Сибирские ссылки дворян

Первый ссыльный в Сибири. «Русская государственность проделала в Сибири громадный карательно -исправительный опыт, стоящий миллионы денег, реки слез и море крови... Опыт продолжался сотни лет». ... Начало ссылки в Сибирь относится к царствованию Федора Иоанновича. Первым сибирским ссыльным, как повествует о том история, был в 1593 г... никто иной, как медный угличский колокол, весивший 19,5 пудов и сосланный в Тобольск в наказание за то, что он своим набатным звоном возмутил жителей города Углича к расправе над убийцами царевича Дмитрия во время его совершения этого убийства 15 мая 1591 г. По народному преданию, он был бит кнутом с. вырыванием у него уха.


Эволюция ссылки в Сибирь
16 июля
168 дочитываний
3,5 мин.
Ссылка была одной из репрессивных мер общества и власти для подавления существовавшего зла и представляла собой неотъемлемую часть внутренней жизни русского общества с 17 века. Впервые ссылка узаконена в Уложении царя Алексея Михайловича в 1648 году, но практиковалась она и раньше, начиная с Ивана IV Васильевича. Ссылали, правда, тогда одних бояр. Во время убиения царевича Дмитрия произошла одна из первых массовых ссылок простых людей в Пелым за погромы и зверства, учиненные ими в Угличе.
Первый ссыльный в Сибири
«Русская государственность проделала в Сибири громадный кара­тельно -исправительный опыт, стоящий миллионы денег, реки слез и море кро­ви... Опыт продолжался сотни лет».

Колокол
Фото №01 «Сей колокол, в который били в набат при убиении благоверного Царевича Дмитрия, прислан из Углича в Сибирь, в ссылку, в город Тобольск, к церкви Всемилостивейшего Спаса»
Братский острог
Фото №02. Братский острог
Ссыльные в пути
Фото №03. Ссыльные в пути
Каторжники. Погрузка на пароход.
Фото №04а. Каторжники. Погрузка на пароход. "... способных отдавать в солдаты, а неспособных и негодных в Сибирь ..."
Типы Каторжан.
Фото №05 Типы каторжан. Дворяне, по самым разнообразным преступлениям, купцы и аферисты, шулера больших городов, маркеры из столиц и крестьяне глухих деревень — все здесь равны, — всех уравняла горькая доля.
Река Лена. Погрузка ссыльных на баржу. Фото 1915 г.
Фото №05а. Река Лена. Погрузка ссыльных на баржу. Фото 1915 г.
Партия ссыльных по пути в Приленский край. Фотография 1908 г.
Фото №05б. Партия ссыльных по пути в Приленский край. Фотография 1908 г.
Тюрьма в Горном Зерентуе. Фото А. К. Кузнецова
Фото №06. Тюрьма в Горном Зерентуе. Фотография А. К. Кузнецова
Работы в шахте Савинского серебросвинцового рудника. Фотография А. К. Кузнецова
Фото №06а. Работы в шахте Савинского серебросвинцового рудника. Фотография А. К. Кузнецова
Прибытие арестантов-ссыльных в Киренск. Фотография 1914 г.
Фото №06б. Прибытие арестантов-ссыльных в Киренск. Фотография 1914 г.
Беглецы на Байкале.
Фото №07. Беглецы на Байкале.
Тюремный замок с церковью Бориса и Глеба в Иркутске. План и фасад. 1800-е гг.
Фото №08. Тюремный замок с церковью Бориса и Глеба в Иркутске. План и фасад. 1800-е гг.
Иркутская тюрьма. Фотография 1911 г.
Фото №08а. Иркутская тюрьма. Фотография 1911 г.
Александровская каторжная тюрьма
Фото №08б. Александровская каторжная тюрьма
Начало ссылки в Сибирь относится к царствованию Федора Иоанновича. Первым сибирским ссыльным, как повествует о том история, был в 1593 г... никто иной, как медный угличский колокол, весивший 19,5 пудов и сосланный в Тобольск в наказание за то, что он своим набатным звоном возмутил жителей города Углича к расправе над убийцами царевича Дмитрия во время его совершения этого убийства 15 мая 1591 г. По народному преданию, он был бит кнутом с вырыванием у него уха.

В том же году были сосланы в Сибирь и граждане Углича, виновные в убийстве царевича Дмитрия, отправленные Борисом Годуновым в Пелым.

Фото №01. По распоряжению архиепископа Варлаама, на сосланном в 1593 г. в Тобольск колоколе была вырезана надпись: «Сей колокол, в который били в набат при убиении благоверного Царевича Дмитрия, прислан из Углича в Сибирь, в ссылку, в город Тобольск, к церкви Всемилостивейшего Спаса».

Сибирская ссылка воз­никла одновременно с ос­воением новых земель. Она, фактически, стала одним из основных факто­ров их принудительного за­селения.

Уголовная же ссылка оформилась указом 1653 г., когда ею заменили смерт­ную казнь для воров и разбойников. При царе Алексее Михайловиче, указом было решено смертную казнь для воров и разбойников заменить наказанием кнутом с отсечением перста у левой руки и ссылкою с женами и детьми в Сибирь. Т. о., в нашем древнем уголовном кодексе ссылка является смягчающим наказанием, что законодатель и определяет словом «пожалованием».

С 1669 г. ее начинают применять еще в больших размерах, и она является дополнительным наказанием в тех случаях, в которых назначалась ссылка в отдаленные города, именно – для бродяг, воров, укрывателей воров, перекупщиков и хра­нителей краденного, для подозреваемых, но неуличенных в разбое.

Указами Елизаветы Петровны 1753 – 1754 гг. смертная казнь была совершенно отменена для всех преступников, исключая политических, и казнь с этого времени заменялась кнутом и вечной каторгой в Сибирь.

До 1840-х годов партии ссыльных в Сибирь отправлялись пешком. Только к концу XIX в. началось препро­вождение ссыльных на подводах и баржах.

На рубеже XVII и XVIII вв. уголовная ссылка была незначительной, но в это время сотнями и тысячами прибывали в Сибирь всякого рода непокорные расколь­ники, стрельцы, запорожцы, шведские военнопленные и польские конфе­дераты, а затем и декабристы, т.е. росла ссылка политическая и государ­ственная.

Фото №02. Указом 20 октября 1653 г. постановлено: «денежного дела воров и мастеров Государь пожаловал казни им не чинить, а ссылать в Сибирь на вечное житье с женами и детьми» и «всех воров, которые пойманы будут и которым за их воровство доведется чинить казнь (сечь руки, ноги), и тем ворам рук и ног, и двупальцев не сечь, а ссылать их на пашню, с женами и детьми, на вечное житие».

Одним из первых ссыльных в Сибирь был вождь русских раскольников протопоп Аввакум (Петров). В 1653 г. Аввакума с семьей ссылают сначала в Тобольск, затем в Енисейск и далее Якутский острог. Когда по новому царскому указу местом отбытия наказания ему определяется Забайкалье, он по дороге туда в 1656 г. достигает Братского острога. Здесь он был посажен в одну из башен острога, превращенную в тюрьму. Позднее он писал: «Первые мы в тех странах с женою и детьми учинились от патриарха в такой пагубной, паче же хорошей ссылке».

Башня Братского острога. Фото нач. ХХ в.

Фото №03. В 1762 г. лицам и учреждениям, владеющим крестьянами, дозволено пред­ставлять последних, по сво­ему усмотрение, в губерн­скую канцелярию для отправления в Сибирь, причем ссылаемый зачитался в рек­руты, а за его жену и детей, отправляемых вместе с ним, помещик вознагра­ждался определенною платою. «…длинные вереницы этих несчастных странников с громом кандалов, с обозом женщин и детей, сидящих на мешках походного имущества, окруженные конвоем, переваливали через Урал. Эти партии, входя в селения, затягивали известную "милосердную" песнь, и навстречу им выбегали сердоболь­ные жители, преимущественно женщины, вынося несчастным подаяние. Подобным же образом вступали ссыльные и в города…

Эти несущиеся длинным кортежем телеги, с седоками в серых холстах, с конвойными на облучке, равно как и мрачный вид арестантских барж, встречаемых на Волге с Нижнего Новгорода, составляют современную картину препровождения ссыльных. Баржи эти до­вольно значительной величины, сверху их сделан тент, между ним и палубой протянута проволочная сетка. За сеткой на палубе видны мрачные лица арестантов, каторжных с бритою головою и их несчастных семейств, помещающихся на палубе. Эту баржу ведет обыкновенно пассажирский пароход, где шумит, конечно, беспечная свободная жизнь.

Фото №04а. Картина ссылки с самого древнего времени имеет очень мрачный фон, почему Сибирь получила печальную известность и звучала в ушах людей чем-то ужасным. При своей неопределенности и произвольности назначения, ссылка в то время не имела других целей, кроме кары и извлечения возможной пользы из ссыльного, как рабочей силы. Колонизационное же её значение было очень слабо. В ссылку, как правило, назначались только преступники старше 50-ти лет или больные и неспособные к тяжелым работам: «способных отдавать в солдаты, а неспособных и негодных в Сибирь".

Фото №05. Пеструю и оживленную картину представляют пересыльные тюрьмы во время передвижения ссыльных. Здесь собираются тысячи разнокалиберного народа со всех концов России, люди разных профессий и состояний встречаются и объединяются на этой дороге. Дворяне, по самым разнообразным преступлениям, купцы и аферисты, шулера больших городов, маркеры из столиц и крестьяне глухих деревень — все здесь равны, — всех уравняла горькая доля. И рядом в тех же замках толпы женщин в особых отделениях…

Типы каторжников

Фото №05а. Река Лена. Погрузка ссыльных на баржу. Фото 1915 г.

Фото №05б. Партия ссыльных по пути в Приленский край. Фото 1908 г.

Фото №06. Работа каторжников в Восточной Сибири велась на казенных золотых промыслах и на казенных винокуренных, солеваренных и других заводах. В Иркутской губернии они жили при Александровском винокуренном и Усольском солеваренном заводах, в За­байкалье – при Петровском железоделательном заводе, на Лужанском и Акатуевском заводах, на Карийских приисках.

Тюрьма в Горном Зерентуе. Фото А. К. Кузнецова

Фото №06а. Работы в шахте Савинского серебросвинцового рудника. Фото А. К. Кузнецова

Фото №06б. Прибытие арестантов-ссыльных в Киренск. Фото 1914 г.

Фото №07.
Славное море, священный Байкал,
Славный корабль – омулёвая бочка.
Эй, Баргузин, пошевеливай вал,
Плыть молодцу недалечко.
Долго я звонкие цепи носил,
Душно мне было в степях Акатуя.
Старый товарищ бежать пособил,
Ожил я, волю почуя.
Шилка и Нерчинск не страшны теперь,
Горная стража меня не видала.
В дебрях не тронул прожорливый зверь,
Пуля стрелка миновала.
Шел я и в ночь и средь белого дня,
Вкруг городов озирался я зорко…

Фото №08. В городах по пути в Сибирь – в Перми, Тюмени, Томске и Иркутске были построены обширные пересыльные тюрьма. В них сосредоточивалось иногда до 2 тыс. человек.

Во второй половине XVIII в. «вновь построенный тюремный острог» в Иркутске находился недалеко от Ангары (примерно на месте современного пересечения ул. К. Маркса и бульвара Гагарина).

В первые годы XIX в. тюремный замок был построен на правом берегу р. Ушаковки близ Рабочего дома.

Тюремный замок с церковью Бориса и Глеба в Иркутске. План и фасад. 1800-е гг.

Фото №08а. Иркутская тюрьма. Фото 1911 г.

Фото №08б. В 1870-х гг. в 70 верстах от Иркутска в с. Александровском была устроена Александровская центральная каторжная тюрьма. Там же в конце XIX в. была образована пересыльная тюрьма. Через иркутскую пересылку проходили арес­танты, которым предстоя­ло отбывать наказание на Лене, в Нерчинске, Охотске, на Амуре и Камчатке. Здесь они сбивались в партии и по этапам шли на каторгу и в ссылку в самые отдален­ные и глухие углы огромной территории.

Александровская каторжная тюрьма

 
По Уложению Алексея Михайловича ссылка являлась смягчающим наказанием для преступников, которым высылка навечно в Сибирь заменяла смертную казнь. Это было время начала колонизации Сибири: требовались для этого людские массы. В 1679 году царь Федор заменил казни ссылкой для воров. В 1691 году смертная казнь заменялась ссылкой уже не только для воров, но и за нищенство и бродяжничество.

Эволюция ссылки в Сибирь
С начала 18 столетия ссылка приобретает еще большее значение. В Сибирь за 10 лет было сослано 20 тыс. одних только дворян. При Елизавете Петровне, с уничтожением смертной казни, общая ссылка возросла до 80 тыс. человек, при Екатерине число ссыльных еще увеличилось за счет крестьянских волнений и бунтов. В Сибирь стали ссылать за побеги солдат, за членовредительство, если бродягу нельзя было пристроить к военной службе и его не брал помещик.

В 1733 году вышел указ о высылке в Сибирь за подделку серебряных вещей. До 1767 года существовала ссылка для несостоятельных должников и казенных недоимщиков. Расширялась административная ссылка, на которую имели право исполнительные власти. Указом 1793 года было предписано отсылать в Сибирь мастеровых и рабочих людей за пьянство, за игру в карты и кости. Подобный указ уже существовал для крепостных. Указом Павла I за 1799 год за кражу более 20 рублей наказывали плетьми и годных отсылали в солдаты, а не годных в Сибирь на поселение.

Отличительной характеристикой ссылки в 18 столетии было то, что Сибирь была добавочным наказанием к кнуту и пыткам; в ссылку за наказуемыми обязательно шли жены и дети. Начиная с Петра I, государство стало утилизировать значение ссылки: преступники стали бесплатной рабочей силой в крепостях, портах, приисках, фабриках и т. д. Такая работа стала для ссыльных тождественна каторге и галерам.

Подобная утилизация преступников привела к тому что в ссылке оказывались люди без всякой соразмерности и законности самого наказания. В начале 19 столетия правительство попыталось как-то соразмерять наказания с преступлением. Эти попытки давали надежду на некоторую определенность и уменьшение ссылок за самые незначительные провинности.

В 1811 году издается указ по которому преступления делились на три категории: на важные (каторга), средние (поселение) и маловажные. К третьей категории относились кражи, мошенничество и непослушание, за которые полагались только полицейские наказания. В 1822 году вышел устав о ссыльных, в котором говорилось, что отправка в Сибирь может быть только по суду. На самом деле все эти правительственные решения не работали.

В первой половине 19 века ссылка значительно расширилась в своих границах, чем в 18 столетии и получила преобладающее значение в ряду всех других наказаний. Уже с начала 19 столетия началось резкое увеличение количества ссыльных. В 1812 году их было 2035 человек, в 1817 году уже 3138, в 1823 ; 6667, а с 1824 по 1828 год ежегодно ссылаются по 11116 человек.

Эволюция ссылки в Сибирь
Еще с царствования Петра I было правило пополнять армию бродягами и ворами, что стало сильно вредить нравственности среди военных и сделало побеги обыденным явлением. Поэтому в 1821 году появился указ, повелевающий всех маловажных преступников и бродяг вместо отдачи на работы в гарнизонные крепости, отправлять сразу же в Сибирь. Указом же 1823 года стали ссылать незначительных преступников не в военную службу, а в Сибирь. Эти указы последовали по той причине, что держать таких преступников в России было негде ; не было достаточного количества тюрем.

С 1828 года прямо в Сибирь ссылали всех странствующих нищих, слепых, хромых, немых и прочих убогих. Количество всех категорий ссыльных с 1828 по 1846 год колеблется между 6000 и 8000 ежегодно, в 1850 году повышается до 8478 человек, с 1850 по 1860 доходит до 9000, а в последующие годы до 11 тыс. человек.

Ссылка часто заменяла собой несомненно легкие наказания, она становилась средством от всех общественных болезней и экономическим средством, поскольку можно было избежать строительства множества дорогостоящих тюрем, не тратить деньги на надзор полиции за подозрительными лицами и оплачивать сотни различных наказаний.

Ссылка была самым дешевым способом избавиться от людей дурного поведения. Так в 1853 году были введены временные правила о замене ссылкой других наказаний: преступников, приговоренных более, чем на два года в арестантские роты и рабочие дома ссылать в Сибирь на вечное жительство. Таких водворяемых рабочих до 1863 года было 4300 человек ежегодно.

Эволюция ссылки в Сибирь
За дурное поведение по распоряжению местных начальств с 1828 по 1836 года сослано в Сибирь 2546 человек, а с 1837 по 1846 год - 3583 человека. За 20 лет одни только помещики сослали в Сибирь 6886 своих крепостных.

Ссылка стала в России не только суровой расправой, но и полицейской мерой - профилактическим средством для подозрительных лиц. Важный преступник или маловажный - не играет роли, строгость для всех была одинакова. Ссылка назначалась лицам, осужденным по одному только подозрению или за проступки, подлежащие ведению общества или полиции. Таких ссыльных по гражданскому ведомству было 3600 ежегодно или половина от всех ссылаемых в Сибирь.

