Поцелуй в маковку

  (Рассказ)               

                Домашнее чтение для взрослых
            
            
                1.
Ох, и замечательная же антоновка  уродилась в том году у  дачника-пенсионера Пантелея Антипыча! Яблоки душистые, крупные, налитые, с желто-лимонными боками.  Ни паршивинки, ни червоточинки!  Дождавшись срока их дородности и назначив день, Антипыч осторожно, чтоб не поломать веток, приставил к затенённому листьями стволу  лестницу и полез с корзиной к самой вершине яблони. Именно оттуда ему захотелось  начать сбор плодов.

Он без происшествий наполнил  корзину первой партией красивого, весомого, с винным запахом урожая. Благополучно спустился вниз. Чуть скособочившись,  частыми шажками   поволок радующий глаз и душу груз на застеклённую веранду своего добротного кирпичного дома.  Надо заметить, Антипыч на днях наконец-то  решился отремонтировать пол на этой самой веранде. Сорванные старые половицы убрал. Новые же пока не настлал. Зато  сменил  на более прочные продольные и поперечные брусья. Капитально подогнанные, просмолённые,  они живо отсвечивали под  проникающими через раскрытые окна солнечными лучами. Перешагивая теперь  через эти,  расположенные в полуметре от оголённого подпола поперечины, наш герой подосадовал на то, что приходится работать в таких, некстати созданных им же, неудобствах. Однако  и откладывать сбор антоновки было нельзя:  синоптики пообещали на завтра  дожди с ветрами.  Пол  же  можно  доделать и в непогоду.

Кряхтя и напрягаясь всем своим жилистым, ещё не потерявшим силу и ловкость телом, Антипыч уже по другой лестнице взобрался с корзиной  на второй, мансардный этаж.  Заботливо, чтоб  не помять ни одного,  выложил яблоки на простеленную у стены   мягкую мешковину.  Сделал ещё несколько таких же челночных   ходок. И порядком подустал:   шестьдесят с лишком годков –  не двадцать или тридцать. Вот уже и дрожь в коленях, и одышка, и испарина на лбу.  Спускаясь  с опорожненной корзиной в очередной раз, он  неловко ступил ногой на первую перекладину лестницы-времянки. Та, скользнув по стене, с грохотом полетела вниз.  Антипыч же, мгновенно догадавшись выпустить из рук корзину,  по-кошачьи уцепился пальцами за край лаза и завис между потолком и оголённым подполом. До земли от подошв   - метра полтора. «А тот просмолённый брус, - прикинул «зависник», - если расслабить  пальцы, прямёхонько про меж ног мне угодит! Получится то, что называется «всмятку». Да ещё ниже - пила-болгарка   острые зубы своей фрезы на него хищно скалит. А потому уже не то что испарина, но горячие струйки потекли у него меж лопаток.

Опасность заставляла напрягаться изо всех сил. Подтянулся чуть-чуть на правой руке. Поудобнее ухватился  левой. «Интересно, - пронеслось в  голове, - сколько ещё продержусь в таком дурацком положении?.. Минуту, две?». Покосился через  форточку  на соседский огород. Его недруг-сосед Ерофей Осечкин, или по-уличному Ероха,  деловито орудует вилами у компостной кучи. «Позвать? – мелькнула мысль. – Ведь прибежит. Даже притворно посожалеет. И, не торопясь, издевательски лыбясь,  подставит ему  под сапоги лестницу. Может, даже на свои руки-грабли его, Антипыча, примет. А про себя позлорадствует: "Допрыгался, козёл старый!..».  (Ероха всего на год моложе Антипыча, но себя старым, а тем более – козлом, категорически не считает).

Искренне посочувствовав нашему герою и оставив его пока  в зависшем положении, перейдём  однако на первопричины взаимной вражды между  соседями.

