Флешмоб. И грустно и смешно

Я встретил её на пешеходном переходе. Она лежала, раскрашенная в бело-серые полосы. Пришлось случайно наступить ей на плечо, а она, подскочив, набросилась на меня. Потом, в ближайших кустах, на газоне, я помогал ей стереть с себя краску и одеться.

- Как вы могли? Вы всё испортили! - девушка резкими движениями руки водила по лицу и телу влажными салфетками.
- Но вы же голая! - я не понимал, почему эта малолетняя сумасшедшая обвиняет меня в попытке не дать ей покончить с собой.
- И что? Если я голая, надо по мне ногами топтаться?
- Но вы же незаметная! Зачем окрасились в цвета пешеходного перехода?
- Зачем, зачем! Акция такая! Надо так! Понятно, дядя? - она вырвала из моих рук свои джинсы и стала натягивать на себя.


Внезапно, я почувствовал боль в области сердца и прижимая руку к груди, присел на траву.
- Что ещё? - спросила недовольно девица.
- Сердце что-то колет. Напугала ты меня.
- Слушай, дядя. Я, конечно, медик, но не аптека. Хочешь, скорую вызову?
- Не надо скорую. Я сейчас немножко посижу. Отпустить должно.
- Ну ладно, - снисходительно сказала девица, - посижу с тобой. А то ещё окочуришься.


Она присела рядом и в тот же момент у неё зазвонил телефон.
- Чё? - выдавила она из себя приветствие невидимому абоненту. - Нет. Акция провалилась!


Выслушав кого-то на другом конце телефонного моста, она предпочла объясниться.
- Да козёл какой-то..., - вспомнив обо мне, она исправилась, - мужик, короче, меня с перехода вытащил. А я откуда знаю? Говорит, что испугался, - она отключила телефон.
- Козёл, полагаю, это - я? - сердце начало отпускать.
- Не обижайся, дядь. Ты нам акцию сорвал. Теперь придётся опять на переход ложиться.
- Да для чего? Объясни!

- Акция у нас. Флешмоб такой. Мы вычисляем авто хамов и выскакиваем перед их машинами на переходе. Пугаем!
- С ума сойти. Это же какой дебил до этого додумался? - я был в недоумении.
- Почему дебил? Ничего он не дебил. Сашка, знаешь, какой умный! - девушка приставила указательный палец к своему виску.
- Ты дура что ли? А если они тебя машиной переедут, не заметив? Собьют и будут правы!
- Если собьют, Сашка им устроит! - она решительно сжала кулак.
- Тебя-то уже не будет. Ты, соображаешь? - я попытался донести до неё главную мысль. Похоже, только сейчас, до неё стало что-то доходить.
- А на кой она мне, такая жизнь? - и сказанная ею фраза и тон, которым это было сделано, “зацепили” меня. Чёрт. Вот вляпался. Ей ведь, лет семнадцать...

После таких слов я не мог с ней расстаться. В следующие пол часа я шёл за ней, потом бежал, наконец протиснулся в вагон поезда метро.
- Дядь. Я сейчас выйду. Если ты последуешь за мной, я буду орать, что ты меня хочешь изнасиловать, - предупредила меня спасённая мной особа.
- Но, ты же не думаешь, что я...?
- Что тебе надо? - теперь серьёзное лицо выглядело лет на двадцать пять.
- Поговорить, - с надеждой сказал я.
- А ты мне кто? Отец? Родной или святой?
- Какой святой?

- Святой отец. Святой, понимаешь? Я не желаю исповедоваться! У меня всё нормально.
- Как тебя зовут?
- Верка.
- Вера. Какое хорошее имя... Значит так, Вера. Сейчас мы выйдем из метро, и ты со мной поговоришь. А иначе, - я достал своё удостоверение и показал ей красные корочки.

- Мент что ли?
- Нет. Но задержать могу и жизнь весёлую дня на три, обеспечу, не сомневайся.
- Хорошо, - девушка опустила глаза, - ко мне нельзя, давай к тебе.
- Я же сказал, что хочу просто поговорить.


Мы вышли из метро и расположились в ближайшей кофейне. Я поставил перед Верой стаканчик с кофе, в надежде, что он сработает ключиком к разговору.
- Рассказывай, - сказал я, дождавшись, когда она сделает первый глоток.
- Что рассказывать?
- Рассказывай, почему тебе не нравится твоя жизнь.
- Зачем вам это? Вы же не священник!
- Я психолог.
- Правда?