По административной военной ссылке ежегодно отправлялись в Сибирь до 12 тыс. нижних чинов из гарнизонных батальонов. При административной ссылке обвиненный нес незаслуженное наказание, поскольку обвинение не имело юридической справедливости.

Правительство тратило на ссылку огромные средства. Так в 1864 году только доставка арестантов в Сибирь стоила 1 112 000 рублей, а для того, чтобы оплатить 8000 человек поэтапной стражи (пешей и конной), нужно было истратить до 2 млн. рублей.
Ссылка стала важной стороной жизни Сибири почти сразу после ее "взятия" Ермаком. ... С точки зрения В. И. Корецкого, первые политические ссыльные в Сибири появились вслед за разгромом Борисом Годуновым выступления боярской оппозиции, возглавленного князьями Шуйскими (1587г.). Как узнаем из "Нового летописца", правитель разослал многих участников этого "заговора" "по тюрьмам и на житье". ... Зубцовский выборный дворянин Савлук Третьяков сын Пушкин, служивший в 1602 - 03 г. вторым воеводой в Мангазее (т. е. преемником Луки Остафьева сына), получил назначение в Сибирь еще в 1598 - 99 г.; вероятно, затем оно было отменено (в 1600 г. С. Т. Пушкин надо думать, жил в столице)

О начальном этапе сибирской ссылки (конец XVI - начало XVII в.)

Ссылка стала важной стороной жизни Сибири почти сразу после ее "взятия" Ермаком. Высказывалось мнение, что "первоначальный период ссылки в Сибирь достаточно изучен" (1) Но хотя отрывочные сообщения о высылке неугодных из европейской России за Урал приводились еще в классическом труде Г. Ф. Миллера, посвященном "Сибирскому царству", и "Истории государства Российского" Н. М. Карамзина, за исключением широко известной монографии П. Н. Буцинского, опубликованной свыше столетия тому назад, эта проблема систематически не рассматривалась. Попутно ее касались в специальных исследованиях по истории Сибири разве что К.Б. Газенвинкель и В.И. Корецкий. Разбросанные по многочисленным, нередко труднодоступным изданиям, данные о ранней сибирской ссылке порой ускользали от внимания ученых. Сравнительно недавно Е. И. Ошаниной были изданы верхотурские грамоты рубежа XVI-XVII вв, содержащие обширный комплекс сведений по интересующей нас теме (2).

Ввиду того, что с момента основания в 1598 г. Верхотурье являлось главными воротами из "Московии" в Сибирь (отчасти даже в XVIII столетии) (3), эта публикация, разумеется, с привлечением других источников, создает широкие возможности для анализа масштабов и динамики высылки опальных за "Камень", их состава, размещения и положения в новом "царстве" московского государя.

В настоящей статье речь пойдет о первых страницах длительной истории сибирской ссылки (до наступления Смуты осенью 1604 г.)

С точки зрения В. И. Корецкого, первые политические ссыльные в Сибири появились вслед за разгромом Борисом Годуновым выступления боярской оппозиции, возглавленного князьями Шуйскими (1587г.). Как узнаем из "Нового летописца", правитель разослал многих участников этого "заговора" "по тюрьмам и на житье". В жалованной грамоте от 11 мая 1624г. со ссылкой на аналогичный документ начала царствования Василия Шуйского сообщается о том, что в 1586/87 г. отец Лаврентия Березовского "и он з братьею с Москвы в Сибирь" был сослан "не по вине". В течение трех лет Березовские (которые при Михаиле Федоровиче являлись сольвычегодскими торговыми людьми) сидели в Сибири в тюрьме, после чего находились 17 лет "безотступно" "у всяких" государевых дел (4) Р.Г. Скрынников, а затем и сам В. И. Корецкий уточнили, что "дело" Шуйских относится к 1586 г. Это обстоятельство с большей уверенностью, чем прежде, позволяет говорить о высылке Березовских за Урал в связи с гонениями на Шуйских, тем более, что вожди антигодуновской оппозиции старались найти поддержку в купеческой среде, к которой, вероятно, принадлежали опальные москвичи.

По свидетельству летописца, в 1586-87г. вместе с Шуйскими "поймали", между прочим, Андрея Быкасова "з братию" (5). Накануне Андрей Быкасов с "братией" владел обширными землями в Подмосковье. Из одной новгородской кабальной книги известно о ссылке Андрея Быкасова в опале (6). В 1598 г. Юрий, Максим и Фуник Быкасовы несли службу в [14] Тобольске (местный воевода Е. В. Бутурлин подговорил пешего казака О.Афанасьева подать на них извет. Согласно доносу, Быкасовы якобы толковали на своем подворье, что Борис Годунов "семена царские перевел", распорядился убить младших сыновей Ивана Грозного, чтобы самому" на царстве сидети" (7). Поэтому допустимо считать, что Быкасовых сослали в Сибирь, тем более, что автор "Сказания о Гришке Отрепьеве" прямо указывает на отправку туда участников "заговора" Шуйских. (8)

В числе Нагих, сразу после смерти Грозного высланных из Москвы, был Иван Григорьевич, который в 1585-86 г. воеводствовал в Кузьмодемьянском остроге, а на протяжении 1589-1594 г.г. в новопостроенной Лозьве (9). Назначение туда родственника покойного царя следует считать почетной ссылкой.

Назначенный в июне 1591 г. в Новгород вторым воеводой передового полка, князь П.И. Барятинский вступил в местнический спор с П.Н. Шереметевым. Как сказано в одной разрядной книге, царь Федор "за ево упрямство и непослушанья опалился, велел посадити в тюрьму и послати в Сибирь з детьми на житье" (10). Несколько лет П. И. Барятинский провел на воеводстве в Тюмени.

Начало сибирской ссылки нередко приурочивали к 1593г. (11). Среди первых жителей построенного тогда Пелыма наряду с крестьянами, "присланными" из Перми и Вятки, было 9 каргопольцев, один из которых, Степан Мартынов, упоминается в царской грамоте 1596 г. По В.И. Корецкому, из Москвы в далекий северный город их отправили, видимо, летом 1586 г. за выступление против Бориса Годунова, а оттуда с воеводой князем П.И. Горчаковым послали в Пелым, предписав там быть"в жильцах и...пашня пахать". Позднее эти "московские сведенцы" обратились к властям с просьбой" велети их от пашни отставить, "так как "они люди непашенные, и пашни они пахать не умеют", но челобитная была отклонена. Уточним лишь, что "каргопольцев" с П.И. Горчаковым направили не в уже существовавший Пелым, а в город, который надлежало "поставить" (по цар­скому наказу, в "Тоборах"). В пелымских пашенных крестьянах, как свидетельствует царская грамота от 19 марта 1600 г., находились ссыльные угличане и калужане. Появление в Сибири жителей Углича связано со знаменитыми событиями мая 1591 г в этом городе Верхневолжья (гибель царевича Дмитрия, расправа властей с "бунтовщиками", причастными к убийствам государева дьяка М. Битяговского и лиц его окружения, заподозренных посадскими людьми в умерщвлении последнего сына Грозного). По словам летописца, многих угличан "отведоша в Сибирь... и ими насадиша" Пелым. Очевидно это произошло минимум через два года после розыска о гибели царевича, позднее причисленного к лику святых. Поначалу же мятежных угличан отправили в Пермь. Оттуда, в частности, П.И. Горчакову предписывалось (видимо, в начале 1593 г.) взять в "Тоборы" "попа угличского".

Осведомленный дьяк Иван Тимофеев утверждал, будто угличан, рас­правившихся с убийцами царевича Дмитрия, правитель Борис подверг "мукам кроволитным", "на пути нужно удавити повеле" , многих заточил в темницах в западных землях, где уморил. По более поздней Повести о разорении града Углича, Годунов, ограбив местных жителей, особенно состоятельных, удручив их муками, немало отослал в Пелым. (13). Авраамий Палицын сообщал, что Борис погубил свыше 200 угличан, которые участвовали в бунте 15 мая 1591 г. 32 года спустя жители Углича подали челобитную, [15] где утверждали, что в Сибирь было сослано 60 семей. Половину из них определили в пашенные крестьяне, остальных могли зачислить в казаки и стрельцы. А. А. Зимин писал о ссылке за Урал сотен угличан после гибели малолетнего царевича. М. Е. Бударин называл точную цифру - 300 человек (14), но едва ли ее можно признать основательной. Поименно известно несколько угличан, живших в конце XVI в. в Пелыме. Это пашенный крестьянин Тимофей Скобяников и Трофим Мокеев, доставивший сюда царскую грамоту от 19 марта 1600 г.

По В. И. Корецкому, калужане оказались в Пелыме вследствие событий лета-осени 1591 г. о которых спустя несколько десятилетий поведал московский книжник. Оказывается, когда хан Казы-Гирей двинулся к столице, "многия простые люди украинские" сочли, что татар "навел" Борис Годунов, "бояся от земли про убийство царевича Дмитрия". После ареста одного алексинского крестьянина, распространявшего такой слух, виновных казнили, заточили в тюрьмы, сослали, отчего "многие места запустеша". Летописную версию, как представлялось В.И. Корецкому, подтверждает родословная роспись дворян Зыбиных, один из которых, Михаил Аксентьев сын, согласно этому источнику, "был в разгромных городах". Среди таких городов (по убеждению исследователя, расположенных на юге), пере­живших карательную экспедицию наподобие опричного разгрома Новгорода, исследователь назвал близкую к Алексину Калугу, что якобы объясняет активное участие ее населения в Смуте (16). Приведенные соображения, на наш взгляд, малодоказательны. "Разгромные города", локализация которых в работах В.И. Корецкого остались без обоснования, могли стать жертвами не карательного похода. о котором (в отличие от новгородской экспедиции 1569-1570 гг.) источники молчат, а татарского вторжения, например "войны" 1592 г., подобной которой, по летописному свидетельству, не припоминали и "старые люди". Судя по изученному М. Я. Волковым описанию, в конце XVI в. калужский посад не производил впечатления испытавшего недавнее разорение. В водоворот Смуты были втянуты десятки городов, так что соответствующий довод В. И. Корецкого довольно уязвим. Летописный рассказ о жестоком розыске 1591 г. не заслуживает полного доверия: кроме указания на порочащую Годунова молву, переданную крестьянином алексинского сына боярского И. Подгорецкого (последний, кстати, был еще жив в пору создания " Нового летописца"), автор, как и во многих других случаях, не смог привести конкретных обстоятельств "дела". Сошлемся, наконец, и на факт проживания в Пелыме в 1600 г. помимо угличан, каргопольцев и калужан пермичей, усольцев, кайгородцев (17), которых безоговорочно считать ссыльными не приходится.

По наказу П. И. Горчакову, отправленному "в Тоборы" строить город, с князем было велено послать Михаила Глазова с женой и детьми (из московского уезда) и переведенного из Ржева " на Вологду" Игнатия Хрипунова, тоже с женой и детьми, "всеми животы"; без царского указа Хрипунова воевода не смел отпустить из возведенного им города (18). По боярскому списку 1602-1603 г.г. известен ржевский выборный дворянин Г. М. Хрипунов (19). Видимо, к той же служилой корпорации принадлежал Игнатий, о причине ссылки которого пока можно только гадать. Как следует из наказа О. Т. Плещееву и И.И. Колемину, назначенным в Сургут (от 10 февраля 1595 г.), незадолго до этого в Лозьве И.Т. Нагого сменил И. В. Траханиотов (20). Сын боярина, одного из руководителей земской думы в начале [16] опричнины, Иван Васильев сын Траханиотов подобно деду Юрию Дмитриевичу Малому в феврале 1585 г. сделался казначеем, затем первым казначеем В 1594 г. (не ранее сентября) подвергся опале второй казначей Д. И. Черемисинов. Вместе с ним. вероятно, попал в немилость Траханиотов, который в начале 1595 г. уже воеводствовал в Лозьве. (Из исследователей политической борьбы кануна Смуты только С.П. Мордовина и А.П. Павлов мимоходом упомянули о том, что бывший казначей находился на воеводстве в Лозьвинском городке(21)). В Сибири он провел свыше трех лет. Весной 1598 г. И. В Траханиотов прибыл со служилыми людьми из разобранной Лозьвинской крепости "на Верхотурье", после чего покинул Зауралье. Вскоре он принял участие в Земском соборе, избравшем Бориса Годунова на трон.

По допущению К.Б. Газенвинкеля, назначение в 1596 г. тобольским воеводой князя М.А. Щербатого "являлось до известной степени ссылкой, опалой", ибо в родословных Щербатовых эта служба обыкновенно опускается, поскольку не может их украсить (22). Такой аргумент затруднительно признать убедительным. Биографические данные о М.А. Щербатом, собранные самим К.Б. Газенвинкелем, не подкрепляют заключение о тобольском воеводстве захудалого князя как почетной ссылке. Составителям родословцев этот факт мог остаться неизвестен. Зато К.Б. Газенвинкель склонялся к мнению о том, что оказавшиеся на сибирских воеводствах представители ростовского княжеского дома (Ф. М. и С. М. Лобановы, бывшие в 1592 - 1595, 1597 - 1598 гг. в Тобольске и Сургуте, В.И. Бахтеяров и А.Д. Приимков Кутюк, находившиеся в 1597 - 1598 и 1601 - 1602 гг. в Тюмени) подверглись опале, так как по происхождению могли претендовать на царство. Для С.М. Лобанова-Ростовского назначение в Сургут, с точки зрения исследователя, - это полуопала, причем очень возможно, что туда его перевели из Тобольска, куда он поехал с братом Федором. Отправка В.И. Бахтеярова после двухлетнего воеводства в Чернигове в Тюмень, по утверждению К. Б. Газенвинкеля, явилась скрытой опалой, тем более что по окончании службы в старейшем русском городе Сибири он не вернулся в столицу (мнительный Борис, считая его опасным для новой династии, несколько лет держал В.И. Бахтеярова — Ростовского в ссылке, пока не убедился в том, что князь вполне лоялен). Ссыльным, вероятно, был и А.Д. Приимков, о котором более ранних сведений нет (23). Последнее утверждение ошибочно – А.Д. Приимков упомянут в боярском списке 1588 - 1589 гг., где с пометой "в Сибирь" значится и Ф.М. Лобанов (это назначение затем было отменено). Мысль о том, что князья ростовские могли претендовать на престол, нельзя принимать всерьез. Отсутствие сведений про В.И. Бахтеярова за четыре года после окончания его воеводства в Тюмени еще не заставляет считать, что он был сослан "в государеве опале". И вообще представление, будто в Сибирь обычно посылали неугодных лиц (24), - несомненное преувеличение.

17 мая 1598 г. через Верхотурье в Сургут отправили колодников Ларку Мануйлова и Юшку Михайлова, а на Тару угличанина Парфенку Тимофеева (он был "скован"), вероятно, из Перми, и черкас Андрея Михайлова, Анисима Нестерова. В феврале следующего года на Верхотурье из Москвы двинулись "опальные люди литва и черкасы и немцы и сибирские беглые казаки" - всего 40 человек, в том числе "черкашенин" Федор Григорьев, "человек" Дмитрия Кикина Якушко, "волошанин" (т. е. происходивший из Валахии) Федор Семенов, "немчин" Иван Григорьев, атаман Иван [17] Лозицкий, беглый новоприборный казак Василий Кондратьев. Иван Васюгов (он умер, не добравшись до Сибири), Андрей Белоцерковец, Ян Рыбинский, Войтех Муравский, Томос Витковский, Яска Желницкий. На Верхотурье их следовало держать до весны, а затем отправить в Березов "на житье". Вместе с ними из Вологды отправили посадского человека из Кадуева городка Костромского уезда Урешку Захарова с женой; его предписывалось везти скованным и отослать в Тюмень в "пашенные люди" (26) Сопровождал эту партию опальных, может быть, самую крупную с начала сибирской ссылки, небезызвестный сын боярский Петр Зекзюлин (27). Иноземцев, направленных за Урал, возможно, заподозрили в "измене", например, поляков и "литву" - в намерении вернуться в Речь Посполитую.