                2.
Всё началось с прошлой весны. С того дня, когда Антипыч купил  дачу. Взявшись вскоре за разбивку грядок и клумб,  он заметил: железный межевой кол подозрительно «сменил» своё законное место.  «Сменил» так, что полуметровая полоска огорода Антипыча, в три десятка  метров её длинны, оказалась в собственности соседа Ерофея Осечкина. Ясно, что сами по себе,  колья, даже железные, не перемещаются.  О том говорил и найденный под охапкой сухой, прошлогодней  травы след  чужого сапога, не аккуратно примявший старую от кола скважину.
- Ерофей Лукьяныч! – окликнул Антипыч Ероху, заметив, что тот, хотя и делал вид, будто  занят ремонтом опрыскивателя, сам же воровато, из под козырька замызганной кепки часто и искоса поглядывает на него,  хозяина-новичка.
- Слушаю внимательно! –  тем не менее, не спеша, подошёл он.

Нехотя выслушав претензии, набычился и стал упорно твердить: кол, дескать,  установлен правильно. По согласованию с прежним «хозяевом».  На возражение о том, что надо считаться не с прежним, а с новым хозяином  и с планово-кадастровыми границами участка, Ероха ещё больше побагровел, напружинился всей  своей сухопаро-сутулой внешностью, с неестественно длинными руками, шмыгнул  носом и угрожающе буркнул:
- Значит, война, сосед?
- Ругаться с тобой  не хочу, - сдерживаясь, ответил Антипыч. - А вот кол верну на старое место.
Обхватив  крепкими ладонями холодный, ржаво-коричневый кол, шатнул его, вырвал и вогнал острым концом в прежнюю, примятую Ерохиной, рубчатой подошвой, скважину. Да ещё обухом колуна по сплющенному концу   два раза бухнул.

Не обращая внимания на желваки, яростно задвигавшиеся на скулах соседа, Антипыч с чувством человека, восстановившего справедливость, опять взялся за свои грядки. Но каково было его удивление и возмущение, когда на следующее утро обнаружил: кол опять перекочевал в пользу Ерохина участка.  Причём,  железо теперь  было забито  так глубоко, что Антипыч, не мешкая, взялся за лопату .  Не успел копнуть, как из глубины двора к нему несётся  Ероха.  Да ещё в паре со своей неуклюже мощной, похожей на большую, мохнато-бурую медведицу супругой  «Нинулечкой».  Опередив мужа, Нинулечка, угрожающе согнувшись, расставив руки, решительно пошла на Антипыча, оттесняя  его за межу своими бушующими флюидными полями:
- Пшёл вон, любезнай! – выдохнула глухим басом.

 А тому же – не драться с женщиной. Тем более, что  и  жена Антипыча, действительное воплощение женственности - миленькая, стройненькая, Танюша, на пороге  появилась.  Интеллигентная и добрая, всю жизнь проработавшая воспитательницей детсада, она взяла мужа за рукав и, будто ребёнка, отвела  в сторону:
- Не связывайся, Пантюша!  Им эта полоска не на пользу будет!

От такого пацифизма настроенная на рукопашную схватку боевая супружеская пара сразу стушевалась. Стушёванность вылилась в удивление. Потом – в самодовольство. Через пару месяцев – в печаль. Выползшая из куста межевой смородины змея клюнула в нос их любимицу, чистопородную овчарку Лизку. Впрыснутое ей  из шприца противоядие не помогло. Сука сдохла, лишив хозяев возможности продавать по высоким ценам  её породистых кутят. Первыми, кто им посочувствовал – были Антипыч и его Танюша. В целом  же отношения между соседями  хотя и не стали дружескими, но всё же со временем смягчились:
- Привет, Ерофей Лукьяныч!
- И тебе привет, Антипыч!..
- Ой, Танюха, давно тебя не видела, - басовито, будто из бочки, гудело через межу. – Как здоровьице, суседка?
- Спасибо, Нина. Пока, грех жаловаться! – звучал в ответ приятный, звонкий голосок.

                3.

Прошла та хлопотная, в нежной зелени и ранних цветах дачная весна. Отгремело грозами, отшумело дождями, отпалило жарой благодатное лето. Подошла золотая, урожайная осень. И вот это нелепое происшествие, при  сборе Антипычем яблок антоновки.

