Опер из Следственного Комитета. Часть первая

АЛЕКСАНДР ШИШКИН И АНДРЕЙ ПИЛАТ

ОПЕР ИЗ СЛЕДСТВЕННОГО КОМИТЕТА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ



Санкт-Петербург, март 2010 года


Начало весны в Питере не радовало коренных петербуржцев и гостей северной столицы красками пробуждающейся природы, но при этом и не омрачало и без того вечно сумрачный лик города бесконечными ливнями и снегопадами. Снег уже начал сдавать  позиции, постепенно срывая  свой покров с усталой земли и многолюдных тротуаров, и уступал дремавшему под ним ненадежному льду и островкам жирной грязи, вследствие чего многие прохожие имели несчастье потерять равновесие посреди многолюдной улицы, падая с высоты собственного роста и не вызывая никакого сочувствия у остальных.  Поскользнувшись ненароком, никто не ожидал увидеть протянутую руку помощи, а видел лишь кривые усмешки, брошенные украдкой и мимоходом.

Именно так и произошло с   круглощеким крепышом на вид чуть более тридцати  лет от роду, когда он практически на ровном месте начал терять равновесие, беспомощно взмахнув руками в разные стороны и совершая ими круговые движения, словно таким образом пытаясь преодолеть силу земного притяжения и оторваться от предательской земли… Однако законы физики, в отличие от хрупких и ненадежных людских законов, никому еще не удавалось  безнаказанно преступить, а потому и молодой человек, подчиняясь  в данном случае закону всемирного тяготения, крепко приложился филейной частью своего и без того много страдального организма об грязный питерский лед.

Посторонний взгляд ни за что не заподозрил бы в данном человеке оперуполномоченного уголовного розыска, коим он, как ни странно, являлся. Выдавали его разве что пистолет имени Макарова в наплечной кобуре под мышкой, а также  удостоверение в кармане, выписанное  на имя старшего оперуполномоченного уголовного розыска 16 отделения милиции Василеостровского  РУВД города Санкт-Петербурга, капитана милиции Герасима Мухтаровича Щенкова.

Совершив более-менее удачное приземление, к счастью не окончившееся никакими серьезными травмами или даже летальным исходом (с чем Герасим иногда сталкивался в ходе своей опасной и трудной службы), опер стал совершать  попытки неуклюже подняться на ноги, кои раз за разом заканчивался новыми соскальзываниями и падениями, разве что теперь уже чуть с меньшей высоты. Как человек, проживший в большом городе уже достаточно давно, Герасим не ожидал получить помощь со стороны равнодушных прохожих, бросавших на него брезгливые взгляды, однако в этот раз он немного ошибся. Две фигуры в серых милицейских бушлатах устремились к нему вскоре после того, как безуспешно пытающийся подняться Герасим оказался в их поле зрения. Подхватив Щенкова за рукава и воротник его черной кожаной пропитки, милиционеры помогли оперу наконец обрести долгожданное равновесие.

«Ну, хоть какая-то польза от ментов…» - подумал Герасим, облегченно переводя дух и ощупывая синяки в местах соприкосновения туловища со льдом, и не ощущая пока что надвигающейся угрозы.

- Да ты, дядя, похоже не совсем трезвый! – с усмешечкой произнес один из постовых высоким, почти что детским голосом, в который он пытался добавить приблатненной интонации. Герасим знал эту манеру говорить – когда он сам постоянно ей следовал, и лет ему в то время было еще даже меньше, чем постовому, который одной рукой придерживал Щенкова за рукав, а в другой держал эскимо на палочке.

Герасим окинул взглядом своих «спасителей»: тот, кто обращался к нему, выглядел лет на девятнадцать, имел наглую веснушчатую морду и подпаленные ресницы, из одного уголка рта в другой он лениво перекатывал жвачку, а  отбитая кантиком, почти квадратная  милицейская шапка была лихо по-дембельски сдвинута на самый затылок. Его напарник был гораздо ниже ростом и более щуплого телосложения, он казался как будто вообще несовершеннолетним, постоянно стыдливо отворачивал обожженное в нескольких местах лицо в сторону («Следы от бритья полотенцем!» - смекнул догадливый Герасим), а впалые его щеки украшали следы от пятен недавно перенесенной ветряной оспы; форменная шапка его, на несколько размеров больше, чем нужно, и с криво прицепленной кокардой была  низко надвинута до самых век.  Оба постовых были одеты в не по размеру подогнанную серую форму, износившуюся и засаленную, при этом «малолетка» носил пустые погоны рядового, а погоны веснушчатого украшали ефрейторские лычки. Форменные их бушлаты были снаружи подпоясаны ремнями, на которых висели специальные средства - резиновые палки и наручники. «Срочники из «голубой дивизии» - сообразил опер, - щас начнут клянчить мелочь в лучшем случае, а в худшем…» Впрочем, повстречал их Герасим не темной ночью в глухом переулке, а ранним вечером, когда еще даже не до конца стемнело,  недалеко от многолюдного Андреевского рынка, расположенного на своей «земле», да и сам он был далеко не фраером, а потому ребятки еще просто не врубились, на кого они пытались нарваться. Однако же численное преимущество было на их стороне - на расстоянии нескольких метров, возле ларьков, стояла толпа их сослуживцев, слышался мат, смех, треск раций и лай служебных собак, пытающихся сорваться с поводков.

- Совсем ты не трезвый, дядя – повторил ефрейтор, втягивая носом исходящий от Герасима водочный аромат. Впрочем, он ошибался. Герасим сегодня почти не пил, разве что немного во время обеденного перерыва для аппетита, а причиной водочного запаха была разбившаяся бутылка водки, которая до падения была засунута в задний карман Гериных потрепанных ковбойских джинсов с бахромой. Сам Щенков только что сообразил данный факт, отчего на душе у него стало еще тоскливее. Он обвел взглядом свою запачканную черную кожаную пропитку, грязные джинсы и осколки под ногами. После чего поднял глаза на ефрейтора, улыбка которого стала еще шире:

- Че пялишься, убогий? Документики есть при себе?

- Вы забыли представиться и отдать честь, молодые люди, - еле сдерживая ярость и наливаясь красным цветом проговорил Герасим.

- Чо? Да я тебя щас, козла!... – ефрейтор отпустил рукав Щенкова и потянулся  к дубинке на поясе, однако опер молниеносно опрокинул его подсечкой, так что тот упал на своего напарника, по прежнему глядящего в сторону с отсутствующим видом, и погреб его под собой, грохнувшись на тот же грязный весенний лед, с которого Щенков поднялся всего минуту назад.

Позади Герасима раздалось злобное рычание, а в следующее мгновение его джинсы треснули там, где к ним применила свои зубы спущенная с поводка служебная собака. «Ах вы, суки…» - только и успел подумать опер. А рука его уже автоматически  выхватила из под мышки ПМ – девятый патрон уже был в патроннике, и Щенков пальнул сначала вверх, а затем закружился на месте, силясь  стряхнуть с себя разъяренного пса, не желавшего размыкать клыков.

Со стороны торгового павильона к ним уже бежал усатый прапорщик внутренних войск – дежурный войскового наряда.

- Ты, брось ствол! – закричал он Щенкову, одновременно с этим пытаясь дотянуться под бушлатом до своей кобуры.

- Тихо, командир, свои! – крикнул Гера, второй рукой выхватив ксиву и в раскрытом виде протянув ее усатому прапору. «Смотри-ка, лицо знакомо вроде…» - мелькнуло у него в голове.

Прапорщик замер в паре шагов и пригляделся:

- Гера?

Щенков пригляделся в ответ:

- Петька? – с изумлением узнал он знакомого по чеченской командировке.

- А ты чего здесь?... – «кусок» оставил попытки дотянуться до кобуры, Гера тоже спрятал ксиву и ствол и ответил:

- Да бойцы твои беспределят, меня с ног сбили, пытались лопатник и мобилу отжать… - кивнул он на барахтающихся в грязи ефрейтора и малыша-рядового.

- Да врет он, мы ему помочь хотели, он сам упал… - начал оправдываться ефрейтор. Малыш же так и не произнес ни слова, лишь тихонько поскуливал. Солдат-кинолог, уже к тому времени сообразивший, что к чему, дал своей собаке команду отпустить Герины джинсы

- Сам понимаешь, Петька, мы с тобой три месяца в одной палатке, потому собирай своих архаровцев и вали-ка с моей «земли», и обойдемся без прокуратуры, комендатуры и тому подобной х…ни…

- Лады, я им в части сам устрою… - «сундук»  пожал Герасиму руку и рявкнул бойцам, чтобы те строились. Лишние проблемы ему тоже были не нужны, как и любому другому человеку.

Герасим же развернулся и направился в сторону ларька «Овощи-фрукты», откуда он лишь недавно вышел, гордо неся бутылку водки в заднем кармане джинсов. Хозяин ларька азербайджанец Эльхан был его старым знакомым и регулярно снабжал Щенкова  продуктами и спиртным, а взамен мог безбоязненно приторговывать еще и анашой, всегда рассчитывая на Герину поддержку, ежели таковая понадобится. А взяток Щенков никогда не брал – этому его давно, раз и навсегда  научил его наставник  Василий Стамескин, старый заслуженный опер, которого уважали все блатные в районе без исключения.

Протискиваясь сквозь пеструю рыночную толпу, Герасим продолжал просеивать ее профессиональным наметанный оперским взглядом – карманники, скупщики и сбытчики краденого, проститутки и лохотронщики  – каждого из них он знал в лицо (а некоторых и не только в лицо), каждого мог узнать в темноте и с закрытыми глазами. Знали его и они, некоторые боялись, некоторые стучали, некоторые оказывали разного рода услуги, кому-то оказывал услуги сам Щенков – нормальные деловые человеческие отношения, далекие от всякой романтической дури, которой когда-то и ему тоже казалась окруженной работа сыщика.

Впрочем, еще в школьные годы Щенков подумывал сам стать вором и даже серьезно готовился к этому. Потому как кроме Василия Стамескина был в его жизни еще один  достойный человек, который казался ему не меньшим, а даже куда более большим примером для подражания. Речь шла про вора в законе по прозвищу Прага, жившего по соседству с домом, в котором в середине 80-х семья маленького Геры получила квартиру, переехав из Казахстана.

Поначалу у Геры не очень складывались отношения с соседскими мальчишками и одноклассниками, однако через какое-то время он встретил наконец местного авторитета Прагу и передал ему маляву от своего бывшего соседа по кишлаку – старого узника колымских лагерей. Еще в детсадовском возрасте маленький Гера обожал слушать его истории про зоновскую жизнь и правильных воров. Когда пришло время переезжать в Ленинград, Гера очень расстроился, но бывший зэк дал ему с собой письмо для своего питерского кореша Праги, с которым они когда-то вместе тянули срок. Впоследствии Гера сошелся через Прагу с его воспитанниками, местными дворовыми лидерами – Антоном Стамескиным и Володькой Жаковым.  Сначала бегал для них за пивом и сигаретами, таскал  из дома кое-какую мелочь, впоследствии начал с их подачи и под их присмотром отбирать у ребят помладше монеты на школьные завтраки и значки… Жизнь потихоньку налаживалась. Однако дальнейший жизненный путь Антона и Вовы несколько потряс Геру – Антон поступил на юрфак ЛГУ и после окончания устроился опером в местное 16 отделение милиции, в котором начальником уголовного розыска работал его отец, Василий. Вовка Жаков последовал его примеру и в плане  выбора места учебы, и в плане места работы.  Прага же стал для Щенкова полной заменой его бывшего соседа из кишлака. Расположившись  на корточках вокруг скамейки, на которой с самокруткой в зубах развалился Прага, Гера вместо с остальной шпаной внимал его жизненным рассказам про зону, понятия, воровскую честь и тому подобное. Глаза Щенкова восхищенно горели огнем – он видел настоящего человека с большой буквы, на которого хотелось быть похожим.

В то же время Гера часто бывал с гостях у Антона Стамескина, в их скромной комнате в коммуналке в  том же доме, где и познакомился с Василием (или «дядей Васей», как всегда звал его Гера).

Много воды утекло с тех пор… Антон погиб в начале 90-х , пытаясь в одиночку задержать маньяка, уже много лет державшего в ужасе Васильевский остров. Майор Василий Стамескин поклялся на могиле сына, что его убийца не останется безнаказанным.

…Герасим тряхнул головой, отгоняя печальные воспоминания, и вернулся в сегодняшний день. Получив у Эльхана две бутылки водки и на этот раз положив их уже в хозяйственный пакет, для надежности завернув в старый номер газеты «Уголовное чтиво», он вышел под низко висящее питерское небо, глубоко вдохнул промозглый мартовский воздух и шумно выдохнул. Именно на встречу со старым  другом Васей он и направлялся в данный момент. В милиции тот давно уже не работал – он был уволен еще в 1996 году, а перед этим был понижен с должности начальника ОУР до участкового инспектора, и подозревал, что в обоих случаях здесь не обошлось без вмешательства со стороны того самого человека, которое уже долгое время был его кровным врагом.

Перейдя Поцелуев мост и пройдя несколько метров по набережной Мойки, Гера протиснулся через дыру в заборе и проходными дворами-колодцами, поминутно убеждаясь в отсутствии за собой слежки, добрался до гаражного кооператива, где подошел к облезлому гаражу, ничем не отличающемуся на вид от своих собратьев в том же ряду, и еще раз оглянувшись по сторонам, постучал условным сигналом. Скрипнула створка гаражных ворот, накатила волна перегара, затем из образовавшейся щели показался настороженный взгляд Васи – взгляд старого, но еще не загнанного волка.

