Детство и дедство

                Вся моя жизнь – прикол!   

   А дождик таки прошёл. Пока заяц накапливал в школе новые знания и блистал старыми, а я отчитывался тут вот перед вами за проделанную работу. Асфальт изрядно мокрый, однако. Но мне-то что? У меня китайские кроссовки, это вам не адидас какой-нибудь, смело вырулил извлекать парня из храма первичных знаний.
   Под школой прокис слегка, пока ожидал. Сырость. Ничего, прокис – не скис, это однозначно. Дождался.
  - Сегодня ничего не забыл. – Отрапортовал мелкий ещё на ступеньках крыльца.
  - А должен был?
  - Деда, ну ты же меня знаешь!
  - По-моему, ты в последнее время ничего не забываешь.
  - Сегодня забыл.
  - Что?
  - Шапку.
  - А на голове что?
  - Шапка. Я сначала забыл, а потом вспомнил.
  - А пятёрку получить не забыл?
  - Забыл.
  - Что, ни одной не несёшь?
  - А, нет, несу.
  - По какой науке?
  - Уп-с…
   Меня начал смех давить. Ну как всегда же!
  - Рано радуешься. По литературе.
  - За стих?
  - Да.
  - А по сочинению что?
  - Ничего. Абсолютно.
  - Что, на проверку взяла учительница?
  - Нет, мы выходили к доске и рассказывали. Но нам ничего не ставили.
   Ну вот, здрасьте, даром ребёнки мучили своих предков… Кто в первом, а кто и во втором колене.
  - Ну, нет так нет.
  - А я есть хочу.
  - Это поправимо: сейчас придём домой и бабушка накормит.
  - Бабушка меня прибьёт, если узнает, что я булку ел.
  - А ты ел?
  - Нет. У меня же денег нет!
  - Не понял, а почему ты тогда отказался, когда мы уходили в школу и мама просила меня дать тебе пятьдесят рублей, а она мне вечером вернёт?
  - Настроения не было.
  - Смотрю, сейчас настроение у тебя отличное. А почему утром было ни в какие ворота?
  - Меня родители очень обидели.
  - Ты же говорил, что поздно проснулся!
  - И это тоже.
  - А чем обидели?
  - Разбудили ни свет, ни заря. Ещё темно было, представляешь? Вот, руку вытягиваю, а её не видно!
  - Бррр! Ты меня запутал! Ты же говорил, что встал поздно, мог опоздать!
  - Ну да! Темно было. Ни свет, ни заря.
  - Ни свет, ни заря – это про рано, а не про поздно. А темно – потому что сейчас дни короткие, а ночи длинные. Скоро, 22 декабря, самый короткий день в году!
  - А у меня день рождения. Надо же, как не повезло! Такой короткий день…
  - Да, но потом они начинают удлиняться.
  - Деда, я имею в виду, что день рождения очень быстро проходит! Хотелось бы, чтобы он был подольше. Интересно, а мне подарки какие-нибудь подарят?
  - А тебе когда-нибудь не дарили?
  - В школе…
  - Ну, в школе, хоть тебе один раз и забыли вовремя подарить, через неделю спохватились, всё-таки всегда дарят. Только, конечно, на какой-нибудь супер-подарок рассчитывать не приходится. Но ведь дорог не подарок, а внимание.
  - Да, карандашики какие-нибудь. Или альбом… Ничего страшного.
   В десятке шагов перед нами с тротуара через площадь ринулся какой-то добрый молодец с телефоном возле уха и потоком громкого мата изо рта. Радостного, правда. Что-то весёленькое рассказывал собеседнику. Надо отдать ему должное, не маты тоже проскакивали. Культурный…
  - О, гражданин матом разговаривает… Нет, я ещё понимаю, в стрессовых ситуациях, но в повседневной рутинной жизни…
  - Да. А представь, деда, если бы здесь были маленькие дети? Они бы запомнили и сами начали так разговаривать! Они же не понимали бы даже, что это означает!
  - Да! А ты понимаешь?
  - Понимаю. К сожалению.
  - Ну, понимать – это не к сожалению. Это должны все. Хотя бы для того, чтобы не изъясняться на этом языке где не попадя.
  - Я даже в стрессовых ситуациях держу эти слова за зубами. Точнее, в мозгах.
  - Это хорошо, когда есть, где их держать. Тебе повезло.