1 ноября 1599 г. воеводе И. М. Вяземскому и голове Г.С. Салманову был послан указ переписать местных жителей, отметив, "что на Верхотурье сослано всяких опальных людей, и хто в чом сослан (возможно, за что, - Я. С. ), и в котором году, и чем хто живет". В следующем году в Тобольск из Москвы выслали "зерщика" Семейку Могавтина, а из Перми – угличанина Михаила Григорьева (с женами и детьми) (28). Тогда же на Тару вместе с крестьянами, переведенными из Среднего Поволжья, были отправлены "ссылочные, которые сосланы с Москвы в опале по паметем - латышей и стрельцов и боярских людей и кушалинских мужиков - тридцать восемь человек". Одним из латышей в царской грамоте от 15 апреля 1600г. назван лазутчик Индрик Манцуев, в двух других - Ваське Петрове и Ивашке Якубове - В. И. Корецкий предлагает видеть русских крестьян, бежавших за рубеж и вернувшихся назад (так, например, поступил Денис Трофимов, который провел в Литве "в полону семь лет", возвратился в Псков и был сослан в Сибирь "на житье на пашню"). Перечисленные в той же грамоте "кушалинские мужики" - Шарапка с женой и детьми, "Офонкина жена Будликовская Марфица с сыном с Крисачком (Кирсанком)" - это крестьяне удельного князя тверского (бывшего ранее по воле Ивана Грозного великим князем московским) Симеона Бекбулатовича. В отписке кушалинского дворцового приказчика Ф. Шишмарева, полученной в столице 10 октября 1602г., говорится об опальных мужиках, высланных в Сибирь "на житье", - Афоньке Будлеговском, Ваське Чувайке, Гришке Зубке, Шарапке Мишурине. Принадлежавший им хлеб - 70 четвертей ржи - хранился "в приселке... в Белях в житницах". Чтобы ссыльные не умерли от голода, "животы" Ш. Мишурина и Андрея Суворова были проданы, а вырученные деньги
отправлены на Тару, где крестьяне Симеона Бекбулатовича сделались "пашенными людьми". Г.Н. Анпилогов думал, что "кушалинские мужики", видимо, зажиточные, подверглись такому наказанию за какое-то выступление против крепостнической политики царя Бориса. Но в грамоте, доставленной на Тару, они называются беглыми, и вслед за В. И. Корецким нужно полагать, что сибирскими "жильцами" дворцовые крестьяне из-под Твери стали за побег из вотчины удельного князя (тогда уже номинального) (29).

В самом начале XVII в. за Уралом появились первые ссыльные из знати. После расследования "дела" Романовых в 1600 - 1601 гг. в Пелым попал один из них -Иван Никитич, затем сюда перевели из Яренска его брага Василия, уже тяжело больного. В феврале 1602 г. Василий Никитич скончался в темнице. Ивана вскоре отправили в Уфу, потом в Нижний Новгород, разрешили, наконец, вернуться в Москву. (Заметим, что версия о [18] насильственной смерти В.Н. Романова, которой придерживаются многие историки внушает серьезные сомнения).

По "делу" "Никитичей" - двоюродных братьев царя Федора - в Сибири очутилось немало их действительных или мнимых сторонников.

В 1642 г. "больнишный чернец " Чудова монастыря Иона Кувшинов просил дать ему на платье, сообщая о своем недуге и уверяя, что его отец дядя и братья за Михаила Федоровича и Филарета "от царя Бориса были в опале, сосланы в Сибирь", где мучились семь лет. По челобитной Ионы опубликованной С.К. Богоявленским, Кувшиновы "на пытках были разорваны", брата Михаила "на пытке и замучили до смерти" (31) (вероятно в ходе розыска.) "Больнишной чернец", очевидно, допустил преувеличение. В 1601 г. Третьяк Кувшинов служил на Таре, а Посник являлся губным старостой в Кашине (32). Опальные Кувшиновы могли провести в Сибири четыре, максимум пять лет, так как, заняв трон. Лжедмитрий 1 распорядился вернуть пострадавших по "делу" Романовых в столицу. Не исключено что тарскую службу Т. Кувшинова Иона посчитал свидетельством отправки за Урал и других родственников. Спустя четыре с лишним десятилетия после расправы с Никитичами" монах, возможно, уже о многом забыл. Причастность кашинских дворян к "попытке" виднейших старомосковских бояр извести семью нового царя вообще довольно сомнительна.

В.И. Корецкому представлялось, что в самом начале XVII в. "часть московских сторонников Романовых из простонародья была сослана в Сибирь, как ранее Годунов поступил со сторонниками Шуйских" (33) Исследователь отметил, что в декабре 1600 г. в Тобольск через Верхотурье в сопровождении стрельцов и сибирских казаков проследовали колодники - люди князя Семена Ростовского Федор Ходыкин, Нехорошко Яковлев, Борис Иванов, холопы Александра Романова Лукьян Секиотов, Смирка Горяинов Петр Шаров. Семен Доводин; опальных посылали тогда и в Пелым (34). Из перечисленных "людей" только слуги А.Н. Романова навлекшего на себя особое раздражение царя Бориса, могли быть сосланы за верность господину. Что привело в сибирскую столицу холопов С. Ростовского, остается загадкой. По крайней мере, данными о причастности недавно оставившего сургутское воеводство князя к "заговору" старомосковских бояр мы не располагаем.

В.И. Корецкий находил, что по "делу" Романовых в Сибирь попал целый род Пушкиных. Он отмечал, что предки великого поэта пострадали при царе Борисе всем родом, хотя, как писал сам исследователь Иван ("Большой") Михайлович и некоторые другие Пушкины продолжали верно служить новому государю (35). По выявленной В. И. Корецким Пушкинской разрядной книге, "послал царь Борис в Сибирь Пушкиных Остафья з братьею за опалу, что на нево на Остафья доводили люди его Филипка да Гришка Петров в 1599 - 1600 гг., а Леонтий и Иван Пушкины тогда же за челобитье на князя А. Елецкого "в отечестве" "раскручинили" царя Бориса, и тот в опале послал их в Сибирь, велев поместья и вотчины "отписать и животы их распродать".

Согласно местническому делу середины XVII в., отразившему тяжбу между сыновьями Гаврилы Григорьевича Пушкина и князем Ю. А Долгоруким, Остафий осудил гонения Бориса Годунова на Ф.Н. Романова и других представителей знати (в нарушение данной при воцарении клятвы "другу не дружити, а недругу не мстити"); об этом донесли холопы Истомка [19] Шелудяк и Илюшка Федоров, они "и иныя доводныя статьи доводили". Леонтий и Иван ("Меньшой") Пушкины провели в тюрьме и "за приставы" полтора года, по всей видимости, до высылки в Сибирь. Сын Евстафия Михайловича Лука в 1601 - 02 гг. был вторым мангазейским воеводой; в Сибири, как предполагает В. И. Корецкий, служили тогда и другие дети "Остафья", умершего в Тобольске.

Его сменил в роли второго воеводы брат Никита (первым тобольским воеводой являлся князь А. В. Голицын, по В. И. Корецкому, тоже ссыльный) (36). Однако сам ученый писал об отправке Н.М. Пушкина для "сыска" из Москвы в район Тулы 5 сентября 1691 года (37). Зубцовский выборный дворянин Савлук Третьяков сын Пушкин, служивший в 1602 - 03 г. вторым воеводой в Мангазее (т. е. преемником Луки Остафьева сына), получил назначение в Сибирь еще в 1598 - 99 г.; вероятно, затем оно было отменено (в 1600 г. С. Т. Пушкин надо думать, жил в столице). Григорий Григорьев сын Сулемша Пушкин в 1600 - 01 г. был направлен головой в Смоленск, а через два года служил в Чебоксарах. Ф.Ф. Бобрищсв-Пушкин в 1599 – 1600 – 1602 - 1603гг. воеводствовал "на Белой" (38). Непонятно, отчего В.И. Корецкий считал, что Григорий Григорьев сын и Федор Федоров сын Бобрищев подверглись опале наряду с другими Пушкиными (относительно последнего такой взгляд опровергается уже тем. что он служил "на Белой" с самого конца XVII в.)

2 февраля 1601 г. одновременно с многими Пушкиными в Сибирь был назначен ближайший родственник "Никитичей" ФИ. Шереметев. Вслед за А.П. Барсуковым В. И. Корецкий признавал его воеводство в Тобольске почетной ссылкой, тем более, что одновременно власти конфисковали подмосковную вотчину Ф.И. Шереметева. По "делу" Романовых, как полагал А.И.Корецкий, опалу царя Бориса испытали Я.П. и И.М. Барятинские, А.И. Бахтеяров-Ростовский (39). Это не более чем предположение. О ссылке И.М. Барятинского в Сибирь (в 1601 - 1602 гг. он воеводствовал в Березове), впрочем, "определенно говорится в деле о завладении Владимирским Рождественским монастырем арзамасской вотчины его умершего тестя З. Бестужева". Но следует учитывать, что об этой ссылке известно по заявлению самого И.М. Барятинского, приведенному в правой грамоте патриарха Филарета архимандриту Рождественской обители Перфирию на сельцо Палашкино и деревню Середникову (1620) (40). О связях суздальского выборного дворянина и И.М. Барятинского и его троюродного брата выборного по Туле Якова Петровича (41) с Романовыми прямых сведений нет.

Заметим, что в боярских списках 1598 - 99 и 1602 - 1603 гг. в Сибири или назначенными на службу в Сибирь значится соответственно 11 и 36 дворян. Считать всех их опальными вряд ли оправданно.

С гонениями на Романовых некоторые исследователи связывают "дело" Б.Я. Вельского - знаменитого фаворита Ивана IX и опекуна его сына Федора. После возведения в 1599 г. Царева-Борисова, по указанию Р.Г. Скрынникова, Вельского согласно одним сведениям (каким именно, не поясняется) выслали в Сибирь, если же верить "Новому летописцу", отправили в тюрьму на "Низ". Ученый затрудняется решить, был ли Вельский в Сибири, отмечая, что он долго находился в ссылке в своем нижегородском имении - селе Никольском. Данные боярского списка 1602 - 1603 г. позволили Р.Г. Скрынникову заключить, что младшего сына окольничего Посника Богданова выслали на службу в Сибирь, но с братом Иваном он сохранил [20] обширные поместья близ Вязьмы (42). П.Б. Бельского вместе с Г. В. Хлоповым 21 февраля 1603 г. направили в Кетский острог. Тогда в Сибирь послали многих служилых людей (43), и утверждение, что для Посника это назначение - проявление царской немилости (44), кажется малоосновательным Версия же о высылке опального Б.Я. Бельского за "Камень" едва ли достоверна, тем более, что летописное известие находит документальное подтверждение.

7 апреля 1601 г. из Казани в Тобольск отправили Никифора Емельянова и чудовского служку Нефеда Евтифеева с женами и детьми, а также "холопа" Ивана Романова Неведомка Пухова. Не позднее 9 сентября того же года в сибирскую столицу опять - таки из Казани в опале послали князей Ивана Одоевского и Ивана Деева, дьяка Истому Евского, Третьяка Павлова, Ивашку Москаля, протопопа Василия Городского, "немчина" Ивана Кольта с женой и детьми, мельника Ивана Барыгина, а также человека, от имени или фамилии которого в одной из верхотурских грамот уцелело только несколько букв ("... гдан"; возможно, речь шла о некоем Богдане) (45). Уже в начале октября сосланных в 1600 - 01 г. в "государеве опале" И Деева и Т. Павлова было велено "отпусть к Москве" (46). Возможно, как и И. Одоевский и И. Евский, они пострадали по "делу" Романовых, но их роль в подготовке "заговора" против царской семьи сочли не столь значительной и вскоре"пожаловали". Неведомко же Пухов скорее всего, как и холопы Александра Романова, оказался в Сибири за излишнюю, с точки зрения властей, преданность своему хозяину - "государеву изменнику".

1601 год заметно превзошел по численности сосланных на сибирскую окраину предыдущие и ближайшие последующие, но считать всех оказавшихся тогда за Уралом опальных привлеченными к розыску по делу "Никитичей" не приходится.

20 марта 1601 г. помечена царская грамота "на Верхотурье" об отправке из Казани в Тобольск нескольких колодников. Через неделю появилась" верхотурская" грамота, извещающая о ссылке из Казани" выходца литвина" Гриши Залешенина и "человека" Ивана Колтова Степана Григорьева; их следовало "отослать" в Тобольск (В Иване Колтове можно видеть того "немчина" Кольта, которого с семьей "в опале" послали туда же в начале осени 1601 г. В таком случае он стал жертвой холопского доноса, признанного основательным почти через полгода после ссылки его "человека"). Оттуда же две недели спустя ссылался новокрещен Федор Григорьев, и вновь в "стольный град" Сибири. В начале мая из Москвы выехали 29 "жилецких людей" и несколько колодников. С предписанием тотчас предоставить для них судно и провожатых до Тюмени, 29 мая "на Верхотурье" отправлена государева грамота о высылке из "царствующего града" девяти колодников. Такой же приказ (датированный 17 июня) касался опальных Григория Трусова, Ивана Симанова, Ивана Семичева, холопа смоленского помещика М. Монастырева Харки с женой и сыном. В том же месяце из Москвы в Тобольск были направлены колодники "немчин" Роман Матвеев, латыши Мартын Янышев и Павел Аксеря, толмач Якушко Топосов с женой и двумя детьми, а также Василий Гаврилов, Савка Зуев, Минка Васильев, Иван Боран. 5 октября "на Верхотурье" послан указ отпустить в Москве Петра Вердеревского. Этот рязанский выборный дворянин накануне служил в Пелыме, очевидно, поневоле. В октябре же из столицы в Тобольск были посланы "в опале" "отставной стадный приказщик Меньшик Микулин" с женой, [21] из села Варганова Можайского уезда "сам пят" (т. е. с женой и тремя детьми), подключник Кормового дворца Семен Нелюбов, литвин Якушко Филимонов, латыш Анца Пеккуев, Силка Палицын, немка Матрена "Францева жена" с женкой Марьицей; уже через две недели Матрену с женкой (видимо, ее служанкой) Марьицей власти Верхотурья обязывались отпустить назад. 21 ноября в Тобольск было велено послать в опале сытника Митрофана Коробова, холопа видного тарусского дворянина А.И. Колтовского Федора Алексеева, "серебряного мастера" "немчина" Арпа Владимирова с женой и детьми, огородника Ивана Никитича Годунова Сеньку Посникова с женой и сыновьями Онтипкой и Якушкой, "заставщика" из Смоленского уезда "с Витепской" Русинко Кузьмина "з женою и з детьми сам четверт", некую вдову Досавку; в пути женатым следовало выделить вдвое больше муки, крупы, толокна, чем холостым (47).

В источниках есть сведения только о немногих из этих ссыльных. Григорий Трусов накануне был дьяком (48). "Псковитин" Силка Палицын (видимо, мелкий помещик) в 1595 - 96 г. подал извет на строителя Снетогорского монастыря Изосиму Завалишина.

Но вряд ли он попал в Сибирь через несколько лет за этот донос, по крайней мере, только за него. М. Коробов служил в едва ли не самом большом дворцовом приказе, ведавшем заготовкой продовольствия и приготовлением пищи. Быть может, он поплатился за какую-то служебную провинность. М. Микулина за подобное упущение, надо думать, изгнали из Конюшенного ведомства (50). Оплошность по службе, возможно, заставила власти круто обойтись с Р. Кузьминым, а также С. Нелюбовым (не исключено, он приходился родственником известному дьяку Василию Нелюбову сыну Сукову). Латышей, перебравшихся в Россию, вероятно, сочли за лучшее подальше упрятать от взоров шведских наблюдателей.

По указанию Ю. М. Эскина, в 1602 г. за местнический спор с Д.М. Пожарским оказался в Пелыме Б.М. Лыков (51). Последний, однако, в 1609г. утверждал, что после "довода" Пожарского царь Борис "велел меня для своей докуки послать на службу в Белгород". В разрядных записях кануна Смуты Б.М. Лыков (в будущем первый судья Сибирского приказа) значится в Москве и Белгороде (52), об отправке его в Пелым сведений нет. Осенью 1602 г. из столицы в Тобольск выслали четырех опальных. 19 августа следующего года "на Верхотурье" была послана грамота с известием про отправку из Казани шести колодников "в ересном деле"; их надлежало доставить в Тобольск (53). Приведенное свидетельство крайне любопытно, поскольку за время с середины XVI в. в распоряжении историков нет данных о религиозном вольномыслии в России. Однако в чем состояло "ересное дело", установить пока не удается.

В начале 1604 г. воевода и голова Верхотурья получили распоряжение "отослать" часть прибывших из Казани колодников в Тобольск, а некоторых ссыльных вернуть в Москву. Через полгода в столицу предписывалось отпустить опальных Алексея Аргамакова и подьячего Осипа Балашова. Весной 1604 г. "в опале" отправили в Тобольск стрельца Степана Качалова. Согласно грамоте "на Верхотурье" от 16 сентября того же года, накануне (до наступления этого месяца) из Казани выехали опальные Семен Чередов, старцы Псково-Печерского монастыря Евфимий Вязмитин и Сергей Дубинин, черный поп Червь, крылошанин Епсихий (Евтихий), "человек" Михаила Молчанова Якушко Иванов, беглый литвин Ятцко Высяцкий [22] (посланный в Сибирь в 1602-03 г. с казанcким жильцом Василием Писемским, он "у Василья з дороги бежал", затем оказался у пристава; его следовало препроводить в Тобольск, как и - в случае обнаружения - "ушедшего" на Каме от охраны Епсихия) (54).

