О моём времени

 Это своеобразный эпизод из жизни, ведь жизнь порою пишет уму непостижимые сюжеты, что даёшься диву. Он о моей жизни – из жизни Тимофея Ивановича Зоряного.
 Я пишу об этом, чтобы другие люди смогли избежать подобных ошибок.
 История началась 1 сентября 1961 года с моего рождения в Красноградском районном роддоме ...ской области. 
 Рос я как все, сначала дома, а затем с четырёх лет в детском саде местного пищекомбината. 
 В первый же детсадовский день у меня случилась драка с местным лидером младшей группы, в которую я попал. Сути конфликта не помню, скорее, так я притирался к коллективу, потому что с этим парнем мы позже подружились.
Как его звали, в памяти не сохранилось. Впрочем, длилась это недолго, так как через полтора года отца по работе перевели в область, и наша семья переехала в город ...нск.
 Если до этого мы жили в деревянном бараке с печным отоплением, то тут мы стали жить в трёхэтажном доме послевоенной постройки. Дом имел почти все удобства,
туалет стоял во дворе,а горячую воду брали из натопленного "титана". Мне нравилось наблюдать за работой "титана". Он начинал тихонько, а затем басовито урчать, что означало окончание процесса нагрева воды.
 На этом хватит о раннем детстве. 
 В школе было две секции. С третьего класса я записался в обе: понедельник и четверг – классическая борьба, вторник;и пятница – стрельба. Причём пойти в них меня заставил отнюдь не спортивный интерес, а безответная любовь – Татьяна. 
 Она как-то, глядя мне в глаза, сказала: – Такие мелкие и рыхлые, как ты, мальчики меня как женщину никогда не заинтересуют!
 Сказать, что этой фразой она меня раздавила, как назойливого таракана – не сказать ничего. Она буквально стёрла мою честь в порошок.
 Услышать такое от предмета обожания, своего БОЖЕСТВА, это практически как попасть под асфальтоукладчик, медленно и деловито переламывающий бедные косточки, делая из твоей фигуры 0.5м х 1.25м фотографию размером 1.5м х 6м. Именно это я и чувствовал. 
 Моя вселенная рухнула и погребла под осколками бренные останки собственного достоинства. 
 Когда, через пару недель жесточайшей депрессии, я снова стал осознавать мир, только одна мысль сверлила звенящую пустотой голову: «Ты ещё узнаешь, какой я на самом деле!!! Я – чемпион! Я буду чемпионом!» Вот с какими мыслями я записался в эти секции.
 Сначала было жутко. Я с напряжением «щенячьих» сил еле-еле доживал до конца тренировки. Выносливости во мне не было вообще. Я подбадривал себя как мог: «Ну что, чемпион, не лопни от напряжения! Ещё шаг, ещё, ещё…».
 Недели через три я с удивлением заметил, что упражнения даются легче. Спустя же три месяца, я с большим восторгом понял, что изменился сам.
Я подрос на пару сантиметров, раздался в плечах. В характере тоже произошли перемены – появились настойчивость, целеустремленность и уверенность в себе, в собственных силах. Это не могло не сказаться и на самооценке, я перестал отмалчиваться и стал более конфликтным.
 Однажды я взял на удушающий неформального лидера класса Валерку Кандала. После этого меня зауважали. Стали прислушиваться, приглашать в гости, на дни рождения, всякие тусовки, а девчонки – на свидания. Как сказали бы телевизионщики, мой рейтинг заметно вырос.
 А ещё через три месяца я получил титул чемпиона школы по стрельбе и по греко-римской борьбе в весовой категории до тридцати килограммов.
 И понеслось: чемпион городского района, города, области. Затем межобластных и межреспубликанских соревнований. Третий, второй, первый юношеский разряд. К восьмому классу я являлся уже кандидатом в мастера спорта.
 Следом за этим в школе закрылась секция борьбы, из-за переезда тренера. После этого я переключился на биатлон и спортивное ориентирование. 
Физические нагрузки снова резко возросли, но я знал, что организм в течение месяца привыкнет к работе с новыми группами мышц... 
 Со временем я стал признанной звездой школы и района, в городе и области меня тоже узнавали. 
Спортивная карьера шла на взлёт. Чиновники от спорта, вплоть до республиканского уровня, восторгались моими успехами, ведь я приносил золото в общую копилку без малейших усилий с их стороны.
 С учёбой, как ни странно, тоже всё ладилось. Я на все соревнования брал учебники и изучал темы самостоятельно. Когда знаний не хватало, я находил библиотеки, где, утомлённые бездельем дамы бальзаковского возраста, с удовольствием консультировали меня по интересующим вопросам. 
На уроках я частенько обнаруживал, что разбираюсь в предмете лучше одноклассников. А благодаря многочисленным консультанткам у меня даже сложилось понимание того, каким образом полученные знания использовать в жизни. В то время, как остальные учили уроки ради отметок в дневниках.
 В том же восьмом классе я потерял невинность со своей соседкой по парте Еленой Моршанской. Её объятия превратились в трёхмесячный угар чувств. Из-за этой страсти я даже сдал по учёбе и спорту.
 В любую свободную минуту, когда находился в городе, я летел к Лене. Мы занимались бурным;скоротечным сексом в разных пространствах: подъезде, подвале, на чердаке и в её комнате, когда родителей не было дома. 
Однажды пошли на риск, проигнорировав присутствие родителей...В результате нас застукали её предки. Разразился скандал. Папаша попытался применить ко мне физическое насилие, но с позором был скручен в бараний рог юным дарованием, чей рост составлял 175 сантиметров, а вес семидесяти килограммов. Я чуть не сломал ему кисть, когда от избытка чувств взял на болевой приём. 
– Чтобы ноги твоей не было в моём доме!!! - верещал поверженный. – Убирайся вон немедленно! - кричал он, указывая мне на дверь левой неповреждённой рукой. Правая рука, как я случайно узнал лет через пять, ещё несколько недель болталась на привязи.
Как результат, Елену перевезли к бабушке в другой город, и наша юношеская мелодрама закончилась.
 Уж и не знаю, как и в каком объёме информация по этой теме просочилась на публику, но я начал замечать, как девчонки шушукаются, глядя в мою сторону. 
С этого момента за мной раз и навсегда закрепилась репутация ходока и героя-любовника. До окончания школы от сверстниц мне поступило около двух десятков предложений, большинство из которых я благосклонно принял.
 О, какие бутоны первой страсти и наслаждения я срывал. Это навсегда останется в памяти. Надеюсь, я не причинил вам неприятности, мои дорогие девы.
 Во дворе мои эскапады тоже не остались в тени.
 