…Со словами: «Господи сохрани, спаси и помилуй!» - он разжал начавшие уже неметь пальцы.  Грохнулся тощей своей кормой на поперечный брус. С бруса рухнул ничком, рядом с поблёскивающей острыми зубьями фрезой,  ударившись грудью о соседнюю поперечину. Жгучая боль пронзила позвоночник. Ни вдохнуть ни выдохнуть. Корчась, встал на ноги. Вроде бы, легчает. И, кажется, всё обошлось. Даже без переломов.  Слава тебе, Господи! Вышел во двор. Сосед всё также, увлечённо, формирует компостную кучу. В саду у него нынешним годом пусто. Антипыч однажды, стоя у окна мансардной светлички, краем сощуренного глаза подметил  дешёвую картинку. Ероха, уверенный в том, что сосед-новичок ещё не вернулся со своей городской квартиры, оглянувшись, переходит межу, поднимает под раскидистой антоновкой яблоко покрупнее и, брызгая соком, начинает его грызть. Сожрал, швырнул в куст огрызок и, на выбор, начинает  срывать яблоки с дерева. Рассовал их в карманы просторной куртки. Пару штук понёс на свой участок в руках. Вспомнившего сейчас о том случае Антипыча вдруг осенило: стоял бы забор по границе участка, сосед  не полез бы за яблоками. «Да-да, забор! – загорелся, взволновался он. – Ведь именно открытость границ  нередко провоцирует их нарушение. Сосед - не святой. Обыкновенный человек, со всеми своими слабостями-недостатками.   Но у кого их нет!... Словом, хорошие отношения с соседями надо немедленно налаживать».

В час, когда начали густеть сумерки, а месяц одиноко завис над тёмными скопищами дальних сосен, Антипыч взял корзину отборных яблок,  сунул в их серёдку бутылку «Посольской» водки и, поднявшись на соседское крыльцо, постучал в дверь.
- Не заперто! – слышится в ответ.
Вошёл. Только что приступившая к ужину супружеская чета встретила Антипыча выпученными от ошалелости  глазами и растерянно протяжным стоном на его приветствие:
-  И ва-а-ам до-о-об-рый ве-е-е-чер,  Пан-те-лей Ан-ти-пы-пыч…

После того, как гость предложил хозяевам в качестве подарка корзину превосходных яблок, а затем, слегка пристукнув ею, поставил на стол  необычайно красивой формы бутылку «Посольской», ошалелость хозяев (особенно – хозяйки!) сменилась прослезившейся радостью и горячей  любовью к «скандальному» соседу. Короче, примерно,  через час Ероха и Антипыч, уже под завязку набузыканные водкой, запросто хлопали друг дружку ладонями по плечам и наперебой, чувственно вопрошали: «Ты меня уважаешь?». Выждав, с теми же нотками умиления   клялись: «Ой, как я тебя уваж-ж-жаю, Антипыч!..», «Я тебя тоже, ува-ж-ж-жаю, Лукьяныч!». При этом они  крепко, до хруста костей, обнимались и  целовались, будто встретившиеся после многолетней разлуки  братья.  А после приконченной ещё одной, теперь уже выставленной Ерохой пол-литровки, даже угрюмая кувалда-Нинулечка вдруг разошлась. Привстав, она грузно потянулась к Антипычу и, намертво обхватив его взлохмаченную голову, утробно, но с чувством прогудела:
- Дай, сусед,  я тебя хочь в маковку поцелую!

Жадно, словно желая его укусить, припала ртом к  намечаемой на  макушке «суседа» плеши и звучно в неё чмокнула. Антипыч ощутил влажную пылкость Нинуличкиных губ и жёсткий натиск её вставных челюстей. Между тем, рефлексивный порыв хозяйки ещё больше  взмоторил хозяина.  Вытащив Антипыча из-за стола, Ероха, шатаясь, вывел того во двор и при включённом фонаре стал суматошно откапывать злополучный межевой кол. Откопал и торжественно вручил его соседу:
- Заби-би-вай, Антипыч, куда хочешь?
А тот, не веря:
- Ты-ы серь-ёз-но, Ер-р-ро-фей?…
- Моё слово же-же-лезно, как и эт-тот  железный кол!.

