она мелко и часто закивала головой. Слезы брызнули и ручьями побежали по щекам. 
   Он снова прижал ее к себе. На сей раз бережно, боясь причинить ей неудобство. 
- Да! - смогла она выдавить из себя.
- Любишь? - закричал Иван, не помня себя от счастья. 
   Он схватил ее голову и прижал к своей груди. Потом отнял, отодвинул и поцеловал в щеку.  Иван зажмурился, ожидая того, что мир сейчас рухнет. 
    Он не целовал маму много-много лет! Иван не знал,  как она к этому отнесется. 
- Развели он тут телячьи нежности! - прогремел голос тетки. - Был бы жив отец, получили бы сейчас мокрым полотенцем. Не приветствовал батюшка такого. Уважать надо родичей. Уважать! - подчеркнула она. 
   И тут до Ивана дошло. Мать ни в чем не виновата! Она росла в деревне, не видя ничего этого. Не было у них в семье заведено ни объятий, ни поцелуев. Не приветствовал батюшка! 
"Все идет из детства!" - подумал он. Но в этот раз не о себе, а матери. 
- Чем лизаться, лучше покажи, что привез матушке! Я скоро умру от любопытства!