О временах давно минувших

RLD

Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа.
«Иран» означает (через переходную форму «Эран», происходящую от «Арьян») «страна ариев (арийцев)». Что значит «арий» («ариец»)?  Это понятие восходит к исконному значению данного слова в употреблении его древними индийцами и иранцами. У обоих близкородственных народов господствующий слой, древняя военная знать, именовалась «ариями» («арийцами»), то есть «связанными единой, общей кровью сородичами», в противоположность рассматриваемому в качестве расово неполноценного, туземному населению земель, которыми завладели арии. Особенно это характерно для индийцев,  говорящих о светлом, «арийском цвете», противопоставляемом ими темному цвету плосконосых туземцев. Иранцы связывают понятие «арийский» с благородным происхождением. Великий персидский царь Дарейявош  (Дарий I) называет себя «арийцем от арийского семени». На скульптурных изображениях, представляющих его самого, его сородичей и дружинников, мы видим персов, мидян (мидийцев) и скифов (саков) как людей яс ярко выраженными чертами северной расы. Выражение «арий» относится и к мидянам (Геродот, VII, 62), и, вероятно, к скифам,  со временем переходя также на их потомков – аланов,  имя которых, иным путем, тоже произошло от слова «ариан» («арьян»),  и, наконец, на оттесненных на Кавказ, являющихся продолжением аланов, осетин, по сей день именующих себя «ирон» («иронцы»), т.е. «иранцы».
Издавна образовывались также имена собственные, указывавшие в первой своей части на древность происхождения носителя имени, например - Ариарамна (так звали деда Дарейявоша),  или Ариапиф (так звали царя скифов, упоминаемого древнегреческим историком Геродотом). Одного из сыновей Дарейявоша звали Арьямен – это имя очень близко имени древнего, общего иранцам и индийцам бога Арьямана, бывшего, что характерно, изначально богом (чистокровного, равнородного) брака. В Индии Арьяманом называли также жениха, а в Иране, кроме того, еще и сородича. Бог Арьяман почитался и как сведущий в искусстве врачевания целитель-священнослужитель; в последующие времена он почитался у индийцев как предводитель предков, и уже в песнях священного канона индоариев - «Ригведы» - говорится, что его путь пролегает по небесам. Таким образом, преемственность знатных, арийских, родов велась от мира небесного света. Именно в этом смысле Дарейявош именовал себя «арийцем (арием) от арийского семени». Поскольку употребленное им слово «семя» означает, собственно говоря, «искра света»; согласно общеарийским представлениям, семя есть жидкая форма небесного огня. Эти идеи были столь влиятельными, что, через находившийся под арийским и иранским влиянием Восток, еще долгие столетия спустя отражались в сознании и родственных по происхождения народов кельтов и германцев. Доказательством чему служит существование у германцев имени Ариовист, что означает «происходящий от арийского семени» (это имя носил князь свебов, сражавшийся с Цезарем), и имя гота Ариобинда, что означает «связанный с ариями» (или «союзный ариям»), жившего в V веке п. Р.Х. Оба имени во второй своей части – германские, и образованы таким образом, что  свидетельствуют о полном понимании и первой части.*
Индийцы и иранцы, скифы (саки) на территории позднейшей Южной России, а также пруссы, летты  (латыши), литовцы, славяне, принадлежали к  восточной ветви великой группы народов, чью западную ветвь образуют греки, фракийцы и фригийцы, италики, кельты, иллирийцы, германцы. Всех их вместе взятых объединяют, по именам двух наиболее удаленных друг от друга представителей данной группы народов – индийцев и германцев, искусственным названием  «индогерманцы» или «индоевропейцы». Долгое время считалось, что родственный и общий всем этим народам народ-прародитель в конце третьего или начале второго тысячелетия до Р.Х. обитал в регионе между Балтийским и Черным морями, со значительными «вкраплениями» своего ареала вглубь Средней Европы. Предполагалось, что в  языковом, духовном и расовом отношении этот гипотетический пранарод был единым. Правда, ни один серьезный исследователь и во времена господства «индогерманской» теории не верил в возможность безусловного и полного расового единства племен, живших на столь большом удалении друг от друга. Однако древнейшие свидетельства отдельных народов, переселившихся впоследствии в свои позднейшие, известные из мировой истории, места обитания, долгое время истолковывались в пользу одинаковых расовых признаков, по крайней мере, у представителей высшего правящего слоя. Считалось, что им соответствовали, например, представления о красоте, характерные для древнейших стихотворцев этих народов, а их произведения изобразительного искусства вплоть до поздних времен весьма точно отображают эти идеалы красоты. В Германии, Австрии и некоторых других странах эта раса именовалась нордической (северной), поскольку, по мнению многих тогдашних ученых, группа индоевропейских народов, олицетворяющая в наиболее чистой форме и почти что исключительно эти идеалы, в соответствии с изложенными выше соображениями, вероятнее всего еще до начала  III тысячелетия до Р.Х. зародилась на Севере Европы (хотя в настоящее время ее обычно размещают на территории обширного прибалтийско-причерноморского региона или даже в степях Центральной Азии, на «арийском просторе», «Арьянам Ваэджа») . Однако по мере своего распространения эти народы в новых местах своего обитания вовлекали в процесс своего развития автохтонные, весьма различные в расовом и языковом отношении, группы местного населения, селились между ними или покоряли их.
