Война толстого, мир Бабченки, Вселенная Диснея

                Сергею Брину как мольба не подсовывать актуальность насущности и злободневности про или контра, по хер
     Мы заходили в пылавший раскатами Аргун со стороны Завода консервных ножей, построенного еще при немцах, когда пятилетки росту поширше, поширше сменились на точно такие же четырехлетние экономицкие планы, а многолетние фундуки передислоцировались в пещеристые городки Тетлукиакана, что рябил на горизонте зыбкими отсветами спущаемой с дырчиком разведки. Хилар Зим, сержант и магистериум, членистый стрымуй из казацкой бригады Терцев килогхерцев, удерживаясь одной рукой за разгоряченный ствол молотящего по склизким камышам КПВТ, крикнул мне :
     - Ынгы !
     Я стремительно пригнулся, выхватывая кутавшегося свинорезом Гимли из кармана гимнастерки, по обычаю австурийских войск присобаченных каптенармусом сзади, ниже поясницы, откуда вечно задували злостные ветры моего патриотизма, и приведшего в конце концов на пустынный пляж богомерзкой Хайфы.
     - Хайфа будет потом, - прорек Гимли, топыря ржавую бороду и отводя свинорез за башлык, - как и шашлык по - карски, как премудрый пискарь и великий актер Карасев тоже.
     - Пирогов еще, - высунулся из бомболюка наш ротный Черемиско.
     - Торпедная атака ! - задумались штабные в лорингофонах и ротный, суровый мужик вообще - то, вспомнил святое. Служил он тогда под Мотоламом Каучикским, мотолыжа соляр интернационала, сшибая суспензии из АКМ и примая наградной лист из рук самого Кошкильды, орденоносно посвятившего поэму народного акына Уткина  " Бетон и цемент человека - говно " нашему комбату.
     - Ё...й в рот, командир, - взвыл дюзелями с середины неба театральный Быков с рожей такой, что поклялись мы всем Узюмским шляхом бросить курить.
     Пьер вздохнул и внимательно посмотрел на замолчавшего Каратаева. Вороша банником картохи мордатого Сэма, тишком прикорнувшего за заставой, Платон смурыжил памятный портрет графини Улрайт, наколотый сизой тушью по спине корчащегося под лучинкой санитара Безухова. Графиня неизбывно лыбилась, идя вморщинь от резких движений носителя ; санитар выковыривал дробинки, успевая скомандовать пришипившемуся у костра ординарцу :
     - Шибче.
     Ординарец орудовал Микки маусами, доставая их из бороды Гимли. Я похлопал ротного по усам, разливая в закопченные фронтом котелки осетинскую водку. Выпил, задерживая дыхание, и подумал, что, в - натуре, Ивлукич прав. Говно мы все и пидарасы, херота и говнопроизводители пакостные, фуфлыжники и нечисть, словно подорванный Пахом Шеремет или любой подонок Немцов. А почему ? А я скажу. Ведь это ж умудриться надо : столетиями делать херню, получать за это бабло, а потом еще и изумляться, отчего с нами одним воздухом не хотят дышать ублюдочные наркоманы и мудаки, единственным достоинством коих является минимальное самоуважение и явственное такое нежелание погрузиться в жидкий навозец наших новостей, кина, книг и прочего, задуманного и смастыренного по - русски, а значит : настолько х...во и неконкурентно, что гламурные изыски Дитушки покажутся эталоном того этанола, что и разъедал мне зубную эмаль, пока я все вот это все думал, сдерживая дыхание.
     Уолт Дисней поставил под доносом преосвященному Гуверу размашистую подпись и пошел играть в домино. Пить вино. И, конечно же, ездить на рыбалку.