 Наконец я начал замечать явный интерес со стороны первой любви Татьяны. Она то начинала преувеличенно громко смеяться в компании, то бросала на меня украдкой взгляды. При этом её щёчки розовели. Эти переглядывания, в итоге, привели к определённому разговору.
 
– Скажи, Тима, я по-прежнему тебе нравлюсь? - спросила она.
 
– Очень! - выпалил я.
 
– Завтра бабушка с дедом уедут на дачу, приходи в гости часам к десяти утра.
 
– Обязательно приду, - ответил я, внезапно севшим голосом. Она вдруг сделала шаг ко мне и страстно приникла, целуя в губы. Я как будто впал в состояние грогги, как после пропущенного удара в боксе... 
 
 Дома я попытался заснуть, но мысли о предстоящем событии не давали это сделать. Утомлённый размышлениями, я вырубился только глубокой ночью. 
 
 В десять ноль-ноль я позвонил в звонок её квартиры. Дверь мгновенно отворилась, видимо, моего визита с нетерпением ждали. 
 
 Таня, в прямом смысле слова, втянула меня за порог. Дверь за спиной захлопнулась. На меня с визгом запрыгнула, осыпая поцелуями, любимая, долгожданная, вожделенная девчонка... 
 
Мы погрузились в вулкан взаимной, первобытной, страсти.Часа через полтора я ощутил себя абсолютно счастливым и несчастным одновременно. Счастливым от того, что ЗАВЕТНАЯ мечта сбылась – я добился взаимности от любимой девушки, и несчастным от того, что в её жизни оказался не первым мужчиной.

– О чем ты думаешь? - спросила Татьяна. 
 
– Я достиг предела мечтаний, но я рассчитывал быть в твоей судьбе первым и единственным! А теперь понимаю, что это разочарование будет отравлять наше существование! Понимаешь? А я не хочу существовать, я хочу жить счастливо. Но в таких обстоятельствах это становится невозможно. Ты всё испортила!
 