Согласно господствовавшим долгое время представлениям, центр тяжести, основное ядро, наиболее активную часть  индоевропейских народов составляла изначально не их восточная, проникшая далеко в степи, близкая к странствующим пастухам, или кочевникам-скотоводам, и более молодая в языковом отношении группа, а их западная группа, уже покончившая с застывшими в своем развитии и пришедшими в упадок культурами неолитических земледельческих народов Европы и пробужденная их наследием к новой жизни, чтобы вскоре после этого в образе различных отдельных народов, италиков, греков, фракийцев и фригийцев, а частично – также иллирийцев, проникнуть еще глубже на восток и на юго-восток. Соответственно, роль юго-восточных индоевропейцев столь же важна  для мировой истории. Они вторгаются в области одряхлевших городских культур юго-востока и древнего Востока, обновляя их и вселяя в них новую волю.
От восточной группы индоевропейцев первыми отделились индийцы (если не считать их отколовшиеся еще раньше поселившиеся в Хеттском царстве и в других областях Древнего Востока влиятельные группировки, о конкретной роли которых пока что известно все еще не слишком много). Одно из их племен – «(х)ари» («белокурые») появляются на Ближнем Востоке  в 1400 году до Р.Х. в качестве союзного хеттам народа. Однако их соприкосновение с Древним Востоком не было продолжительным. Их основная масса около 1000 года до Р.Х., судя по всему, продвинулась с северо-запада через Кавказ севернее соляной пустыни (Дешт-и-Кевир) в Афганистан, дойдя до озера (Х)амун, воспетого в древнейших стихотворных частях «Ригведы» и «Авесты», а уже оттуда они завоевали Семиречье. Между тем около 1000 года до Р.Х. первые иранцы, продвигаясь, опять-таки через Кавказ, вдоль Каспийского моря, сокрушили царство Халди (Урарту) у озера Ван (Урмия) и постепенно расселились на всей территории Загроса. Это были мидяне (мидийцы) и персы. Основная группа мидян создали крупные по тем временам государственные образования. Образовались северное мидийское царство со столицей в Рагах (Рее, близ сегодняшнего Тегерана) и южное мидийское царство со столицей в Хагбатане  (современном Хамадане). В то время как персы еще в 830 года обитали севернее мидян и лишь в начале VIII века до Р.Х. пришли в область, названную по ним Персидой (Персией, Парсуа). Этому продвижению иранцев то препятствовали, то способствовали вторжения других народов. За иранцами следовали киммерийцы (гимирру, гимиррай), вытесненные из своих мест обитания у Боспора Киммерийского (Керченского пролива) скифами, а затем, около 670 года до Р.Х. – возглавляемые Прототием (Партатуа) скифы (саки), оставившие по себе память в виде таких названий областей Малой Азии, как Сакасена, Скифена и др. Только что сделанное, путем территориального захвата, новым центром дальнейшего распространения арийских племен,  Иранское нагорье сразу же оказалось надежным оплотом, на базе которого его отважными обитателями была основана обширная, мировая держава персидского царя Куруша (Кира) II Великого. Уже к 539 году до Р.Х. она простиралась от Индии до Египта и Эллады. Камбуджья II (Камбиз) на некоторое время завоевал также Египет. После кончины Камбиза в Персидской державе вспыхнуло восстание, однако Дарейявошу быстро удалось его подавить (к 519 году до Р.Х., согласно Багистанской надписи), надолго обеспечив тем самым существование и единство нового государства.
