Дембель

 Леонид ждал этого дня два года. И этот день настал. И вдруг он понял, что это были лучшие годы в его жизни. В смысле ощущения своей полезности для общества и удовлетворения своих наклонностей искателя приключений. Конечно, такая оценка армейских лет пришла не сразу и очень хорошо, что так. Иначе он остался бы на сверхсрочную службу, а военная карьера не его стихия. И ещё. Он встречал в армии много офицеров: больше хороших меньше плохих, но ни разу не видел пьяного офицера. Наверное, они тоже отмечали праздники и торжественные случаи, но не в ущерб своему достоинству и достоинству рода войск.

В последствии, на гражданке, вспоминает Леонид видел офицера в погонах старшего лейтенанта, который буквально полз на четвереньках через перекидной мост через железную дорогу. А также  видел майора в троллейбусе едва стоявшего на ногах и мешавшего всем пассажирам.  Женщина уступила ему место. Что же произошло с нашей армией в новой России? С возмущением думал он.

Дома его ждали.  Он заранее отослал письмо отцу, сообщив, что билет уже на руках.
Их вывезли с острова Русского во Владивосток в ночь. Зарегистрировали у коменданта  билеты на вокзале на поезд Владивосток- Москва, а в пять часов они уже ехали в Европу. Целыми днями Леонид читал книги или глядел на мелькающий за оконным проёмом ландшафт. А перед глазами у него стояла чужая женщина, которая поселилась в их доме  и просила называть его мамой. Став подростком он часто задавал вопрос отцу. Он всё рассказал ему и показал записку матери.
- Почему ты принял её, решив себя счастья.
- Я не мог её выгнать, мне бы Наташа с Васей не простили. Это ты был маленький , плохо помнишь её. А они её любили и ждали. Её бог наказал. А когда она ушла, я пожалел, что так с ней поступил. Кто не ошибается. Я её любил. Мы всегда думаем задним числом. Прости сын.

-У отца была любимая женщина, а он сказал, что дети дороже. Он с бабушкой нас воспитывал, - подумал Лёня.
Он вспоминал тот день. Ему было пять с половиной  лет. Вдруг калитка, заскрипев, раскрылась, и во двор вошла худая женщина. Лицо её наполовину было закрыто шарфом. Собака выскочила из будки, залаяли и тут же, заскулив, завиляла хвостом. Женщина медленно шла к отцу. Он встал со скамейки и пошёл к ней навстречу. Она упала перед ним на колени, обхватив его ноги исхудалыми, бледными, как воск руками и зарыдала. Он так растерялся, что не мог вымолвить слово.
- Митя, милый! Прости меня, если можешь. Я знаю, что не достойна прощения. Но у тебя добрая душа.
 -Пожалей меня!

Отец, услышав голос жены, стиснул зубы, взял её за худые плечи, поднял с земли и посадил на скамейку.
- Зачем ты пришла к нам? Прошло три года. Ты молчала, ни единой строчки от тебя не получили. Дети так по тебе тосковали, что душа кровью обливалась, глядючи на них. А теперь где-то натаскалась вволю и пришла жизнь нашу ломать! Что ж, возлюбленный-то твой, видать, выжал из тебя соки и выбросил, как негодную тварь. У тебя после всего, что ты сделала, хватило наглости придти к нам! Иди, Анна, пока тебя тут никто не видел! Он оглянулся и цыкнул на детей.. - А ну-ка , быстро бегите к бабушке в огород! – крикнул  он.
Он хотел её вывести со двора, но она опять упала на колени.

- Митя! Лучше убей меня! Я этого заслужила. Мне жизнь опротивела. Я уже на ладан дышу. Уже немного жить осталось. Приехала на вас посмотреть в последний раз. Прошу тебя не гони меня! Во двор вбежала Наташка, да так и замерла, увидев чужую женщину, стоящую на коленях перед отцом.
- А ты, Анна, вставай и брось валять дурака. Тут тебе не театр разыгрывать трагедии, - сказал он ей тихо. Наташа хотела уйти, но Анна, вытянув вперёд руки, поползла к ней на коленях.