 С этими словами я спешно оделся и выскочил из квартиры, чуть не сбив на лестнице с ног её деда и бабку, которые почему-то рано вернулись с поездки. Я с ужасом осознал, что они увидят внучку и всё поймут. Но если бы я остался, всё было бы гораздо хуже. 
 
 На следующий день за Татьяной приехала её мать, зрелая писаная красавица на подобии Софи Лорен, только ярче, и забрала дочь с собой. Больше Таня не жила в моём доме. Она пару раз приезжала к подруге. И хотя искушение поговорить было велико, обида, страх и неизвестность того, как себя поведёт Таня, не позволили этого сделать.
 
 С сего момента я погрузился в учёбу и спорт, изредка позволяя себе ненадолго увлечься очередной поклонницей. Я стал циничным любовником. 
 
 В свои восемнадцать лет я достиг роста сто восемьдесят два сантиметра и веса восемьдесят пять килограммов.
 
 В этом возрасте на всероссийских соревнованиях в Москве среди юниоров в снайпинге мне покорились титулы мастера спорта международного класса, мастера спорта СССР в стендовой стрельбе из ружья и практической стрельбе из винтовки. В снайпинге я стал чемпионом РСФСР. 
 Кроме того, на межобластных соревнованиях я подтвердил звание мастера спорта по биатлону и спортивному ориентированию на местности. Вот в такую выносливую машину для убийств в итоге я и превратился. 
 
 Летом 1979-го года я окончил школу с серебряной медалью. Подвела "четвёрка" по русскому языку. Мог получить золотую медаль, но я не стал прогибаться перед "русичкой", тем более, золотых медалей у меня к этому моменту имелся целый комплект.
 
 Перспективы намечались радужные. Меня зачислили в сборную СССР по стрельбе, даже успел пройти летние сборы. Также без экзаменов меня приняли в институт физической культуры. 
 
 Всё шло слишком гладко, и мне стало ужасающе, невыносимо скучно жить. Не к чему стало стремиться. Всё устраивало и в материальном и моральном плане.
 
 И вот когда в 79-м году грянул Афганистан, я после сентябрьских сборов самолично явился в военкомат по месту жительства, прихватив с собой спортивные регалии. Пришел к;районному военному комиссару с вопросом, чем я не подхожу для службы в армии. Комиссар кому-то позвонил, после чего майор принес моё личное дело, там говорилось, что мне дана отсрочка в связи с учёбой в ВУЗе. 
 
– А если я напишу заявление, что отказываюсь пользоваться отсрочкой? - спросил я. – Тогда все формальности будут соблюдены. Думаю, что через пару недель ты будешь нести службу в рядах самой могучей армии мира! – сказал он, с явным интересом глядя на меня. 
 
– Что написать? Военком пододвинул чистый лист и продиктовал нехитрый текст, затем забрал бумагу себе. – Свободен пока, жди повестку.
 
 Я вышел на воздух, думая о том, как легко всё решается, и двинулся на тренировку. А уже вечером в дверь нашей квартиры уверенно позвонили. 
 
 Мать пошла открывать. – Здесь проживает Тимофей Иванович Зорянов? - послышалось от входной двери.
 
– Да, - затрепетала мать, как-то сдавленно. Мы с отцом поочередно вышли в прихожую и увидели двух офицеров, того самого майора, что приносил моё личное дело военкому и капитана, одетого в обмундирование непонятного вида.
Майор протянул мне маленький бланк и сказал:– Тимофей Иванович Зорянов, Вы призываетесь на службу в ряды Вооруженных Сил СССР, согласно закону о всеобщей воинской обязанности. Распишитесь в получении повестки, - и протянул мне ещё одну бумагу, в которой я машинально оставил подпись. 
 
– До свиданья! На этом моя миссия закончена. Вы, Тимофей, поступаете в распоряжение капитана Иванцова, который сопроводит вас к месту службы. Честь имею! - отчеканил майор, повернулся и вышел. Капитан, взглянул на часы и сказал: – Тридцать минут на сборы. – А что брать? - выпалил я. – Смену белья, еду на сутки, предметы гигиены и личные документы.
 
 Видимо, уверенность, с которой это было сказано, не дало матери скатиться в истерику, и начались поспешные сборы. 
 
 Мы с матерью заметались в поисках предметов первой необходимости. Между делом я услышал голос отца:– Присядьте к столу капитан, не будете же вы стоять полчаса, как истукан. Кстати, как вас по имени-отчеству? 
 
– Андрей Николаевич.
 