- Да, правда. Я военный психолог.
- А чё, такие бывают?
- Бывают. В армии тоже нужны люди, с которыми можно поговорить о своих проблемах. Особенно, когда человек находится в экстремальных условиях.
- На войне что ли?
- И на войне тоже.
- А ты был на войне?
- Был. В Сирии.

- В Сирии? Правда?
- Да. Зачем мне врать?
- И как там?
- Да, вообщем-то ничего интересного. Много крови и пота.
- А, сама Сирия? Как тебе сама страна?

- Да я особо так и не видел ничего. Много разрушений, пыль, жара... Я был только в районах, где идут бои. И давай, всё же, поговорим о тебе.
- А мы и начали говорить обо мне. Сирия - моя историческая родина.
- Родина? Как это? Ты не похожа на сирийскую девушку, - удивился я.
- Мой дед, сириец. Отец, наполовину сириец. Я и родилась в пригороде Дамаска. Так что, можно сказать, что я сирийка, хотя, конечно, русская я.


Она сделала большой глоток и посмотрела в окно. Я почувствовал, что только сейчас она «остановилась» и с ней можно поговорить.
- Интересно. Когда, ты ведёшь себя как взрослая, ты обращаешься ко мне на "вы", а когда хочешь напасть, переходишь на "ты". Тебе, семнадцать?
- Восемнадцать. Когда мне было шесть лет, отца убили, и мы с мамой переехали в Москву. Точнее, это я переехала, а мама просто вернулась. Значит, с Сирией тебя ничего больше не связывает?
- Ну почему же. Я, надеюсь, дед живой. Он должен быть в Сирии.
- Чем занимаешься?
- Учусь... Буду хирургической медсестрой.
- Живешь с матерью?
- Нет. Я сама по себе.

- У тебя есть парень?
- Ты же сказал, что не станешь со мной...
- Не стану. Спрашиваю, чтобы понять, что тебя в этой жизни не устраивает.
- Тебе хочется покопаться в чужой душе?
- Нет. "Хочется", это не то слово. Я должен тебе помочь. Я, как бы тебе это объяснить, чувствую, что необходим тебе. Пока, не знаю зачем, но точно необходим.

- Поняла. У тебя проснулись отцовские чувства. Наверное, по городам, где бывал, не один десяток детей без папки оставил?
- Не говори глупости. Есть у меня и дочь и сын. Всё с ними нормально. Давай решать твою проблему.
- Ну давай. Проблема первая. Ты меня вытащил с пешеходного перехода, значит я не получу сегодня свой гонорар. Стало быть, осталась без обеда.
- Я понял. Что тебе взять? - я достал кошелёк.


- Я с матерью плохо контачу, - после второй ложки горячего супа, Вера сменила тон с "боевого" на повествовательный. - Отца я помню плохо. Он уже воевал тогда, дома бывал редко. Деда я помню хорошо. Он сам учил русский язык и со мной, много занимался. Мать же всегда ко мне холодна была. Думаю, что не смогла смериться с утратой мужа и гибелью моего брата.
- У тебя был брат?
- Семь месяцев ему было, когда его зацепил осколок бомбы. Мать "прокляла" свою сирийскую жизнь, пыталась найти счастье в России. Оборвала все контакты с дедом, три раза пыталась выйти замуж. Когда мне исполнилось шестнадцать, я переехала в общежитие училища.

И ещё... Парня у меня нет.
- А что это за организация, в которой ты работаешь? - я пододвинул к ней и свою тарелочку с пирожным.
- Это не работа. Это душевный порыв. Мы — группа единомышленников. Боремся с несправедливостью доступными средствами.
- А на кого работаете?
- Так ни на кого. Координатор у нас есть, Сашка. Он всем и руководит.
- Деньги он раздаёт?
- Ну да. Ему люди сердобольные, за нашу деятельность, деньги переводят, а он распределяет.

- И часто у вас такие флешмобы?
- Часто. Много несправедливости кругом.
- А можно я, с тобой похожу, на ваши мероприятия?
- Подработать хочешь? Это можно. Нам люди всегда нужны.
- Посмотреть хочу, как это у вас происходит.
- Не бойся. У нас парни на пешеходный переход не ложатся, только девушки.
- Ты меня успокоила, - я улыбнулся.