За быстро сменяющими друг друга внешними событиями, приведшими к этому результату, крылось внутреннее противостояние арийских народов с исконными жителями страны и их одряхлевшей культурой. Хотя иранцы, аналогично индийцам, были не только кочевниками-коневодами, но и земледельческими народами, обладавшими собственной выдающейся культурой и приступившими к покорению новых земель со всем  своим движимым имуществом, погруженным на повозки, однако они не знали ни городов, ни царских дворцов, ни изображений богов и разнузданных культов, ни письменности, ни всего , что с этим связано. Напротив, народы Древнего Востока уже на протяжении тысячелетий обладают всеми этими учреждениями. В Междуречье, на Ниле  и на Инде, еще в раннеисторический период, что означает, в данном случае, частично еще до наступления IV тысячелетия, возвысили земледельческое поселение до уровня города, из которого царь-священник, от имен городского бога, правит страной и пытается подчинить все соседние города. Царь, жрецы, воины, чиновники, торговцы, ростовщики порабощают горожан, низведенных до уровня подданных,  слуг, а земледельцев сельской округи – до уровня крепостных. В метрополии культура давно уже  окостенела, превратившись в цивилизацию, в то время как исходившее некогда из этой метрополии могучее движение медленно, но безостановочно на протяжении уже более чем двух тысячелетий распространилась на все средиземноморские земли вплоть до далекого Запада, и, хотя и еще медленнее – вплоть до Севера. В Италии только зарождаются города, когда италики врастают в них; в Эгеиде они еще процветают, когда ими овладевают греки-дорийцы, на Древнем Востоке они уже одряхлели, когда иранцы вдыхают в них новую жизнь. Однако во всех трех областях завоеватели, в сущности, сталкиваются с аналогичными расовыми наслоениями. Ибо через Альпы и Балканы простирается область расселения динарской расы, через Малую Азию, Кавказ и Загрос – близкородственной динарской, переднеазиатской (кавказской) расы, а за этим оборонительным валом на западе располагаются народы преимущественно средиземноморской, на Востоке же – близко родственные им народы ближневосточной (семитской) расы. Однако чем дальше на восток, тем выше внутренняя сплоченность масс пришлых народов, несравненно более могущественных, чем туземцы; иранское, а еще в большей степени – индийское проникновение уводит своих участников несравненно дальше от их исконных земель; пропасть между земледельческо-воинской культурой иранцев и мощной, несмотря на все признаки охватившего ее упадка, городской культурой древнего Востока колоссальна. Рим не мог представляться германцам издалека столь же новым и чужеродным, как персам – Сузы, не говоря уже о Вавилоне. Ибо Рим возрос на основе италийского индоевропейского духа и потому был, несмотря на все различия, в сущности, во многом ближе германцам, в то время как на Древнем Востоке индоевропейские народы до иранского завоевания и создания иранской государственности не успели укорениться. Скорее можно привести в сравнение испанское вторжение в древнюю Америку. Однако почувствуйте разницу! Испанцы, ревнители мрачного христианства, оказались совершенно равнодушными к блеску и величию древнеамериканских культур, разрушенных ими, одержимыми беспощадной алчностью, в то время как иранцы с пониманием и терпимостью отнеслись к иным народам и их культурам, пощадили их и сумели подчинить их своей властной воле, превратив в опоры своей державы.