– О, Андрей Николаевич, давайте-ка по чуть-чуть за проводы нашего единственного сына. Звякнуло стекло. 
 
– А Вас как величать прикажете?, - спросил офицер. 
 
– Иван Николаевич. 
 
– За знакомство! 
 
– Закусывайте, наверное,ещё не ужинали. 
 
– Не вышло пока, - ответил капитан. 
 
– Давайте за проводы! Снова звякнула стеклянная посуда.
 
Минут через сорок мы вместе с подобревшим капитаном, в сопровождении родителей, вышли на улицу, где стоял военный Газ-66 с будкой. Возле авто нервно затягивался папиросой сержант в такой же форме, как у капитана. 
 
– Прощайтесь, у вас пара минут, - сказал старший по званию, доставая сигарету.
 
– Сынок, ты там поаккуратней на службе, береги себя, - прижала к себе мама. На глаза у обоих набежали слёзы. Потом поцеловала в щёку, и чего раньше не делала – перекрестила. Затем отец обнял за плечи, попахивая коньяком, и сказал: – Тима, держи марку, как наши отцы и деды. В спецназе, конечно, сложнее, но знаю – ты справишься. Всё, долгие проводы – лишние слёзы. Иди, сын, заждались. С этими словами подтолкнул меня легонько к машине.
 