Мы обменялись номерами телефонов, и я "отпустил" Веру, отправившись по своим делам.


Через день мы встретились. Она просила прийти меня в "классном прикиде".
- Что будем делать? - поинтересовался я.
- Значит так. Ты - "папик". Будешь имитировать покупку тачки своей малышке.
- Кому?
- Мне, - Вера взяла меня под руку, - Идём раскручивать одного барыгу, - и потащила меня в метро.

- Я хочу подробностей, - обратился я к Вере, как только мы вошли в вагон, - и пожалуйста, не держи меня под руку. Я не очень рад роли твоего "папика".
- Хотел помочь? Привыкай, - Вера и не думала убирать свою руку. - Короче, есть один барыга. У него не то скупка какая-то, не то ломбард официальный. Дурит народ налево и направо. Мы вторую неделю цену на продаваемую им тачку сбиваем, для хорошего человека.
- Как это?
- К нему, от нас, постоянно кто-то приходит и смотрит на его машину. И все ценой не довольны. Он за лимон шестьсот отдавал сначала. Сегодня уже лимон триста пятьдесят. А хороший человек готов взять за лимон двести пятьдесят. Разницу понимаешь?

- Понимаю. Считать я умею. Но, где здесь борьба с несправедливостью?
- Он, знаешь сколько процентов на скупленное накручивает?
- Без понятия!
- Вот! А умные люди понимают.
- Это кто? Сашка что ли?
- А хоть бы и Сашка. Он хотя бы как-то борется с несправедливостью. А вот ты, борешься с ней, хоть как-нибудь?

- Я? Думаю, что борюсь.
- Каким же образом?
- Я вот думаю, не справедливо, что такая молодая девушка, занимается такой ерундой и делает всё, чтобы быть недовольной своей жизнью.
- Пошли, психолог. Нам выходить, - она потянула меня к выходу из вагона.

Причин придраться, к идеально выглядящей Ауди А6, семнадцатого года, я не нашёл. Да и не похож был продавец на какого-то барыгу. Обычный бизнесмен средней руки. Очень хорошо поговорили. А вот Вера... Я зря сомневался в её актёрских способностях.

Увидев машину, она обрадовалась и стала виснуть на моей шее. Я даже получил пару поцелуев в щёку.
- Ты самый любимый! Я тебе так благодарна, - играла она роль. - За сколько отдадите? - этот вопрос был уже к хозяину машины.
- Миллион триста пятьдесят хочу. Больше не скину, ребята. Она реально дороже стоит. Просто сейчас "рынок внизу", а деньги нужны. Берите, хорошая тачка. Любые проверки.


Вера принялась стрелять в меня глазами. По её, ранее мне изложенному плану, я должен был приступить к сбиванию цены. Но я реально не знал, за что можно просить её снизить и поэтому просто сделал грустный вид.
- Дорогой. У тебя нет таких денег для своей кисы? - опять повисла на мне Вера.
- Нет. Таких денег у меня нет.
- Хорошо. Сколько вы бы отдали за неё? - вдруг пошёл в отступление хозяин машины.
- Миллион двести пятьдесят. Это, максимум! - ответил я.
- Грабёж! - махнул на нас рукой автовладелец и не прощаясь развернулся и направился в офисное здание. Ауди тут же встала на сигнализацию.
- Концерт окончен, - Вера слезла с моей шеи. - Ты хорошо поработал. В какой-то момент я подумала, что ты вообще не вспомнишь про свою роль.
- Чувствую себя обманщиком.
- Мы сделали хорошее дело! Пошли.


Перед расставанием у метро, я снова её хорошенько покормил. За те тридцать минут, что она уплетала обед, я успел выяснить, что мечта её жизни, наладить контакт с дедом, в Сирии. И чтобы там кончилась война. Только тогда, она полюбит эту жизнь.


"Закончить войну в Сирии я, конечно, не способен. А вот попробовать найти её деда, я могу. Сейчас очень многие возвращаются к мирной жизни. Может быть он есть в каких-либо списках переселенцев? Надо будет позвонить своим контактам в Сирии. Может чего подскажут," - рассуждал я на следующее утро.
- Алло, Вера! -я решил ей позвонить. - Как зовут твоего деда и где он жил, помнишь?
- Я не могу говорить, я на занятиях, - услышал я её шёпот. Через две минуты от неё пришло смс-сообщение: "Каюм Самани. Ему около 60-ти. Дамаск. Ты мне будешь нужен сегодня в 19.00. Ресторан "Весна". Приходи заранее, объясню".