- А, это ты, Гера… - хрипло  выдохнул Стамескин и распахнул створки ворот пошире, протягивая крепкую мозолистую ладонь, - проходи, сынок, проходи… Принес хоть?

- Обижаешь, Василич! – Герасим осторожно поставил пакет на застеленный газетами верстак, на котором уже лежали буханка черного хлеба, стеклянная  банка маринованных огурчиков,  вскрытая жестяная банка бычков в томате, а в две старые щербатые тарелки были наложены ломтики плавленого сырка. «Закусочка очень кстати!» - подумал Щенков, сглотнув голодную слюну.

Взгляд его зацепил фотографию, висевшую на гвоздике над верстаком – Стамескин-младший в траурной рамке. Слюна застряла у Геры в горле, а под ложечкой кольнуло, словно раскаленной иголкой.

- Ну, что замер-то? – слегка подтолкнул его Стамескин-старший, - доставай уже.

Герасим вынул из авоськи два литровый пузыря, осторожно поставил их на верстак и аккуратно развернул газетку, в которую те были завернуты. Граненые стаканы со следами опилок и стружки уже стояли на боевом посту. Гера наполнил их до краев.

- Ну, за встречу! – крякнул Вася, опрокидывая свой стакан. Кадык взыграл под бугристой кожей. Герасим последовал его примеру, слегка закашлялся, потянулся за ломтиком плавленого сырка. Вскоре последовал второй тост – «За Угро!», затем третий – «За погибших!», не чокаясь.

Вася щелкнул «Крикетом», закуривая беломорину, после чего принялся внимательно рассматривать своего воспитанника сквозь  слегка прикрытые веки, время от времени переводя взгляд на фотографию сына, а затем обратно. После третьего стакана   в голове слегка зашумело, на волнах памяти Стамескин-старший плавно поплыл в кажущееся теперь таким далеким прошлое, в 90-е годы минувшего века.

Антон Стамескин служил верой и правдой в уголовном розыске 16 отделения милиции, под руководством собственного отца, вместе со своим лучшим другом и напарником Володькой Жаковым. Всегда вместе –и на дежурствах, и в засадах, и на задержаниях, и на совещаниях, и на пьянках, и на ****ках, и на «стрелках»… Когда на Васильевский остров легла тень серийного маньяка, ломающего судьбы достойным людям, друзья постановили себе делом чести вывести того на чистую воду. На совести серийного убийцы было множество смертей, в том числе убийства воров в законе всесоюзного  значения, известных под кличками Сикось-Накось и Накось-Выкусь, а также бывшего чемпиона по боксу Семы Кутузова, который был другом Антона и Вовы. Увы, в реальной  жизни получается далеко не всегда так, как может представить себе обыватель, смотрящий по телевизору сериалы про ментов. Володька решил вписаться за одного своего  знакомого коммерсанта и подрядился выбить долг с барыги. Барыга же кинул заяву в ОРБ, и Жакова в момент передачи ему барыгой  помеченных денег опрокинули на асфальт собровцы, а рядом прилегли пара ребят-боксеров со двора, которых Вова взял с собой для поддержки. Антон, изначально тоже изъявивший желание прибыть на «стрелку», опоздал и впоследствии благодарил за это судьбу. Володька же отъехал сначала в «Кресты», а впоследствии в Нижний Тагил, где благодаря своим личностным качествам вскоре поднялся до хлебореза и стал уважаемым человеком. «Хозяин» и «кум» даже пообещали ему УДО.

Стамескин-младший же благодарил судьбу напрасно – еще в то время, когда Жаков сидел в «Крестах», ему таки удалось выйти на свет маньяка по прозвищу  Призрак, однако по какой-то причине он не стал делиться полученными агентурными сведениями ни с отцом, ни с другими операми. После ареста напарника Антон посчитал, что доверять нельзя вообще никому, даже самым близким людям, и полагаться можно только на себя. Он также не сомневался, что к посадке Жакова приложил свои грязные руки Призрак, у которого, согласно донесениям Стамескинской агентуры,  были обширные связи в прокуратуре города, ОРБ и особой инспекции ГУВД. Лишь по счастливой случайности Антон избежал в тот день ареста вместе с Вовой и его друзьями. Получив от надежного информатора адрес, где мог находиться скользкий душегуб, Антон отправился на задержание один и погиб. Погиб глупой и страшной смертью в расцвете лет, как и многие опера до него и после него. Никто не знал точно, что именно произошло той ночью. Тело Стамескина-младшего обнаружил дворник в мусорном баке одного из проходных дворов на набережной Фонтанки. Как и у предыдущих жертв, у трупа были вырезаны глаза, сердце и печень, которых нигде поблизости обнаружить не удалось – вероятно, убийца забрал их с собой для каких-то ему одному ведомых гнусных целей. Также не были обнаружены удостоверение  Антона и его табельный пистолет. Стамескин-старший, первым прибывший на место происшествия и сразу же опознавший сына, после этого три дня ходил весь почерневший. Он как-то сразу резко сдал. Более суток он со своими операми безуспешно «колол» дворника, затем отпаивал его водкой, чтобы тот не побежал жаловаться в прокуратуру. Несколько суток подряд Вася и верные опера Рыбин, Портянкин, Морячков, Вертухаечкин и Стручковский безуспешно  обшаривали чердаки, подвалы, притоны, кабаки, ларьки и тому подобные места. Не оставляли без внимания ни малейший сигнал. И зацепка в итоге была получена – один из осведомителей сообщил, что есть человечек, желающий продать ментовскую ксиву и ствол. Через осведомителя Вася назначил человечку встречу. Человечек пришел на встречу один. Задерживали его резко, не давая ни малейшего шанса на сопротивление. Ни ксивы, ни ствола у него при себе не оказалось, так же как и личных документов. Задержанного доставили в отдел, откатали «пальчики», пробили по картотеке – данных на него не было. Вася не знал наверняка, действительно ли перед ним сидел, прикованный наручниками к стулу и сплевывающий на кабинетный пол кровавые сгустки с зубным крошевом, убийца его сына, но чувствовал, что он приближается  к разгадке – она была совсем рядом… Предстояла многочасовая работа с клиентом. Применение различных мер воздействия не дало ожидаемых  результатов. В кабинетном  воздухе скопился густой концентрат папиросного дыма, время давно перевалило за полночь. Клиент упорно продолжал «играть в Му-Му», только щурился своими холодными рыбьими глазами с едва заметной усмешечкой. Оставалось единственное не проверенное пока что средство. Однако, как на грех, в целом отделении не нашлось ни одной пустой бутылки – только полные. «Ну не выливать же добро, - справедливо решили опера, - да и расслабиться нужно немного после тяжелого дня, а заодно и набраться сил перед  продолжением ночного допроса». Начальник их поддержал. Задержанного оставили прикованным наручниками к батарее в кабинете, сами же опера во главе со Стамескиным-старшим переместились в его большой кабинет, где застелили стол старыми протоколами, водрузили пару «пузырей» и нехитрую закуску, после чего наконец приступили к снятию стресса. Когда обе бутылки наконец опустели, так что их можно было бы применить к подозреваемому по назначению, то совершенно внезапно и неожиданно выяснилось, что маньяк из соседнего кабинета таинственным образом исчез, и только «браслеты» сиротливо покачивались на трубе парового отопления. Заспанный дежурный, когда его растолкали, сказал, что никто из отделения не выходил. Впрочем, далеко злодей не убежал – всего лишь до городской прокуратуры, где и накатал заяву. За Васиных оперов взялись крепко, но те даже под пытками своего шефа не выдали – все как один дали показания, что самого Стамескина в отделении в тот вечер не было, в избиении подозреваемого он участия не принимал и вообще не был в курсе происходившего. Честь оперского избранничества в коллективе стояла превыше всего (а также навсегда усвоенное осознание того факта, что на каждого из своих подчиненных Василий имел достаточно компромата, который не преминул бы обнародовать, если бы те осмелились его заложить). К тому же человечек  указал в заяве, что менты отобрали у него позолоченный портсигар, золотые часы на цепочке и лопатник с деньгами. И по странному стечению обстоятельств портсигар был изъят ОРБшниками при личном досмотре   в кармане у опера Стручковского, золотые часы на цепочке обнаружены в кармане у  опера Портянкина, а у самого Васи к счастью ничего не обнаружили и не изъяли – так как лопатник он перед этим успел скинуть.

Свою положительную роль в участи Васи сыграла и его близость с прокурором района. Однако совсем без последствий не обошлось – пришлось отделаться понижением и переводом на должность, не связанную с оперативной работой. «С сумой походишь!» - рявкнул Стамескину начальник ГУВД, когда тот стоял перед ним по стойке «смирно» в его высоком кабинете в Большом доме. И пришлось старому седому заслуженному подполковнику надевать форму участкового инспектора и цеплять на плечо дурацкую сумку-планшет, в которой полагалось носить материалы. Разумеется, Стамескин не намеревался так легко сдаваться. Он попытался выяснить у своего давнего  информатора, старого заслуженного вора в законе по прозвищу Прага, от которого и получил тогда информацию о человечке, желающем продать ксиву и ствол, откуда же он вообще взял те сведения, как он вообще сошелся с тем человечком и где его можно найти теперь. Прага ничего толком не смог объяснить.

– Мужики в бане базар слышали… - тряс Прага похмельными губами.

– От кого слышали-то, Прага, от кого, я спрашиваю?! – в свою очередь тряс Прагу Стамескин своими сильными руками.

- Да не знаю я, бля буду, в натуре… Пиво еще есть?

Вася отпустил тело Праги, тотчас начавшее заваливаться на топчан, и вышел из комнаты в коридор коммуналки, от злости так шваркнув дверью, что сожительница Праги, подслушивавшая разговор, с визгом испуганно отскочила и загремела сваленными в коридоре кастрюлями. «Мент поганый!» - еле слышно прошептала она в спину удаляющемуся Стамескину.

После описанных событий Василий в очередной раз встретил Прагу теперь уже только через пять лет, когда на их судьбы в очередного раз легла зловещая  тень Призрака. Вскоре после того бестолкового разговора Прага в очередной раз загремел за решетку, при этом Вася не имел к его посадке ни малейшего отношения. Прагу повязали опера из квартирного отдела Главка за серию краж в разных районах города, а Вася же узнал об этом, когда к нему пришел запрос от следователя для предоставления бытовой характеристики на Прагу, проживавшего на Васином участке. Вписываться за старого друга Стамескин тогда не стал – сильно был зол на него. Отписал следачке на своего бывшего друга и агента характеристику и вычеркнул того из памяти. До промозглой осени 1996 года.

Отгремело жаркое «выборное» лето - «Голосуй или проиграешь!» Старый алкаш Борька всенародно был переизбран на второй срок и продолжал тянуть ко дну несчастную разграбленную страну. Вася продолжал тянуть ментовскую лямку в шкуре участкового инспектора в своем родном 16 отделе – вот уже ровно пять лет, с той страшной осени 1991 года, когда был арестован Вова Жаков, когда был зверски убит Стамескин-младший, а сам Стамескин-старший подло подставлен и понижен в должности. Он продолжал механически выполнять свои обязанности – разгребал «кастрюльные вопросы», гонял по подвалам и чердакам гопников и бомжей, составлял административные протокола на пьяниц и лиц без регистрации, разнимал семейные скандалы. Отписывал тонны никому не нужных бумажек. Глушил грызшую его тоску-печаль в «беленькой». Ему казалось, что с его опытом работать участковым – все равно что забивать микроскопом гвозди. Начальство же упорно считало иначе. Он несколько раз безуспешно подавал рапорт с просьбой перевести его обратно в уголовный розыск, пусть даже обычным опером, однако толку не было. Вася понял, что нужно продолжать тянуть до пенсии, при этом быть осторожным и внимательным, чтобы не упустить момент. Какой именно момент, он сам еще толком не знал…

В тот день Вася возвращался на трамвае после совещания в Главке к себе в опорный пункт охраны общественного порядка. Перевалило за полдень, снаружи накрапывал мелкий противный дождик. Вася смотрел на ползущие по трамвайному стеклу капельки и не думал ни о чем особенном. Прохожие, укрывающиеся от дождя разноцветными зонтами, к которым липли желтые, красные и рыжие листья, почему-то напомнили ему своим видом грибы, и он подумал – «Эх, щас бы на выходных съездить в область за грибочками – как раз на засолочку, зима ведь скоро… А потом на рыбалку,  давно ведь тоже  не был…»

От идиллических мечтаний Стамескина оторвал истошный женский крик, донесшийся из глубины салона:

- Поганец, паразит, стервец! Люди добрые, это что ж делается-то! Держите его! Стой, я тебе говорю!

Вася принялся протискиваться  сквозь толпу в сторону кричавшей тетки. Толпа неохотно расступалась при виде его формы. Еще не приблизившись вплотную к месту событий, он разглядел полную женщину в вязаном берете и драповом пальто, которая в одной руке держала толстую сумку из кожзаменителя, а второй вцепилась в щуплого парнишку лет восемнадцати, лицо которого сразу же показалось знакомым Стамескину. Парнишка держал в руке небольшой женский кошелечек и отчаянно вырывался, однако женщина была сильнее. Находившиеся же вокруг граждане либо старательно отворачивались, не желая связываться, либо наоборот пожирали данную сцену глазами с жадным любопытством, однако вмешиваться не спешили.

- Ах ты, мерзавец же, а! – продолжала надрываться  тетка, - вот бы в милицию тебя сдать!

- Еще не поздно! – произнес Стамескин, наконец подойдя к тетке и парню вплотную, - Что случилось, граждане?

- Ах, товарищ милиционер, так вот видите же – подонок этот мелкий сумку порезал да кошелек вытащил! Ладно хоть я заметила вовремя.