В.К. Андриевич склонен был видеть в Степане Качалове брата Никиты - одного из убийц царевича Дмитрия (по версии Нагих и мятежных угличан). В.И. Корецкий с долей сомнения отнесся к этому предположению. Оно маловероятно, поскольку Тимофей Никитин сын Качалов - помещик и холоповладелец - в 1604 г. являлся жильцом и выставил в поход против Самозванца шесть всадников (55). Алексей Аргамаков, по-видимому, приходился братом дьяку Ивану и позднее (в 1610 г.) сам упоминается в таком чине. Дьяком был и Семен Чередов, с 1588 - 89 г. известный как выборный дворянин по Галичу (56). С точки зрения В.И. Ульяновского, псково-печерских старцев сослали за "распространение антигодуновской информации" в период вторжения Лжедмитрия 1 (57). Но ведь "на Верхотурье" из Казани их послали до начала сентября 1604 г., когда нападение отрядов Самозванца в Москве считалось невозможным. Зато названная В.И. Ульяновским причина ссылки не лишена вероятности. Поскольку С. Чередов был галичским выборным дворянином, а Григорий Отрепьев, согласно официальной версии, происходил из семьи тамошнего сына боярского, дьяка могли отправить в Сибирь за то, что он позволил себе вслух усомниться в тождестве мелкого помещика с "царевичем".

П.Г. Любомировым найдена грамота "в Тарский город" (от 4 февраля 1604 г.) с разрешением постричься в монахи конному казаку К. Пантелееву, если "сослан будет он в Сибирь не в нашей опале". Эта оговорка позволила видному историку высказать предположение о широком размахе ссылки за Урал в царствование Годунова. (Кстати, в 1607 г. отставного атамана Пиная Степанова разрешили отпустить "с Верхотурья", если "он будет Пинай сослан в Сибирь не в опале" (58)). Систематизированные нами данные вполне подтверждают мысль П.Г. Любомирова.

Сохранившиеся материалы опровергают представление о том, что вначале Сибирь служила местом ссылки неугодных вельмож. (Безосновательно утверждение И.Д. Беляева, будто царь Борис разослал многих бояр по городам Зауралья "под стражу" (59)). Мнение Р.Г. Скрынникова, что после избрания Годунова на трон "татей и воров" которых прежде казнили, стали отправлять в Сибирь и другие отдаленные места (60), также нуждается в ограничении. Прямых указаний на ссылку "татей и воров" в имеющихся у нас источниках нет, можно лишь предполагать, что среди опальных, в частности, холопов, встречались и такие. Ссылка же на "украйны" преступников, даже осужденных на смертную казнь, практиковалась по меньшей мере с конца царствования Грозного.

В партиях ссыльных, отправляемых за "Камень" на рубеже XVI - XVII вв, мы встречаем дворян (подчас видных) и их "людей", дьяков, служащих дворцовых приказов, попов и монахов, крестьян и посадских, казаков. В Сибирь тогда отправляли "немцев", литовцев, черкас, "волошанина", латышей. Некоторые из ссыльных оседали "на Верхотурье", остальных определяли на службу или в "пашенные крестьяне" в Тобольске, Тюмени, Таре, Пелыме, Березове, Сургуте. Далеко не всегда назначение на воеводство в Сибирь означало немилость (в этом отношении примечательна отправка в Тобольск близкого к новому царю окольничего С.Ф. Сабурова).

[23] По подсчетам П.Н. Буцинского, за 1593-1645 гг. в Сибирь сослали минимум полторы тысячи человек, не принимая во внимание их родственников, а также "государственных преступников" вроде Романовых. В действительности их могло быть гораздо больше - полагал вдумчивый исследователь, - поскольку многие документы кануна Смуты и самого" лихолетья" до нас не дошли (61). В течение приблизительно двадцати лет (до октября 1604г.), если суммировать ранее указанные сведения, в Сибирь выслали по крайней мере 400-500 человек.

Согласно заключению П.Н. Буцинского, правительство до середины XVII века смотрело на сибирскую ссылку как на средство заселения края (62).

Такое мнение, думается, несколько односторонне. Как мы видели, многие опальные, особенно из верхов служилого люда, находились в Сибири недолго. Их удаление на далекую окраину являлось формой наказания, которое для дворян, не определенных в воеводы или головы, было весьма суровым.



ПРИМЕЧАНИЯ

1. Колесников А.Д. Ссылка и заселение Сибири // Ссылка и каторга в Сибири(XVIII - начало XX в. ). Новосибирск, 1975. С. 39.

2. На это обратил внимание А. А. Преображенский (От редактора  // Верхотурские грамоты конца XV/ - начала XVII в. М., 1982. Вып. I С. 5)

3. Бахрушин С. В. Научные труды. М., 1955. Т. 3, ч. 1. С. 106, 147, 353.

4. Корецкий В.И. Из истории заселения Сибири накануне и во время "смуты" (конец XVI- начало XVII в. ) // Русское население Поморья и Сибири (Период феодализма). М., 1973. С. 38. Примеч. 9.

5. Полное собрание русских летописей, (далее - ПСРЛ). М., 1965. Т. 14. С. 36-37. Р. Г. Скрынников, отмечая, что представители этого рода в 60-70 х годах XVI в. служили по Конюшенному ведомству, называет Андрея Быкасова то государственным конюхом, то приказным человеком (Скрынников Р.Г. Начало опричнины. Л., 1966. С. 347; Он же. Россия накануне "смутного времени". М., 1981. С. 59; он же. Россия в начале XVII в.; "Смута". М., 1988. С. 110). В 1573 г. Андрей Быкасов был стремянным коню­хом; в конюшенном приказе служили также Юрий и Яков Быкасовы (Альшиц Д.Н. Новый документ о людях и приказах опричного двора после 1572 года. // Исторический архив. М.; Л., 1949. Т. 4. С. 42, 43).

6. Новгородские записные кабальные книги 100 - 104 и 111 годов (1591 - 1596 и 1602 - 1603 гг.) / Под ред. проф. А. И. Яковлева. М.; Л., 1938. Ч. 1. Стлб. 24. С.Б. Веселовский относил эту ссылку к 1595 вместо 7095 (1586 - 87)г. (Веселовский С. Б. Ономастикон: Древнерусские имена, прозвища и фамилии. М., 1974. С. 59. )

7. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1592 - 1768 гг. ): Составил Н.Н. Оглоблин. М., 1901, Ч 4. С. 133 - 134, 137. В марте 1607 г. Андрей Быкасов жаловался на то, что два его беглых холопа, которых он встретил близ Соли Вычегодской, украли у него одежду, коней, жемчужное ожерелье, седла, саадаки и другие вещи на сумму 95 рублей с полтиной( Верхотурские грамоты... М., 1982. Вып. 2. С. 194). Можно думать, что с воцарением Шуйского А. Быкасов получил разрешение вернуться на "Русь", а в [24] Сибири, по крайней мере со временем, он был определен на государеву службу.

8. Русская историческая библиотека. СПБ., 1909. Т. 13. Стлб. 716. По утверждению Н. Б. Голиковой, в Сибирь сослали многих посадских людей, причастных к заговору Шуйских ( Голикова Н. Б. Организация политического сыска в России XVI - X VII вв. // Государственные учреждения России XVI- XVIII вв. М., 1991. С. 29). Говорить об этом следует только предположительно.

9. Зимин А. А. В канун грозных потрясений; Предпосылки первой крестьянской войны в России М., 1986. С. 111. Ср. С. 151, 269. Примеч 30.; С. 278-279. Примеч. 171.

10. Разрядная книга 1550-1636 гг. М., 1976. Т. 2, вып. 1 С. 90. См. также: Корецкий В.И. История русского летописания второй половины XVI - начала XVII в. М., 1986. С. 241; Петров К. В. Князья Борятинские и Сибирь (конец XVI- XVIIвв.) // Сургут, Сибирь, Россия: Международная научно-практическая конференция, посвященная 400-летию города Сургута: Тез. докл. Екатеринбург, 1994. С. 165-166.

11. См.: Щеглов И.В. Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири 1032 - 1882 гг. Сургут, 1993. С. 47. Буцинский П. Н. Заселение Сибири и быт первых ея насельников. Харьков, 1889. С. 200; Тарасенков Г.Н. На просторах Обь-Иртышья (Природа, хозяйство, культура Тюменской области). Свердловск, 1964. С. 121; Бударин М. Е. Путь малых народов Крайнего Севера к коммунизму. Омск, 1968. С. 50; Ретунский В.Ф. Государственные преступники: Страницы истории политической ссылки в Зауралье. Сургут, 1992. С. 30, и др.

12. Буцинский П.Н. Заселение Сибири... С. 164, 165, 199-200; Корецкий В.И. Из истории заселения... С. 38-41; Он же. История... С. 9.

13. Временник Ивана Тимофеева. М.; Л., 1951. С. 29, 44-45; Отдел рукописей Российской Национальной библиотеки. Собр. Титова. № 2433. Л. 29 об., 61 об.

14. Бударин М. Е. Путь малых народов... С. 50. 3имин А. А. В канун грозных потрясений... С. 154. Мнение о том, что Палицын рассказал об угличском деле по воспоминаниям и слухам (Скрынников Р. Г. Россия накануне "смутного времени". С. 82) не безупречно: известие о" погублении" Годуновым более двухсот угличан, опущенное, кстати, в Соловецкой редакции "книги" Авраамия, может восходить к материалам посольского архива, которыми скорее всего пользовался знаменитый публицист.

15. Миллер Г.Ф. История Сибири. М.; Л., 1941. Т. 2. С. 151; Корецкий В. И. Из истории заселения... С. 41.

16. Корецкий В. И. Из истории заселения... С. 39-40; Он же. Формирование крепостного права и первая Крестьянская война в России М., 1975 С. 202-203, и др. М. Зыбин в 1584 г. ездил гонцом в Литву. (Описание Царского архива и архива Посольского приказа 1614 г. М., 1960. С. 110).

17. Буцинский П. Н. Заселение Сибири... С 165.

18. Миллер Г. Ф. История Сибири. М.; Л., 1937. Т. 1. С. 351.

19. Боярские списки последней четверти XVI- начала XVII вв. и роспись русского войска 1604 г. М., 1979. Ч. 1. С. 204.

20. Сторожев В. Н. Материалы для истории русского дворянства. М., 1908. Вып. 2. Прилож. С. 5.

[25] 21. Мордовина С.П. К истории Утвержденной грамоты 1598г. // Археографический ежегодник за 1968 год. М., 1970. С. 135; Павлов А.П. Приказы и приказная бюрократия (1598-1605 гг. ) // Исторические записки. М., 1988. Т. 116. С. 218. Примеч. 109. По мнению А. П. Павлова, И. В. Траханиотов являлся казначеем до 1595 г.

22. Газенвинкель К. Материалы для справочно-библиографического словаря сибирских деятелей // Ежегодник Тобольского губернского музея. Тобольск. 1893. Вып. 1. С. 81. Русский исторический сборник (далее - РИС). М., 1838. Т. 2. С. 134, 140, 144. Библиографическую справку о М.А. Щербатом, составленную автором, нетрудно дополнить. См., например: Дневник последнего похода Стефана Батория на Россию. СПб., 1876. С. 253; Смирнов П.П. Посадское "строение" при царе Борисе Годунове // Исторические записки. М., 1938. Кн. 4. С. 5-8; Описи Царского архива... С. 92, 106. Боярские списки... Ч. 1. С. 122, 275.

23. Газенвинкель К. Материалы... // Ежегодник... Тобольск, 1895. Вып. З. С. 2, 5-8.

24. Боярские списки... Ч. 1. С. 120, 121.

25. Корецкий В. И. История... С. 166.

26. Верхотурские грамоты... Вып. I. С. 28, 31-32. В 1595-1596 гг. на Тару с мещовскими детьми боярскими И. Беклемишевым, М. Глебовым и Ф. Лопухиным послали "на житье" 120 литовцев, черкас и казаков (Обозрение столбцов и книг... Ч. 4. С. 30. Ср.: С. 138-139). Но их нельзя считать ссыльными.

27. См. о нем: Корецкий В. И. Актовые и летописные материалы о восстании И. И. Болотникова // Советские архивы. 1976. № 5 С. 48, 58.

28. Верхотурские грамоты... Вып. 1. С. 38, 65, 66.

29. Буцинский П.Н. Заселение Сибири... С. 151, 210; Обозрение столбцов и книг... М., 1900. Ч. 3. С. 221. Анпилогов Г.Н. Новые документы о России конца XVI - начала XVII в. М., 1967. С. 407, 430; Корецкий В. И. Из истории заселения... С. 46; Он же. Формирование... С. 197.

30. Щеглов И. В. Хронологический перечень... С. 51; Скрынников Р. Г. Россия в начале XVII в. После воцарения Лжедмитрий I прислал в Пелым грамоту "о выкопанье тела боярина Ивана Никитича и об отпуске к Москве" (Актовые источники по истории России и Сибири XVI - XVII веков в фондах Г.Ф. Миллера: Описи копийных книг ( в двух томах) Новосибирск, 1993. Т. 1. С. 69). Конечно, речь должна идти о Василии Никитиче.

31. Чтения в Обществе истории и древностей российских при Московском университете. 1915. Кн. 2. Смесь. С. 26. Видимо, Иона приходился сыном кашинскому выборному дворянину Третьяку Иванову. См. о нем: Боярские списки... Ч. 1. С. 188.

32. Анпилогов Г.Н. Новые документы... С. 425; Верхотурские грамоты... Вып. 1. С. 123; Разрядная книга 1475-1605. М., 1994. Т. 4, Ч. 1. С. 65.

33. Корецкий В. И. История... С. 154.

34. Корецкий В. И. Из истории заселения... С. 46-47. В Сибирь попали, видимо, холопы С. М. Лобанова-Ростовского.

35. Корецкий В. И. Рец.: Памятники отечественной истории. Вып. 2. Боярские списки... М., 1979. Ч. 1, 2  // Советские архивы. 1981. № 3. С. 87; Он же. История... С. 244, 250-251. Подобное мнение высказывалось еще Н. И. Костомаровым (Костомаров Н. И. Смутное время Московского государства в начале XVII столетия: 1604-1613. М., 1994. С. 37).

[26] 36. Корецкий В. И. История... С. 240, 243-245. Попутно заметим, что в "Тобольском хронографе" (Омск, 1993. С. 203) Е. М. Пушкин одновременно представлен воеводой и письменным головой "стольного града" Сибири. М. Юнина неверно именует Евстафия и Никиту Пушкиных Ивановичами (Юнина М. Кто и когда Тобольском правил // Сибирская столица. 1997. №1. С. 7). С.Ф. Платонов ошибочно писал о почетной ссылке в Тобольск в канун "смуты на Расстригино имя" боярина В. В. Голицына (Платонов С.Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI - XVII вв. Переизд. М., 1937. С. 208).

37. Корецкий В. И. Формирование... С. 193, 214.

38. Памятники дипломатических и торговых сношений Московской Руси с Персией. СПб., 1892. Т. 2. С. 133, Разрядная книга 1550-1636 гг. Т. 2, вып. 1. С. 174. 186, 197; Боярские списки... Ч. I. С. 191, 237, 243. Ю. М. Эскину представляется, что с уверенностью говорить о причинах опалы на Пушкиных при царе Борисе нельзя(Эскин Ю. М. Смута и местничество //Архив русской истории. М., 1993. Вып. 3 С. 65.) Мысль насчет связи ее с преследованиями Романовых все же кажется самой вероятной.

Заметим, что В. А. Александров почему-то называет одного из первых мангазейских воевод С. Е. Пушкиным (Александров В. А. Начало хозяйственного освоения и присоединения к России северной части Енисейского края // Сибирь XVII - XVIII вв. Новосибирск, 1962. С. п 12, 14).

39. Корецкий В. И. История... С. 241, 250.

40. Акты феодального землевладения и хозяйства. М., 1961. Ч. 3. С. 104-105; Корецкий В. И Формирование... С. 145.

41. По утверждению К. В. Петрова, служебная карьера Я.П. Барятинского началась с воеводства в Сургуте. Но захудалый князь числится еще в боярских списках 1588/89 и 1598/99 гг.

42. Скрынников Р. Г. Россия в начале XVII в. ... С. 36, 187. Утверждения, будто "опала Бельского в 1600 г. совпала по времени со ссылкой Пушкиных в Сибирь", а Пушкины пробыли там недолго (Скрынников Р.Г. Борис Годунов и падение Романовых в 1600 г. // Из истории федеральной России; Статьи и очерки. Л., 1978. С. 124), нуждаются в уточнении. В число регентов при Федоре Ивановиче Б. Я. Бельского не включал лишь А. Поссевино (Кафенгауз Б.Б. Новые материалы иностранных архивов о международных отношениях России // Международные связи России до XVII века М., 1961. С. 537, 538).

43. Мордовина С.П., Станиславский А. Л. /Вступительная статья //Боярские списки... Ч. 1. С. 41.