*
Уже в письменных источниках шумерского периода упоминается священническое сословие, духовенство Древнего Востока, и несмотря на огромные временные и территориальные изменения, оно не претерпевает никаких принципиальных изменений. В городе стоит дом бога, представленного в человекообразном виде идола. Ему служат царь и жрец, т.е. буквально «жертвоприноситель» (исконное значение глагола «жрать» в русском и других славянских языках – «приносить жертвы»: в древних текстах о язычниках говорится, что они «жрали своим идолам»). Бога (т.е. идола, кумира) кормят, для него держат женщин (жен или наложниц). Его власть простирается так же далеко, как и власть города. При завоевании города врагами победители уводят в плен в оковах, как побежденного царя, так и его бога. Богов также отправляли друг к другу с визитами; богов покоренных городов размещали в  боковых приделах храма бога-победителя. Из представления о том, что главный бог стремится к мировому господству, зародилась идея об одном единственном, едином, боге. Даже превратившийся в чисто духовную сущность бог иудеев полностью связан со своим городом и со своим храмом. Воля бога или богов считается неисповедимой, человек – невежественным, греховным по природе и подверженным демонским искушениям. При этом грех считается чем-то вроде нечистоты, и потому свобода от греха имеет мало общего с моралью, нравственностью, и этот вид чистоты мало связан с чистоплотностью. Жрецы предписывают, что дозволено есть, что является чистым и богоугодным. Они пытаются узнать волю бога из знамений и небесных явлений, направлять ее путем волшебных заклинаний и жертвоприношений. Они определяют меры времени пространства, веса, чтобы регулировать взимаемые с подданных подати в зависимости от происходящего в небе. Эти устремления связаны с правом, правосудием, лишь в зачаточной форме. Хотя божество вручает царю Хаммурапи свиток с законами, но в них не написано ни что преступление прогневляет бога, ни что оно влечет за собой божественное воздаяние, отмщение. При заключении договоров с другими народами произносятся клятвы богам обеих договаривающихся сторон. Таким образом, они обоюдно попадают в сети чужих для них богов, которые поразят нарушителя клятвенного договора. В остальном право обеспечивает покой и благополучие подданных, и долгую посмертную славу царя. Целью всех желаний является жизнь, как можно более долгая жизнь. Ибо смерть всегда поблизости и кладет предел всем радостям. Мертвые пребывают в сумрачном месте, в могиле, питьем им служит дождевая вода, пищей – глина.
Принципиальная позиция индоариев была совершенно иной. Общим для индийцев и иранцев является понятие (право)порядка. Слово, обозначающее порядок – «артам» – означает «Право(порядок)», «Закон», «Правосудие», «Правда», «Истина». Чем-то подобным является и «фас» римлян, «Фемида» или «Гимармена» греков, «сэльде» германцев. Арийский (Право)порядок – «артам» – охватывает мир небесного света и роды человеческие, ведущие свое происхождение от этого мира, и всю природу. Боги также являются лишь частью этого порядка. Благочестие означает соответствие «артаму» и поведение согласно «артаму». Указание на эту веру содержится уже в самом слове «арий (ариец)», и было принято включать как слово «арий», так и слово «артам» в имена собственные, такие, как, например, Артаферн («блистающий правдой»), Артахшасса (греческое искажение «Артаксеркс», «господствующий правдой»). Этим представлениям были исконно чужды изображения богов. Брак, родовые отношения, право и культ связаны со священным огнем очага. Пище, приготовляемой на нем, в двояком смысле – давая и принимая ее - причастны скот и растения. Отец-домовладыка по древнеиндийскому обычаю ежедневно четырехкратно бросает в огонь очага жертвы: богам, предкам (родителям), героям (из почитания которых постепенно развилось понятие Отечества), гостям. Эти четыре жертвы соответствуют четырем заповедям божественного права, их нарушение осуждается персами как неблагодарность и корень всего дурного. К этому в «Законах Мануса (Ману)»  добавляются пять заповедей человеческого права: чистота, обуздание страстей, воздержание от причинения вреда тварям, воздержания от незаконного присвоения, правдивость. Три средних заповеди соответствуют в греко-италийском праве трем требующим возмездия, отмщения, злодеяниям, служащим поводом для распрей: преднамеренному убийству, осквернению (изнасилованию), воровству. Итак, вот каковы девять заповедей древнеарийского права: 1.Почитание богов, 2. Почитание родителей, 3. Почитание героев (Отцов Отечества), 4. Почитание друзей-гостей, 5. Заповедь частоты, 6. Запрет на убийство, 7.запрет на осквернение (изнасилование), 8.запрет на воровство, 9.заповедь правдивости (верности). Напрашивается аналогия с десятью заповедями Библии (Исход ХХ), причем этих библейских заповедей, при ближайшем рассмотрении тоже только девять, а именно:
1.Не поклоняйся иным богам.
2.Не сотвори себе кумира.
3.Не произноси имени Яго  всуе.
4.помни день субботний.