Каюм Самани... Имя её деда показалось мне знакомым. Я, конечно, мог ошибаться, но человек с таким именем когда-то работал переводчиком у нашей военной полиции в Сирии.

Я написал пару сообщений своим знакомым в Сирии и очень быстро получил ответ, что такой человек действительно был переводчиком ещё полгода назад. Мне обещали попробовать узнать его судьбу.


Без пятнадцати семь, я был у ресторана. Веру я узнал не сразу. Если говорить точнее, вообще не узнал. Ко мне подошла изящная девушка в красивом, вечернем платье с ярким макияжем на лице. От неё исходил запах дорогого аромата.
- Со зрением у тебя как? - обратилась ко мне девушка.


Я был несколько поражён её внешним видом и поэтому задал глупый вопрос, который мог бы обидеть любую женщину, но только не Веру:
- У тебя есть вечернее платье?
- Сашка дал.
- Поносить?
- Сказал, что на совсем. Как тебе?
- Тебе очень идёт. И, вообще, ты сегодня какая-то...
- Какая?
- Взрослая что ли... и шикарная.
- Ясное дело. У такого "папика" как ты, должна быть шикарная женщина. Пошли, наш столик уже ждёт нас.


Я пытался сделать широкий жест и посоветовал Вере несколько действительно дорогих и необычных закусок.
- Так, дорогой, - шепнула мне Вера, - перестань слюну выделять. Заказывай что угодно, платить всё равно не придётся.
- Почему?
- Всё сам увидишь. Пока вот, держи, - Вера протянула мне тысячу рублей.
- Что это?
- Твой гонорар за барыгу-автомобилиста.
- Он что, продал машину за миллион двести пятьдесят?

- А то! Куда ему деваться-то? После нас Сашка организовал несколько звонков на его трубу. Все звонившие возмущались по поводу высоко цены, а сегодня утром, к нему заявился покупатель и выложил на капот миллион двести пятьдесят наличными. Барыга был повержен.
- Надо думать, что купивший машину был вашим человеком?
- Конечно. Сашка говорит, что очень хороший человек. Аж пятьдесят тысяч гонорара выплатил.

Я посмотрел на тысячу в своих руках. "Интересно, сколько было задействовано комбинаций и какую сумму получил Сашка?" - задал я сам себе вопрос.


Видимо, вопрос, отобразился на моём лице, и Вера принялась разъяснять.
- Накладные расходы большие. Вот, платье мне и другим, опять же. Духи дорогие, - Вера сделала жест рукой, показывающий на всех сидящих в ресторане.
- Это что? Всё ваши люди? Зачем они тут? - масштабы Сашкиной работы меня поразили.
- Сейчас всё увидишь. Сколько уже времени?
- Семь пятнадцать.

Вера достала смартфон и включила видеозапись. В тот же момент в зале, где-то за столиком у окна, раздался женский крик. Потом, за другим столиком тоже. Вера встала и принялась снимать происходящее на видео.

Такого кошмара я ещё никогда не видел. Дамы визжали уже за всеми столиками. Мужчины громко ругались в связи с наличием в их тарелках насекомых и ещё каких-то личинок. Девушку в таком же, как у Веры платье, только другого цвета, начало рвать прямо на белоснежную скатерть.


Тут же в зале появилось человек пять официантов, выбежал повар с растрёпанной шевелюрой и человек, назвавшийся управляющим. Усмирить публику не удалось. Дамы продолжали истерить, мужчины взяли повара и управляющего "за грудки".

Ужас продолжался минут двадцать. Наконец, всех присутствующих в ресторане попросили выйти, принеся им извинения. Люди, возмущаясь, выходили парами на улицу. Мы вышли последними.
- Ну, расскажи мне, в чём я сегодня участвовал? С какой несправедливостью боролся? - спросил я Веру по дороге к автобусной остановке.
- Хозяин харчевни, это помещение "отжал" у хороших людей. Они ему, раз в месяц устраивают шоковые акции, наподобие этой. Да ты посмотри на "Ютубе", там полно всяких видео. До утра я, и наше с тобой загружу.
- Но ведь это месть! Какая же тут борьба с несправедливостью?
- Сегодня месть, а завтра они закроют ресторан и съедут. Хорошие люди тут пирожковую откроют.