Антипыч не заставил себя упрашивать вторично.  И, кажется, даже протрезвел от неслыханного великодушия соседа. Облапив и расцеловав Ероху, он опять восстановил законную  границу своего участка.

Но тем противнее показался он самому себе, когда на следующие  сутки, в час пополудни, обнаружил: Ероха снова переставил пограничный кол в свою аграрную выгоду. А ещё через сутки на участке Антипыча бригада нанятых им мигрантов-молдаван уже строила основательный, высотой в полтора метра забор. Присматривая за строительством, Антипыч мечтательно думал, что забор  избавит его и от некоторых других неприятных обстоятельств. Кстати, тех, которые имелись почти  на всех участках. Заборами в то время никто в их дачном посёлке не огораживался. Затратно, мол, да и предосудительно. «Предосудительно! – иронично кривился теперь Антипыч. – А то, что бродячие коты и собаки шастают по участкам, пакостят на них, - это нормально? Или, к примеру, сами дачники, сокращая путь, протаптывают тропинки по чужим садам-огородам, тоже нормально?  А  межевые схватки, которые то и дело вспыхивают?...».
                4
За  высокой, обитой крашеным, остроконечным штакетником оградой, Антипыч, со своей Таней-Танюшей, стали жить  и трудиться  намного спокойнее, нисколько  не теряя  при этом прежних связей с друзьями, знакомыми и… - с соседями. Хотя поначалу именно Ероха, постучав с издёвкой по забору черенком лопаты,  язвительно, на всю улицу выкрикнул:
- Отгородились, куркули!
- Мой двор – моя крепость! – ехидно поддержал его другой, проходящий мимо скептик.

Но уже в конце осени  дачники, словно прозрев, начали строить заборы повсеместно. В какую сторону не повернись, отовсюду стук молотков и визг пил. Хозяин, участок которого подступал к берегу речки, наращивая свои шесть соток, перегородил дорогу даже к самой воде и  доступному для всех пляжу. Между тем об  Антипыче заговорили, как зачинателе  хорошего дела. Правда, его самого крепко огорчила неожиданная история с дачницей бабой Настей. Да-да, с доброй, компанейской бабулей Настей – шутницей и говоруньей, с задатками пушкинской няни Арины Родионовны. К примеру, заходит она как-то в их дом, перекрестилась на икону и сразу к занятой штопкой мужниной куртки Танюше:
- Акуля, пошто шьёшь не оттуля?
- Пороть буду, матушка! – не теряется та, озарившись улыбкой.
И сразу у них, как говорят, свой коленкор общения: с шутками-прибутками, со звонким смехом Танюши и  с хрипотцей - бабы Насти. И вдруг на тебе, беда у бабы-бабули.

Раньше она ходила к своей закадычной подруге Марфе напрямую, по удобной тропинке через огород  Антипыча и Татьяны. Теперь же,  обходя  забор, пробиралась каждый раз по заросшему, в рытвинах и кочках безхозному пустырю. И вот, припозднившись в очередной раз с возвращением,  она угодила в канаву и вывихнула ногу. Больше того: в ожидании вызванной Ерохой «Скорой», баба Настя, будто бы плача, охая,  на чём свет кляла и Антипыча, и сооружённый им забор.

Выбрав день,  Антипыч,  со своей Танюшей, навестили  пострадавшую от их   забора дачницу в районной больнице.  Баба Настя несказанно обрадовалась не только принесённым ими гостинцам, но и самому случаю их прихода. Оказалось, никого она  не кляла. Сама виновата. Шла от подруги навеселе. У той именины были. Так что, забор тут  ни при чём.
- Время теперя такое.  Заборное! – засмеялась она, обнимаясь с ними на прощанье.

Ну, что ж: мира и добра, вам простые русские люди!