ТОТ ДВОР. Белка- 2

...Сережка догнал ее в их подъезде на подходе ко второму этажу:

- Никочка! Еще так рано! Я так тебя ждал! Бэлка, когда нас собирала, сказала что ты будешь.

- Сереж, я уже нагульбанилась. Мне спать хочется и мама ждет.
- Еще рано, постой со мной минутку, пожалуйста.

Он попытался притянуть ее к себе, но тут же хлопнула подъездная дверь. Послышались оживленные голоса Сережкиных родителей. Они шли из гостей и очень удивились, застав сыночка при параде, но без верхней одежды, преградившим пусть вполне себе с улицы  Нике.
- Где твое пальто, Сережа?
- Все нормально,- отмахнулся тот.
- Ты домой, или из дома?
- Потом!
Родители зашли в квартиру, поджав губы.

 Через две минуты в подъезд ввалились Бэлка с Львицей, Шуриком и Толяшкой. «Зачем ты мне ее оставила?» – прошипела Хасильда.
Ника уговорила Толяшку проводить Львицу до такси, а оставшиеся еще с полчаса общались в подъезде.

 Сережка злился, но Шурик и Бэлка явно не собирались уходить. Бэлка была умной и потому ее легкие подколки кололи почти незаметно. Впрочем, это был, пожалуй, единственный раз, когда она  так выдала себя...
 И только однажды... "Но сейчас не об этом", - как говорил Георгий Бурков в  "Иронии судьбы".

  ...У  Ники по-прежнему была своя жизнь, и к ней иногда приходили или провожали поклонники, но теперь "граф Г." разбирался с "разовыми" провожатыми  более изощренно, чем во времена дворового цирка. Соло.

   К примеру, в  2 часа ночи спускался при костюме, галстуке и при портфеле и, «натыкаясь»  на входящую в подъезд пару, здоровался, останавливался.

- Куда ты идешь, Сережа? Там холодно, - ласково интересовалась Ника.
- За сигаретами, - отвечал он.

 Когда Ника рассказывала потом сыну о юности, эта сцена с сигаретами почему-то его не смешила. Действительно, что смешного, - сигареты в 2 часа ночи? Да хоть в 2, хоть в 3, хоть в 5 утра. Пришли иные времена.

 Иногда Сережка, заслышав стук ее каблуков (он мог отличить их от любых других), спускался вниз в домашнем виде и искренно возмущенным тоном добродушного, но и, в своем праве, «супруга» укорял: «Ну где ты ходишь, Никочка, так поздно? Мы с мамой уже давно волнуемся. Я тебя и на углу уже встречал...» А молодому человеку: «Спасибо, что проводили  Никочку».

  Чувствуя себя полной дурой, и стараясь не глядеть на недоумевающего кавалера, Ника быстро прощалась с ним и шла вверх по лестнице в сопровождении Сережки. Она пыталась было устроить соседу выволочку, но все кончалось смехом: надо ж такое придумать!
 Или завидев в окно, "Ромео, мой сосед" (была такая пьеса в те годы) с щеткой и кремом для обуви  выходил на лестницу чистить туфли. Иногда по два раза в день.
 
Выкручивал лампочки на всех этажах, чтоб потом  выйти  из подъезда и участливо поинтересоваться у растеряно застышей у двери  Ники: "Там темно. Ты ведь боишься темноты. Я провожу до квартиры."

 Но однажды, а именно 1 января 19...  лохматого года, она проснулась у себя дома, вытащила из-под подушки бумажку-загадалку (в новогоднюю ночь с подругой Идочкой, которая встречала с ней и ее родителями этот Новый год, они писали имена «женихов»...)- «Сережа» было написано на ней. «Мастер», - улыбнулась Ника, - и тут же вспомнила, что герой ее Почтового, ее абитуриентского, ее Софийского романа, студент Киевского Художественного института Сергей Брониславович З. обозначен в ее гадании не по имени, а  так, как  она назвала его в то абитуриентское лето, - он значился в ее судьбе под ником – «Мастер».

  И еще они с Идочкой полночи гадали на книжках. «127 страница, 5 строчка сверху» - загадывала Ника, а Идочка открывала Ахматову и читала: «Другой жених на этом месте…»
 
… После первого в Новом году завтрака с остатками праздничного стола и тостами за «новое счастье» и «новое здоровье» (а Ника с Идочкой - каждая про себя - присовокупили: «…и любовь…»),  Идочка ушла домой, родители в гости к папиной племяннице, а Ника осталась со своей маленькой племянницей Аськой.

  И тут раздался звонок. Аська побежала открывать дверь. На пороге стоял Сережка, смущенный и решительный одновременно: «С Новым годом!». «Сережка», - запищала вездесущая Аська. - Опять пришел, уходи!»

- Вот, зашел на минутку, захотелось быть в Новый год первым гостем. Я первый?
- Да, - подтвердила Ника, и потом еще не раз дивилась парности и  предопределенности многих событий своей жизни.
- Заходи.
 
  Он зашел и ушел от нее поздно вечером. Аська сначала крутилась рядом, потом Ника заняла ее рисованием и дала игровые задания, потом Асюта заснула, Ника ее покормила, а потом  та ушла на зов соседки тети Маруси смотреть мультики… Вечером пришли родители, а он все еще не уходил.
 
  Что могло произойти такого всего лишь за одну новогоднюю ночь, отделяющей прошлое от будущего, чтобы от одного поворота ключа все изменилось, повернулось так разом? Сегодня она испытывала к нему нежность, верила его словам, не хотела с ним расставаться.
 
 Они  почти не размыкали рук все эти долгие часы первого дня года.(Не подумайте полохого. До "плохого" еще было далеко.) В промежутках пили чай, что-то перекусывали, стремительно отодвигались друг от друга, когда на пороге комнаты появлялась вездесущая Аська и говорили-говорили… Сегодня она верила, что он не влюблен, а любит. Любит ее по-настоящему.

 С того дня они не расставались. «Лишь бы день начинался и кончался тобой», - смеялась соседка из соседней квартиры, Наташка, заставая их на лестнице  то утром,  то днем, то вечером. Прощались поздно ночью, а утром, убегая учиться, обменивались записками в свободной ячейке общего почтового деревянного ящика. Впрочем, Сережка на поверку оказался для ее жизни слишком «роковым», чтобы рассказывать о нем мимоходом. Речь ведь шла о Бэлке...
(продолжение следет...)