В боку женской сумки действительно виднелась небольшая щель.

«Дааа… не профессионал парень, ох, не профессионал… Любитель… - мысленно покачал головой Стамескин, - и ведь видел я его давно и не раз… С Антохой он дружил и Вовкой, в гостях у нас бывал не раз в детстве... И теперь еще больше стал похож на них… После гибели Антохи и посадки Вовы я его видел среди шпаны не раз, когда гонял их… Как же его, Гера, что ли… Точно, Гера! Щенков по фамилии! Я ж полгода назад его притаскивал обкуренного в отдел, мать прибегала его домой забирать. Да, память уже не та, да и сколько их – каждого разве вспомнишь так сразу…»

В этот момент паренек разжал руку, в которой сжимал кошелек, и тот шмякнулся на трамвайный пол.

- Да врет она! – заорал Гера – Не крал я никакого кошелька, она сама его выронила, и сумку сама порвала! Хрен че докажете!

«А ведь и прав он! – смекнул Василий – С одной стороны, полный трамвай очевидцев, а под протокол кто показания даст? Да хрен там! Опять оформлять, куча бумажек, протоколов, справочек – а в итоге ноль на выходе. Да и башка трещит после главковской болтовни, здоровье поправить не мешало бы, да вздремнуть на диванчике в кабинете до вечернего приема граждан… Пиво в сейфе еще оставалось…»

- Вы, гражданочка, сами будьте поаккуратней впредь, - назидательным тоном проговорил Стамескин, перехватив при этом Геру под руки, придерживая по мышкой папку с материалами, - сумочку зашейте, кошелечки больше не теряйте. А с молодым человеком мы поговорим в отделении. Пошли давай.

Вася подобрал с пола лопатник и отдал тетке, а затем  рванул Геру на выход, благо трамвай как раз подкатил к нужной остановке. Гера продолжал брыкаться и орать:

- Пусти, сука легавая, пусти, мент поганый! *** мусорам, ворам свободу! Пусти, сука, порежу, в натуре!

- А у тебя есть, чем? – усмехнулся Вася.

- Ну… - вдруг стушевался Щенков, - Прага Вовке Жакову бритвочку подарил, а тот ее мне отдал потом, на временное хранение…

Гера решил не уточнять, что бритву он сам подобрал, когда Жаков валялся пьяный в подъезде, а бритва видать выпала из его кармана. Он действительно думал взять на время, а потом вернуть, да не успел – на следующий же день Вовку арестовали за вымогалово.

- Да ты крутой парень! Сумку этой же бритвочкой тетке пропорол?

- Ну да…

- И меня мог бы?

- Да что вы, дядя Вася! Вы ж мне вместо отца были!

Зайдя за угол, Гера наконец перестал вырываться, а Стамескин перестал его удерживать. Оба перевели дух.

- Спасибо, дядя Вася! Если бы не вы, я бы эту жабу старую бритвой… - улыбнулся Щенков, демонстрируя выбитый передний зуб. – Только зря вы лопатник ей отдали. Лучше было бы, чтобы вы его как бы изъяли, мы вместе бы пошли к вам в отделение, а там он как бы случайно потерялся бы. И тетка бы ни за что не догадалась! А лавэ мы бы с вами поделили.

- Дурааак… - протянул Василий, сняв фуражку и протерев  носовым платком лысину в обрамлении венчика седых волос.

- Чо сразу дурак-то? – насупился Гера.

- Через плечо! – вздохнул старый служака, надевая фуражку и пряча платок в карман кителя, - тебе кто обучал-то?

- Так как кто? Прага же!

- Ну и где щас твой Прага-то?

- Так как где? Откинулся же недавно!

- Вот как! – день для Стамескина однозначно оказался полон сюрпризов, - Похоже, обстоятельного разговора нам с тобой не избежать. Ну-ка пошли-ка.

Снова ухватив слабо упирающегося Щенкова за рукав его грязной болоньевой курточки, Василий поволок его в сторону опорного.

В кабинете Стамескин буркнул Щенкову – «Располагайся!» - кивнув на шаткий продавленный стул, сам же уселся напротив за свой рабочий старый обшарпанный стол и включил настольную лампу. Мальчик с интересом огляделся. На стенах – карта территории обслуживания, ориентировки, почетные грамоты. Книжная полка, на которой в одном ряду с «Законом о милиции», уголовным кодексом, уголовно-процессуальным кодексом, кодексом об административных правонарушениях и тому подобной макулатурой стояли книжки какого-то Константина Андреева – «Прокурор», «Сириец» и «Репортер». Рядом с полкой  висела  фотография Антохи в траурной рамке. Чуть пониже другая фотография, уже в позолоченной рамке – молодые лейтенанты Стамескин-младший и Жаков, в парадных мундирах, в обнимку. При виде этих снимков на глазах Щенкова мгновенно навернулись слезы.

- Ну-ну, ты нюни-то не распускай, ты же мужик, или пацан, или кем ты себя считаешь… - начал Василий, но при этом его голос тоже предательски дрогнул.

Выпив водички из стоящего на столе графина и промокнув вспотевший лоб рукавом кителя, Стамескин собрался с мыслями и продолжил:

- Так значит, Прага откинулся, а на учет ко мне вставать почему-то не явился до сих пор? Как же так-то, Гера? Ну скажи мне, что ты сам-то думаешь по данному вопросу – может, занят человек сильно, не успел, но в ближайшее время обязательно зайдет? Или же не спешит по той причине, что он меня ни в *** не ставит и ему вообще со мной общаться западло? А-а???!!!

Последнее вопросительное восклицание старый участковый сопроводил ударом своего мощного кулака по крышке стола, отчего впавший было в медитативное состояние Гера испуганно подскочил над стулом вместе с сиденьем, в которое он крепко вцепился, а затем приземлился обратно и опрокинулся уже вместе со стулом на немытый пол. Василий невозмутимо достал из-под лежавшей на столе фуражки пачку «Беломора», выбил пару папирос, одну сунул себе в рот и щелкнул «Крикетом», а вторую положил на противоположный край стола, после чего принялся наблюдать, как мальчик неуклюже поднимается с пола, ставит на шатающиеся ножки  стул, затем подбирает отлетевшее сиденье, прилаживает его на  место и вопросительно замирает рядом.

- Садись, садись… - проговорил Вася, выпуская к потолку дым колечками, - только смотри аккуратнее, не наебнись опять. А стул и так сломанный еще до тебя был, он у нас специально для жульбанов.

Щенков послушно сел, с опаской глядя на участкового и весь напрягшись.

- Кури, - разрешил Стамескин, откинувшись в кресле и стряхивая пепел на пол, - зажигалочку, Гера?

- С-с-сспасибо, у меня с-с-спички с-с-свои… - паренек опасливо взял дрожащими пальцами беломорину, засунул в угол дрожащих губ, из порванного кармана курточки, ставшей еще грязнее после  соприкосновения с полом, выудил мятый коробок спичек, и после шестой попытки наконец прикурил.

- Таак… - сообразил Вася, подскочив к Щенкову, - ну-ка карманы наружу!

- Д-д-дядя Ва-ва-вася… - тот от неожиданности подавился дымом и чуть не проглотил папиросу.

- Тебя совсем развезло, щегол? – старый мент ногой  выбил из-под Геры стул, вследствие чего тот опять оказался на полу, с которого только что поднялся, - Чо, расслабился напрочь?

Схватив Геру за воротник курточки, Василий рывком поднял его на ноги, припечатал носом к стенке и двумя пинками развел его ноги в разные стороны, так что пацан оказался в весьма неудобной позе.

- Руки к стене прижал! Выше! Шире! Так и стой.

Вскоре на столе появилась небольшая кучка имущества, выуженного Васей из карманов Щенкова – россыпь монет, пара бумажных купюр, сломанная расческа с одним зубчиком, складная опасная бритва, и в довершение пачка «Честерфилда».

- Да ты не перестаешь меня удивлять! – седые брови Стамескина поползли вверх, - Дорогое курево куришь! У кого с****ил?

- Да я… э… ну в общем… - забормотал паренек, продолжая обхватывать кабинетную стену.

Вася же раскрыл пачку и заглянул внутрь. Затем поднес к носу и втянул знакомый аромат сушеной травы.

- Не мое, в натуре, подбросили… ой… ну то есть… - по грязным  щекам Геры катились слезы, он закусил губу и затряс башкой.

Стамескин же вдруг резко осадил. Устало повалился в свое любимое кресло, схватился руками за горевший лоб. Поднял затуманенный  взгляд на Щенкова.

- Садись, Гера, садись… Да не на стул, вон на диван садись. Но сначала умойся пойди. – Вася кивнул на дверь умывальника.

Щенков смотрел вопросительно и по-прежнему настороженно. Он ожидал очередного подвоха. Вася же отвернулся в сторону окна, закурил новую папиросу и словно начал медитировать, глядя на барабанящие по стеклу капли дождя.  Казалось, будто он даже дышать перестал. Гера на цыпочках прокрался в уборную, привел себя в порядок, после чего так же на цыпочках вернулся и присел на продавленный кабинетный диван, визгливо скрипнувший старыми пружинами. Скрип пружин словно бы всколыхнул Василия, он затушил папиросу, поднялся, оправил китель, подошел к сейфу и достал из него две бутылки «Балтики». Затем протянул одну бутылку Щенкову. Гера осторожно протянул руку.

- Смелее же, смелее… Не ссы… - Вася опустился рядом и слегка приобнял Геру за плечи. Тот напрягся еще больше. Стамескин убрал руку и откинулся на спинку дивана, сорвал крышку с бутылки и  с видом человека, умирающего от жажды, приложился к сосуду.

- Да ты пей, Гера, пей… - оторвавшись от бутылки и смахнув пену с усов рукавом кителя, Вася сделал еще пару больших глотков. Мальчик наконец  последовал его примеру. Когда бутылки опустели, Вася снова закурил, предложил Щенкову, дал ему и огонька, после чего, глядя на спирали дыма, произнес: - Ну так что, Гера, как жить-то дальше хочешь? Кем по жизни-то хочешь быть?

- Ну так это… - закашлялся Щенков, - правильным пацаном хочу быть… Настоящим мужиком…

- Верно говоришь, верно… - покивал Вася, - мудрые слова я слышу. Не мальчика, как говорится, но мужа. Главное – быть правильным человеком. А профессия при этом ведь не важна, верно?

Щенков затравленно кивнул.

- Вот и один мой знакомый, царствие ему небесное, так же именно и говорил. Генка Граф его звали. Он был правильным человеком, хоть и вором. Потому что иной вор стОит целой сотни фраерков, которые чистят зубы два раза в день и переходят дорогу на правильный сигнал светофора. И Прага тоже его знал. Ты же эти слова от Праги услышал, верно?

Гера снова кивнул, силясь понять, куда же клонит дяденька мент.

- Ну а вот Володька, - кивнул Вася на фотографию, которая висела прямо над ними, - он-то случайно не откинулся еще? А то может тоже уже, а я опять не в курсе, а ведь мой участок тоже.

- Не, - замотал Щенков нестриженой головой, - пока не откинулся, но скоро должен. Ему УДО обещали.

- Ты-то откуда знаешь?

- Так он Праге маляву прислал.

- Тааак… - протянул Василий, задумчиво пожевав кончик папиросы, - Праге сообщил, а мне нет? Почему?

Гера пожал плечами.

- Ты щас где учишься?

- Так в ПТУ же.

- И почему же какой-то ПТУшник в курсе всех дел на районе, а участковый, к тому же бывший начальник угро, тоже в общем-то не последний человек, абсолютно ни о чем не знает?

- Ну как бы это… Вы ведь в кабинете постоянно, гражданин начальник, - несмело усмехнулся Щенков, - с бумажечками там своими. А я на улице вечно, с народом.

- Ну да, уел, ничего не скажешь… - задумчиво пожевал губами Василий, - Ну да и  черт с ними… Вот ты, Гера, вором хотел стать?

- Ну…

- Да не нукай, не запряг. И сидеть готов, и петухов драть?

- Ну да, Прага вон рассказывал…

- Да поебать щас на Прагу в данную конкретную секунду!!! О тебе речь идет, понимаешь своим умишком? О твоей жизни, твоей судьбе! Сидеть он хочет… А ты уверен, что драть в камере будешь ты, а не тебя?

- А… ну.. как бы…

- Ну вот смотри. Отгадай загадку. Есть два стула. На одном пики точены, на другом *** дрочены. На какой сам сядешь, на какой мать посадишь?

Щенков усиленно заскрипел мозгами.

- Минута прошла  - и каков твой ответ?

- Ну, значит вот, это самое… на пики сяду… ну то есть наоборот…

Стамескин с размаху треснул пустой пивной бутылкой об стену, брызги осколков посыпались на Геру, вжавшего  голову в плечи.

Вася же откинул голову на спинку и принялся раскачиваться из стороны в сторону. «Долбоеб… - вертелось у него в голове, - сказочный долбоеб…»

Шумно выдохнув через ноздри,  он в упор посмотрел на Щенкова, вжавшегося в угол дивана и в ужасе таращившегося на зазубренное горлышко бутылки  в руке подполковника. Стамескин проследил за направлением его взгляда, несколько мгновений задумчиво рассматривал  «розочку» в своей руке, после чего метко швырнул ее в мусорную корзину в углу кабинета. Затем осторожно разжал судорожные Герины пальцы, забрал у него вторую бутылку, которую тот уже успел допить, и отправил ее туда же.

- Ну а теперь представь, - спокойным голосом проговорил Василий, - что ты в «хате» вот так вот скажешь. Представил?

Гера кивнул, смахнув текущие из носа сопли болоньевым рукавом.

