Клуб комических героев. Провинциал

Из Блокнота радиоведущего Игоря



Я не хотел публиковать эти записи Игоря, но оказалось, что текст имеет вполне актуальную для современной школоты или студиозов функцию, на тему "Все шедевры мировой литературы в кратком изложении"...
Краткое содержание очерка (???) читается за 10 минут, оригинал - за 14 часов!
Кстати, почему все называют этот "Дневник" очерком? Скорее, это сатирический роман. Там даже действуют многие персонажи русской классической лит-ры. Даже сын Хлестакова...



Дневник Провинциала в Петербурге

Дневник?.. Да нет! Скорей, записки, заметки, воспоминания - верней, физиология (забытый жанр, в котором беллетристика сочетается с публицистикой, социологией, психологией, чтобы полней, да и доступней описать некий социальный срез). И вот герой уже едет в поезде, мчащем его из российской провинции в российскую столицу, вагон полон таких же, как и он, провинциалов, и сетует Провинциал, что нигде от провинции не укрыться (даже на постой губерния устраивается в одну и ту же гостиницу), размышляет, кой черт его дёрнул перекочевать в Петербург, ибо ни концессий на строительство железных дорог, ни прочих неотложных дел нет у него и в помине.

- Я в Петербурге. Зачем я в Петербурге? По какому случаю? – этого вопроса, по врожденной провинциалам неосмотрительности, я ни разу не задал себе, покидая наш постылый губернский город. Мы, провинциалы, устремляемся в Петербург как-то инстинктивно. Сидим-сидим – и вдруг тронемся. Губернатор сидит и вдруг надумается: толкнусь, мол, нет ли чего подходящего! Прокурор сидит – и тоже надумается: толкнусь-ка, нет ли чего подходящего!..

Однако среда, как известно, засасывает: все бегают по министерствам и ведомствам, и герой начинает бегать если не туда же, так хоть в устричную залу к Елисееву, на эту своеобразную биржу, где мелькают кадыки, затылки, фуражки с красными околышами и кокардами, какие-то оливковые личности - не то греки, не то евреи, не то армяне - анемподисты тимофеичи, вершащие суд да дело за коньяком, балыком, водочкой. Круговорот суетливо-делового безделья засасывает: все стремятся в театр поглазеть на заезжую актриску Шнейдер - и наш туда же... Жуируют, пустословят, а все угнетает мысль, будто есть ещё нечто, что необходимо бы заполучить, но в чем состоит это нечто - вот этого-то именно герой сформулировать и не может. Невольно он припоминает своего дедушку Матвея Иваныча, который и жизнью жуировал - полицию наголову разбивал, посуду в трактирах колотил - и в мизантропию не вдарялся. Правда, внук додумывается до того, что тоскует он, потому как не над кем и не над чем повластвовать, хоть и жаль ему не крепостного права, а того, что, несмотря на его упразднение, оно еше живёт в сердцах наших.

Приятель Провинциала Прокоп не даёт ему расслабиться: протаскивает беднягу по всем кругам и обществам, где проекты пишут (нынче прожекты эти в моде, все их пишут - один о сокращении, другой о расширении, иной о расстрелянии, сякой о расточении, ведь всякому-то пирожка хочется).

- Народ без религии - все равно что тело без души…
- Земледелие уничтожено, промышленность чуть-чуть дышит, в торговле застой…
- И чего цееремониться с этой паскудной литературой?…
- Скажите, куда мы идём? - демократические круги чрезвычайно озабочены судьбою родины.

Что же касается расстреляния, то небесполезно подвергнуть оному нижеследующих лиц:

- всех несогласномысляших;
- всех, в поведении коих замечается отсутствие чистосердечия;
- всех огорчающих угрюмым очертанием лица сердца благонамеренных обывателей;
- зубоскалов и газетчиков - и только.

С раута на раут, от одного общества либерально-испуганных людей к другому, пока Провинциал с Прокопом не напиваются до чёртиков и ночуют, милости ради, на квартире помощника участкового надзирателя. Нет, видно, без дедушкиной морали никуда не деться: только одно средство оградить свою жизнь от неприятных элементов - откинув сомнения, снова начать бить по зубам. И в оцепенении герой задумывается: неужели и в новейшие прогрессивные времена на смену уничтожительно-консервативной партии грядёт из мрака партия, которую уже придётся назвать науничтожательнейше-консервативнейшею?