  - Деда, давай через дворы пойдём?
   Нам если идти с пристадионной площади через дворы смешанной застройки (от древней, дореволюционной ещё, наверное, «молдаванки» до пятиэтажных хрущёвок) посёлка с ушедшим в анналы названием Смолгора, то мы почти прямиком выходим на «устье» нашей улочки. А если правее, вдоль трамвая, или левее, по одной из самых длинных донецких улиц, то мы делаем небольшой кружок.
  - Не, заяц, давай вдоль трамвая: я хочу узнать, что же там собираются строить. Может, удастся спросить.
  - Здание. Я же тебе ещё утром говорил, когда прочитал на тракторе «Cat», а ты сказал, что это, наверное, сокращённое от «Caterpillar», известной большой фирмы по производству строительной техники. Мы ещё спорили с тобой…
  - Понимаешь, там строители копошатся, вижу, что площадку ровняют, вижу сваи металлические по периметру забивают, а вот в штабелях, по-моему, пакеты не с кирпичом, а с тротуарной плиткой. Но далековато, толком рассмотреть не могу. По цвету сужу. И котлована под фундамент и подвал никто не собирается делать, вроде бы. Да и как-то, на зиму глядя… Не лучшее время для заливки фундамента. Похоже на парковку…
  - Ладно, пошли, спросишь. Только меня в это дело не впутывай! А то: «Вот ребёнок интересуется… Подскажите, пожалуйста…»
   Я не смог удержаться. Отсмеявшись, поинтересовался:
  - Почему? Это же не криминал!
  - Ну это же тебе хочется узнать? При чём здесь я?
  - Хорошо, хорошо, не буду впутывать.
   Узнать не удалось: у них, очевидно, начался перерыв, и все попрятались в вагончике-бытовке. Зато перед нами туда свернул четырёхосный ЗиЛ-грузовик с кузовом-длинномером и в том кузове, мне показалось, были железобетонные блоки. Фундаментные. Мы с зайцем вообще запутались в прогнозах.
  - Тебе ничего не нужно купить?
  - Нет, всё утром купил.
  - Жаль.
  - Чего именно?
  - Напомнить не о чем.
  - А.
   Так, болтая о том, о сём, мы свернули на нашу улицу. Метров пятьдесят прошли, и я обратил внимание на длинную кривую двойную линию, прочерченную на асфальте с незапамятных времён.
  - Смотри, заяц, видишь эту двойную линию? Это когда асфальт уже уложили, а здание нынешней больницы оставалось ещё полуразрушенным после Великой Отечественной войны, и его начали отстраивать, туда всё время ездили самосвалы и другие грузовики – возили материалы. И у одного самосвала, кажется, это был ЗиС, на моих глазах отвалилось колесо. И он на трёх колёсах и тормозном барабане четвёртого вышивал метров тридцать-сорок, виляя, пока не затормозил.
  - Ну, прикол!
  - Что – прикол?
  - Вся моя жизнь – прикол!
  - Не понял…
  - То я узнаю, что на глазах у дедушки у самосвала колесо отвалилось, то, что он – дедушкин племянник!
  - Кто он? Самосвал, что ли?
  - Мой папа.
   Ребёнок явно разыгрывал сценку на публику. Всё равно смешно получилось. Особенно «Вся моя жизнь – прикол!» И так руками развёл широко в стороны, как, знаете, оперный певец, когда его персонаж уже минут пять, как помирает, сражённый коварной пулей прямо в сердце, а интонации были сродни ворошиловским в «Что? Где? Когда?», может, помните: «Вся наша жизнь – игра!» Или не ворошиловским? Или «Что наша жизнь? Игра!»? Подзабылось. Давно, знаете ли, не смотрю. С тех пор, как вместо книг в игру вступили деньги, постепенно, на мой взгляд, игра выхолостилась, и мой к ней интерес постепенно угас.
   Вдоволь нахохотавшись, глядя на этого артиста из погорелого театра, я заметил:
  - Мне казалось, что второе ты уже лет семь как знаешь…
   Заяц пропустил замечание мимо ушей, но, увидав, что произвёл на деда неизгладимое впечатление, повторил репризу и бабушке, едва мы закрыли за собой входную дверь дома. У той вообще глаза на лоб полезли от неожиданности. Но – ничего, пришла в себя. Накормила любимчика. Скоро уроки делать будут.