44. Вообще служба в Сибири престижной не считалась, хотя вряд ли она почти всегда приравнивалась к почетной ссылке (см.: Галишев С. А. К вопросу о назначении воевод в города Тобольского разряда в XVII веке // Тез. областной научной конференции, посвященной 400-летию Тобольска" Роль Тобольска в освоении Сибири". Тобольск, 1987. С. 58.) Так, назначенный в 1601 г. в Пелым В. Г. Долгорукий ("Чертенок") "бил челом, что был он недавно в Сибири, и на ево место" послали Г.П. Викентьева. Царская грамота в Пермь (1608 г.) содержит угрозу сослать подьячего Н. Романова в Сибирь за распрю с воеводой Ф.П. Акинфовым (Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экспсдициею имп. Академии наук. СПб., 1836. Т. 2. С. 179; Разрядная книга 1550 - 1636 гг. Т. 2. вып. 1. С. 187).

[27] 45. Верхотурские грамоты... Вып. I. С. 89, 115.

46. Там же. С. 106, 107. По документам конца XVIв. известны Иван Иванов сын и Иван Семенов сын Деевы (один из них был выборным дворянином по Дорогобужу в 1585 г.). В источниках этого времени упоминаются и два Ивана Никитиных сына Одоевских - "Большой" и "Меньшой". Кто из них побывал в Сибири, сказать затруднительно.

47. Андреев А. Описание актов, хранящихся в Археографической комиссии Академии наук СССР // Летопись занятий Археографической комиссии за 1927 - 1928 годы. Л., 1929. Вып. 35. С. 235: Корецкий В. И. Из истории заселения... С. 47; Верхотурские грамоты... Вып. 1. С. 85. 91. 99. 102, 108 - 110, 114, 117. П.Г. Вердеревский возвратился из Сибири только в 1602/03 г., если верить боярскому списку этого времени (Боярские списки... Ч. 1. С. 209) В Пелыме он служил в 1598/99 г. (Разрядная книга 1559 - 1605 гг. М., 1974. С. 323; ПСРЛ. М., 1978. Т. 34. С. 237)

48. Тебекин Д. А. Перечень иммунитетных грамот 1584 - 1610 гг. Ч. 2. // Археографический ежегодник за 1979 год. М., 1981. С. 223.

49. Опись архива Посольского приказа 1626 года. М., 1977. Ч. 1. С. 261.

50. См.: Альшиц Д. Н. Новый документ... С. 16. 50.

51. Эскин Ю. М. Смута и местничество. С. 110.

52. См.: РИС. Т. 2. С. 270; Разрядная книга 1550 - 1636 гг. Т. 2, вып. 1. С. 204 - 206, 211, 226, 230, 234.

53. Андреев А. Описание актов... С. 238, 243.

54. Там же. С. 247, 250, 251; Корецкий В. И. Из истории заселения... С. 52: Верхотурские грамоты... Вып. 1 С. 149.

55. Корецкий В. И. Рец... С. 87; Сборник князя Хилкова. Пб., 1879. С. 108; Ивина Л.И. Опыт ретроспективного изучения писцовых книг 20-30-х годов XVII в. как источника по исторической географии // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1982. Т. 13. С. 204-205; Российский государственный архив древних актов. Ф. 1144. Оп. 1. № 15. Л. 79 об. Известен и казачий сотник Михаил Качалов, в 1594 г. посланный из Москвы в Воронеж (Анпилогов Г.Н. Новые документы... С. 381).

56. Смирнов П.П. Посадское "строение"... С. 13; Тебекин Д. А. Перечень... С. 222; Боярские списки... Ч. 1. С. 150, 188, 260. За начало XVII в. известны Михаил Андреев сын и Михаил Васильев сын Молчановы, и пока нельзя решить, кому из них принадлежал Якушко Иванов.

57. Ульяновский В. И. Православная церковь и Лжедмигрий I // Архив русской истории. Вып. 3. С. 33.

58. Любомиров П. Г. Очерк истории нижегородского ополчения 1611 - 1613 гг. Переизд. М., 1939. С. 299, 302; Верхотурские грамоты... Вып. 2. С. 203. П. Степанов (Стефанов) еще в 1604 г. был "слеп и увечен" (Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. 2. С. 185).

59. Беляев И. Жители Московского государства. Статья вторая: Служилые люди // Временник Общества истории и древностей российских при Московском университете. 1849. Кн. 3. Исследования. С. 57.

60. Скрынников Р.Г. Россия в начале XVII в... С. 66. Заявление Л. М. Горюшкина, будто учрежденный в 1586 г. в Тобольске Разбойный приказ занимался ссылкой в Сибирь беглых крестьян, уголовных преступников (Горюшкин Л. М. Предисловие // Ссылка и каторга... С. 5), - явное недоразумение.

[28] 61. Буцинский П.Н. Заселение Сибири... С. 198, 199. Заметим, что данные за Смутное время и царствование Михаила Федоровича учтены автором далеко не полностью. См, например: Бояршинова 3. Я. К вопросу о развитии русского земледелия в Томском уезде в XVII веке // Вопросы географии Сибири. Томск, 1951. Сб. 2. С. 103; Копылов А.Н. Государевы пашенные крестьяне Енисейского уезда в XVII в. // Сибирь XVII - XVIII вв. С. 33-35; Преображенский А. А. Урал и Западная Сибирь в конце XV/ - начале XVIII века. М., 1972. С. 322; Корецкий В. И. Из истории заселения... С. 56; Александров В. А., Покровский Н. Н. Власть и общество: Сибирь в XVII в. Новосибирск, 1991. С. 86; Балюк Н. А. Тобольская деревня в конце XVI -XIX вв. Тобольск, 1997. С. 36.

62. Буцинский П.Н. Заселение Сибири... С. 198, 211.


http://ostrog.ucoz.ru/publikacii_2/4_87.htm

 
Библиографическое описание: «Мира не узнаешь, не зная края своего» Западная Сибирь: история и современность. Краеведческие записки. Выпуск I. г. Нижневартовск 1998 г. — С. 13-28



ССЫЛКА В СИБИРЬ В XVII - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XX в. Ссылка — принудительное удаление государственной властью лиц, обвиненных в уголовных или политических преступлениях, по суду или в административном порядке в отдаленную местность на определенный срок или бессрочно; влекла, как правило, постоянное или временное лишение или ограничение сословных и имущественных прав, чина и звания наказуемого. Ссылка по суду до XIX в. нередко сопровождалась телесными наказаниями, клеймением и членовредительством.

Как мера наказания ссылка (высылка, изгнание) в отдельных случаях применялась уже в Древнем мире, как особый институт появилась в европейских странах в XV—XVI вв. с появлением колоний, которые стали основным местом ссылок.

В России принудительное удаление («выбитие вон из земли») практиковалось в середине XVI в., применялось к опальным боярам, князьям, духовенству. Первое упоминание о ссылке в российском законодательстве относится к указу от 12 марта 1582 (ссылка в казаки в окраинные города Севск и Курск). С конца XVI в. стала практиковаться ссылка в Сибирь. Первыми ссыльными стали жители Углича, осужденные по делу об «убиении» царевича Дмитрия и отправленные в 1593 в Целым. В 1601 туда же сослали родственников буду­щего царя Михаила Федоровича — стольников Ивана и Василия Никитовичей Романовых. Вскоре начали ссылать в другие сибирские города. После принятия Соборного уложения (1649) и серии указов (2-я половина XVII в.), за­конодательно определивших ссылку как меру наказания за ряд преступлений (в т. ч. взамен смертной казни и тюремного заключения), ссылка в Сибирь превратилась в массовое явление. Практиковалась также сылка в Поморье, Вятскую землю, Поволжье, на Урал.

В Сибирь ссылали политических (государственных) преступников из разных слоев общества — участников восстаний и антипра­вительств, заговоров, изменников и шпионов, самозван­цев и критиков правительственного курса и монарха. В начале XVII в. сюда угодили многие участники Смуты, как русские, так и иностранцы — «немцы» и «литва». Позже здесь оказалось немало царедворцев, подвергшихся опале: князья А.В. Лобанов-Ростовский (1620), С.И. Ша­ховской (1629), Д.В. Ромодановский (1660), воеводы И. Ододуров (1619), С. Прозоровский и М. Вельский (1634), стольники Н.Н. Хованский (1645), М. Плещеев (1655), М.С. Пушкин (1697) и др. В периоды войн с Речью Посполитой и Швецией в Сибирь ссылали военно­пленных. После присоединения в середины XVII в. к России Левобережной Украины среди сибирских ссыльных увели­чилась численность «черкасов» — украинских казаков, изменявших русскому царю или терпевших поражение в ходе многочисленных внутриказачьих междоусобиц, в т. ч. представители казачьего старшины (полковник М. Гвинтовка, В. Многогреш­ный, С. Третьяк, С. Палей, племянник И.С. Мазепы А. Войнаровский и др.) и гетманы (Д. Многогрешный и И. Самойлович). Раскол русской Церкви в середине XVII в. повлек за собой ссылку в Сибирь старообрядцев. Первым из них был Аввакум Петров, находившийся в Забайкалье в 1653—62. Во 2-й половине XVII в. значительное число ссыльных составили участники городского, крестьянского и казачьего восстаний —Псковского восстания 1650, Медного бунта 1662, ра­зинщины 1670—71, стрелецких мятежей 1682 и 1698 и др.

Заметное место в XVII в. начинает занимать ссылка уголовных преступников. Круг преступлений, за которые полагалась ссылка, постоянно расширялся: незаконное изготовление и торговля вином и табаком, фальшивомонетничество, взяточничество, непослушание властям, укрыватель­ство преступников, разбой и грабеж, мошенничество, воровство, побег с военной службы, беспричинная стрельба из ружей, кулачные бои, прошение милостыни, ложный донос и т. д. Ссылали, как правило, вместе с семьей и даже ближайшими родственниками, но данный порядок не применялся в случае ссылки женщин. Несовершенство и зачастую отсутствие учета ссыльных в Сибирь не позво­ляют определить их число в XVII в., но, вероятно, оно было небольшим. По приблизительным подсчетам, в 1593—1645 в Сибирь сослали 1,5 тыс. человек; в 1640—1700 только в Ленско-Илимском крае оказалось 1 880 ссыльных (с членами семей). К началу XVIII в. в Сибири насчитывалось около 20 тыс. ссыльных. Их доля в составе русского населения в регионе составляла: в 1662 — 11,5%, в начале XVIII в. — 8,6 (в т. ч. 13% мужского населения).

Общее управление сибирской ссылкой в XVII в. возлагалось на Сибирский приказ, на местах — воевод, администра­цию. Пересылку ссыльных Сибирский приказ осуществлял совместно с теми приказами, которые проводили следствие и вершили суд. В это время оформилось несколько видов ссылки, которые определялись задачами присоединения, обороны и хозяйственного освоения Сибири. Самыми массовыми были ссылки  в службу (царедворцев — на должности воевод; казаков, стрельцов, военнопленных — в служилые люди) и на поселение — крестьянских холопов, гулящих людей, которых записывали в посадские (ссылка в посад) и в крестьяне (ссылка «в пашню»). Сосланные в службу и на поселение поль­зовались в Сибири свободой и правами тех сословий, в которые записывались, исключая право выезда из края без особого разрешения правительства; только военнопленные в случае размена пленными могли вернуться на родину. Сосланным «в пашню» полагались земельный участок и государственная поддержка (денежная ссуда и орудия труда). Третий вид — ссылка в заключение (преступников в месте ссылки содер­жали в тюрьме) применялась в основном к опальным вель­можам, духовенству, активным идеологам старообрядчества и религиозным вольнодумцам. Под тюрьмы использовали как специальные помещения в городах и острогах, так и кельи в мо­настырях. В начале XVIII в. появился еще один вид ссылки — на каторгу (по мнению ряда исследователей, последняя являлась самостоятельным видом наказания). Основным местом каторги в Сибири стал Нерчинский край, где ссыльно­каторжные работали на горных заводах и рудниках (см. Каторга в Сибири).

Появление каторги и ее применение в основном в Европейской России сократило численность ссылаемых в Сибирь. Указами от 16 августа 1720 и 29 марта 1753 женам с детьми разре­шалось выбирать, ехать ли вместе с мужем, сосланным по суду, или остаться на прежнем месте жительства. С середины XVIII начался рост сибирских ссылок, прежде всего за счет крестьян, чему способствовали отмена в 1753—54 смертной казни, которая заменялась вечной каторгой или ссылкой, и указы 1760-х гг. о разрешении помещикам ссылать в регион своих крепостных крестьян, уличенных в «непристойных и предерзностных поступках», о предоставлении крестьянским и посадским (затем мещанским) общинам права приго­варивать к ссылке «непотребных и вредных обществу людей», о ссылке бродяг на поселение в Сибири. Вводя эти меры, государство преследовало цели заселения и освоения региона, поскольку ссылать по приговорам помещиков и общин разрешалось только здоровых мужчин не старше 45 лет, имеющих навыки земледельческих работ, а семейных — с семьями (на практике эти нормы соблюдались далеко не всегда). Данными указами было положено начало административного (внесудебного) принудительного переселения — административная ссылка. В Си­бири сосланные таким образом лица (ссыльнопоселенцы) имели ограниченную свободу и со временем вливались в сосло­вие государственных крестьян. К концу XVIII в. по численности ссыльных и каторжных Сибирь заняла 1-е место среди других отдаленных регионов России — Поморья, Оренбуржья, Урала.

В XVIII — начале XX в. ссылка в Сибирь активно использо­валась правительством как мера наказания политических оппонентов, а также государственных чиновников и военнослужащих, злоупотреб­лявших должностным положением (в первую очередь казнокрадов). В период «дворцовых переворотов» (1725—62) за Урал было отправлено немало вельмож, государственных и военных деятелей, чиновников и офицеров, среди них такие известные лица, как князьА. Д. Меншиков (в 1728 сослан в Берёзов), князья Долгоруковы (1730, Берёзов), вице-президент Адмиралтейской коллегии Ф.И. Соймонов (1740, Охотск), фаворит императрицы Анны Иоанновны курляндский герцог Э.И. Бирон (1741, Пелым), кабинет-министр Г.И. Остерман (1742, Берёзов), генерал-фельдмаршал Б.К. Миних (1742, Пелым), вице-канцлер М.Г. Голов­кин (1742, Среднеколымск). Все они содержались в заключении. В последующее время ссылка опальных санов­ников фактически прекращается. До начала XIX в. Сибирь оставалась основным местом содержания военнопленных: в 1-й четверти XVIII в. — шведов из армии Карла XII, во 2-й половине XVIII — начала XIX в. — поляков, воевавших про­тив России в ходе разделов Речи Посполитой, а также в составе армии Наполеона (последних зачисляли в сибирские казаки). С появлением и развитием в России революционного и национально-освободительного движения в Сибирь стали ссылать его участников — декабристов, польских повстанцев, петрашевцев, народников, социалистов и др. (см. Де­кабристы в Сибири, Поляки в Сибири). Осн. массу ссыльных в XVIII — начале XX в. составляли сосланные по приговорам помещиков и общин, уголовники, веро­отступники (сектанты и раскольники), участники народных волнений и восстаний из представителей низших слоев общества — крестьян и горожан. Осужденные за участие в вооруженных выступлениях приговаривались преимущественно к каторжным работам.

Применяя ссылку как способ принудительной, «штрафной», ко­лонизации, правительство пыталось заселить отдаленные и пограничные районы Сибири: в 1730-е и 1780-е гг. — Якутско-Охотский тракт, в 1738—44 — Камчатку, в 1761—65 — Барабу, в 1760—80-е гг. — Алтай и Забайкалье. Только за 1761—81 в Сибирь прибыло не менее 60 тыс. человек, преимущественно административных ссыльнопоселенцев, в т. ч. до 10 тыс. старообрядцев, выведенных русскими войсками с территории Польши (из них в последующем сложились субэтнические группы русских: на Алтае — так называемые поляки, в Забайкалье — семейские). Крупной мерой по заселению Сибири ссыльными явился сенатский указ 1799 «О населении Сибирского края», согласно которому за 1800—12 в регион прибыло около 25 тыс. ссыльнопоселенцев, их большая часть осела в Западной Сибири и Прибайкалье. В правление Александра I административная ссылка по воле помещиков и общин была отменена как «не имеющая законных оснований» (указы от 5 июня 1811 и 31 июня 1812). Однако, восстановленная вскоре в явочном порядке, она приобрела еще больший размах: со 2-й четверти XIX в. по численности административно-ссыльные равнялись сосланным по суду. В XIX в. государство активно использовало ссылку как средство разрежения населения в Центральной России (с целью ликвидации «земельного голода») и хозяйственного освоения сибирских просторов. Если в начале XIX в. в регион в среднем в год прибывало около 1,6 тыс. человек, то в 1830-е гг. — 9—10 тыс., в 1880-е гг. — более 20 тыс. В 1823—24 здесь насчитывалось около 50 тыс. ссыльных, в 1835 - 122 тыс., в 1851 - ок. 187 тыс., в 1885 -264 тыс. Власти даже предпринимали попытки создать специальные казенные поселения (пенитенциарные колонии). Несколько таких сельскохозяйственных колоний в 1808 было создано в Нижнеудинском округе, в 1829 — в Енисейской губернии. К 1842 они пришли в упадок и были причислены к крестьянским селам. В 1820-е гг. из ссыльнопоселенцев власти попытались сформировать постоянные военно-рабочие команды для устройства путей сообщения.