Итак, начитавшись проектов, преимущественно сочинения Прокопа (о необходимости децентрализации, о необходимости оглушения в смысле временного усыпления чувств, о переформировании де сиянс академии), Провинциал впадает в состояние каких-то особенно тревожных и провидческих сновидений. Ему снится, что он одиноко умирает в меблированных комнатах, нажив на откупщичестве миллион рублей. И тут автор описывает, как душа покойного наблюдает за разграблением нажитого. Все, что мог - от ценных бумаг до батистовых платков - стащил закадычный друг Прокоп. А в родовой усадьбе при деревне Проплёванной сестрицы Машенька и Дашенька, племянницы Фофочка и Лёлечка, елейными голосами поминая покойника, думают, как бы перетянуть друг у друга куски наследства.

Промелькнули годы - и вот уже постаревший Прокоп живёт под гнётом шантажиста Гаврюшки, бывшего номерного, который видел, как барин в чужое добро руку запустил. Приезжает адвокат, зачинается дело, страж закона пытается урвать с Прокопа свои законные, и только из-за несговорчивости обоих все доходит до суда. Прокоп выигрывает своё дело, поскольку резон российских заседателей:

- Своё да упускать! Этак и по миру скоро пойдёшь!

После такого сновидения Провинциалу хочется лишь одного - бежать! Да куда? Из провинции в столицу уже бежал, не обратно же возвращаться...

Провинциал устремляется к своему старинному приятелю Менандру Перелестнову, который ещё в университете написал сочинение "Гомер, человек и гражданин", перевёл страницу из какого-то учебника и, за оскуднением, стал либералом и публицистом при ежедневном литературно-научно-публицистическом издании "Старейшая Всероссийская Пенкоснимательница". Вообще-то нашего героя нельзя назвать чуждым литературному труду: экземпляр юношеской повестушки "Маланья", из крестьянской жизни, отлично переписанный и великолепно переплетённый, и доднесь хранится у Провинциала. Друзья сошлись на том, что нынче легко дышится, светло живётся, а главное - Перелестнов обещает ввести товарища в почти тайный "Союз Пенкоснимателей".

Герой знакомится с Уставом Союза, учреждённого за отсутствием настоящего дела и в видах безобидного препровождения времени, а вскоре и с самими его членами, в основном журналистами, сотрудниками различных изданий, вроде "Истинного Российского Пенкоснимателя", "Зеркала Пенкоснимателя", "Общероссийской Пенкоснимательной Срамницы", где, кажется, под разными псевдонимами один и тот же человек полемизирует сам с собой. А так... кто из этих пенкоснимателей занимается родословной Чурилки, кто доказывает, будто сюжет "Чижика-пыжика" заимствован, кто деятельно работает на поддержание "упразднения". Словом, некомпетентность пенкоснимателей в вопросах жизни не подлежит сомнению; только в литературе, находящейся в состоянии омертвения, они могут выдавать свой детский лепет за ответы на вопросы жизни и даже кому-то импонировать. При этом литература уныло бредёт по заглохшей колее и бессвязно бормочет о том, что первым попадает под руку. Писателю не хочется писать, читателю - читать противно. И рад бежать, да некуда...

Однако главнейшим событием для Провинциала, после погружения в мир пенкоснимателей, стала мистификация VIII Международною статистического конгресса, на который слетаются заатлантические друзья, дутые иностранцы; легковерные же русские делегаты, среди которых Кирсанов, Берсенев, Рудин, Лаврецкий, Волохов, их кормят-поят, устраивают экскурсии, собираются показать Москву и Троице-Сергиеву лавру...

Между тем на рабочих заседаниях выясняется, по каким статьям и рубрикам в России вообще возможно проводить статистические исследования.

Наконец, любовь россиян пооткровенничать с иностранцами, полиберальничать перед европейцами приводит к, казалось бы, неизбежному завершению: весь конгресс оказался ловушкой, чтобы выяснить политические взгляды и степень лояльности господ российских делегатов. Их переписывают и обязывают являться на допросы в некое потайное место. Теперь смельчаки и фрондёры готовы друг друга заложить, да и сам себя каждый разоблачает, лишь бы выказать свою благонадёжность и отмазаться от соучастия уж бог знает в чем. Кончается все обычным свинством: у подследственных вымогают хоть сколько-нибудь денег, обещая тотчас прекратить дело. Вздох всеобщего облегчения... Впрочем, по многочисленным ляпам и оговоркам давно пора было бы догадаться, что это глупо-грубый розыгрыш с целью поживиться.