- Понятно. Что-то вроде этого я и ожидал. Слушай, Вера, - я взял её за обе руки, - ты сегодня в вечернем платье и выглядишь шикарно.
- "Папик", ты что? Ты же вроде как говорил...
- Я просто хочу, чтобы ты поехала домой на такси.
- С тобой?
- Нет, не со мной. Почему тебе всё время кажется, что я имею в отношении тебя какие-то виды?
- А это не так?
- Нет.
- А жаль, - задумчиво произнесла Вера.


Я почувствовал, как у меня, непроизвольно, открылся рот.
- Не дрейфь, "папик". Я пошутила, - улыбнулась Вера. - За такси спасибо. Вон, как раз, тачка свободная стоит.

Я вернул Вере переданный мне гонорар от Сашки. - Хватит?
- Ещё и на телефон рублей двести останется.
- Да, кстати, Вера. Я пока ничего не обещаю. Короче я, связался с друзьями в Сирии. Они обещали помочь найти твоего деда.
- Правда? - девушка снова стала грустной и задумчивой.
- Правда. Зачем мне врать?
- Ты хороший психолог, "папик", - она встала на носочки и поцеловала меня в щёку, - я позвоню!


Через несколько секунд, такси увезло её в наступающую ночь, а я, пошёл в сторону метро. Ехать предстояло далеко. А это было хорошей возможностью подумать о жизни. Мой отпуск, положенный после ранения, подходил к концу и я, находясь на перепутье жизненных интересов, должен был принять решение. Остаться в Москве и перевезти сюда семью, в квартиру родителей или продолжить службу во Владивостоке, где моей семье очень нравилось.


Она позвонила через два дня.
- Сегодня в пятнадцать! Можешь? - сходу обрушилась на меня Вера.
- Я свободен. А что придётся делать?
- Будем снижать арендную плату одному человеку.
- Надо понимать, хорошему.
- С плохими мы дел не имеем.
- Где?
- Старокалужское шоссе двадцать семь.
- Где это?
- Метро Калужская. Найдёшь или тебя у входа в метро подождать?
- Лучше у выхода, - пошутил я.


С погодой сегодня не повезло. А я, как назло, ещё и зонт не взял. Не было зонта и у Веры, что меня нисколько не удивило.
- Будем сбивать аренду за первый год. Барыги выставили сто пятьдесят за метр склада. Наша цена не больше восьмидесяти. Запомнил?


Я кивнул.
- Впрочем, я сама всё сделаю, ты только стой рядом.
- Для охраны?
- Для важности. Ты — мой босс, у тебя бизнес связан с доставкой, а я, твой референт.
- Как скажешь. Не кажется ли тебе странным, что бизнесмен со своим референтом, топали к складам от метро пешком и при этом все вымокли?


Вера встала, как вкопанная. По её и моему лицу катились капли дождя.
- А ты ещё и умный! - улыбнулась она. - Пойдём быстрее.


Она привела меня на заправку, в кафе.
- Вон тот дом, через дорогу, - показала она рукой. Нас сюда вчера Сашка привозил.
- Значит барыгам скажем, что машина на заправке, на мойке, точнее. Сейчас обсохнем и пойдём. Возьми мне кофе. И вот твоя зарплата за ресторан, - Вера протянула мне тысячу рублей.


Через пол часа я с удовольствием наблюдал, как мой референт "сбивал" цену на аренду склада. Это было мини-представление. Чего она только не вытворяла. И крохоборами их называла, и к совести призывала, и наконец угрожала, что я, босс, просто задушу её за такие тарифы. Я молча кивал головой, задушу, конечно.


Перед расставанием, я пригласил её в кафе. Мы долго вспоминали разыгранный спектакль и смеялись от души.
- Ты знаешь, мне кажется, что я начинаю понимать, почему ты занимаешься этим.
- Правда?

Я утвердительно кивнул. - Только пообещай мне, пожалуйста, больше никогда не ложиться под машину на дороге.
- Обещаю. Я и сама пожалела, что согласилась. Краска с волос и груди долго не смывалась. А Сашка сказал, что она пищевая...
- И не раздевайся на улицах.
- Не красивая? - она хитро улыбнулась.
- Красивая. Поэтому и не раздевайся. Тем более, что в тебе течёт арабская кровь. А у арабов это не принято.
- Хорошо, "папик", обещаю.