Всего за XIX в. в Сибирь поступило более 900 тыс. ссыльных всех категорий (с учетом членов семей), в основном крестьяне. Они примерно в равной пропорции распре­делялись между Западной и Восточной Сибирью. Доля ссыльных в составе русского населенного региона выросла примерно с 4 % в конце XVIII в. до 9% в середине XIX в. В отдельных районах численность ссыльных была весьма велика. В 1781 в Каинском уезде они и их потомки составляли 83 % всех крестьян, в 1820-х гг. в Томском округе — 24, в 1858 в Тобольской губернии — до 10, в Томской губернии — до 15%; в Нерчинском горном округе многие деревни почти целиком были заселены ссыльнопо­селенцами, бывшими каторжными и их потомками.

До начала XIX в. общего законодательства о ссылке и ее ква­лификации не существовало, состав преступлений, за которые полагалась данная мера наказания, сроки и усло­вия пребывания в ссылке регулировались частными законополо­жениями. Не было и специальных органов управления ссылкой. Верховной инстанцией, утверждавшей приговоры и решавшей об­щие вопросы организации ссылки, был Сенат. Текущими делами занимались Сибирский приказ (до 1763), сибирский губернатор (генерал-губернатор) и местные органы власти. В 1799 в целях надзора за ссыльнопоселенцами учреждаются должности надзирателей, в 1803 — смотрителей поселе­ний. В 1801 при Тобольском городском полицейском управлении создана колодническая часть, функции крой заключались в приеме, распределении, учете и содержании ссыльных, прибывавших в Сибирь. Содержание особо важных государственных преступников контролировали Тайная канцелярия розыскных дел (1731—62) и Тайная экспедиция Сената (1722—1802). Конвой ссыльных во время движения осуществляли казачьи и воинские команды, а особо важных государственных преступников — офицеры и солдаты гвардии.

Впервые общее регулирование ссылки было предпринято в ходе реформы управления Сибирью в 1822 с принятием Устава о ссыльных и Устава об этапах. Создавались специальные органы управления ссылки — Приказ о ссыльных в То­больске (с 1869 в Тюмени) и подчиненные ему экспе­диции о ссыльных в губернских городах (Тобольске, Томске, Енисейске и Иркутске). Они занимались приемом, распределением, учетом, продовольственным снабжением ссыльных на протяжении всего пути следования, до окончательного водворения. На всем маршруте движения ссыльных предусматривалось создание особых этапов, регламен­тировался порядок отправления и движения ссылочных партий, состав и функции этапной стражи, вводился строгий учет ссыльных. Вдоль Сибирского тракта была 61 этапная тюрьма, где ссыльных обеспечивали питанием и одеждой. На местах водворения ссыльные подпадали под надзор губернских и областных властей и местных по­лицейских органов. Ссыльнокаторжные и ссыльнопоселенцы, занятые на казенных работах, находились в ведении губернских казенных палат, на крепостных работах — крепостные начальства, на горнозаводских — заводские начальства. На правительственном уровне руководство ссылкой осуществляли департамент полиции и министерства (внутренних дел, финансов, государственного имущества), Комитет министров, Государственный совет, 1-й и 2-й Сибирские комитеты. В 1879 для надзора за пересылкой и содержа­нием ссыльных и ссыльнокаторжных были учреждены Главное тюремное управление и Совет по тюремным делам при Министерстве внутренних дел (с 1895 — при Министерстве юстиции); им подчинялись губернские тюремные комитеты (созданные вместо экспедиций о ссыльных). Надзор за политссыльными (декабристами, петрашевцами, народниками и др.), помимо местной полиции, в 1826—80 осуществляло жан­дармское управление Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, с 1880 — Департамент государственной полиции МВД с подчиненным ему Отдельным корпусом жандармов. Конвоированием ссыльных занимались конвойные команды корпуса внутренней стражи, с 1864 — сибирских военных округов, к политссыльным приставляли жандарм, конвой.

Устав о ссыльных впервые законодательно квали­фицировал ссылку, определив 2 ее вида: ссылка на поселение и ссылка в каторжные работы. Ссыльнопоселенцы делились на 6 категорий. Жены административно-ссыльных обязаны были следовать за мужьями, а сосланных по суду — лишь добровольно. В 1832 Устав и другие нормативные акты о ссылке были включены в Свод законов Российской империи (14-й том: «Свод учреждений и уставов о содержащихся под стражей и о ссыльных»). Вскоре законодательно была квалифицирована ссылка на житье (пожизненно или на срок). По закону от 4 января 1839 сосланные на житье не лишались гражданских прав, а в Сибири записывались в мещане, имея право (по желанию) через 3 года перейти в купцы. Свод законов 1842 закрепил 2 основных вида ссылки на поселение: ссылка с лишением всех прав и ссылка без лишения прав (ссылка на житье). Последующее законодательство (Уло­жения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 и 1885, Положение о мерах охранения государственного порядка и общественного спокойствия 1881 и др.) уточнило и расширило ряд положений о ссылке. Последняя являлась одной из важ­нейших мер наказания за уголовные и политические преступления. Все наказания ссылкой по суду разделялись на так называемые уголовные и исправительные. К 1-м относились лишение гражданских прав и ссылка на каторжные работы (без срока и на срок от 4 до 20 лет), лишение гражданских прав и ссылка на поселение в Сибирь (бессрочная и срочная). Ко 2-м — лишение «осо­бенных прав и преимуществ» (дворянства, чинов, знаков отличия, прав поступления на государственную и общественную службу, вступления в гильдии и пр.) с временным заключением (от 1 до 4 лет) в тюрьму или без него и ссылка на житье в Сибирь; лишение «особенных прав и преимуществ» со ссылкой в северной губернской Европейской России (Архангельская, Олонецкая, Пермская и др.) на срок от 2 мес. до 2 лет.

Во 2-й половине XIX в. законодательство определяло 2 основных варианта наказания ссылкой — по суду и без суда (в административном порядке). Ссылка по суду подразделялась на следующие виды:

Ссылка на каторгу, бессрочная или срочная, назнача­лась за тяжкие преступления.

Ссылка на поселение, пожизненная, делилась на 2 сте­пени: в отдаленнейшие и менее отдаленные места. Ссыльно­поселенцы старше 60 лет, увечные и хронически больные размещались по волостям «на вольное пропитание» или определялись в богадельни, все остальные водворялись на постоянное жительство по селам старожилов; им по­лагались земельные участки и казенные орудия труда. В течение 3 лет ссыльнопоселенцы были обязаны заниматься сельскохозяйственными работами, отдавая значительную часть доходов казне, им ка­тегорически запрещалось покидать место приписки, за нарушение следовало наказание вплоть до каторги. За нерадение к хозяйству они также подвергались наказанию по усмотрению полиции. После 3 лет ссыльнопоселенцу с особого разрешения начальства предоставлялось право отлучаться на заработки, в т. ч. на золотые прииски (за исключением Семиреченской, Акмолинской областей и некоторых час­тей Алтайского округа), заниматься торговлей, ремеслами и промыслами, приобретать движимое и недвижимое имущество, поселенцам-некрестьянам разрешалось жить в городах. По истечении 10, а при хорошем поведении — 6 лет ссыльнопоселенцев приписывали к крестьянским обществам с получением соответствующих прав и обязанностей, им разреша­лось свободное передвижение в пределах Сибири. В 1889 власти вновь попытались создать сельскохозяйственные колонии поселенцев, выделив под них 60 тыс. десятин земли в То­больской губернии. Но этот проект осуществить не удалось из-за массовых побегов ссыльнопоселенцев.

Ссылка на водворение, применялась к бродягам; почти ничем не отличалась от ссылки на поселение.

Ссылка на житье, назначалась исключительно для высшего дво­рянства и чиновничества. Ссыльные приписывались к мещанскому или крестьянскому обществу, но без получения соответствующих прав, не могли покидать место приписки в течение срока осужде­ния, находились под надзором полиции. С разрешения властей они могли заниматься промыслами, ремеслами и торговлей.

Административная ссылка, несмотря на отмену в 1861 крепостного права и, соответственно, исчезновения ссылки крестьян по воле помещи­ков, была масштабной. Право такой ссылки оставалось за крестьянскими, и до 1900 — мещанскими обществами; ей подвергались лица за «порочное поведение» и отбывшие наказание, но не принятые назад обществом. Сосланные таким образом записывались по месту ссылки в крестьянские или мещанские общества, после чего пользовались правом свободного передвижения по Сибири. Подвергать административной ссылке также могли некоторые органы государственной власти, в т. ч. отдельные генерал-губернаторы, в основном лиц, причастных к антиправительственным деяниям. Серией законодательных актов 1870—90-х гг. была создана правовая база массовой административной ссылки политических «преступников» (революционеров и др.). «Положение о полицейском надзоре» 1882 установило порядок надзора за «поли­тическими» по месту их ссылки. Они пользовались относительной свободой, но им запрещалось отлучаться, поступать на государственную и общественную службу, заниматься адвокатской и педагогической деятельностью и т. п. Другие возможности заработка зависели от разрешения местного начальства. Иногда поднадзорные получали небольшое казенное пособие. С 1870-х гг. поло­вина всех политссыльных отправлялась в Сибирь без суда, в административном порядке (например, в 1879 — 58,6%, в начале XX в. — около 50%). С 1886 началась ссылка «политических» на Сахалин.

Реальные условия пребывания в С. зависели не столько от тяжести преступления и меры наказания, сколько от социального статуса и имущественного положения самого ссыльного. Знатные и состоятельные дворяне, чинов­ники, офицеры, даже сосланные в заключение, как правило, получали содействие местной администрации, материальную поддержку родственников и содержались в относительной свободе. Представители низших сословий находились в несравненно худших условиях, особенно по пути следо­вания, в местах заключения и на каторге. Отпускаемые на питание и одежду средства были незначительны, к тому же расхищались администрацией, колодников преследовали голод, болезни, поборы конвойной стра­жи и охранников, тюрьмы были холодные и сырые, в местах массового заключения среди ссыльных царили нравы уголовного мира. Передвижение осуществлялось пешком, с начала XX в. — по железной дороге и изредка морским путем пароходами (на Дальний Восток). Среди ссыльных в пути и в первые годы жизни на новых местах была очень высокая смертность.

По данным Главного тюремного управления, на 1 января 1898 в Сибири насчитывалось 309 265 ссыльных всех категорий (ссыльнокаторжных — 10 688 человек (3,4%), ссыльнопосе­ленцев — 100 595 (32,8%), сосланных на водворение — 39 683(12,8%), сосланных на житье - 9 881 (3,2%), ад­министративно-ссыльных — 148 418 (48,9%), из них «по­литических» — 1 325 человек (около 0,4%). Кроме того, 64 683 человек являлись членами семей ссыльных. По районам ссыльные распределялись следующим образом: Тобольская губерния — 106 093 (35,5%), Томская-38 334(12,8%), Енисейская -51 019 (17,1%), Иркутская - 71 800 (24,1%), Забай­кальская область — 14 395 (4,8%), Якутская — 5 177 (1,7%), Амурская — 679 (0,2%), Приморская — 2 117 (0,7%), остров Сахалин — 8 963 человек (3,1%). Каторжан направляли в основном в Восточном Забайкалье и на Сахалин. По отношению к населению всей Сибири ссыльные составляли 5,4% (среди русских — 6,3%), в т. ч. в Тобольской губернии — 7,4%, Томской — 6,4, Енисейской — 9,1, Иркутской — 14,2, Забайкальской области — 2,2, Якутской — 2,0, Амурской — 0,6, Приморской — 1,0, на Сахалине — 31,8% (вместе с каторжными 53%). В Тобольскую и Томскую губернию направлялась основная масса административно-сосланных и сосланных на житье, в Восточную Сибирь прибывали ссыльнопоселенцы и сослан­ные на водворение. Политссыльных определяли преимущественно в Восточную Сибирь, в зависимости от степени наказания — в каторжные работы или на поселение, в последнем случае часто в отдаленные и малообжитые места, где им было сложно добыть средства к существованию.

Использование ссылки как способа сельскохозяйственной колонизации Сибири удалось не в полной мере, что в начале XX в. признало само правительство. Ссыльные, преимущественно бессемейные, направлялись в основном не в редко-, а в густонаселенные местности. Помощь ссыльнопоселенцам (сосланным по суду и в административном порядке) со стороны государства налоговыми льготами, деньгами, скотом и сельскохозяйственным инвентарем была минимальной; далеко не все наделялись земельными участками, лишь малая часть, преимущественно семейные, добивалась оседлости и создавала собственное хозяйство. Ссыльные, как правило, с трудом обустраивались на новом месте, ста­новясь батраками у крестьян-старожилов или легально и нелегально наемными рабочими на золотых приисках, на строительстве Сибирской железной дороге (с 1890-х гг.). Деревни, населенные ссыльнопоселенцами, были беднее старожильческих. Самым бедствующим районом Сибири был Нерчинский горнозаводской округ: здесь проживало мнго ссыльных, каторжников и их потомков. Массовыми явлениями среди ссыльных и ссыльнопоселенцев (особенно бывших каторжных) были бродяжничество, побеги, преступ­ность. В конце XIX в. около 100 тыс. ссыльных значились «безвестно отсутствующими», в т. ч. околл 48 тыс. — «в бегах», 100 тыс. представляли собой бездомных пауперов, не имевших постоянного места жительства и существовав­ших за счет случайных заработков, до 70 тыс. состояли батраками, ремесленниками, наемными рабочими, около 3 тыс. ввиду старости и болезней были нетрудоспособными и только около 30 тыс. стали оседлыми земледельцами. Беглые ссыльные и бродяги, среди которых преобладали уголовники, составляли так называемые летучки — банды, которые летом «налетали» на маленькие города и села, занима­лись незаконными промыслами, рэкетом, кражами, разбоем, угоном скота. Зимой масса этих бродяг гибла от голода, холода и рук старожилов.

Ссылка наложила заметный отпечаток на сибирскую историю, сыг­рав значительную роль в заселении и хозяйственном освоении Сибири. Несмотря на сложность адаптации к новым условиям, немалая доля ссыльных и их потомков влилась в состав крестьянского и городского населения региона. Наиболее трудолюбивые и спаянные взаимопомощью, например, «поляки» на Алтае и «семейские» в Забайкалье, сумели не только обжиться на новых местах, но и превратить свои хозяйства в зажи­точные. Большое и противоречивое влияние ссылка оказала на формирование морального и культурног облика сибиряков. С одной стороны, разного рода уголовные элементы, на­полнявшие регион, способствовали росту преступности и снижению нравственности сибирского общества, с другой — благодаря ссылке в крае оказалось немало образованных людей, оставив­ших заметный след в культуре Сибири, занимавшихся ее изучением, поднимавших культурный уровень сибиряков. Весьма значимой была роль ссыльных в ознакомлении образованных кругов России и Европы с Сибирью, ее историей, современным состоянием и экономическим потенциалом. В сибирской ссылке побывали князья И.М. Катырев-Ростовский (1609—13) и С.И. Шаховской (1622—25) — видные литературные деятели 1-й половины XVII в. Поляк Л. Каменьский-Длужик после отбывания в середине XVII в. якутской ссылки, написал кни­гу о своем пребывании в Сибири, о жизни и обычаях ее аборигенского и русского населения. Перу Ю. Крижанича, одного из виднейших публицистов и идеологов панславизма XVII в., бывшего в Тобольске в 1661—76, принадлежат «Повествование о Сибири» и «О китайском торге». В начале XVIII в. шведские военнопленные устраивали в Тобольске, Томске, Тюмени концерты, музыкальные вечера, преподавали немецкий и французский языки. Швед Ф.И. Страленберг, прожив в сибирском плену 11 лет (1711—22), в 1730 опубликовал в Стокгольме книгу «Северная и Восточная часть Европы и Азии». Г. Фик, вернувшись из якутской ссылки, предоставил правительству в 1744 записку о положении якутов и тунгусов. В 1770-х гг. поляки устраивали в Тобольске любительские спектакли, а осевшие на поселении привнесли в сибирское земледелие новые сорта овощей и культуру огородничества. В середине XIX в. поляки организовали в Забайкалье первые сыроваренные заводы и фабрику по производству сигар из местного табака. Ссыльный П.П. Сумароков принимал деятельное участие в издании в Тобольске журнала «Иртыш, превращающийся в Ипокрену», был его редактор (конец XVIII). А. Радищев, отбывавший ссылку в Илимске, написал «Письмо о китайском торге» и повесть «Ермак». Неоценим вклад декабристов в культурное просвещение и изучение Сибири (см. Декабристы в Сибири). Пре­бывание в Омском остроге дало Ф.М. Достоевскому богатый материал для его знаменитых «Записок из мертвого дома». Во 2-й половине XIX в. с начала систематического изучения Сибири (создание Сибирское отделение Русского географического общества, затем Томского университета) многие политссыльные включились в экспедиционные исследования и научные изыскания в разных областях: геологии (В. А. Обручев, И.Д. Черский), истории (А.П. Щапов), этнографии (В.Л. Серошевский, В.Г. Богораз, В.И. Иохельсон, Д.А. Клеменц, Ф.Я. Кон, Б.О. Пилсудский) и др., они активно сотрудничали с местными периодическими издания­ми, освещая в своих публикациях разные стороны сибирской жизни. Велика была роль политссыльных, особенно социал-демократов и эсеров, в организации и развертывании в регионе в начале XX в. революционного движения.