- Ты простудился никак? – встрепенулся вдруг подполковник, - платочек надо? Или у тебя есть? Нету? Ну так бери, не стесняйся!

Щенков принял носовой платок и  от души высморкался.

- Ну ладно, продолжим, - Стамескин закинул ногу на ногу и выпустил струю дыма в потолок, покачивая серой штаниной с красным лампасом,  - Слушай следующую загадку. Вот если тебя в «хате» спросят: «В жопу дашь или мать продашь?»  Что ответишь?

- «Жопа не дается, мать не продается!» - без запинки отчеканил Гера, словно на уроке (хотя на самом деле на уроках он так быстро,  правильно и уверенно никогда не отвечал, ни в школе, ни в ПТУ).

- Молодец, молодец… - Вася провел по своей лысине ладонью, - хоть это знаешь, научил Прага. Ну а если спросят: «Пикой в глаз или в жопу раз?» Тогда что?

- «Что-то  я здесь одноглазых не вижу». – уже чуть менее уверенно проговорил парень.

- Хм, спорный момент, ох как спорный… Ну да ладно. Так собственно, ты понял, к чему я клоню?

Гера помотал головой и протянул сопливый платок Стамескину.

- Оставь себе, - поморщился участковый, - Ну, так, гмм…. Зайдем с другого боку. Вот как думаешь, Володька Жаков почему УДО получит?

- Ну, потому что он правильно себя поставил на зоне…

- Ааааааааа! – Стамескин стукнул по подлокотнику кулаком. Щенков в очередной раз вздрогнул. – А почему тогда Прага ни разу в жизни УДО не получал, а получал только дополнительные срока за побеги и нарушения режима? Кто из них тогда правильней себя поставил на зоне? Уж здесь наверно либо одно либо другое, не так ли?

Мальчик никак не мог врубиться, куда же клонит старый мент.

- А теперь зайдем с третьего боку… - Василий в очередной раз потянулся за куревом, но обнаружил , что пачка опустела. Он скомкал пачку и зашвырнул ее в мусорное ведро. – Вот Володьку же тоже Прага с детства воспитывал. Ты знаешь, что Володька вообще сын Праги?

Гера помотал головой.

- Вот и сами Прага с Володькой не знают, а я знаю! Потому что мать Володьки мне в этом призналась по большому секрету. Так что рано меня еще, Герочка, со счетов списывать! И знают об это в данный момент ровно три человека: она, я, а теперь и ты. Так что помалкивай себе. Усек?

Гера быстро кивнул, силясь не пропустить и не забыть ни единого слова. Он чувствовал, что сейчас его поверяют во что-то важное.  Быть может, именно в тот момент и решалась таинственным образом его собственная дальнейшая судьба.

- Ну так вот… Вовка, да… Тоже ведь мечтал с пеленок стать вором в законе. Но почему-то поступил на юрфак с Антохой, и с ним же пошел к нам служить. Почему же?

- Ну так Антоха ведь, кореш, предложил… Да и Прага сказал ,что, мол, так и надо…

- Ах Прага сказал? – выпрямился вдруг Стамескин, - Так-так-так… Уж не специально ли Прага Вовку то ко мне в отдел решил заслать… Ну, придет времечко – спросим у обоих…

Щенков не мог понять, чего там вдруг забормотал подполковник, однако продолжал улавливать каждое слово.

- Ну так собственно, Гера! – снова стукнул уже по спинке дивана Вася, - давай  уже наконец подводить итоги, как говорит известный телеведущий Александр Компотов. А после этого я тебе дам на выбор два варианта – ну типа как два стула из загадки.

- Так какой ответ-то на загадку эту, дядя Вася?

- О! – участковый поднял вверх пожелтевший от никотина палец с обгрызенным ногтем. - О том и речь, что не знаешь ты ответа, и просто так не узнаешь, потому как жизни-то ты еще не видал нихуя по большому гамбургскому счету. Но я могу тебе подсказать после того, как ты сделаешь правильный выбор.

- Ну так какой же выбор-то? – у Щенкова уже ум за разум заходил от этого чудного разговора. Пережитый стресс, затем пиво на голодный желудок, потом опять стресс. Кто мог бы это просто так выдержать, особенно когда тебе всего восемнадцать? Но с другой стороны – адреналин ведь, в конце концов… А от ментов ****ы получить для правильного вора не западло. Жаль, добыча сорвалась, но ничего – вот выйду отсюда…

- Ты о чем задумался? – пощелкал Василий пальцами, заметив мечтательный взгляд Геры. – Я говорю, слушай сюда. Вот тебе на выбор два варианта. Сначала правильный вариант, который я желаю тебе выбрать. Прекращай заниматься всей этой дурью,  всей этой блатной романтикой – мелочь у школьников, сумки у теток, дворники с машин. Ты думаешь, я не в курсе? Плюс «травка», которую я щас у тебя изъял. Мне плевать, чья она, так как найдена она мной у тебя в кармане.

- Так ведь без понятых же… Не по закону…

- Ты дурачок? Да я тебе целую роту щас приведу и понятых и свидетелей! И устрою так, что ты поедешь сначала в ИВС на трое суток, а затем в «Кресты». И там тебе сокамерники обязательно зададут загадку про два стула, с порога же. Чтобы проверить, кто ты есть по жизни. Что ты им ответишь? Примерно то же, что ты ответил мне. Плюс обязательно пойдут разговоры, что по жизни ты «красный» и стучал ментам.

- Неправда! – взвизгнул Щенков. – Я никогда!...

- Похуй, Гера, похуй! *** ты кому че докажешь, когда тебя над парашей раком нагнут! Я это обеспечу!

- За что? Что я вам сделал? Я всегда вас уважал…

- А Прагу?

- И Прагу… И Вовку, и Антоху… Я хотел быть похожим на вас… Стать таким, как вы!

- Кто «мы»-то? Я или Прага?

- Оба сразу!

- Вот здесь-то мы и подходим к поворотному моменту. Я тебе предлагаю – щас до следующего года готовься, а в следующем году поступай на юрфак, а уже после окончания к нам на службу.

- К вам – участковым что ли?

- Уж как получится, Гера, но лучше опером. Ты же сам сказал ,что главное быть правильным человеком, а профессия не важна – хоть мент ты, хоть вор. Я вижу, что парень ты сообразительный. К тому же.. спортом-то занимаешься? Отжимаешься, на турничке крутишься?

- Ну да, ходил же в секции с Антохой и Вовкой – бокс, баскетбол, дзюдо, самбо…

- Ну вот и продолжай! Если ты спортсмен, то можно даже вообще смело болт забивать на пары и лекции, главное на соревнованиях всяких выступать – за честь факультета, за честь универа… Зачеты и экзамены тебе и так поставят. Многие только благодаря спорту поступали, учились и заканчивали. И Вовка с Антохой, и я сам в свое время.  С ректором я договорюсь, поступишь  обязательно. Ты ж знаешь, - Вася вдруг сглотнул комок в горле, -  после того, как Антона убили, ты мне как сын почти, единственный. Собственно, я тебе почему к нам предлагаю.  Убийцу  я не смог тогда поймать, точнее поймали мы его с мужиками, в наших руках же была гнида, да упустили. И сейчас у меня здесь на участке нет тех возможностей, какие были в угро, чтобы то дело раскрыть. А остальным всем наплевать – давно уже забыли все про тот «глухарь», покрылся он толстым слоем пыли. Я на тебя рассчитываю – чтобы было кому знамя передать.  Может, тебе когда-нибудь раскрутить удастся… Да… Ну и Вовка вроде как тоже мне как сын почти, но его ж посадили еще раньше, да и писем не пишет… Ну ничего – откинется, глядишь, за ум возьмется… Ну да разговор-то не о нем, а о тебе! – Взгляд подполковника вдруг резко посуровел. – И чтобы ты знал, свободу-то тебе прямо сейчас заслужить нужно! Потому как в камеру тебе уже точно не хочется, верно?

Гера был вынужден согласиться.

- Ну и вот, значится… Догадываешься, как свободу заслуживают?

Гера  опять помотал головой. В который уже раз за сегодня.

- Информацией, дружок, информацией. Да чо ты фраером-то прикидываешься, в самом деле? В курсе ты всех этих тонкостей с малых лет!  Слышал же если не от Праги, то от  Вовы с Антоном. Ну а посему, мил человек, до данного момента ты меня слушал, а теперь я начинаю слушать тебя! Ты ж сам сказал, что среди народа крутишься вечно. Излагай! Четко и по делу! С толком, с расстановкой!

Щенков согнулся, словно у него начались желудочные колики, опустил голову между коленей и положил на затылок сцепленные в замок пальцы рук. «Попал… - билась в черепушке мысль. – Вот так попал… Блин, ну не бывает ведь так, не должно такого быть! Нечестно! Что я сделал? Почему я? Почему именно сегодня? Блииин… И выкручивайся теперь… Как в глаза-то потом людям смотреть… Впрочем… Если этот козел старый мусорской слово сдержит, то никто ничего и не узнает. А стану молчать как рыба об стол, то наоборот – всем растрезвонит, что я здесь всех закладывал… Вот ведь, бляха…Ну ладно, своя шкура ближе к телу, как говорится… Да и вообще – в мусарню пристроиться тоже не самый чмошный вариант по жизни. Пацанам скажу, если спросят, что специально, чтобы им помогать потом. Должны понять и простить. Вот же ведь  – либо реально «красным» стать, либо в камере «красным» выставят – вот уж действительно как те два стула! Наебать старика тоже не удастся просто так – сам кого хочешь наебет. Посмотрим, прикинем хер к носу…»

- Ну не молчите же, голубчик! – подал голос Стамескин, пересев к себе на рабочее место, нацепив на нос толстые плюсовые очки и достав  секретную тетрадь для учета агентурной информации. – Слушаю вас уже вниматочно, наконец.

- Ну в общем это… - начал собираться с мыслями Гера, - есть одна тема…

- Ну не томи! – Вася слегка пристукнул костяшками по столешнице.

- Ну да, щас я… В общем, я Прагу встретил сегодня на Андреевском рынке – тогда и узнал, что он откинулся на днях.

- Когда конкретно?

- Когда откинулся? Не знаю! Спросите сами!

- Видел когда?

- Днем, да как раз перед тем как в тот трамвай ****ый сесть и к той дуре в сумку залезть.

- Так что Прага-то? Что говорил или что делал?

- Да пытался продать по тихому какое-то «рыжье».

- Какое именно?

- Ну, блин, пара колечек, с камушками, что ли… Браслеты вот эти бабские, цепочки… Я не разглядел точно.

- Дааа? Это любопытно… Сам пытался продать?

- Ну да, он не хотел с фарцой связываться, хотел сам. Меня еще спросил, не знаю ли кого, кто купить мог бы. Я сказал, что прикину.

- Ну и прикинул. Мда… Ну да ладно, Гера, молоток! Ничего добавить не хочешь? Или покаяться в чем?

- Вам этого мало?

- Ну, как сказать… Ну, посчитаем для первого раза достаточным.

Щенков облегченно выдохнул. Сдать Прагу он посчитал гораздо менее опасным, чем любого из своих сверстников. «Прага – он же старый уже, туберкулезом болеет. Если его щас посадят – может уже и не выйти. Так что из двух зол…»

- Ты давай, Гера, присаживайся-ка за стол, займемся чистописанием.

Парень встрепенулся.

- Ну что еще?

- Я тебе говорил – не нукай… Садись, бери ручку, пиши – «Обязательство о негласном сотрудничестве. Я, Щенков Герасим Мухтарович, 1978 года рождения, проживающий там-то сям-то, добровольно обязуюсь сотрудничать с органами внутренних дел на конфиденциальной основе, своевременно сообщать им любую ставшую мне известной информацию о совершенных, совершаемых либо готовящихся преступлениях и других правонарушениях, а также о лицах, их совершивших…»

- Дядя Вася! – Гера выронил ручку, как будто та обожгла ему пальцы.

- Не понял?! – нахмурился Стамескин.

- Да вы что же… да как я же…

- А то, милок, что мне тоже подстраховаться нужно. А то вдруг ты меня наебать решишь? Наши отношения должны строиться на доверии. Ты мне доверяешь? И я тебе хочу доверять. Но, как гласит народная мудрость – «доверяй, но проверяй». А потому – садись и пиши, что тебе говорят!

Гера потными пальцами снова  взял ручку и дописал то, что диктовал ему Василий. За сегодня он очень устал и морально, и физически, и сил сопротивляться давлению  у него уже не было. Затем протянул бумагу участковому. Тот пробежал текст глазами.

- Молодец, почти без ошибок. Число и подпись поставь.

Гера поставил число и подпись и поднялся на ватные ноги.

- Ну я пойду уже?

- Да, мелочевку свою со стола забери. Сам понимаешь, бритвочку и травку оставь.  Да не кисни ты так! На вон. – Вася протянул Гере пару купюр. – Пивка сходи выпей! Жизнь твоя налаживается с этого момента! Да и еще такой вопрос… Ты книжки любишь читать?

Гера вопросительно наморщил лоб.

- Книжки? Так они ж для лохов, для ботаников! Вы меня за кого держите?!