Оробевший Провинциал сидит дома и с великой тоски начинает строчить статейки. Так свободная печать обогащается нетленками на темы:

- оспопрививание;
- кто была Тибуллова Делия?
- геморрой - русская ли болезнь?
- нравы и обычаи летучих мышей;
- церемониал погребения великого князя Трувора - и длинный ряд других с тонкими намёками на текущую современность.

И снова, как наваждение, надвигается на Провинциала сонная грёза о миллионе, о собственной смерти, о суде над проворовавшимся Прокопом, чьё дело, по кассационному постановлению, решают разбирать поочерёдно во всех городах Российской империи. И снова неприкаянная душа летает над окаянной землёю, над всеми городами, в алфавитном порядке, наблюдая повсеместно триумф пореформенного правосудия и вальяжную изворотливость Прокопа, радуясь неумолкаемому звону колоколов, под который легко пишутся проекты, а реформаторские затеи счастливым образом сочетаются с запахом сивухи и благосклонным отношением к жульничеству. Сестриц же навешает в Проплёванной молодой адвокат Александр Хлестаков, сын того самого Ивана Александровича. Он перекупает право на все наследство за пять тысяч наличными.

Душа Провинциала переносится в Петербург. Александр Иванович Хлестаков обдумывает, где найти совершенно достоверных лжесвидетелей, чтобы завалить Прокопа? Лжесвидетелей находят, да только тех, которых подсунул сам Прокоп, чтобы надуть новых родственников Провинциала. Его душа снова переносится в самый конец XIX в. Прокоп все ещё судится, с триумфом выиграв в ста двадцати пяти городах, раздав на то почти весь украденный миллион. Между тем прогрессивные перемены в царстве-государстве необычайные: вместо паспортов введены маленькие карточки; разделения на военных и статских не существует; ругательства, составлявшие красу полемики 1870-х гг., упразднены, хотя литература совершенно свободна...

Пробуждается Провинциал в... больнице для умалишённых. Как туда попал, не помнит и не ведает. Одно утешение - там же сидят оба адвоката Прокопа и Менандр. Тем и завершается год, проведённый Провинциалом в Петербурге.

В жёлтом доме, на досуге, герой подводит итоги всему увиденному-услышанному, а главным образом, разбирает, кто же такие эти НОВЫЕ ЛЮДИ, которых он познал в столице. Тут до него доходит, что НОВЫЕ ЛЮДИ принадлежат к тому виду млекопитающих, у которых по штату никаких добродетелей не полагается. Люди же, мнящие себя руководителями, никак повлиять на общее направление жизни не в силах по одному тому, что, находясь в лагере духовной нищеты, они порочны. От среднего человека тоже ждать нечего, ибо он - представитель малочувствительной к общественным интересам массы, которая готова даром отдать свои права первородства, но ни за что не поступиться ни одной ложкой своей чечевичной похлёбки. И винит себя Провинциал как новоявленный либерал, что на новые формы старых безобразий все кричал:

- Шибче! Наяривай!

Итак, одним из итогов дневника Провинциала становится осознание жизненной пустоты и невозможности куда-нибудь приткнуться, где-нибудь сыграть деятельную роль. И напрасно провинциальная интеллигенция валом валит в Петербург с мыслью: не полегче ли будет?

- Не удастся ли примазаться к краешку какой-нибудь концессии, потом сбыть своё учредительное право, а там - за границу, на минеральные воды...




Примечание
Михаил Барбарисов "Седьмая стихия" http://proza.ru/2020/04/08/1770
Михаил Барбарисов "Клуб комических героев" http://proza.ru/2020/10/24/1223
Михаил Барбарисов "Клуб комических героев. Йозеф Швейк" http://proza.ru/2020/10/24/1492
Михаил Барбарисов "Клуб комических героев. Простофиля Вильсон" http://proza.ru/2020/10/24/1733
Михаил Барбарисов "Клуб комических героев. Питер Джойс" http://proza.ru/2020/10/25/498
Михаил Барбарисов "Клуб комических героев. Панург" http://proza.ru/2020/10/28/898
Михаил Барбарисов "Неуловимый Труйоган" http://proza.ru/2020/05/24/1160
Михаил Барбарисов "Клуб комических героев. Бабс Баберлей" http://proza.ru/2020/10/28/1197
Михаил Барбарисов "Клуб комических героев. Кифа Васильевич" http://proza.ru/2020/11/08/835
Михаил Барбарисов "Клуб комических героев. Пеппилотта" http://proza.ru/2020/11/09/1875
Михаил Барбарисов "Клуб комических героев. Йоссариан" http://proza.ru/2020/11/10/588