– По местам, - дал команду Иванцов. Сержант распахнул передо дверцу кунга, я оглянулся напоследок. Родители стояли рядом в наброшенных на домашнюю одежду пальто, приобняв один другого, словно поддерживая. Такими несчастными я и запомнил их навсегда, потому что больше нам не суждено было увидеться на этом свете. 
Оставался один шаг, и я его сделал, словно отделяя одну жизнь от другой. Сержант Логинов пребольно ткнул меня сзади в почку, ускоряя этот последний шаг.
– Двигай, салага, быстрей, я из-за тебя не собираюсь ужин пропустить. Я непременно упал бы или ударился внутри кунга, если бы меня не поддержали заботливые руки будущих боевых товарищей.
 Через сутки утром мы оказались в Москве. Оттуда с военного аэродрома в Кубинке вылетели военным бортом типа Ан-12 и прибыли в Ташкент-восточный. Откуда на трёх грузовиках ЗИЛ-131, в сопровождении ГАИ, к вечеру прибыли в пункт постоянной дислокации в посёлок Азадбаш, что возле города Чирчик Узбекской ССР. Это оказался учебный центр Специального назначения ГРУ при в/ч 64411 - 15 отдельной бригады спецназначения. Об этих деталях я узнал значительно позже.
 Тут же произошел наш первый армейский ужин – непонятная каша с неопределенным куском жилистого мяса, которые проигнорировались большинством наших ребят. Что касается некрепкого чая с хлебом и маслом, то его все употребили с удовольствием. 
 После этого организовалась глобальная стрижка, не скажу что под ноль, но очень коротко. Затем нас отправили в баню, после которой нам выдали первый комплект обмундирования. Нижнее бельё выдали новое, как и комплект портянок и укороченные кирзачи, а х/б обмундирование дали второй категории. 
 Старшина сборов молодого пополнения – прапорщик Нечипоренко Николай Васильевич сказал: – За месяц курса молодого бойца всё равно сгорит, что новое, что старое. Проверено на практике, так зачем имущество зря переводить? 
 Утро началось рано – подъём сыграли в шесть ноль-ноль. Десять минут на утренний туалет и построение. Затем старшина Нечипоренко произнес краткую речь: – Бойцы, приветствую вас в учебном батальоне нашей прославленной «горнокопытной»  пятнадцатой отдельной бригаде специального назначения. Несмотря на то, что здесь собраны спортсмены не ниже кандидата в мастера спорта, к присяге вас останется не больше роты, проверено на практике. Сейчас кросс на двадцать пять км по пересечённой местности. За мной бегом марш! Сержанты работают с отстающими. И рванул с места как лось.
 После кросса нас стало на девять человек меньше. Нет, никто не умер физически, восемь ребят «умерло» морально, из-за того, что в кровь стёрли себе ноги, не умея правильно намотать портянки, а один по физическим данным. Тот оказался мастером спорта по спринту, ну, и рванул как привык с ходу во всю дурь... Он даже прапора нашего обогнал поначалу метров на 500. Правда, «сдох» через пару километров. Впрочем, четверо вернулись через несколько дней и прошли обучение до конца. 
Подводя итоги кросса, Нечипоренко сказал, что для спортсменов мы прошли дистанцию неплохо, но для военных просто отвратительно. – Запомните, военные, сила армии состоит в её организованности, единообразии. А вы что, растянулись на полчаса между первым и последним. Это получается пулемётчик уже на позиции, а стрелять то и нечем, патроны через полчаса будут. Так "духи" вас за полчаса в фарш, не торопясь, перемелют. Причём в его словах слово «военные» было наполнено тоннами презрения. 
– Зачёт в армии, особенно в спецназе, по последнему. Зарубите это у себя на носу, военные! Привести себя в порядок и на завтрак. Свободны! 
Через пятнадцать минут мы, заправив кровати и умывшись, проследовали подобием строя к столовой. Вёл нас всё тот же Нечипоренко. Он зычно подал команду: – Батальон в одну шеренгу по росту станови-и-ись! Минут семь шла организованная толкотня. 
– На первый-шестой рассчитайсь! Я стоял правофланговым и сказал: – Первый! Далее послышалось: – Второй, третий… шестой, первый… и по кругу. 
– Напра-во! Первые номера на месте, остальные номера пристраиваемся к ближайшему спереди первому номеру в одну шеренгу. Шеренги вперед сом – кнуть! Расстояние между шеренгами один шаг. Движение начинаем по команде шагом марш с левой ноги. Батальон, с левой ноги: – Шагом... ма-а-арш! 
 В общем, после трёх кругов по плацу и нескольких остановок батальон более-менее научился дружно начинать и останавливать движение. И теперь уже, подобием строя, минут через десять после начала построения, прибыли к столовой. 
Нечипоренко продолжал зычно подавать команды: – В столовую заходим в колонну по одному, сначала идут первые номера потом вторые и так далее. Становимся по десять человек у стола и ждём команды. В столовой распределять по столам помогут ваши сержанты. Сержанты вперёд! В колонну по одному в столовую – ма-арш! 
Ещё через пять мин нас распределили вдоль лавок и столов. Вошёл старшина батальона, и прозвучало – Сесть! К приёму пищи приступить! 
Первые десять шеренг состояли практически из гренадеров, рост которых превышал один метр восемьдесят пять сантиметров. Как оказалось, гренадёрам в армии положен двойной паёк, поэтому на пяти столах стояли по две кастрюли со шрапнелью и двойная порция масла и хлеба. 
Мой же рост составлял метр девяносто пять, а вес девяносто четыре кг. Так как вечером у нас изъяли остатки гражданской пищи, под предлогом возможной её порчи и профилактики отравлений, то выбора у нас уже не было, пришло время для казённого харча. Тем более, после двадцати пяти километров кросса у меня лично разыгрался нешуточный аппетит. А о скуке  я как-то позабыл... 
Некоторые парни пытались «держать марку» – слегка поковырялись в каше, налегли на чай и хлеб с маслом я же съел всю порцию, помня рассказы отца о службе и о научной обоснованности солдатской порции пищи. И я не прогадал, хотя в этот день не возникло больше ничего необычного, только распределение по учебным группам. Плюс получение военного имущества и вооружения, подгонка обмундирования, пришивание бирок к противогазу, ОЗК, чехлам от фляги и сапёрной лопатки. А ещё изготовление самих бирок, знакомство с расположением складов и служб воинской части, и с непосредственными начальниками. 
 
 Нас представили сержантам и командирам учебных взводов. Заместителем;командира взвода назначили небезызвестного вам, дорогой читатель, сержанта Логинова Сергея Александровича. 
 
 Старшим учебной группы стал гвардии младший сержант Лебедев Андрей Леонидович, командиром учебного взвода – гвардии капитан Мартиросян Ашот Рафаэльевич. Командиром роты – гвардии майор Петров Сергей Викторович.
 
 Ротный даже произнес речь: – Воины, запомните – целью курса молодого бойца является знакомство с основами воинской службы, знакомство с вашими личными моральными, психологическими;и физическими характеристиками. В результате подготовки будут уточнены возможности вашего дальнейшего боевого использования. С кем-то мы расстанемся, и эти воины продолжат службу в обычных десантных или иных подразделениях. Вольно! Разойдись! 
 