- Доченька моя! Не узнала свою маму. Подойди ко мне. Как я по вас соскучилась. Волосы на её голове растрепались. Часть их прилипла к мокрым от слёз щекам и губам. Шарф одним концом змеёй обвил её шею, другим волочился по земле.
Наташка узнала мать и с криком: «Мама, мамочка моя!» бросилась ей на шею. Она три года ждала того дня, когда приедет мать, часто видела её во сне. И только во сне она произносила это святое слово «мама». И вот она пришла.
- Мамочка! Где ты так долго была? Ты болела, да?
- Да, доченька, да.  Очень болела.
- Ну, вот. Завтра я Соньке все волосы повыдираю за брехню. Пусть знает, как болтать своим поганым языком, что ты от нас сбежала.
- Ни с кем не надо, доченька, ссориться, - целуя и обнимая дочь, - говорила Анна.
Лёня подбежал к бабушке, залез под фартук и зарылся носом в подол её широкой юбки.

- Зайдите все в хату! Ещё не хватало мне тут собирать любопытных, - сказал отец, а сам пошёл по крутому спуску горы к реке Донец. Ему надо было успокоиться, собраться с мыслями. Неожиданный приезд жены всё взбудоражило в нём, растеребил утихшие душевные раны. Мысли роем носились в голове. Он сел на большой круглый камень и стал смотреть на стремительно несущиеся воды горной речки Горячки, притока Донца. Мимо него проплыла доска, то, исчезая в глубине, то, показываясь на поверхности волны.

- Вот так судьба играет человеческой жизнью, как река доской. Всё больше крутит человека в пучине житейских невзгод. И очень редко, и очень мало даёт ему вкусить счастье жизни. Что же мне делать с Анной? Жить я с ней не буду. Как ни клей горшок, а в печь его всё равно не поставишь. Пусть живёт в хате со всеми. От неё ведь не избавишься. А я останусь жить в хижке, чтобы она мне глаза не мозолила.
С речки он пришёл поздно. На столе стоял приготовленный матерью обед. Ужинать ему не хотелось. Разболелась голова. Он лёг в постель и хотел забыться сном. Но сон бежал от него прочь. Долго он лежал с открытыми глазами. Разные мысли лезли в голову, перебивая одна другую. Где-то протяжно выла собака, усугубляя его душевное состояние. И только далеко за полночь, когда луна зашла за угол хаты, он уснул.

 В эту ночь не спала и Анна. Свекровь её ни о чём  не спрашивала, накормила ужином и постелила на кровати, которую Анна получила в приданое. Отец после того, как ушла жена, на этой кровати не спал. Наталья, уставшая от длительной дороги, задремала. Но острая боль пронзила живот. Холодный липкий пот выступил на лбу. Она выпила лекарство, и боль стала утихать. Луна через открытое окно бросала тусклый свет на комод, стулья, машинку – такие дорогие и близкие ей. И казалось, что она никуда не уезжала. А вся её мрачная трёхлетняя жизнь – это приснившийся кошмарный сон. И ей хочется его забыть. Но он цепко врезался в память и не выходит из головы.

Она вспомнила, как уложив детей спать, села на кухне и написала мужу:
- Митя! Мне страшно тебе писать. Но я ухожу от тебя навсегда. Ты умный, добрый. Но я тебя никогда не любила. Ты знаешь это. Я бы так и жила с тобой всю жизнь и была бы хорошей женой, если бы не встретила человека, которого безумно полюбила, и без него уже не могу жить. Мне очень жаль детей. Но взять их с собой я не могу. Им с тобой и бабушкой будет лучше. Если можешь, прости. Наталья.

Она оставила записку на столе, взяла медальон, надела золотые кольца, серьги, браслет, закрыла дверь в комнату мужа, посмотрела последний раз на детей, накрыла простынкой, поцеловала. Лёне было два годика. Он зашевелился и сонный инстинктивно ручонкой растёр по своему личику материнские слёзы. Она схватила чемодан, вышла на цыпочках из хаты и скрылась в темноте. Она видела и слышала только его. Постукивали колёса поезда, и она счастливая, но немного грустная, сидела с любимым в купе.

Наконец, остались позади дорожные хлопоты. Они прибыли в Уссурийск. Устроиться на доходное место им не удалось. Она продала свои золотые вещи. Возлюбленный забрал все деньги и ночью скрылся. Больше она его не видела. Началась трудная жизнь: случайные заработки, случайные встречи. И так три года. С трудом собрала немного денег и приехала домой.

- Как жаль, что это не сон, - подумала она. – Нет, не простит меня Митя. В его глазах столько ненависти и презрения ко мне, что думать о прощении нечего. Хотя бы не выгнал на улицу. И то за великое счастье надо принять.
Отец не выгнал Анну. Он считал, что жить ей осталось немного. Но Наталья, окружённая лаской детей и заботой и незлобивой свекрови, прожила ещё три года и тихо ушла на покой. А он  до сих пор живёт в своей хижке, облагородив её.