Без чулок

— Без чулок, не здороваешься... В чем дело, кукла Лена? Сейчас, не моя рук, положу тебя в кровать и там ты будешь думать над своим поведением.
— Заблеял он боевито, отпусти меня. Телега ускорилась в своем движении к последнему оврагу. Почему твой мобильник не отвечал? Ты же знаешь, что я этого боюсь!
— На подзарядку вчера поставить забыл, извини. Но это не повод встречать меня без чулок.
— Чулки ему подавай! Да я тебя вообще удовольствий лишу. Посмотрю, как ты у меня тогда попрыгаешь. Широко расставив ноги.  Надеюсь, это остановит похождения Колобка с выключенным мобильником надолго.
— А по вечерам воем на луну и скачем по деревьям? Ты мне такую перспективу рисуешь, кукла Лена, мрачноватую?
— У тебя еще есть шанс этого избежать. Посиди пока, я скоро на стол накрою. Расскажи лучше пока что-нибудь трогательное из еврейской жизни.
— Три уважаемые депутатки израильского парламента как-то поругались. Одна из них вице-спикера Кнессета Керен Барак, две другие — также представительницы правящей партии Ликуд Мая Голан и Оснат Марк.
— Надеюсь, девушки не выбирали выражения? 
— Девки оказались огонь! Самое невинное, что прозвучало тогда с высокой трибуны Кнессета, было: «Вы, шлюхи, обе не стоите подошвы моей домашней обуви, ни ты, ни твоя подруга-придурошная на всю голову блондинка!».
Все остальное там сказанное уходило настолько далеко за рамки нормативной лексики, кукла Ленов, что здесь, в среде буровиков, цитировать это я просто не решаюсь...
— А зря не решаешься, я так хотела обогатить свою речь нецензурной лексикой! Это бы спасло меня от отчаяния и пробудило бы в моем впечатлительном сердце утраченный энтузиазм. Но, в целом, история берущая за душу. Увидеть Иерусалим и умереть там в зоопарке.
— Из последних сил стараюсь, кукла Лена. А вообще, израильский Кнессет существует достаточно давно, с 1948 года. И это парламент с традициями. В нем, в отличии от Рады, к примеру, ни разу не дрались. А вот плюнуть в морду, добавив при этом что-то эмоциональное, от всего сердца — это да, случается...
— Спасибо, про Кнессет я поняла. А как там выборы в Америке?
— В Америке победил нерушимый блок старого взяточника и содержанки. Всё в лучших советских традициях.
— А тебе что, твоя содержанка уже не нравится? Или себя ты взяточником еще молодым душой чувствуешь? Не-ет, я тебя точно нерушимого блока сегодня лишу. Христопродавец.
— Кукла Лена, хочешь я тебе в стихах расскажу, как ты не права?
— Только не надо меня разводить на дискуссию. Взрослую тетю хочешь купить за дешевое зеркальце и бусики? Не выйдет! Нравлюсь я тебе — поддержи рублем! А то недавняя покупка подержанного зонтика и вязанки дров пробила здоровенную брешь в моем и без того скудном бюджете.
А если нет — то я тебе сейчас сама столбиком озвучу длинный список твоих недостатков и прегрешений. И пусть тебе, наконец, будет стыдно. Если ты эту эмоцию еще способен испытывать...
Ну всё, надулся он. Брезгливость смешалась с недоумением и застыли на сморщенном лбу вопросом у бедолаги. А глаза такие грустные, грустные...
Да не вешай ты свой кривой нос, ты же мне на карточку деньги переводишь! Еще не забыл, надеюсь?
— Что-то припоминаю (см. картинку над текстом).
— Припомни, припомни. И тогда у меня для тебя всегда будет полно свободного времени и как раз сегодня на мне случайно окажутся новые кружевные трусики.
Сейчас покажу, если не веришь. Потому что эти деньги я приближаю как могу, скажу тебе не тая.
 — Причем тут «не веришь», просто проверил на всякий случай.
— А чулки я готова надеть любые, какие ты мне купишь, по первому требованию. Только поешь сначала...