 К началу обеда у меня прорезался «волчий» аппетит. Снова перед обедом состоялись импровизированные занятия по строевой подготовке. В течение нескольких минут замкомвзвода сначала теоретически, а затем и практически научили различным;видам построения взвода. В одну шеренгу, в две шеренги и в колонну по три. 
 
 Прозвучала, поданная сержантом Логиновым, команда: – Взвод, в колонну по три в направлении столовой – Становись! С левой ноги – Шагом... ма-а-рш! Песню запе-вай! Все хором шагнули с левой. Кто-то позади вдруг затянул: – Не плачь девчонка… И мы в такт грянули: – ПРОЙДУТ ДОЖДИ, СОЛДАТ ВЕРНЁТСЯ…. Это был прорыв, мы синхронно печатали шаг: – ТЫ ТОЛЬКО ЖДИ!!! И мы впервые почувствовали себя ВЗВОДОМ.
 
 А утром началось: – Рота, подъём! Получить оружие и полную экипировку! Построение через пятнадцать минут повзводно для марш-броска на плацу. Включились замкомвзвода: – Первая группа первая получает оружие, вторая получает имущество, третья в туалет, затем вторая группа – оружие, третья – имущество, первая – в туалет... Время пошло! 
 
 Далее гвардии младший сержант Лебедев: – Первая группа за мной! Получаем оружие, противогазы, сапёрные лопатки в оружейной комнате. 
 
 Минут через семь я уже стоял на плацу вместе с половиной роты. Ребята приводили снаряжение в порядок: вешали на ремни сапёрные лопатки и штык-ножи, укладывали в вещмешки комплекты ОЗК (общевойсковой защитный комплект), подтягивали лямки противогазов и вещмешков. Из казармы подтягивались отставшие. 
 
 Через пятнадцать минут рота, готовая, замерла в строю. Присутствовали все офицеры роты. Майор Петров рявкнул:– Рота, равняйсь, смирно! Сейчас нам предстоит пройти кросс десять км по пересечённой местности с полной выкладкой. Результат роты засекается по последнему финишировавшему бойцу, взвода и группы соответственно. Поэтому помогайте друг другу. Офицеры и сержанты работаем с отстающими.
 
– Первый взвод – бегом марш! Второй взвод старт через минуту... Бегом марш!.. Третий – пошёл!.. Четвёртый – вперёд! Начался этот малый часовой ад. 
 
 Я, как в биатлоне, закинул ремень автомата за спину и побежал. Первые пять минут было терпимо, а потом пошёл пот, заливая глаза. Реки пота текли по спине, под мышками. Хб пропиталась потом. Все ремни впивались в тело, лямки противогаза и вещмешка свернулись в тонкие шнуры и тоже врезались в тело. 
 
 Сапёрная лопатка при каждом шаге неприятно стучала по бедру. А самое страшное – это сентябрьское среднеазиатское солнце, что как чёрт из табакерки внезапно выскочило из-за гор. Очень быстро взлетело почти в зенит и начало пропекать как из мартеновской печи. 
 
 Пот начал быстро испаряться, оставляя на хб белый налёт соли, который вскоре начал неприятно похрустывать, впиваясь кристаллами соли в молодое тело. 
 
 Вдруг из ниоткуда возникла мысль: "Тяжело в учении, легко в бою". Кажется, так говорил Суворов. 
 
 На поясном ремне тяжело обвисала полная фляга воды в затянутом наглухо чехле.Мне понадобилось несколько минут на то, чтобы развязать бечёвку фляги на бегу. И вот драгоценная ёмкость в руке, и первый глоток живительной влаги во рту, шипящей в пересохшем горле как на раскаленных углях. 
 
 Вспомнился рассказ отца об учениях летом и марш-броске в тридцатипятиградусную жару в Поволжье... Он рассказывал, что во время бега нельзя много пить, размякнешь и силы уйдут, можно только пару глотков.  Я сделал этот второй драгоценный глоток, и подчиняясь какому-то наитию, плеснул немного воды на ладонь и протёр своё разгорячённое лицо. Стало легче.  Я поднял флягу и полил немного воды на голову, не снимая кепки, и когда вода прошла через ткань, остужая кипящую от жары голову, стало совсем хорошо. 
 Я вернул флягу в чехол, слегка затянув тесьму, и прошёл поворот; теперь впереди оказался пятикилометровый затяжной подъём вверх, чтобы вернуться в расположение воинской части... 
 А ещё впереди ждали полгода учебки, год войны в Афгане, контузия, госпиталь и целая жизнь.