5.Чти отца и мать.
6.Не убий.
7.Не прелюбодействуй (не пожелай жены ближнего твоего).
8.Не укради (не пожелай дома ближнего твоего).
9.Не лжесвидетельствуй.
Четыре последних заповеди почти совпадают в обоих рядах. 5-я заповедь в Библии звучит так: Чти отца твоего и матерь твою да будет тебе благо (чтобы ты долго жил) на земле, которую даст тебе в в собственность Яго, твой Бог. Тем самым она соответствует 2-й арийской заповеди (почитание предков) и служит обоснованием 3-й арийской заповеди; ибо вместо Отечества упоминается земля обетованная. 4-я и 5-я арийские заповеди были вытеснены заповедью о почитании дня субботнего (субботы-шаббата), а 1-я арийская заповедь разбухла в Библии до трех заповедей. Ревность об учении о Едином Боге как бы нарушает равновесие, в то время как девять заповедей арийского права составляют ясную и четкую структуру.
Арийское право основывается на роде, во главе которого стоит отец-домовладыка; шумерско-семитское право – на господстве царя-священника, пребывающего под защитой городского божества. В то время как согласно шумерско-семитским  представлениям государство преследует правонарушения и карает за них,  согласно арийским представлениям оскорбленный сам вправе позаботиться о своем праве, суд же только определяет, в спорных случаях, что справедливо, не приводя сам приговора в исполнение. Арийское право принципиально карает лишь за злые намерения (долус), шумерско-семитское право принципиально карает лишь за успешное осуществление этого намерения. К тому же ариец в случае телесных повреждений и в иных сходных случаях стремится устранить вражду возмещением, в то время как шумер и семит требуют отдать глаз за глаз, зуб за зуб. Они требуют наказать тот член преступника, который тот повредил у пострадавшего, в то время как арий был склонен карать тот член, который совершил преступление.
Но все это не является только лишь расово обоснованной установкой, но и во многом уже сознательной мировоззренческой позицией. И она явно стремится к созданию для себя всеобъемлющей религиозной формы, оболочки.
*
Иранцам, мидянам и персам, пришедшим в новую землю, необходимо было взять под свое управление ее прежних жителей и их властителей, поставив над ними своих собственных наместников, и с непривычной для туземцев новой энергией заселить еще не освоенные области иранцами. Они вырубали леса под сельскохозяйственные угодья, осушали болота, орошали песчаные пустыни и превращали полные опасностей территории в пахотные земли, огороды и сады. При этом царь или воевода (древнеиранское слово «хшатра» - «царь» почти идентично индоарийскому слову «кшатрий» - «воин»), со своими сыновьями и вельможами, со всем своим воинством, целиком посвящал себя войне и охоте. Знатную молодежь воспитывали в строгости, обучая ее владеть оружием и говорить правду.
Однако правящий слой чрезвычайно тонок, все больше распространяются смешанные браки, собственная, высоко духовная вера в богов перемешивается с гораздо более грубыми верованиями туземцев; усиливается увлечение толкованием знамений, астрологией, волшбой; светлые родные боги – дэвы – превращаются в злобные порождения мрака. Арии учатся отмечать в честь богов пышные, разнузданные празднества, безмерно пьянствуя и расходуя без счета драгоценные запасы быков, приносимых в жертву. Священнослужители, именуемые теперь магами, превращаются в алчных попов. Особенно укоренилось это зло в среде мидян, пришедших в соприкосновение с чужими народами раньше и в большей степени. И чем дальше цари распространяют свою власть,  тем большие возможности они предоставляют внутренним врагам, эту власть подрывающим. Они решают воспользоваться смертью царя персов Камбуджьи в Египте. Маг Гомата  выдает себя за Смердиса, давно умершего брата Камбуджьи,  и пытается захватить власть над всем царством. Однако незадолго перед тем в Персиде в самый решающий момент произошло внутреннее обновление, придавшая ревнителям персидской царской власти силы ниспровергнуть своих врагов.
