Шоколадный заяц

   В канун Нового Года моим любимым развлечением были походы с бабушкой по магазинам. По Тверскому бульвару мы выходили на улицу Горького, поворачивали направо, миновали магазин Армения, где папа иногда покупал коньяк, на минутку останавливались у витрины с хрусталём, чтобы лишний раз убедиться, что все эти выставленные  там  невероятной красоты и стоимости сверкающие предметы обычный человек ни купить, ни использовать не может. Потом бабушка заходила в рыбный, а я застывала у его витрины с огромным аквариумом, где плавали большие сазаны и длинный осётр, а по дну ползали страшные лангусты и непонятные трепанги. Там ещё шевелились диковинные водоросли, и я представляла себе, что это настоящее подводное царство.

    Напоследок мы всегда переходили на другую сторону улицы и оказывались под нарядными сводами Елисеевского. Что покупала там бабушка, я не интересовалась, меня влекли запахи кондитерского отдела. Там перед праздниками всегда выставляли громадный торт с шоколадным зайцем. Он сидел на задних лапах, а вокруг росли грибы с шоколадными шляпками. Торт стоил очень дорого, мы его никогда не покупали, но зато рядом стояли зайцы поменьше. Они были завёрнуты в фольгу  с нарисованным костюмом и весёлой заячьей рожицей. Этих зайцев мне дарили время от времени. Фигурки были довольно большие, правда, пустые изнутри. Мне нравилось сначала раздевать их, разглаживать серебряную обёртку, оставляя её на память, чтобы потом можно было пересчитывать съеденных зайцев. Есть их я всегда начинала с длинных торчащих ушей, а заканчивала ботинками с круглыми носами и толстыми подошвами.

    Эти фигурные шоколадки оказались вечными. Когда моему сыну Мите было три года, я увидела зайца  в магазине, обрадовалась и, конечно, сразу купила. После обеда достала лакомство и торжественно преподнесла. В раннем детстве у него был диатез и конфетами он не был избалован. Я объяснила, что под обёрткой вкусный шоколад. Нужно снять костюмчик и есть по кусочку. Хватит на несколько дней: сначала ушки, потом голову, туловище и так далее. Я уже взялась за край обёртки как, взглянув на ребёнка, поняла, что что-то не так. Митя втянул голову в плечи, как-то весь надулся и порозовел, а глаза при этом были неестественно широко открыты. Он тихо сказал: «Не развёртывай, там же личико!» Я опять стала объяснять ему, что мы снимем фольгу и оставим себе картинку, а голого зайца можно съесть. «Нет, зайчику будет больно!» - уже всхлипывал сын. Я не знала что делать. Прошло несколько минут и ребёнок еле слышно прошептал: «Хочу шоколадку». Ну, слава Богу! Я опять взялась за фигурку. Но тут, уже навзрыд заплакавший Митька, завопил: «Не снимай личико, зайчику больно!» У сына дрожали губы, из глаз текли слёзы, а вид был безысходно несчастным. Потом опять: «Хочу шоколадку!», затем: «Личико, больно, хочу…» Он не мог ни разобраться со своими желаниями, ни справиться с ними. Я тоже была обескуражена. Хотелось просто завыть на луну. Тогда я схватила белый батон и, повернувшись так, чтобы Митя не видел, вырезала хлебный мякиш и слепила что-то наподобие толстой морковки. Переодела на это
«заячью кожу» и поставила перед сыном  две фигурки: одну шоколадную, а вторую слегка помятую, но в костюмчике и с нарисованным личиком. Ребёнок переводил взгляд с одного зайца на другого и рыдал пуще прежнего. Разочарование и отчаяние звучали в его плаче.

    Я взяла Митю на руки и, поглаживая по головке, стала ходить с ним по комнате. Он затих, начал зевать и вскоре заснул. Его организм нашёл выход из неразрешимого положения.

    Положив ребёнка на кровать, я заплакала сама и растерзала шоколадного зайца, разломала на куски, а потом разжёвывала и проглатывала, не чувствуя никакого вкуса. Второго – хлебного просто выкинула в мусоропровод. Праздника не получилось.

    Назавтра сын даже не вспомнил о вчерашней трагедии. А я теперь, если замечала знакомую фигурку в витрине, обходила магазин стороной. Больше не улыбалась зайцу как старому  другу детства, а делала вид , что мы никогда не были знакомы.