- Не скажи, Гера, не скажи… На вон, - Стамескин подошел к книжной полке, снял с нее книги Константина Андреева и протянул Щенкову. – Прочитай их обязательно – может, на многие вещи тебе глаза раскроет.  Автор, кстати, мой давний друг, да и Вовка Жаков его с детства знал. Может, и ты его видел когда-то. Служил в Африке офицером, после службы к нам не захотел, устроился журналистом, а теперь и известным писателем стал, как видишь. По книжкам этим режиссер Садовников скоро кино должен снять. Кино-то ты любишь? – Гера кивнул. – Ну вот! Первую книжку, «Прокурора»,  ему помогал создавать наш общий друг Никита Кишлаков, начальник отдела в РУОПе. А роман «Сириец» как раз рассказывает о службе советских военных переводчиков в Африке в 80-е годы.  Ну а в романе «Репортер»  идет речь о жизни и смерти Генки Графа, который  четыре года назад  умер в «Крестах» и перед смертью успел Косте интервью дать. А еще  Прага с Графом сильно дружили в свое время. Глядишь, когда-нибудь Костя и про меня напишет, и про Прагу, и про Вовку, и про Антона, а может… - подполковник внимательно посмотрел в глаза парня, - а может и про тебя… Ну, бывай!

Крепко пожав руку своего куратора, Щенков направился к двери, но вдруг обернулся, будто что-то вспомнил:

- Гражданин начальник?

- Не понял, боец? – вопросительно поднял брови Стамескин.

- Ой, ну то есть… товарищ подполковник?

- Ну чего тебе еще?

- Так а ответ-то какой правильный? Ну, про два стула?

Стамескин усмехнулся.

- Рано тебе знать еще! Сперва поступи, отучись,  устройся к нам, начни работать… А там узнаешь!

После ухода Геры Василий крепко задумался. Нужно было ковать железо, пока горячо. Черт его знает, где Прага мог взять золотишко то, однако проверить не мешало бы. Удивился бы Щенков, если бы узнал, что и его кумир Прага в свое время написал точно такое же «обязательство о сотрудничестве»? Произошло это еще более двадцати лет назад, когда молодой опер Вася Стамескин в первый раз в жизни прихватил его примерно в похожей ситуации, как и сегодня с Герой.

Однако же не время отвлекаться на ностальгические воспоминания, пора было действовать. С Прагой поговорить по душам, благо поводов к тому не меряно, напомнить про старые должки. Глядишь, чего и выгорит. Сколько время-то прошло? Да еще немного, еще даже не начало смеркаться. Практического опыта самостоятельного сбыта Прага не имел, вряд ли успел бы «рыжье» так быстро скинуть, тем болев нынешние беспредельные времена, когда нужно быть втройне осторожным – хоть заслуженный вор ты, хоть заслуженный мент, да хоть кто! Молодежь безбашенная могла сунуть пику в брюхо и тому, и другому, не моргнув и глазом, элементарно даже при отказе дать закурить. Василий подошел к сейфу, достал табельный пистолет с двумя обоймами, с сомнением посмотрел на него – брать с собой или нет. Еще в счастливые солнечные восьмидесятые он не носил с собой оружия, ногой распахивая дверь в различные притоны, не ожидая встретить при этом никакого сопротивления – блатные уважали его, он уважал их, а с отмороженными малолетками он всегда мог справиться в одиночку и без оружия, если возникала необходимость. Эпоха изменилась – каждодневная пальба на улицах, разборки между братками стали обыденным делом. Абсолютно любой обыватель, выходя в магазин за хлебом, не был уверен, удастся ли ему вернуться домой. Что уж говорить о тех, для кого постоянный риск был неизменным  атрибутом их профессии? Приняв решение, Вася засунул «ствол» в кобуру на поясе, перед этим дослав  патрон в патронник. Чем черт не шутит…

Добравшись до Андреевского рынка, Стамескин первым делом купил три пачки «Беломора» впрок и пару бутылок пива (ну то есть как «купил» - знакомые продавцы поверили в «долг»). После чего принялся  профессиональным взглядом просеивать пеструю рыночную толпу. Продавщицы картошки и  продавцы арбузов бойко зазывали покупателей. Мимо в окружении толпы телохранителей важно проследовал смотрящий за рынком Чечен – толстый, бородатый, в костюме с галстуком. Активно жестикулируя и эмоционально беседуя с приближенными на своем языке, он на ходу кивнул Васе, тот кивнул ему в ответ. Участковый давно поддерживал с рыночным авторитетом «экологическое равновесие», как и с любым другим  на своей территории. «Ну где же может быть Прага?» – размышлял Василий, лавируя сквозь толпу. В сторонке толпились скупщики с фанерками на груди – сюда Прага не сунется. Рынок вообще был территорий «черных», и Прага не стал бы так явно светиться. Немного повертевшись на месте, Вася направился в сторону пивного павильона и сразу же заметил Прагу, семенившего от рыночного общественного деревянного «скворечника», украдкой озираясь. Выскочив из кустов прямо перед носом вора, инспектор громко произнес:

- Добрый день, гражданин Прагин! А вы случайно не к нам поспешаете?

- Гражданин начальник? – слегка опешил старый «законник», заискивающе улыбнувшись прокуренным щербатым ртом, - ну то есть, привет, Вася! А ты чего в форме-то? Вроде никогда не носил раньше, на парадах только…

- А ты такой же наблюдательный. Вот и об этом в том числе мы щас тоже поговорим. Давненько не виделись, не так ли? Сколько прошло – лет пять?

- Ну да….

- А ты давно откинулся?

- Да пару недель как…

- Поди УДО получил?

- Ну это, как бы…

- Справка об освобождении с собой?

- С собой.

- Давай-ка.

- Тебе-то зачем?

- Ты не прихуел-ли?

- Ай, блин, ну да…, - Прага протянул сложенный вчетверо засаленный документ Васе, тот развернул бумажку, внимательно прочитал.

- А чего ты отмечаться-то не приходишь, раз две недели гуляешь уже?

- Ну так как же? Я сразу же зашел к участковому, как в Питер приехал…

- К какому участковому-то?

- Ну который дом наш теперь обслуживает, молоденький лейтенант такой, раньше же другой был, когда меня сажали в крайний раз, а этот видать недавно работает…

- Да не звизди, Прага! Не был ты у своего участкового еще! Зато отправишься к нему прямо сейчас. Потому что я и есть теперь твой участковый.

Вор удивленно присвистнул, даже кепочка на его голове казалось от изумления слегка съехала на затылок.

- Ну и дела! Так вот почему ты в форме… И давно?

- Да как раз пять лет уже, с самой твоей посадки. Характеристику я на тебя следачке отписывал в тот раз.

- Так теперь то чего?

- Как чего? Пошли со мной на опорный. Заодно и о делах наших скорбных потолкуем.

- Ты же знаешь, Стамескин, я тебя не боюсь, и вообще…

- Да чего ты шепчешь-то, ты крикни погромче, как в былые времена. – усмехнулся саркастически Вася, - ты ж на чужой территории щас – в смысле, что рынок «черные» держат, и если ты сюда залез карманы пощипать, и они об этом узнают, то пальцы пообломают тебе, и на титул твой высокий заслуженный наплюют глубоко.

- Да какие карманы, я в «завязке» на первое время…

- А здесь-то какими судьбами?

- Ну так пожрать купить, картохи там…

- Купил?

- Ну в общем это… Деньги дома забыл…

- Ну тогда тем более, пошли, тебе как раз со мной сегодня по дороге в любом случае. К тому же ты должок свой прежний помнишь?

Прага грустно кивнул.

- А если люди меня щас с тобой увидят – чего про меня скажут?

- Так я же не опер давно, мне теперь положено на улице с разными людьми беседовать, в том числе такими, как ты. Да кто тебя спросит-то? Всем на тебя похуй давно. Изменилось времечко, если ты еще заметить не успел.

Прага вновь был вынужден согласиться. Он вообще как-то сильно сдал с  момента их последней встречи. Словно эти самые две недели на воле не вылезал из «штопора» - наверняка так и было. Красные глаза, набухшие веки, густая щетина на подбородке, застарелый перегар. «Так ведь и я не лучшим образом выгляжу! – пронзила вдруг Василия мысль. – Абсолютно ничем от него не отличаюсь, разве что в форму одет».

Старый вор неспешно пошаркал к выходу с рынка, время от времени бросая через плечо опасливые взгляды на старого инспектора, державшегося чуть позади. «А ведь не чиста у него совесть, ох не чиста! – мысленно качал головой Вася, - ну то есть как будто она вообще была у него чистой хоть когда-то? Но сейчас как будто как-то особенно, что ли. Разговорчик однозначно серьезный предстоит».

Придя в опорный, Вася указал рецидивисту  на стул напротив стола, сам же запер входную дверь изнутри, чтобы никто ненароком не помешал и не подслушал. Прикрыл шторы на окнах. Включил настольную лампу. Откатал ксерокопию Прагиной справки об освобождении, после чего вернул документ владельцу. Уселся за свой рабочий стол, сцепил руки в замок и положил на них подбородок.

- Как ты понимаешь, наш разговор сейчас носит строго  неофициальный и сугубо конфиденциальный характер. Но для начала, для возобновления наших былых дружеских отношений, давай  вынь-ка, что там у тебя в карманах, и положи на стол.

Смуглое обветренное лицо Праги едва заметно побледнело.

- В общем, либо выворачиваешь свои карманы добровольно, либо я вызываю наряд, едем в отдел, в дежурке мы проводим официальный досмотр с понятыми, протоколом и тэ дэ, ну а дальше  уже ты сам догадываешься.

Бывший осведомитель продолжал смотреть в пол, не шевелясь, даже как будто перестав дышать

- Слушай, ты мне надоел! – Вася подскочил, выбил из-под вчерашнего зэка стул, рывком поднял за воротник ватника на ноги и распластал лицом к стенке, в точности как совсем недавно Геру, после чего произвел беглый профессиональный шмон. На стол легли финка, небольшой целлофановый сверточек, пачка «Беломора», уже упомянутая справка об освобождении, связка ключей, протекшая бензиновая зажигалка и засаленный носовой платок. Особенно Стамескина заинтересовал сверточек. Помня полученную от Щенкова информацию, он аккуратно развернул его и не ошибся в своих предположениях. Цепочка желтого металла с кулончиком в виде сердечка, пара колечек, одно из которых с камушком красного цвета, витой позолоченный браслетик с вензелем в виде ящерки.

- Тааак… - задумчиво произнес Вася и перевел взгляд на Прагу. – На улице нашел или бабушкино наследство? Или и то и другое одновременно?

Тот продолжал смущенно отмалчиваться.

- Ну что же… - инспектор переместился за стол, взял трубку телефона и набрал номер дежурной части отдела, после чего попросил ответившего дежурного зачитать свежие сводки по городу. Еще утром он лично просмотрел сводки в дежурке, сразу после развода у начальника службы участковых инспекторов и перед поездкой в ГУВД, и четко помнил, что подобного золотишка не было в списках похищенного имущества. Внимательно выслушав дежурного, Стамескин убедился, что и за прошедшие часы никто ни о чем подобном не заявлял – ни в Василеостровском районе, ни в любом другом. Положив, трубку, он распечатал свежую пачку, вставил беломорину в рот и щелкнул зажигалочкой.

- Да ты присаживайся, Прага, присаживайся. Стульчик с пола подыми, сиденьице на место приладь, сам садись аккуратненько. Да не смотри ты так затравленно, не укушу ведь… Блин, ты двадцать лет подряд орал у себя во дворе, что меня не боишься, а щас я даже не знаю, такой у тебя вид… Куда же в таком случае катится этот чертов мир, ну скажи мне?

«Законник» послушно выполнил указания и замер в тревожном ожидании.

- Закуривай давай, закуривай… Так золотишко от бабушки досталось или как?

Прага сглотнул слюну.

- Ну да, на антресолях…

- Так не похоже ведь на старинную вещь?

- Ну это как бы… В общем, как есть сознаюсь - в карты выиграл у кореша неделю назад. Хотел Люське подарить, да не судьба – она за то время, пока я сидел, успела замуж выскочить, как оказалось, ну и… Я сегодня хотел продать на рынке, «бабки» нужны сильно, да не успел – на тебя нарвался.  Слушай, командир, давай начистоту? Ведь не было же заявы у вас такой, я правильно понял?

- Ну допустим, как вариант.  Дальше что?

Вор облегченно выдохнул.

- Ну так и забирай «рыжье» себе и расходимся краями. Мне время тоже дорого, не вижу нужды у вас засиживаться лишний раз.

- Ты ж знаешь, Прага, что не беру я взяток и не брал никогда. И за прошедшие годы принципам своим изменять не начал, что бы ты обо мне ни думал.

- Да я и не думаю, не думаю, - Прага окончательно успокоился и закинул ногу на ногу, выпуская через нос папиросный дым, - я знаю, что ты никогда взяток не брал, и сейчас не предлагаю. Какая же это взятка, сам посуди? Воинская добыча это, так ведь?

Вася задумчиво покивал.

- Ты же военный человек, Стамескин, верно? На страже Родины стоишь, законных, мать их ети, интересов государства там… Оберегая покой и сон обывателей, чтобы те на улицах могли спокойно спать и котлеты жрать. Ну и я как бы тоже… Ну то есть, сам знаешь, как на Руси давно повелось – каждый настоящий мужик или воевал, или отсидел. Я вот вроде не воевал почти, зато по лагерям всю жизнь. Ну и пацаном трехлетним тоже в блокаду довелось поголодать, под бомбежки с артобстрелами попадать… Ну то есть и я как бы тоже воевал. А Генка Граф, царствие ему небесное, так тот вообще фронтовик, приближал Победу, пятидесятилетие которой отмечала наша страна в прошлом году.  Ну то есть понял ты, что на правильных  мужиках страна должна держаться, верно я говорю? И вот фраера всякие могут подумать, будто мы с тобой, Вася, по разные стороны баррикад всю жизнь, а ведь на самом деле мы с тобой единое и неразлучное целое. И не было бы меня, чему бы ты жизнь свою посвятил? И наоборот – пресной была бы моя жизнь, если бы не ты, потому как добавлял ты адреналину мне вдоволь. И я же в свою очередь  фраерам расслабляться не даю, чтобы им жизнь медом не казалась. Одно дело мы ведь с тобой делаем, в одну сторону все вместе бежим? Разве не согласен ты со мной?