Человека, создавшего новее учение, звали Спитама (вероятная более полная форма этого имени - Спитаманиш). Он осуществлял свою деятельность при дворе царя Виштаспы в Персиде-Парсуа. Именно там тогда (в 550 г. до Р.Х.) зародилось будущее державы. Куруш Великий как раз объединил Мидию и Персию, когда у Виштаспы родился его старший сын – Дарейявош, которому было суждено примерно 30 годами позже спасти державу от магов под знаменем новой веры – маздеизма (маздаяснизма). В Персиде, где исходившая от магов опасность была, вероятно, еще слишком слаба, можно было оценить глубину ее вредоносного воздействия на мидян. Спитама противопоставил попыткам магов оторвать земледельца от земли призыв к оседлости и сельскохозяйственной деятельности, безудержным и разорительным жертвоприношениям – разумную умеренность и бережное отношение к быку – помощнику поселянина; лишенным достоинства богам – преображенные, очищенные нравственные представления и своего единственного, единого, совершенно духовного Бога – «Господ(ин)а, который (все) замечает». Его учение, названное в честь этого бога по имени Оро-Мазда, или Ора-Мазда, учением о Мазде (маздеизмом), дошло до нас, к сожалению, не в первозданном виде, и известно нам лишь по вторичным источникам, а именно – прежде всего, по величественным царственным речениям, запечатленным в памятных надписях Дарейявоша и его преемников, а также – по «Авесте», хотя ее редакция – результат позднейшей правки, осуществленной захватившим в свои руки редактуру магическим жречеством, враждебным Спитаме. Тем не менее, она и в этой вторичной, искаженной магами, форме не утратила для нас своей величественной, вдохновенной силы и красоты.
ИЗ НАДПИСЕЙ ЦАРЯ ДАРЕЙЯВОША
А. БАГИСТАНСКАЯ (БЕГИСТУНСКАЯ, БИСУТУНСКАЯ) НАДПИСЬ (520-519 гг. до Р.Х.)
Багистан, «Скала Богов» (см. Диодор 17, 110), крайний отрог горной цепи, высотой 3800 футов, расположен к востоку от Керманшахской равнины. Надпись находится на высоте более 500 футов над равниной, добраться до нее с поверхности земли можно лишь с угрозой для жизни.
Барельеф, вокруг которого расположены плоскости надписи, помещенные в прямоугольных картушах, изображает слева царя, за ним двух его оруженосцев. Он наступает на лежащего перед ним мага Гомату, в мольбе простирающего к нему руки. За Гоматой приближаются, связанные за шеи длинной веревкой, со связанными за спиной руками, еще девять пленников – предводители, побежденные Дарейявошем; последний из них, Скунка, сак в остроконечной шапке, был добавлен позднее. Над этой группой, в центре, лицом к царю, парит Оро-Мазда (Ора-Мазда) в крылатом диске.
1.Царская власть, издревле передаваемая по наследству
(1) Я (есмь) Дарейявош, царь царей, царь Персии, царь стран (земель), сын Виштаспы, внук Аршамы, (отпрыск) Хахаманишей (Ахеменидов). (2) Говорит царь Д. : мой отец - Виштаспа, отец В. (был) Аршама, отец А. (был) Ариарамна, отец А. (был) Чишпиш, отец Ч. (был) Хахаманиш  (Ахеменид).(3) Говорит царь Д.: Поэтому мы именуемся (отпрысками) Хахаманиша (Ахеменидами). Издревле мы благородны, издревле наш род был царским. (4) Говорит царь Д.: восемь моих сородичей были царями прежде (меня). Я есмь девятый. Девятеро нас, царей, в двух линиях.
2.Власть, данная Ора-Маздой  и осуществляемая по его воле
(5)Говорит царь Д.: я есмь царь по воле Ора-Мазды; Ора-Мазда вручил мне власть. (6) Говорит царь Д.: Это (суть) земли (страны), данные мне в удел: по воле Ора-Мазды был я их царем: Персия, Элам, Вавилон, Ассирия, Аравия, Египет, морские (земли), Сарды, Иония, Мидия, Армения, Каппадокия, Парфия, Дрангиана, Арейя, Хоразмия, Бактрия, Согдиана, Ганд(х)ара, Сака, Саттагидия, Арахозия, Мака: всего 23 страны. (8) Говорит царь Д.: В этих землях (странах) я держал в почете благоразумного мужа: того, кто был мне враждебен, я сурово карал. По воле Ора-Мазды эти страны жили согласно моему закону. Что мною было им сказано, то они делали. (9) Говорит царь Д.: Ора-Мазда вручил мне эту власть. Ора-Мазда оказывал мне помощь, пока я не достиг этой власти. По воле Ора-Мазды я обладаю сейчас этой властью.