В этот момент у меня просигналил телефон, и я прочитал ей пришедшее сообщение.

" Каюм Самани. 58 лет. Переводчик в нашем военном госпитале. Ему позвонить нельзя, но я могу передать твой номер. Передать?"
- Это мой друг, Станислав. Он командир отряда военной полиции. Они постоянно контактируют с местными жителями. Ему можно верить. Думаю, это твой дед.


Вера плакала. Тихо и как-то по-детски. В этот момент ей нельзя было дать и пятнадцати лет.
- Эй, Вера! Что это такое? Радоваться надо. Что это у меня за референт сопливый? - я протянул ей несколько салфеток.


Она стала улыбаться и при этом не переставала плакать.
- Мне передать ему мой телефонный номер?
- Мой. Мой номер, - она смогла остановить поток слёз.
- А если это не он?
- Он. Не может быть другого переводчика на русский, с именем моего деда. Да и возраст подходящий. Это он, я чувствую.


"Пусть позвонит Внучке, в Москву. +7-925-............." - набрал я сообщение.
- Спасибо тебе. Ты — классный! Настоящий психолог. Я, честно говоря, сначала подумала, что ты на меня "запал."
- "Запал", в некотором смысле. А то стал бы я за тобой бегать, - мы опять смеялись вместе. - Возможно, я уеду до конца месяца. На службу.
- Далеко?
- Далеко.
- На войну?
- Нет. К семье, к океану.

- Здорово. Хорошо, когда есть семья, - Вера мечтательно смотрела в окно кафешки. - Значит ты больше не будешь помогать мне в акциях справедливости?
- Ну, почему же. Пока я в Москве, я совсем не прочь. Пойдём, я провожу тебя до метро.


Когда через пару дней, я увидел на экране вызов от Веры, внутренне приготовился к новому флешмобу. Признаться, мне хотелось принять участие в "борьбе с несправедливостью."
- Он позвонил, - опять, не поздоровавшись, выпалила Вера.
- Твой дед?
- Да. Он позвонил. Я разговаривала с ним больше часа, представляешь? Оказывается, я ещё помню арабский язык. А он по-русски говорит почти без акцента.
- Он работает в госпитале?
- Да. Помогает нашим врачам общаться с местным населением.
- Значит, "наши врачи" для тебя всё же — русские?
- Конечно. Во мне только четверть арабской крови, ты же знаешь.
- О чём договорились?
- Я пообещала, что приеду к нему.
- Интересно, как ты это сделаешь?
- Сделаю. У меня есть знакомый военный психолог, который мне поможет. Обязательно поможет.


Неимоверных усилий мне стоило добиться включения Веры в команду на борт в Сирию. Пришлось оформить её, как медицинскую сестру. Что-то вроде стажировки. Она улетела и мне совсем стало грустно одному, в московской квартире родителей. Так что я купил билет и улетел домой на три дня раньше прежних планов.


Прошла неделя, потом вторая. Номер телефона Веры был всё время отключен. Я стал испытывать беспокойство за неё. Начал опять "тормошить" знакомых, которые могли прояснить ситуацию. И вот, как-то среди ночи, меня разбудил звонок.
- Это я, - снова не здороваясь, произнесла Вера.
- Как ты?
- Всё хорошо, спасибо.
- Ты нашла деда?
- Да, мы вместе.
- Когда ты вернёшься?
- Не скоро.
- Почему?
- Я поняла, почему мне не нравилась моя жизнь. Мне нужно, чтобы в Сирии закончилась война.

- Что ты будешь делать? Ты бросишь учёбу?
- Я операционная сестра. Тут очень много работы. А доучусь, позднее, когда мир наступит.
- Ты счастлива? - я пытался найти ответ в интонации её речи.
- Да. Спасибо тебе, - в её голосе были нотки уверенности.
- Я рад за тебя.
- "Папик".
- Да.

- Я ведь даже не знаю, как тебя зовут.
- Иван. Иван Андреевич Назаров.
- Ваня... Классно! Можно я буду тебе звонить?
- Если ты этого не сделаешь, я стану переживать.
- Обещаю. Хоть раз в месяц, обещаю. Пока.
- Пока.