Василий смотрел на старого вора помутневшим взглядом сквозь пелену дыма. Сермяжная правда в его словах была, и сам Вася давно думал примерно то же самое. Если не было заявы, предъявить Праге  нечего. Оснований задерживать нет. От трофеев, даруемых судьбой, Стамескин никогда не отказывался, и сына своего учил тому же. Как известно, на государственных харчах можно ноги с голоду протянуть, и в то время когда  все кругом  безнаказанно воруют, и политики, и барыги, почему-то именно рыцари  правопорядка должны оставаться все в беленьком, хотя последнему школьнику известно, что в белых перчатках их работу выполнять нельзя! Настоящие воины, те, кто всегда на острие, те, кто ежесекундно рискуют  своей шкурой по долгу службы, должны иметь право на воинскую добычу. И не Василий Стамескин это придумал  - это практически закон природы.

Вася аккуратненько сложил цепочку, колечки и дамский браслетик в целлофановый сверточек, а сверточек во внутренний карман кителя. Достал из сумки две бутылки пива, сорвал пробки, одну из бутылок протянул Праге. Тот сразу же вцепился в нее с жадностью.

- Давай по пиву, Прага. За нас, за настоящих мужиков!

Прага осушил свою бутылку в три глотка, крякнул удовлетворенно.

- Ну так я пойду?

- Пойди, пойди… Ну и… В общем развязать решишь когда – чтобы не в нашем районе, лады? И вот еще… Про мужика того не слыхал больше, который с рыбьими глазами?

- Так я всего две недели как на воле, пока погулял немного…

- Ну может, пока гулял, так слышал или видел чего?

- Да не… Ну если узнаю – то конечно… Ну так чо, прощаемся?

- Бывай!

- И тебе не хворать, гражданин начальник!

Стамескин открыл наружную дверь опорного, выпустил Прагу, после чего вернулся за стол и приложил донышко пивной бутылки с слегка ломившему виску. Сначала главковские сношения, потом вся эта беготня… Вася ощущал , что чересчур вымотался, прям как выжатый лимон. К тому же не жрал нихрена за весь день, кроме пива и папиросного дыма. Проходил ведь на рынке мимо ларька с шавермой…  Еще и материалов полный сейф… Материалы подождут до завтра, принял Василий соломоново решение, благо десятидневные  сроки по ним еще не вышли. Пора домой, спать. Можно даже не ужинать – сил нет. Завтра прикинуть, через кого из своих надежных людей Прагино золотишко продать – лишняя копеечка не помешала бы, один хрен  зарплату задерживают.

Стамескин допил пиво и отправился домой.

Всю ночь Василия мучили  кошмарные сны, содержание которых он по пробуждении не мог вспомнить, помнил только оставшееся после них ощущение сосущей тревоги и ломоты во всем теле. Не поднявшись по звонку будильника, он провалялся еще минут сорок, после чего подскочил как ошпаренный и мигом принялся вкидываться в форму. Пистолет в кобуру, папку под мышку, фуражку на голову – Стамескин выскочил сначала в коммунальный коридор, чуть не сбив с ног соседку тетю Глашу с грудой белья, затем на лестничную площадку. До отдела он добежал практически вовремя. Зайдя в отдел и потирая под ложечкой (желудок от голода начал сворачиваться в узел), он быстрым шагом миновал дежурную часть, взмахом руки поприветствовав дежурного за стеклянной перегородкой.  Уже почти подойдя к лестнице, услышал сзади голос:

- Гражданин Стамескин?

- Вообще-то товарищ подполковник! – с грозным видом обернулся на оклик Василий. – С кем имею честь?

К нему приближались трое в костюмчиках и галстуках. В одном из них Вася узнал  майора Бородкина, в далеком прошлом своего подчиненного, а ныне заместителя начальника разбойного отдела Главка. Еще в начале 80-х молодой лейтенант Иван Бородкин начинал службу в уголовном розыске 16 отделения милиции, однако не добился расположения коллектива и был вынужден перевестись в другой территориальный отдел. Оттуда он таинственным образом начал восхождение по карьерной лестнице (вероятно, заручившись поддержкой некоего таинственного покровителя), и в настоящий момент занял начальственное кресло на Литейном, пусть и не очень высокое пока что.


Во втором парне Вася узнал знакомого следователя городской прокуратуры, третий достал из кармана красную корочку:

- Управление собственной безопасности, майор Колясников.

У Васи  засосало под ложечкой еще сильнее, а ноги словно покрылись инеем.

- Василий Васильевич, вас не затруднит пройти вместе с нами в кабинет начальника отдела? – Бородкин произнес это таким тоном, словно издевался.

- А в чем дело-то? – проговорил Стамескин пересохшим ртом. – Я на совещание опаздываю, в конце концов…

- Пойдемте с нами, подполковник… На совещании поймут и простят ваше отсутствие. - сказал прокурорский.  А УСБшник ничего не сказал, а только сверлил Васю своими угольно-черными глазами.

Начальник отдела не поднялся из-за стола при виде высоких гостей, а только с кислым выражением лица отвернулся в сторону окна. Вероятно, он уже был в курсе происходившего. Не в курсе из всех присутствующих вероятно был только Стамескин, да и то он уже начинал догадываться, и догадка эта иголкой заколола у него в груди.

- Товарищ подполковник… вернее пока еще подполковник, - подал голос Колясников, - положите на стол ваше служебное удостоверение и табельное оружие.

- В чем собственно…

- Выполняйте указание, Василь Василич, а вопросы потом… Только задавать их станем мы.

- Вася, не выебывайся, - прошелестел начальник отдела из своего угла, - делай, что говорят.

Стамескин достал из кармана кителя удостоверение, положил перед прокурорским, сверху положил пистолет и вторую обойму. Прокурорский завернул и то и другое в целлофановый пакет, убрал в свой дипломат, после чего вынул из него несколько заполненных бланков.

- Василь Василич, вот постановление на ваш личный обыск, далее на обыск в вашем служебном помещении и жилище. Я думаю, начнем прямо сейчас с личного обыска. Пригласите понятых.

Бородкин сбегал в коридор и притащил пару мужичков из очереди паспортного стола.

- Гражданин Стамескин, если вас не затруднит, не могли бы вы сейчас добровольно  выдать находящиеся у вас предметы, запрещенные к гражданскому обороту, добытые преступным путем либо не принадлежащие вам.

Василий понял, что брыкаться бессмысленно. Дрожащей рукой он извлек из внутреннего кармана кителя целлофановый сверточек и положил на длинный начальственный стол для совещаний. Бородкин развернул мешочек и продемонстрировал понятым содержимое – два колечка, цепочка, браслетик.
- Еще что-либо желаете выдать?

- У меня нет больше с собой  ничего, - хриплым голосом буркнул Вася, - можете проверить.

После того как следователь составил протокол, дал расписаться всем участникам следственного действия и выпроводил понятых за дверь, Бородкин с ехидцей спросил:

- Не желаешь рассказать, как у тебя оказались эти вещи, Вася?

- Послушайте, товарищ майор! – Стамескин тщательно и осторожно выговаривал каждое слово. Голова и грудь наливались тяжестью, он ухватился за край стола, чтобы не потерять равновесие. – Мне кажется, вы слегка забываетесь. Вы не имеете права разговаривать со мной в столь фамильярном тоне, даже если мы когда-то давно работали вместе, причем в то время я был вашим непосредственным начальником, заметьте. Я гораздо старше вас и по возрасту, и по званию…

- Но не по должности! – вставил Бородкин.

- Это не имеет столь принципиального значения, в конце концов…

- Где ты «рыжье» это взял, придурок? - потерял  выдержку «разбойщик» - Ответь уже наконец мне и всем остальным! Ты в курсе, откуда оно?

- Николай Иванович! – обратился Стамескин к начальнику отдела. – Вы можете мне объяснить, в связи с чем вообще и по какому праву меня обыскивают, почему прилюдно оскорбляют, что мне вообще инкриминируют…

Договорить Вася не успел. В следующее мгновение он согнулся от боли – Бородкин с размаху ударил его под дых кулаком, а Колясников ногой вниз живота, после чего УСБшник схватил участкового за отвороты  кителя и притянул к себе лицом к лицу.

- Ты, мудак старый! Ты долго еще будешь придуриваться? Тебе четко вопрос задали – где «гайки» взял? Говори как есть – может получится у тебя участь твою облегчить!

Колясников отшвырнул Стамескина, тот наткнулся  спиной на стоящий позади стул и упал на пол вместе с ним. Никто не помог ему подняться. Кое-как вновь оказавшись на ногах, Вася установил уроненный стул в стоящее положение, уселся на него и вытер потный лоб рукавом.

- Сигарету можно?

-  Сначала базар, потом курево. Ты лучше нас об этом знаешь, … ветеран. Еще раз – «рыжье» где взял?

Вася согнулся на стуле и вцепился пальцами в ломившие виски.

- Я его изъял…

- Как изъял? Когда, где, у кого? Где протокол изъятия? Почему не опечатано?

- Ну то есть… Мне подарили… ну то есть просто дали… временно! На временное хранение!

- Кто дал?

Вася в очередной раз вытер испарину. Боль в груди нарастала, голову словно сдавило чугунным обручем. Он глубоко вдохнул, задержал воздух в легких, медленно выдохнул, и, стараясь дышать ровнее, зачастил:

- Прагин Филипп Батонович, особо опасный рецидивист с моего участка. Я его знаю больше двадцати лет, несколько раз его ловил и сажал, еще с тех пор, когда был молодым опером. Он освободился две недели назад после последней отсидки, я встретил его вчера на Андреевском рынке, когда обходил свой участок, предложил пройти на опорный, так как до сих пор он  сам ко мне не зашел для отметки. Там я его досмотрел…

- Без понятых? Без протокола?

- Д-да… Ну то есть, как бы, это самое значит вот... – Вася снова набрал воздуха в грудь, - у него с собой сверточек этот.  Там золотишко, вот… Он сказал, что выиграл у кого-то в карты. Я проверял по сводкам, не было такой заявы по городу! Вооот… Он мне предложил его себе оставить, то есть на время…. Ну в общем…

- Это мы уже слышали, - поморщился прокурорский.

- Так что случилось-то? – спросил Стамескин в очередной раз, с тревогой переводя взгляд с одного лица на другое. Подобие сочувствия он заметил только на лице начальника отдела Николая Ивановича – тот сокрушенно покачивал головой и отводил взгляд. На лицах остальных были нацеплены маски брезгливого равнодушия.

- Поехали к нам, Василий, - сказал следователь, щелкая замками дипломата и поднимаясь.

- Куда? В прокуратуру? В Главк?

- Сначала в прокуратуру. В Главк позже.

- Вы можете объяс…

- Объясним по дороге. Пойдемте.

Возле крыльца отдела стояла черная главковская «Волга». Когда Стамескин спешил на службу несколько минут назад, он не обратил на нее внимания.  Васю поместили на заднее сиденье, зажав между Бородкиным и Колясниковым, следователь сел на переднее пассажирское сиденье.

Во время следования Васю немного ввели в курс дела, как и было обещано.

Прага был задержан минувшей ночью у себя в коммуналке операми из разбойного отдела  по подозрению в разбое и изнасиловании. За неделю до этого он познакомился в баре «Бочонок» с одной женщиной, щедро угощал, рассказывал про себя и свою нелегкую жизнь, показывал наколки. Вызвался проводить до дома в другом районе на такси. Проезжая мимо Невского лесопарка, попросил остановить и предложил ей прогуляться пешком – романтика, осенний парк, туда-сюда… Когда шли по тропинке, вдруг затащил в кусты и потребовал интимной близости (как любой же нормальный мужик ведь, в конце концов!) «Телка» стала орать, сопротивляться. Прага приставил ей к горлу финку, после чего приступил к процессу, а когда кончил, поснимал с дуры украшения и вырубил валявшимся рядом обломком металлической трубы. За прошедшие дни повода для продажи золотишка не появлялось ,так как бабло у Праги оставалось, однако когда кончилось, решил продать наконец, но не  повезло – нарвался на Стамескина. Женщину же обнаружили гулявшие рядом собачники, без сознания ее доставили в больницу, где несколько дней она была не в состоянии отвечать на какие-либо вопросы. Уже в то время, когда Вася начинал засыпать у себя дома, потерпевшая пришла в сознание, и приехавшему к ней дежурному оперу сообщила об изнасиловании и ограблении и дала приметы преступника. Опер передал информацию в дежурную часть своего отдела, где в тот момент находился майор Бородкин - будучи ответственным от руководства ГУВД он заехал с проверкой. Узнав по приметам Прагу, с которым он сталкивался еще в молодости, когда работал в Василеостровском РУВД, Бородкин лично выехал в больницу, предъявил фотки для опознания, и получил положительный ответ. Дальше было дело техники – старого вора удалось застать по месту прописки.

- Ну что, Прага, - усмехался Бородкин, - допрыгался до гнилой статьи? Скоро тебе новую кличку присвоят – станешь Софией.

Зря скалил кариесные зубы  подлый мент. У Праги и так когда-то давно была именно такая кличка, во время первой отсидки по малолетке. Правда, в живых с тех пор не так уж много людей осталось, кто помнил об этом.