Наполнение Сибири уголовными и политическими элементами вызывало озабоченность у правительства и просвещенных кругов российского и сибирского общества. К тому же политссыльные расшатывали устои государственной власти в регионе (восстание польских ссыльных на Кругобайкальской дороге в 1866 (Кругобайкальское восстание), Якутская трагедия в 1889, Якутский протест в 1904). Первая (неудачная) попытка отмены ссылки в Сибири относится к правлению Екатерины II: указ от 30 нояб. 1773 предполагал замену ссылки тюремным заключением и принудительными работами в европейской части страны. В 1835 Николай I предлагал ликвидиро­вать ссылки на поселение. Идеи об ограничении и сокраще­нии сферы применения ссылки циркулировали в правительстве во 2-й половине XIX в.. Результатом анализа ситуации со ссылкой, предпринятого правительством в конце XIX в., стало принятие 12 июля 1900 закона, который заменил ссылку на житье тю­ремным заключением, ссылка на поселение сохранялась только для каторжан, отбывших свой срок, и за преступления религиозного и государственного характера, в остальных случаях отменялась, ссылка на водворение территориально ограничивалась Саха­лином, административная ссылка стала срочной с возможностью возвраще­ния в европейскую часть страны, кроме того, на крестьянские общества возлагалась обязанность содержать своих ссыльных на местах поселения в течение 2 лет.

Падение царского режима радикально изменило конфи­гурацию институтов репрессирования. Временное правительство, заявив о разрыве с карательной  политикой прежней власти, отменило систему административной высылки и ссылки, 26 апреля (9 мая) 1917 объявило о политической амнистии и свело к минимуму судебного наказания. С приходом к власти большевиков высылка и ссылка в течение нескольких лет не практиковались, по­скольку в условиях революции, Гражданской войны и интервенции, территориально-государственной нестабильности в традиционных районах ссылки (европейская часть, Северная Сибирь) на первый план выдвигались более радикальные репрессивные меры — заключение в тюрьмы, концлагеря и т. д., осуществлявшиеся судебными и квазисудебными органами —ревтрибуналами, ВЧК. Однако на исходе Гражданской войны востребованность внесудебных репрессий привела к возврату в арсенал средств государственной политики без какого-либо законодательно-нормативного оформления вначале высылки, а затем и ссылка. Центральная комиссия по борьбе с бандитизмом в 1921 широко практиковала высылку семей «бандитов», в результате чего несколько сотен семей «антоновцев» подверглись высылке в Сибирь. Весной—летом 1922 в ходе амнистии большинство из них получило возможность вернуться домой. Приговоры к высылке и ссылке по линии ВЧК велись более целенаправ­ленно начиная с 1921, этим мерам подверглось 1 817 человек, или 5,1 % всех осужденных комиссией.

Окончание Гражданской войны и изменение внутренней и внешней обстановки потребовали от большевистского руководства рефор­мирования институтов власти, в т. ч. действовавших в сфере охранительной политики. В 1-й половине 1922 наряду с реорганизацией судебных учреждений и преобразованием ВЧК в ГПУ, введением последнего в структуру НКВД РСФСР началось формирование законодательно-нормативной базы для осуществления репрессий. Советская власть унасле­довала от царской структуру и формы данного репрессивного института (разграничение на высылку и ссылку, деление последних на наказание по суду и в административном (внесудебном) порядке). В 1920-х гг. законодательство в данной сфере наиболее активно проявлялось в 1922 (учреждение вы­сылки и сылки), в 1924—26 (расширение объектов репрессий) и в 1929—30 (сочетание ссылки с принудительными работами). Судебные формы репрессии регламентировались положениями УК РСФСР, введенного в 1922 и измененного в 1926. В УК в редакции 1922 была статья 49, предусматривавшая удаление из определенных местностей на срок не более 3 лет (высылка), направленная прежде всего против «соци­ально опасных элементов» (СОЭ) или рецидивистов. В 1924 с принятием 31 октября «Основных начал уголовного законодательства СССР и союзных республик», в которых оговаривалось «удаление из пределов союзной республи­ки или из пределов данной местности с поселением в тех или иных местностях или без такового, с запрещением проживать в тех или иных местностях или без таково­го», суды получили право применения высылки и ссылки в качестве самостоятельной или дополнительной репрессии. Ее максимальный срок был увеличен с 3 до 5 лет. В УК в редакции 1926 при­менение высылки и ссылки допускалось в случае осуждения по весьма широкому кругу преступлений (ст. 58, 59, 61, 74, 107 и др.). Места обязательного поселения устанавливались НКВД по согласованию с Наркоматом юстиции РСФСР. Преступления, за которые предусматривались высылка и ссылка в судебном порядке, делились на 3 группы: а — наиболее тяжкие (контрреволюция, организация беспорядков, бандитизм, подделка дензнаков, конокрадство), б — средней тяжести (хищение, скупка краденого, грабеж, злостное хулиганство, квалифицированная контрабанда), в — наименее опасные (злостное повышение цен и др.). На рубеже 1920—30-х гг. с расширением масштабов и объектов репрессий дальнейшая эволюция судебного законодательства была обусловлена целями ужесточения наказания и использования принудительного труда ссыльных. В постановлении ВЦИК и СНК РСФСР от 10 января 1930 определялись 2 вида высылки по суду (простая (высылка только из одной местности) и квалифицированная (с запретом прожива­ния в ряде определенных списком местностей)) и 2 вида ссылки (простая и в сочетании с принудительными работами). Если максимальный срок судебной высылки ограничивался 5 годами, то срок судебной ссылки увеличивался до 10 лет. Репрессии не могли применяться к лицам моложе 16 лет.

Административная высылка и ссылка регламентировались органами ВЧК—ГПУ—ОГПУ—НКВД и широко практиковались еще до введения нормативных актов, 1-й из которых, Декрет ВЦИК от 10 августа 1922 «Об административной высылке» и уточненный 16 октября 1922, узаконивал существовавшие внесудебные репрессии, закреплял приоритеты в данной сфере за карательной структурой в лице ГПУ. Созданная при НКВД РСФСР специальная комиссия по высылкам наделя­лась полномочиями для «изоляции лиц, причастных к контрреволюционным выступлениям... в случаях, когда имеется возможность не прибегать к арестам», а высы­лать их за границу или в определенной местности республики. Развитие института административной высылки и ссылки обусловливалось приоритетами большевиков во внутренней политике (раз­растанием объектов репрессий, включая так называемые чистки крупных центров от рецидивистов, бродяг, нищих и др.), а также расширением сфер полномочий ГПУ—ОГПУ—НКВД (постепенная и последовательная монополизация органами тайной полиции всей сферы внесудебных репрессий). 28 марта 1924 с принятием ЦИК СССР положения «О правах ОГПУ в части административных высылок, ссылок и заключения в концентрационный лагерь»

ОГПУ получило полномочия: высылать из какой-либо мест­ности с запрещением проживания в ряде установленных списком ОГПУ местностей, ссылать в конкретную местность под гласный надзор местных отделов ГПУ, высылать за пределы СССР. Постановление о репрессии выносилось Осо­бым совещанием ОГПУ. Позднее нормативными докумен­тами вводилось 3 ступени ограничений подвергнутых высылке (система «минусов»): запрет проживать в 6 центральных городах и пограничной полосе, запрет проживать в 72 губернских городах, определение пункта поселения по выбо­ру высылаемого. На рубеже 1920—30-х гг. происходила дальнейшая градация видов административной ссылки и высылки. Ссылка делилась на 2 подвида — ссылка по выбору ОГПУ и ссылка с правом выбора места жительства в пределах границ дозволенных районов.

Организация сыска, надзора и управления высылкой и ссылкой сложилась в 1-й половине 1920-х гг. С 1922 действовала Комиссия по высылкам при НКВД РСФСР с сохране­нием особого порядка рассмотрения вопросов в отношении «контрреволюционеров». С осени 1922 и до начала 1923 в составе ГПУ действовало Особое бюро по делам административной высылки «антисоветской» интеллигенции. Во время проведения так называемых ударных кампаний по борьбе с банди­тизмом региональные представительства (полпредства) ОГПУ получали право выносить внесудебные приговоры на вы­сылку и ссылку в пределах данных регионов (Сибирь в конце 1925, 1926 и 1929 на несколько месяцев объявлялась территорией, «неблагополучной по бандитизму»). Гласный и негласный надзор за различными категориями высланных и ссыльных на местах осуществляли органы ГПУ—ОГПУ и милиции, что нередко вело к неразберихе и дублиро­ванию функций надзора. Действия административных и спецорганов по управлению высылкой и ссылкой контролировались орга­нами прокуратуры, чаще всего формально. Реальное функционирование данного сегмента репрессивной политики определялось приоритетами и прагматическими интересами партийного руководства.

Сибирь традиционно относилась к местам наиболее предпочтительного размещения различных категорий высланных и ссыльных. Однако и здесь при расселении указанных контингентов были ограничения. Так, закрытыми для проживания считались пограничной территории, прежде всего на юге Сибири, высланным в административном и судебном по­рядке запрещалось также проживать в крупных губернских (окружных) городах края (Новосибирск, Омск, Иркутск и др.). В постановлении ЦИК СССР от 6 июня 1924 на территории Сибири для ссылки были определены «главным образом Нарымский, Туруханский край и северные уезды Иркутской губернии». Якутия из перечня исключалась. Предусмат­ривалось внеэтапное перемещение в ссылки но ссыльные, как правило, шли по этапу, часто одним конвоем с заключенными. Ссылаемые в Сибирь из европейской части страны этапировались по железной дороге через пересыльные пункты в Перми, Свердловске, Тюмени, Омске, Новосибирске, Красноярске и Иркутске, где зачастую задерживались на длительные сроки (от нескольких месяцев до года) в местных ИТД и изоляторах. Сосланные в конкретные пункты Нарымского, Туруханского и Приангарского регионов обычно ждали навигации по Оби, Енисею, Ангаре и их притокам. К жизни в пригодных для изоляции и пре­дотвращения побегов отдаленных местностях ссыльные из европейской части страны (городские маргиналы) адаптировались с большим трудом.

Первые ссыльные в Сибирь имели преимущественно политическую окраску. Среди них — высланные в 1921 «антоновцы», группа из 27 эсеров-максималистов, расселенных в Канском уезде Енисейской губернии, меньшевики, высланные из Москвы летом 1922 в Тобольскую губернию. В числе ссыльных были не только представители партийной интеллигенции, но и духовенства, студенчества, участники национального и антибольшевистского движений, так называемые бывшие и т. д. Из 2 тыс. приговоренных к репрессии Комиссией по высылкам при НКВД РСФСР в 1923, в Сибирь было направлено 357 человек, или 17,5%. С расширением административной высылки и ссылки, подведомственной ГПУ—ОГПУ, численность репрессирован­ных, направляемых в Сибирь, стала расти, менялся их социально-профессиональный, культурный облик. В течение 1924 в распоряжение ПП ОГПУ по Сибири поступило до 2 тыс. человек, или около трети приговоренных к административной высылке и ссылке. В целом по стране численность подвергнутых во внесудебном порядке высыл­ке и ссылке увеличилась с 6 274 человек в 1925 до 24 517 человек в 1929, при том что доля данной группы среди всех осуж­денных спецорганами в этот период стабилизировалась (43—46%). Среди ссыльных, подведомственных ОГПУ, по данным на 1927, в долевом отношении преобладали репрессированные за свою принадлежность к «спекулян­там» (23%), «контрабандистам» (22%), «политическим противникам» (21 %) «социально-вредным элементам» (16%). Из 11,2 тыс. административных ссыльных в регионе на тот момент размещалось около 7 тыс. человек, или примерно 2/з несудебных ссыльных СССР. В число подведомственных ПП ОГПУ по Сибири категорий входили также высланные (352 человека) и так называемые перебежчики (обвиненные в нелегальном переходе госграницы) — 2,8 тыс. человек. Со 2-й половины 1920-х гг. сибирские территории стали местом судебной высылки и ссылки, масштабы которой расширялись. К 1930 в Сибирском крае размещалось около 16 тыс. высланных и ссыльных всех категорий; их наибольшая концентрация была в Красноярском, Томском и Канском округе.

В послереволюционный период традиционное деление высылки и ссылки на политические и уголовные приобрело новое специфическое содер­жание. Большевики наделяли термином «политиче­ский» представителей левых политических партий и движений — анархистов, эсеров, меньшевиков, троцкистов и пр. Представители других партий квалифицировались как «контрреволюционеры». Спецорганы могли придать внесудебным репрессиям соответствующую политическую «окраску», например бандитизм или растрату государственных средств. В 1920-е гг. доля собственно «политиков» среди административно-ссыльных была относительно стабильной — около 10%. Среди них наибо­лее широко были представлены меньшевики; их численность пополнялась за счет социал-демократической молодежи. Нарымский и Туруханский регионы являлись также местом изоляции эсеров и анархистов; туда их направляли в целях дальнейшей изоляции после отбывания сроков заключения в тюрьмах и политизоляторах. В 1927—28 в составе политической ссылки произошли радикальные изменения: после массовых исключений из партии коммунистов-оппозиционеров начались массовые ссылки их в восточные регионы страны. В конце 1928 в ссылке находилось 9 тыс. оппозиционеров, в основном троцкисты. Имея разрешение на проживание в ряде крупных и небольших городов Си­бири, ссыльные оппозиционеры создали свои колонии в Барнауле, Абакане, Ачинске, Канске, Минусинске и др. Здесь отбывали ссылку И.Т. Смилга, К.Б. Радек, Л.С. Сосновский, Н.И. Муралов, Х.Г. Раковский и др. видные коммунистические лидеры.

Состав ссыльных отличался пестротой. Ссыл­ке подвергались не только так называемые бывшие (дворяне, торговцы, предприниматели) или деятели так называемой исторической контрреволюции (дореволюционное чиновничество, жандармы, «белое» офицерство), но и активисты национальных движений (в т. ч. сионисты, позже некоторым из них ссылка была за­менена высылкой в Палестину), представители различных религиозных конфессий, прежде всего РПЦ. В разные годы в сибирской ссылке находились видные церковные иерархи, в т. ч. один из местоблюстителей патриаршего престола митр. Агафангел (А.Л. Преображенский). Значительную и крайне мозаичную категорию высланных и ссыльных составляли «социально-вредные» и «социально-опасные элементы», большинство было репрессировано в ходе кампаний по «чисткам» крупных городов и пограничных территорий, а также «разгрузкам» мест заключения (рецидивисты и так называемые деклассированные). В 1927 в Сибири насчитывалось около 2 тыс. «соцвредов», затем их численность стала существенно расти: только за 1929 в край прибыло около 3 тыс. реци­дивистов, а к концу того же года в регионе их число — 9 тыс. человек, что дестабилизировало ситуацию в районах их концентрации (Томский, Славгородский округ и др.). Летом 1929 имели место волнения среди населения и случаи самосуда по отношению к уголовным ссыльным в Славгороде и Минусинске. К началу 1930 только в Томском округе около 200 ссыльных были арестованы по обвинению в воровстве, грабежах и других преступлени­ях. Заметную группу среди высланных и ссыльных составляли лица, репрессированные по подозрению в экономических преступлениях (контрабанда, спекуляция и т. д.). Осенью 1927 численность данной категории в стране достигала около 5 тыс. человек, из них в Сибири 4,3 тыс. человек, в т. ч. 2,5 тыс. человек по подозрению в контрабанде. Специфическую категорию сосланных составляли так называемые перебежчики; их численность стала резко увеличиваться со 2-й половины 1920-х гг. В основном это были граждане граничивших с СССР западных государств: в 1927 82% составляли подданные Польши. В группе перебежчиков 61,5% — белорусы, 15,4 — поляки, 7,7 — финны; 56 — крестьяне, 20% — рабочие. Преобла­дали лица в возрасте 20—30 лет. Основная причина наплыва «перебежчиков» — нежелание быть призванными на военную службу (46% составляли дезертиры), другой мотив — стремление приобрести работу и новые жизненные перс­пективы в советской стране. Политический мотив прослеживался у 20% (членство в левых партиях и движениях).