Собственно, доказательств и без признания было достаточно – к показаниям потерпевшей добавились показания бармена и  таксиста. Результаты экспертизы должны были нескоро подоспеть, однако в их результате не приходилось сомневаться. Прага же вскоре раскололся взамен на обещание ментов дать ему похмелиться, и честно сказал, что отдал похищенное участковому из 16 отделения Стамескину. Узнав про Стамескина, Бородкин связался со своим бывшим сослуживцев Колясниковым, ныне работавшим в УСБ, и вместе со следователем прокуратуры  они поехали встречать  Васю в 16 отделение, так как рабочий день уже начинался.

По мере приближения к прокуратуре боль в груди Васи нарастала. Душила так же злость на Прагу и на себя. «Козел старый… дебил.. угораздило же на старости лет… воинская добыча.. не было заявы… ах, бляха… до пенсии два месяца оставалось… не дадут доработать… Хотя какая пенсия нахуй, если вообще закрыть могут… Ой, блин, ну как же так-то, хоть плачь, ей богу… Верой и правдой же служил…»

Выйдя из «Волги» и подойдя к крыльцу прокуратуры, Стамескин приложил руку к груди, помассировал. Боль не исчезала и не ослабевала. Ноги не держали. Перед глазами кружились  черные точки. Василий начал оседать.

- Вась, не придуривайся! – раздался откуда-то издалека голос Бородкина. – Хватит уже сцены устраивать. Будь мужиком-то в конце концов. Ты слышишь? Блин, мужики, кажется «скорую» реально пора звать – сдохнет еще старый черт, а потом скажут, что мы его избили.

…Вася помотал головой, отгоняя нахлынувшие тени прошлого и вынырнул из холодной осени 1996 года в холодную раннюю весну 2010 года. Поднял слезящиеся глаза на Геру, сидевшего на самодельной табуретке напротив. По затуманенному взгляду капитана Щенкова казалось, что он сейчас тоже находится мыслями где-то далеко, а возможно думает о том же самом, о чем только что думал Стамескин.

- Наливай уже, Вася, не томи, - буркнул Герасим глухим голосом, украдкой смахивая набежавшую скупую слезу.

Вася потянулся за бутылкой, продолжая одновременно  перелистывать мысленно страницы своих прожитых лет.

В тот раз ему удалось избежать камеры. От прокуратуры его сразу же увезли в больницу с инфарктом. Уголовное дело в отношении него возбудили и мерой пресечения избрали подписку о невыезде. Пригодилось давнее знакомство с бывшей прокуроршей Василеостровского района, которая к тому моменту уже перешла в городскую прокуратуру, и хотя Вася уже давно перестал удовлетворять ее как мужчина (сказывались годы, постоянные стрессы, пошатнувшееся здоровье), между ними оставались дружеские отношения. На очной ставке Прага заявил, что участковый Стамескин не знал истинное происхождение  золотишка и одолжил его на время. Однако на чашу весов легло также обнаружение в Васином сейфе пачки из-под «Честерфилда» с анашой внутри. Объяснить ее появление Вася не смог,  сослался на 51 статью Конституции. В итоге после долгих мытарств получил условный срок. Дослужить до пенсии остававшийся месяц  ему не дали. Пришлось заняться поисками работы на «гражданке». За год Вася сменил несколько ЧОПов, в которых начальством были его давние друзья-сослуживцы, давно вышедшие в отставку (хотя с судимостью даже в частной охране нельзя было работать, но ведь на Руси закон что дышло, как известно). Однако в каждом из них он дорабатывал только до первой зарплаты, после чего неизбежно срывался в «штопор» и либо переставал по несколько дней выходить на смены, либо начинал  бухать прямо на рабочих местах, вследствие чего ему каждый раз предлагали писать заявление на увольнение «по собственному». После того, как закончились ЧОПы, в которых работали его друзья, а в те, в которых у него друзей не было, Стамескина на работу категорически отказывались принимать, как раз освободилось место учителя труда и ОБЖ в средней школе, в которой когда-то давно учился Антон. О вакансии Василию сообщил директор школы, которого тот когда-то задерживал по одному очень гнилому варианту, однако не стал сажать, а оставил «на крючке». Вот и пригодилась давняя связь! Однако же и в школе Вася сумел продержаться не долго и вылетел со скандалом уже не только за пьянку, но и по каким-то другим причинам, о которых он никому никогда не распространялся (причем вылетел вместе с директором). Казалось, другого пути, кроме как на самое дно жизни, больше не оставалось, однако судьба на сей раз повернулась к Васе лицом. В гастрономе он случайно встретил нынешнего директора Кировского завода, которого когда-то давно отмазал от ОБХССников, еще когда тот был молодым кооператором. Директор, узнав, что Стамескин остался не у дел, предложил пойти ему на завод токарем. Других вариантов не было, Вася согласился, и неожиданно для самого себя втянулся. Звезд с неба не хватал, но норму стабильно выполнял, бухать по-черному тоже почти перестал – не больше, чем другие нормальные мужики. Ну то есть даже если чуть больше, то совсем ненамного. К тому же мало-помалу начал восстанавливать порванную было агентурную сеть, и даже плести кое-какие новые нити.

Гера Щенков за прошедшее время как раз успел поступить на юрфак и закончить его, и уже почти восемь лет упорно тянул сжатыми зубами свою честную оперскую лямку в том же 16 отделении, куда попал по совету и протекции Стамескина. Время от времени он встречал Васю, который оставался для него единственным верным другом и учителем, и они долго сидели за пузырем водочки в Васином гараже и беседовали за жизнь. Так же, как и в этот день.

После того, как был раздавлен первый литр, Вася решил таки перейти к главному – к сути сегодняшней встречи.

- Слушай, Гера, - взвешенно начал бывший опер, осторожно подбирая слова, - я тебя сегодня для чего позвал-то…

- Ну? – встрепенулся опер действующий.

- Слушай в общем, да… Столько лет и зим прошло… Ну в общем, убийство Антохи-то тебе так и не удалось раскрыть, правильно?

- Ну, знаешь, Вася… Действительно, сколько лет-то? Ровно восемнадцать с половиной лет прошло с того момента, я ж вообще еще школьником был тогда. И если тебе с мужиками не удалось по горячим следам, то что про меня говорить?

- Ну а про маньяка того, Призрака, есть ли новости?

- Ну Вася, ну ты как ребенок, ей-богу… Да про него с тех самых пор, с девяносто первого года не слышно ничего, сам же знаешь. Он наверно или умер, или уехал куда, или еще что.

- Эх, Гера-Гера… Вот ты опер теперь уже, да, звезды капитанские носишь, служишь не за звания и не за ордена… И  твоя агентура поди молчит по этому поводу, да? А как же чутье твое оперское? Оно поди тоже молчит?

- Ну, - замялся Щенков, - агентура  молчит, да… А чутье… Ну как сказать, чувствую что-то, а что именно, сам объяснить не могу. Как будто что-то надвигается.

- Вот и именно, Герочка, вот и именно! – Стамескин от возбуждения даже чуть подпрыгнул над табуреткой. – И я чувствую нутром своим старым оперским, ведь не обманешь его, нутро-то! Чувствую, как говорится, что что-то страшное грядет, как у Шекспира было сказано.

Гера в изумлении открыл рот и уставился на своего учителя округлившимися глазами. С какого вдруг перепоя старик Шекспира цитировать начал? Может, он его еще и читает, и даже в оригинале? Ну и дела… Хотя после литра – вполне, вполне…

- И ты думаешь, что маньяк тот может иметь к этому самому грядущему страшному какое-то отношение?

Вася кивнул, уперев взгляд куда-то за плечо Геры. Гера обернулся, проследив за взглядом Васи – со стены на него, прижав палец к губам, грозно смотрела женщина в косынке со старого советского плаката: «Не болтай!» Щенков не выдержал этого пристального нарисованного взгляда, который словно преследовал его, и судорожно сглотнул.

- Ну, знаешь, Вася, - наконец снова повернулся он к наставнику, - он ведь уже старый должен быть, сколько ему лет-то?

- Да? А я вот старый по твоему? А Прага?

- Ну, как сказать…

- Да говори как есть! Да, я уже стар! И потому мудр! Старые люди ведь всегда мудрее, чтобы не говорила нынешняя сопливая молодежь, не видавшая жизни и не нюхавшая пороху! Ну а Прага – еще старше меня, потому еще мудрее, да… - Вася словно вспомнил что-то, мотнул головой, отгоняя навязчивые мысли. Прага до сих пор еще не освободился после того ареста за разбой с изнасилованием. Еще сидя в «Крестах» он добавил себе новый эпизод за убийство сокамерника, пытавшегося изнасиловать уже его самого. – Ну так вот, когда мы взяли того маньяка в девяносто первом году, после убийства Антохи, ему на вид было чуть меньше тридцати. Ровесники они были и с Антохой, и с Вовкой Жаковым. А сейчас ему еще полтинника не должно быть. Но при этом… - поднял палец Василий, - у него уже свой сын мог появиться, понимаешь? Который и может продолжить его дело в ближайшее время. Может, именно это мы и чувствуем, только выразить не можем?

- Да ну, - усмехнулся Гера, - разве могут у таких пидоров вообще дети быть? У него наверно и девушки-то никогда не было, потому он и маньяком стал.

Вася не ответил, задумчиво посасывая папиросу.

- Давай еще по одной, - разлил водку Гера, - За нас, за настоящих мужиков, на которых страна держится!

Стамескин кивнул, но пить почему-то не стал, словно так глубоко нырнул в собственные мрачные мысли, что не мог уже вынырнуть.

- Ты чего, Вася? – поставил Щенков недопитый стакан, - Об чем пригорюнился?

- Скажи-ка Гера, - медленно шевеля губами, начал Стамескин. – Ты сколько уже в ментуре?

- Почти восемь лет.

- И кто ты до сих пор?

- Ну, ты же знаешь! Капитан, старший опер на «земле». Самое верное место.

- А зарплата-то какая у тебя?

- Ну, невысокая, но обещают ведь поднять, сейчас вон реформа началась, переаттестация… Да и земля кормит, сам знаешь.

- Вот переаттестация, говоришь… А у тебя денег-то хватит на переаттестацию, если ты взяток не берешь, как и я в свое время?

- Ну… да хватит поди, не взятками же едиными…

- Ну да… Так собственно, о чем я… Есть у меня давний кореш – учились на юрфаке с ним в одно время, вместе в секцию самбо ходили. Потом он в КГБ подался. Ну да неважно. Сейчас он в правительстве, в Кремле уже много лет, не последний человек. Далеко не последний. И на прошлой неделе он к нам на завод приезжал с делегацией – ну там пресс-конференция, вся херня, встреча с нами, с простыми работягами. Но и меня он не забывал, и после мы с ним посидели наедине под водочку, как щас мы с тобой.  В общем, что он мне по большому секрету рассказал про нашу с тобой, Гера,  контору.  А я сейчас по секрету рассказываю тебе. Реформа МВД сейчас, да, ты знаешь сам. Пока что не объявлено официально, но знай – ровно через год вместо милиции уже станет полиция. Ровно через два года тем, кто останется там после чисток и сокращений, действительно повысят зарплату в несколько раз. Но и драть станут еще в несколько раз больше! Потому что ничего не бывает просто так. Но я тебе даже не это хотел сказать. Уже меньше чем через год Следственный Комитет уже окончательно отделят от прокуратуры. Понимаешь?

Гера неопределенно кивнул. На прокурорские мульки ему было вообще наплевать с высокой колокольни. Он даже до сих пор не мог понять, чем руководитель следственного отдела отличается от прокурора (разве это не одно и то же?), как и большинство его сослуживцев.

- Ну так вот, и именно в этот самый новый Следственный Комитет я и предлагаю тебе перейти в следующем году.  Протекцию я обеспечу, а стоить это станет поменьше, чем прохождение переаттестации у вас.

- Ты знаешь, Вася, - начал вскипать Гера, наливаясь кровью, - я тебя конечно очень уважаю и люблю, но ты же знаешь, что я опер по жизни! Ты меня так учил! Опер! Не вошь тыловая, не жучок архивный, не червь бумажный, не таракан кабинетный, не крыса прокурорская, а опер! Опером и сдохну!

Герин кулак с размаху ударил по верстаку, отчего стаканы и бутылки слегка звякнули.

- Успокойся, Гера, - Вася зажег новую папиросу, - ты до конца не понял, о чем я тебе только что говорил. Я и предлагаю тебе оставаться опером. В Следственном Комитете есть тоже оперативный состав, то есть там тоже есть опера, а раз со следующего года он уже перестанет иметь какое-либо отношение к прокуратуре, то и крысой прокурорской тебя никто и никогда не назовет.

- Подумать нужно, - выдохнул Щенков.

- Подумай, подумай. Я не просто так тебе говорю – в Следственном Комитете у тебя появится гораздо больше возможностей и полномочий, чем в ментовке. Ну а теперь давай еще по одной!

Гера хряпнул и словно вспомнив что-то глянул на часы.

- Ты спешишь куда-то? – сообразил Вася.

- Да, сегодня же премьера, сериал тот самый на ТВН, по книжке Кости Андреева, которую ему Вовка помог написать – про тебя, Прагу, Антоху, Призрака. Ты ж читал вроде?

- Я до сих пор перечитываю иногда… Душевно… - охрипшим голосом прошептал Вася и кивнул на потрепанный томик рядом на верстаке, - Жаль, что в жизни так не произошло…

- А кино-то будешь смотреть?

- Ты же знаешь, я фильмы Кости никогда не пропускаю, как и ты.

За прошедшие годы Константин Андреев стал еще более успешным и популярным писателем. Щенков, познакомившийся с его творчеством в юном возрасте благодаря рекомендации Стамескина, считал его самым лучшим российским автором. Увеличению популярности не в последнюю очередь способствовал выход сериала «Мафия Петербурга», снятого гениальным режиссером Виктором Братко по первым книгам Андреева. Жаль, что последующие экранизации были гораздо менее качественными. Гера от души надеялся, что экранизация романа «Кульский-Кокарев» (герои которого начальник УР Иван Кокарев и вор в законе по прозвищу Будапешт как раз были списаны с Васи и Праги) окажется достойной, если не на одном уровне с «Мафией Петербурга», то хотя бы близко к тому. В конце концов, над «КК» работали режиссер Парадов  и сценарист Лягочев, создавшие ранее сериал «Зверь мира»,  и волноваться причин вроде бы не было.  Если же это окажется не так, то никакой надежды на отечественный кинематограф не может уже быть. До показа оставались считанные минуты.

- Так может, пошли ко мне? – предложил капитан бывшему подполковнику, - посмотришь на нормальном экране плазменном, на кухоньке продолжим с тобой…

- Да не, Гера, спасибо, я лучше у себя на черно-белом телике посмотрю… - поморщился Стамескин, - ты же знаешь, как твоя жена ко мне относится. В прошлый раз мы у тебя сидели, так она тряпкой половой так меня по морде отхлестала… Так что сам понимаешь, не хочется рисковать.

- Ну, как знаешь. Я побегу уже! – Гера еще раз глянул на часы, пожал учителю руку и взял низкий старт.

Несясь в сторону дома на высокой скорости, он завернул в знакомый ларек «Овощи-фрукты». В зале никого не было.

- Эльхан! – закричал он.

Молоденький азербайджанец сразу же выскочил из подсобки. «Опять это козел мусорской!», подумал он, а вслух сказал:

- Ааааа, это опять вы, Герасим Мухтарович! Опять водочки?

- Нет, хватит на сегодня. Пивка принеси, холодненького, с собой! Штучки три!

- Держите, Герасим Мухтарович! Новый сорт, «Балтика-12»! Очень быстро разбирают, специально для вас отложил.

Гера принял пакет с пивом от Эльхана и пулей выскочил на улицу. «Быстрее, быстрее… Вот уже родная  парадная… Успеваю…»

Ворвавшись к себе в квартиру, он ощутил доносившийся с кухни аромат борща, который готовила жена.

- Гера! – высунулась она в коридор. – Ужинать будешь?

- Спасибо, позже, позже… - Гера сразу же прошел в гостиную, где уже был включен настроенный на канал ТВН огромный плазменный телевизор, за который  семья Щенковых  еще даже не до конца выплатила кредит. Жена заранее включила телевизор перед его приходом, потому что он вчера все уши прожужжал ей про премьеру сериала по его любимой книжке.

На экране уже мелькал анонс: «…его звали Призрак, Тень, Доминошник… он мнил себя чистильщиком Острова… Премьера! Новый сериал по бестселлеру Константина Андреева! «Кульский-Кокарев!» Прямо сейчас! Только на канале ТВН!»

Кроме «КК» рекламировались также с назойливой навязчивостью и другие премьеры  – «Легавые-3» и «Воскрешение Алладина», очередные сезоны тупого фэнтези, сценарии для которого уже несколько лет гнал бывший начальник убойного отдела Главка Максим Атаманов. Подобные бездарные поделки были рассчитаны исключительно на людей с дурным вкусом, в отличие от высокохудожественных интеллектуальных шедевров, выходящих из-под золотого пера Константина Андреева. Однако в отличие от Атаманова, который по мнению Геры был убогим писателем, а стал профессиональным сценаристом, которому раньше всегда везло с экранизациями, неформатные романы Андреева далеко не всегда поддавались экранизациям, и далеко не каждый режиссер и сценарист мог дорасти в своем духовном развитии до их автора. Сам же Андреев далеко не всегда имел возможность создавать сценарии на основе своей нестандартной прозы, так как руководил крупным медиа-холдингом и возглавлял Контору Инвестигейторских Исследований, которую сам же и основал. Заместителями его в данной конторе были бывшие офицеры милиции Володя Жаков и Игорь Шунечкин. Шунечкин к тому же был администратором официального  сайта Константина  Андреева, и с ним Щенков уже много лет поддерживал переписку по интернету, а также встречался лично.

Опустившись на диван, Гера откупорил первую бутылку и сделал долгий глоток, после чего с предвкушением, но вместе с тем и с тревожным сосущим ожиданием, уставился на экран.

Быстро пробежали финальные титры какой-то сериальной однодневки, название которой Гера даже знать не хотел, и замелькала заставка кинокомпании «ТВН-Кино». Эта контора уже имела опыт экранизации высокодуховных произведений Андреева: несколько лет назад она выпустила проект «Арабская вязь», в основу которого лег автобиографический, по уверению писателя, роман «Сириец». Еще до официальной премьеры по Главному каналу (а именно он получил права на показ, потеснив даже ТВН, входящий с кинокомпанией в один холдинг) сериал наделал немало шуму в среде бывших военных советников и специалистов, отдавших свои молодые годы службе в далёких от Советской Родины африканских странах. Гера помнил, как прототипы бывших сослуживцев Андреева, предавших, согласно сюжету романа, всё самое святое, активно выступали в прессе с критикой автора, обвиняя того в искажении реальных фактов и откровенно посмеиваясь над тем, что тот развернул основное действие вокруг ничем не отличившихся (кроме регулярных пьянок и оргий с африканками) переводчиков-практикантов. Крепко досталось и генеральному продюсеру «ТВН-Кино» Алексею Беляеву. Сериал «Арабская вязь», ставший его режиссерским дебютом, пролетел мимо всех телевизионных и кинематографических премий, которых, по мнению Герасима, он был достоин как никакой другой сериал со времён культовой «Мафии Петербурга». «Кульский-Кокарев», к огорчению Герасима, Беляев почему-то не стал снимать как режиссер, тем не менее, проект находился под его контролем. Генеральный продюсер – не глиста подзаборная: даже если режиссер накосячит, тот всегда может дать ему по шапке. Впрочем, Геру утешало, что снимать пригласили Парадова, у которого за плечами был такой сильный проект, как «Зверь мира». Гера уже стал подумывать, какой презент стоит преподнести режиссеру, если тот оправдает его ожиданий.

«Пузырь что ли выкатить... Или просто позвонить, поблагодарить... Иногда слова оказываются дороже всяких подарков. У Шунечкина наверняка номерок есть... Эх, что так сердце растревожено...»

- Спокойно, Гера, - сказал себе опер. - В добрый путь.

Начальные титры, как сразу же заметил Щенков, были во многом стилизованы под  «Мафию Петербурга». Те же неповторимые виды Северной Венеции, те же места, через которые пролегает путь Герасима от дома до работы, от работы до дома и от работы до работы – оперативная работа на то и оперативная, что в кабинете не приходится засиживаться. Нет-нет, да случится какой-нибудь убой, износ или гоп-стоп. Злодеи не дремлют, а значит и бравому оперу некогда расслабляться. Разве что по вечерам, как сейчас, или по выходным, которые хоть и редко, но случаются...

Гера осушил первую бутылочку и потянулся за следующей. Алюминиевая крышка звякнула, ударившись об паркет, и Гера слегка поддал ей ногой, отбросив в дальний угол комнаты. В том углу как раз было кладбище пивных крышек.

«Одним штрихом натюрморт не испортишь», - подумал захмелевший Гера, с трудом натягивая улыбку.

Экран телевизора, на котором условный Стамескин гонялся за условным Прагой, а условный Прага убегал от условного Стамескина, стал расплываться. В этот момент Герасим вдруг почувствовал, как его желудок за какие-то секунды преобразовался в воздушный шарик и как кто-то стал этот шарик усиленно надувать. Одновременно заколотилось сердце, словно пытаясь выпрыгнуть наружу, пошла кругом голова. Лоб моментально покрылся испариной. Еще момент, и все происходящее на экране Гера стал видеть сквозь мутную красноватую пелену.

- Фу, бля, что это со мной? – спросил Гера самого себя.

Он, тяжело дыша, попытался выпрямиться, но к ожидаемому облегчению это не привело. Болезненный спазм еще сильнее стал сдавливать желудок, голова закружилась так, что Гера не мог смотреть в одну точку. Опер беспомощно пытался ухватиться за уезжающий из-под него диван, но одной руки для этого было недостаточно, а другая была занята «Балтикой-12», которую Гера не решался выпустить.

Щенков зажмурился от светившей в глаза люстры, и каждая его попытка приоткрыть их сопровождалась колющей болью. Наконец Гере удалось открыть один глаз, и в этот момент ему по-настоящему стало страшно...

...Кто-то пристально смотрел на него и улыбался. Улыбался страшно – одними уголками губ. Страшный взгляд был спрятан за толстыми линзами очков. Толстые линзы были помещены в страшную оправу. Гера сразу понял, кто это. Он даже ждал его.

Это был Призрак...

Его страшное лицо плыло перед глазами. Гера пытался сосредоточить на нём внимание, но не получалось – голова кружилась так, как не кружилась даже после аттракциона «Казахстанские горки», опробованного им в родном Кушкеке. Администрация местного парка культуры и отдыха купила у какой-то восточноевропейской страны списанный аттракцион, присвоила ему свое название и пригласила всех желающих испытать острые ощущения. Щенков был одним из тех, кто вызвался прокатиться на аттракционе до его официального запуска, и острых ощущений испытал на всю жизнь. Так случилось, что во время движения из строя неожиданно вышло реле, а потом и весь щиток управления, и Герасим в течение нескольких часов крутился в воздухе на огромной скорости, пока не явился механик и не обесточил неуправляемый аттракцион. После того ужаса Гера полдня блевал, потом неделю кружилась голова. Но это было в далеком прошлом, тот страх уже давно забыт. А сейчас Гере было намного страшнее, чем тогда...

Чтобы окончательно не потерять из виду страшное лицо, Гера собрал остатки сил и освободил одну из рук, запустив бутылкой промеж глаз. Сделав пару переворотов в воздухе, емкость с остатками пенного напитка угодила точно в цель.

Герасим никогда не отличался меткостью, даже зачеты по стрельбе часто не мог сдать с первого раза. Но тут даже прапорщик Подзалупьев, принимавший у него зачет, наверняка удивился бы успехам своего коллеги...

...Бутылка, оставив на экране телевизора кривой отпечаток, рухнула на пол, дисплей покрылся тонкими трещинками, поработал еще несколько секунд и лопнул, лишив Герасима возможности досмотреть первые эпизоды долгожданного сериала. Где-то рядом с экраном Гере померещилась тонкая струйка дыма. Пытаясь, не слезая с дивана, разогнать дым руками, Гера потерял равновесие и свалился на левый бок.

На шум из кухни примчалась жена и, видимо, хотела спросить: «Что случилось?» - но ответом ей послужил едкий запах паленого электроприбора, ударивший в ноздри еще на подходе к комнате.

- Ты чего натворил, идиотина? – спросила она у Геры, с ужасом глядя на треснувший экран и катающуюся по паркету бутылку «Балтики».

- Иииинннааасссюююда, - неразборчиво промолвил Щенков, уткнувшись носом в диван.

Увидев, что розетка заискрилась, жена подскочила к ней и резко выдернула вилку.

- Ну ты, блин, олух царя небесного! Ты что наделал? Мы же кредит еще не отдали! – жена начала переходить на крик, но мгновенно осеклась, побоявшись, что ее услышат спящие дети. «Хотя дети наверняка проснулись, можно и покричать...»

- Сучайнаааа, - протяжно лепетал опер, все еще не подававший признаков адекватного восприятия действительности.

Из соседней комнаты ожидаемо послышался детский крик, и жена, взмахнув руками, оставила Герасима наедине с разбитым телевизором.

Артёмка и Артурка испуганно прятались под одеялом на втором этаже двухъярусной кроватки.

- Мама, сто случилось? – вопрошали дети.

Включив ночник, жена Герасима судорожно попыталась дать объяснение:

- Ничего, дети, всё в порядке, за папой опять белка пришла. Но вы не беспокойтесь, он ее уже поймал. Вас она не тронет.

- Мам, а потему эта белка только за папой плиходит? – Артемка, как замечала вся родня Щенковых, отличался особым любопытством. – И потему мы ее никогда не видим?

- Ну, - пожала плечами мать, - потому что дети ее не могут видеть.

- А когда мы выластем, она за нами тоже будет плиходить? – не унимался Артём.

- Не знаю, Артемка... Не будет... Надеюсь, что не будет... Ладно, ложитесь спать, а то поздно уже.

Артурка послушно слез к себе на первый ярус, и мать заботливо поправила задранное одеяло, которым укрывался Артем.

- Спите, маленькие мои, - устало сказала мать. – Сладких вам снов.

Выйдя из детской, жена проследовала в комнату, где кряхтел на диване Герасим, поставила рядом с ним пластиковый тазик, собрала все бутылки – и пустые, и нетронутые. На выходе бросила презрительный взгляд на Геру, посетовала в сердцах, что у всех мужья как мужья, только у меня – придурок, и побрела на кухню.

На кухонной видеодвойке, ловившей только пару каналов, бежали финальные титры второй серии «Кульского-Кокарева».

«Эх, жаль, что не досмотрела, дебил этот как всегда отвлёк... Ну ничего, завтра в интернете досмотрю».

Потом супруга Герасима переключилась на Главный канал, где уже третий месяц демонстрировали резонансный сериал Евгении Рай Гармоники «Учеба». А Герасим в это время перевалился на другой бок и захрапел. Ему значительно полегчало – во всяком случае, во сне он не ощущал какого-либо дискомфорта. Но сон - это сон, а то, чтобы приготовит ему утро грядущее, Гера побоялся бы представить даже в самых смелых предположениях.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