Материальное положение репрессированных было разным и зависело от их социального статуса, родственных, земляческих и социальных связей, местных экономических условий, степени самоорганизации и поддержки извне. На государственную поддержку могли рассчи­тывать административно-ссыльные, прежде всего «политики»; на членов семьи, добровольно последовавших в ссылку, пособие не выдавалось. Во 2-й половине 1920-х гг. месячное пособие, составлявшее около 6 руб., обеспечивало не более половины прожиточного минимума (в городах аренда жилья достигала 10 руб. в мес). Относительно высоким было пособие у ссыльных оппозиционеров — 30 руб. Скудость средств заставляла ссыльных полагаться на традиции и опыт самоорганизации, развитой в среде «политиков». В местах компактного проживания ссыльных действовали продовольственные коммуны, кассы взаимопомощи для оказания по­мощи неимущим, семьям умерших, вновь прибывшим. Поддержка извне поступала для политссыльных цент­рализованно по линии Политического Красного Креста (ПКК), действовавшего до начала 1930-х гг. под руководством Е.П. Пешковой. Организация с разрешения властей собирала и распределяла пожертвования, в т. ч. поступавшие из-за границы; помощь оказывалась прежде всего ссыльным и заключенным «политикам». Со временем к ним доба­вились священнослужители, «контрреволюционеры», «каэры» и другие категории. «Троцкисты» принципиально не пользовались помощью ПКК и собирали средства по своим каналам. Остро стояла проблема занятости и востребованности труда ссыльных на местах. По­зиция региональных и местных властей в данном вопросе была двойственной и непоследовательной. Большая часть северных территорий, в которые направлялись ссыльные, от­носилась к трудодефицитным, но в условиях жесткого прикрепления ссыльных к конкретным пунктам и крайней узости вакансий даже представителям интеллектуального труда приходилось менять профессию, заниматься низкоквалифицированным трудом. В небольших и даже крупных сибирских горо­дах ссыльные сталкивались с безработицей. Поступить на работу в государственные и общественные учреждения было возможно только с ведома местных органов ГПУ—ОГПУ, во время периодических «чисток» ссыльные первыми теряли работу. Ссыльные рецидивисты устраивались чернорабочими или нанимались к крестьянам на сезонные работы. Острая нужда в квалифицированных специалистах заставляла местное руководство использовать ссыльных врачей, инженеров, агрономов даже на руководящих должностях. Член ЦК ПСР Д.Д. Донской, врач, во время ссылки в Нарымский край заведовал участковой больницей в селе Парабель, инженер Н.Я. Брянцев, высланный в 1924 в Нарымский край за «должностные» нарушения, был переведен в Новоси­бирск, где занимал высокие должности в крайплане. Известный геолог и почвовед Р.С. Ильин, сосланный в Нарымский край в 1927, с разрешения ОГПУ был принят на должность научного сотрудника в Васюганскую агрометеорологическую станцию, в дальнейшем по ходатайству академика В.И. Вернадского переведен в Томск на должность почвоведа Томской переселенческой партии. Репрессирован­ные с разным успехом пытались заниматься литературным трудом, переводами, публицистикой. Брат Ю. Мартова В.О. Ле­вицкий (Цедербаум) написал несколько работ о деятелях революционного движения, воспоминания, публиковался в сборнике «Былое». Однако написанная им по заказу Ленгиза история «Народной воли» не была напечатана. Наиболее обес­печенную жизнь вели лица, сосланные за причастность к спекуляции, контрабанде и сохранившие свои связи: они занимались частной торговлей или предприниматель­ством. К наиболее уязвимрй категории относились «пе­ребежчики»: не владея языком, не получая переводов, имея низкую квалификацию, они не могли получить ра­боту в госсекторе из-за подозрений в шпионаже. В конце 1920-х гг. наплыв в регион безработных рецидивистов обострил проблему занятости ссыльных. Краевые власти ставили вопрос об использовании труда высланных и ссыльных на принудительных работах.

В 1920-е гг. способы самоорганизации, взаимопомощи и протестного поведения ссыльных являлись традиционными, заимствованными и воспроизводились на основе опыта жизнедеятельности ссыльных в дореволюционный период. Этому спо­собствовала преемственность «человеческого фактора», когда многие «политики», члены леворадикальных партий и движе­ний вновь подверглись массовым репрессиям. Однако в новых условиях консолидация не только всей ссылки, но даже ее политической части наталкивалась на действия неблагоприятных объективных и субъективных факторов (запрещение политических партий и организаций, отсутствие общественной поддержки внутри страны, ужесточение системы надзора за ссыль­ными, разбросанность по огромной территории, пестрота состава, конфликты между отдельными категориями на социальной, политической, этнической, конфессионной и др. почве). В местах компактного расселения политссыльные создавали небольшие коло­нии (меньшевики, эсеры, анархисты, сионисты), дейст­вовал институт старост. Взаимопомощь носила партийную окраску, редко наблюдалась межпартийная координация (об­щая для «политиков» библиотека в Колпашеве, оказание медицинской помощи и т. д.). Власти культивировали и поощряли враждебность и недоверие между ссыльными, насажда­ли агентурно-осведомительную сеть. Исключались совместно скоординированные действия политиков-социалистов с коммунистами-оппозиционерами, тех и других — с «каэрами» (троцкисты устраивали коллективные демонстра­ции 7 ноября, что было категорически неприемлемо для ссыльных социалистов, и т. д.). В 1920-х гг., как и в дореволюционный период, «политики» придерживались в ссылке 2 стратегий — политический активизм или культурничество. В 1-й половине 1920-х гг. в условиях несвободы социалисты пытались продолжать свою политическую деятельность (нелегальные связи, побеги и т. д.). Однако с ужесточением контроля над ссыльными, перлюстрации корреспонденции, внед­рением осведомителей нелегальная партийная работа сошла на нет. Попытка молодых сионистов-социалистов, сослан­ных в Нарымский край, скоординировать в 1925 дейст­вия массовой политической ссылки в Нарымском и Туруханском крае (создание «Нарымского бюро») не встретила поддержки у «старожилов». В декабре 1925 после арестов одни из нарымских сионистов были приговорены к новым срокам ссылки, другие — к тюремному заключению. Власти не фиксировали устойчивых объединений ссыльных в Туруханском крае. В 1928 ссыльные троцкисты попытались скоординировать действия своих колоний для проведения акций протеста против лишения их избирательных прав и демонстраций с по­литическими лозунгами, но органы ОГПУ, арестовав активистов, пресекли дальнейшие действия этой группы. В 1-й половине 1920-х гг. политссыльные заявляли свои права на особый «политрежим», отличный от режима для уголовников, имевший распространение в дореволюционный период (например, право на замену назначенных мест ссылки на более приемлемые и т. д.), но постепенно их голоса смолкли. Голодовки троцкистов в конце 1920-х гг. не возымели ожидаемого эффекта, не вызвали общественного резонанса. Большинство политссыльных придерживалось конформистского, куль­турнического типа жизнедеятельности и поведения в ссыл­ке, ориентированных на адаптацию и выживание в условиях дискриминации и несвободы, прессинга спецорганов и недоброжелательности местной номенклатуры. Особым авторитетом среди местного населения пользовались спе­циалисты — врачи, агрономы, инженеры. Активную медицинскую деятельность в Нарымском крае. Д.Д. Донского вызывала ува­жение у простых людей, но одновременно раздражала местных функционеров. Р.С. Ильин, сочетая производственную деятельность с работой в переселенческих органах, подготовил и издал 1-й обобщающий труд о природе и почвах Нарым­ского края. Ссыльный инженер Н.Я. Брянцев внес значительный вклад в разработку планов перспективного развития народного хозяйства Сибири, неоднократно выступал с докладами на научных конференциях, в Госплане. В 1920-е гг. институт высылки и ссылки переживал фазу трансформации; черты дореволюционного опыта его функционирования сочетались с но­вациями постреволюционного времени.

В 1930—50-х гг. произошла радикальная реорганизация высылки и ссылки, которые из вспомогательных стали одним из основных и массовых элементов репрессивной политики, наряду с тюрь­мами и лагерями. Крестьянская, а затем и этническая ссылка (см. Депортация, спецпереселенцы) сочетала в себе характеристики ординарной внесудебной (административной) репрессии с экстраординарными новациями, не имевшими аналогов (ссылка производилась се­мьями; носила бессрочный характер; соединялась с принудительным трудом для всех трудоспособных членов семьи). В репрессивном лексиконе за ней закрепились термины «спецссылка» и «кулацкая ссылка». Самая массовая репрессивная акция Сталинской эпохи, затронувшая в 1930-е гг., по различным расчетам, судьбы около 500 тыс. крестьянских хозяйств, или около 2,5 млн человек (и примерно такого же числа социальных беженцев из деревни), проводилась на основном постановлении ЦИК и СНК СССР «О мероприятиях по укреплению социалисти­ческого переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством» от 1 февраля 1930, которое наделяло местные органы правами «полной конфискации имущества кулаков и выселения их из пределов отдельных районов и краев (областей)». Введение этой меры повлекло за собой создание особой системы крестьянских спецпоселений (в 1933 переименованы в трудпоселения) с особым режимом содержания под управлением ОГПУ—НКВД. Спец(труд)поселения часто размещались в местах традиционной ссылки (Европейский Север, Северный Урал, Сибирский Север) или интенсивного промышленного развития (Средний и Южный Урал, Кузбасс). Ординарная высылка и ссылка также пережили фазу значительной трансформации, став, как и спецпоселения, частью принудительно-мобилизацтонной эконо­мики. Высланные и ссыльные специалисты (медики, инженеры, агрономы, землеустроители и т. д.) широко использовались при формировании и функционировании производственно-управленческих и социокультурных аппаратов комендатур. При этом численность приговоренных к высылке и ссылке квазисудебными органами (ОСО ОГПУ и «тройки» ПП ОГПУ) в 1930—33 значительно возросла и составила до трети всех репрессированных во внесудебном порядке. В 1929 было 24,5 тыс. приговоренных к высылке и ссылке 1930 - 58,8 тыс., 1931 - 63,3 тыс., 1932 - 36 тыс., 1933 -54,3 тыс. человек. Данные о масштабах судебных репрессий по линии Наркомата юстиции и данные о территории размещении ординарные высланных и ссыльных отсутст­вуют, однако бесспорно, что они уступали масштабам крестьянских ссылок. Законодательство, касавшееся ординарных репрес­сий, менялось главным образом в направлении ужесточения режима надзора и контроля над «спецконтингентом» и принудительного использования труда репрессированных. Однако нехватка кадров заставляла власти искать компромиссные решения: в принятом 23 декабря 1935 секретном циркуляре НКВД и Прокуратуры СССР оговаривалась возможность трудоустройства высланных и ссыльных во внесудебном порядке по своей специальности в учреж­дениях и на предприятиях в той местности, в которой им разрешено проживать. Последовавший вскоре за этим массовый террор практически уничтожил прежнюю ссылку, особенно ее политический сегмент. Были расстреляны почти все видные деятели не только «антисоветских» политических партий (в т. ч. эсеры-«цекисты» Е.А. Иванова-Иранова (Колпашево), Б.С. Иванов (Омск) В.Л. Утгоф-Дерюжинский (Камень-на-Оби), М.Я. Гендельман (Сургут), М.С. Цейтлин (Томск) и др.), но и пребывавшие в сибирской ссылке коммунисты-оппозиционеры (Н.А. Угланов, И.Н. Смирнов, Н.И. Муралов и др.).

Со 2-й половины 1930-х гг. начал формироваться инсти­тут территориально-этнической ссылки, что было следствием политики «зачистки» западных, южных и восточных границ СССР и депортации из пограничных территорий во внутренние, прежде всего восточные, регионы страны немецкого, польского, коренного населения. С изме­нением с начала Второй мировой войны территориальных границ СССР состав ссыльных из восточных регионов пополняется «контингентами» из Западной Украины, Западной Белоруссии, Бессарабии, Литвы, Латвии, Эстонии. Депортированные имели различный режимный статус: беженцы были относительно свободны в выборе места проживания и профессиональной деятельности, ссыльнопоселенцы из Прибалтики имели наиболее жест­кий режим содержания и надзора. В годы Великой Оте­чественной войны и в послевоенный период имели место еще более массовые этнические депортации, породившие феномен «наказанных народов», — советские немцы, калмыки и др. К концу Сталинской эпохи на учете в спецпоселениях находи­лось более 30 категорий «спецконтингентов». Высылка и ссылка на поселение становилась все более разнообразной и пестрой по своему составу. В послевоенные годы ссылка пополнилась так называемыми указниками (Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 июня 1948 собраниям колхозников предоставлялось право выносить общественные приговоры о выселении лиц за «антиобщественный пара­зитический образ жизни» сроком до 8 лет (как правило, это были колхозники, не выработавшие обязательный минимум трудодней). В 1948—52 было выслано 33,2 тыс. «указников», за ними добровольно последовало 13,6 тыс. членов их семей. Об общем ужесточении репрессивного режима свидетельствует издание Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 ноября 1948, который устанавливал, что депортированные на поселение во время войны «контингенты» находятся на спецпоселении навечно. За ними закреплялось определение «выселен­цы» (выселенные навечно), для ряда других категорий («оуновцы», «власовцы» и др.) вводился термин «спец­поселенцы» (выселенные на сроки или без указания сроков). В дальнейшем все ссыльные стали именоваться спецпоселенцами. В послевоенный период началось частичное упразднение крестьянской («кулацкой») ссылки, завершившееся принятием в 1953—54 ряда законодательно-нормативных актов, окончательно выведших репрессированных крестьян из состава ссыльных «спецконтингентов». Поэтапная ликвидация этнической ссылки проходила в 1954—60. Отказ от системы массовых спецпоселений означал не упразднение института высылки и ссылки, а избавление его от экстраординарных форм. В конце 1950-х гг. насчитывалось около 9 тыс. ссыльных, среди которых более половины составляли осужденные за уголовные преступления (5,5 тыс.), по Указу от 23 июня 1951 (бродяги и попрошайки — 2,7 тыс.), осужденные за «контрреволюционные преступления» — 87 человек. Почти все ссыльные осуждались на сроки до 5 лет. Среди мест их расселения доминировали сибирские территории (Краснояр­ский край — 2,6 тыс., Тюменская область — 1 тыс., Якутия — 0,9 тыс., Иркутская область — 0,85 тыс.).

Лит.: Ядринцев Н.М. Исторические очерки русской ссылки в связи с развитием преступлений //Дело, 1870. № 10; Он же. Ссылка и ссыльные в Сибири // Живописная Россия. Отечество наше в его земельном, ист., экон. и бытовом значении. СПб., 1895. Т. 12, ч. 1; Фельдштейн Г.С. Ссылка. Очерки ее генезиса, зна­чения, истории и современного состояния. М., 1893; Жижин В.Д. Ссылка в России (законодательная история русской ссылки) // Журнал Мин-ва юстиции. 1900. № 1; Соломон А.П. Ссылка в Сибирь. Очерк ее истории и современного положения. СПб., 1900; Сафронов Ф.Г. Ссылка в Восточную Сибирь в XVII веке. Якутск, 1967; Подосенов О.П. Законодательство о ссылке в России в XVI—XVII вв. //Вестн. Моск. ун-та. 1970. №. 5; Политические ссыльные в Сибири (XVIII — начало XX в.). Новосибирск, 1983; Ссылка и каторга в Сибири (XVIII — начало XX в.). Новоси­бирск, 1975; Ссылка и общественно-политическая жизнь в Сибири (XVIII — начало XX в.). Новосибирск, 1978; Хазиахметов Э.Ш. Сибирская политическая ссылка 1905—1917 гг. (облик, организа­ции, революционные связи). Томск, 1978; Кодан СВ. Управление политической ссылкой в Сибирь (1826—1856 гг.). Иркутск, 1980; Зуев А.С, Миненко Н.А. Секретные узники сибирских острогов (Очерки истории политической ссылки в Сибири второй четверти XVIII в.). Новосибирск, 1992; Красильников С.А. На изломах социальной структуры. Маргиналы в послереволюционном россий­ском обществе (1917 — конец 1930-х годов). Новосибирск, 1998; Казарян П.Л. Якутская политическая ссылка. Якутск, 1999; Он же. Ссылка в Сибирь (конец XVI — начало XIX в.). Владивосток, 1999; Земское В.Н. Спецпоселенцы в СССР. 1930-1960. М., 2003; Пинкин В.И. Ссыльные //Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920—1930-е годы). Новосибирск, 2004.

А.С. Зуев, С.А. Красильников


Выходные данные материала:
Жанр материала: Др. энциклопедии | Автор(ы): Составление Иркипедии. Авторы указаны | Источник(и): Историческая энциклопедия Сибири: [в 3 т.]/ Институт истории СО РАН. Издательство Историческое наследие Сибири. - Новосибирск, 2009 | Дата публикации оригинала (хрестоматии): 2009 | Дата последней редакции в Иркипедии: 19 мая 2016
Примечание: "Авторский коллектив" означает совокупность всех сотрудников и нештатных авторов Иркипедии, которые создавали статью и вносили в неё правки и дополнения по мере необходимости.