(Далее следует описание отступничества ряда земель от державы после смерти Камбуджьи (Камбиза); маг Гомата, называющий себя Бардьей  (Смердисом), и восемь других мятежников, «лгавшие» народу, побеждаются в течение года (точнее – в течение полутора лет). Это описание содержится в картуше, идущим за главной надписью. Все победы вновь и вновь объясняются очевидной помощью Ора-Мазды, не терпящего «лжи»).
3.Обязанность властителя бороться с ложью и лжецами.
(54) Говорит царь Д.: Эти земли (страны), отступившиеся (от державы) – ложь побудила их к отступничеству, ибо они лгали народу. И потому Ора-Мазда предал их в мои руки. Какова была моя воля, так я с ними и поступил . (55) Говорит царь Д.: Ты, который станешь позднее царем, берегись лжи. Мужа, являющегося лжецом, карай строго, если мыслишь так: Да не потерпит моя страна ущерба! (56) Говорит царь Д.: То, что я сделал, я сделал по воле Ора-Мазды в один и тот же год. Ты, который позднее прочтешь эту надпись, верь всему, что я сказал, не считай это ложью! (57) Говорит царь Д.: Как верующий в Ора-Мазду, я хотел бы заявить: то, что я сделал все это за один и тот же год - правда, а не ложь. (58) Говорит царь Д.: По воле Ора-Мазды мною было сделано и многое другое. Это не описано в моей надписи. Это не описано, чтобы тому, кто позднее прочтет эту надпись, не показалось, что мной было сделано слишком много, и чтобы он не счел это не правдой, (а) ложью.
4.Обязанность сообщать правду; награда и наказание.
(59) Говорит царь Д.: Зв все время правления прежних царей никем из них не было сделано то, что было сделано мной по воле Ора-Мазды в течение одного и того же года. (60) Говорит царь Д.: Поверь же во все, что было сделано мной (и правды) не скрывай! Если ты не утаишь это сообщение, (а) сообщишь его народу, пусть Ора-Мазда станет твоим другом и да живешь ты долго. (61) Говорит царь Д.: Если ты скроешь это сообщение и не сообщишь его народу, да поразит тебя Ора-Мазда, и да не будет у тебя семьи.
5.(Праведный) Образ мыслей как залог божественной помощи
(62)Говорит царь Д.: То, что я сделал за один и тот же год, по воле Ора-Мазды сделал я (это). Ора-Мазда оказал мне помощь, и другие боги, которые существуют (оказали мне помощь). (63) Говорит царь Д.: Потому оказал мне помощь Ора-Мазда и (оказали мне помощь) другие боги, которые существуют, что я не был враждебен, не был лжив, не был насильником, ни я, ни мое семейство. Я шествовал стезей права и справедливости. Ни сироте, ни бедняку я не сделал насилия. Мужа, помогавшего моему дому, я держал в чести; того, кто вредил, я сурово карал. (64) Ты, который позднее станешь царем, мужей, которые лживы или являются насильниками, которым  я не друг, карай (их) сурово!
Б. ПЕРСЕПОЛЬСКАЯ НАДПИСЬ (д) НА ОКНАХ ВНУТРЕННЕЙ КОМНАТЫ ДВОРЦА
6. Защита страны от вражеского (враждебного) полчища, уродства , лжи.
(2) Говорит царь Д.: Эта страна Персия, которую мне даровал Ора-Мазда, которая прекрасна, обладает добрыми конями (и) добрыми людьми, по воле Ора-Мазды и моей, царя Д., она не страшится никакого врага. (3) Говорит царь Д.: Да подаст мне помощь Ора-Мазда наряду со всеми богами, и да защитит эту страну Ора-Мазда от (вражеского, враждебного) полчища, от уродства, от лжи! Да не осмелится напасть на эту страну ни (вражеское, враждебное) полчище, ни уродство, ни ложь! Об этой милости прошу я Ора-Мазду наряду со всеми богам: пусть дарует мне это Ора-Мазда наряду со всеми богами!
В. ДРУГАЯ ПЕРСЕПОЛЬСКАЯ НАДПИСЬ (е) НА ЮЖНОЙ ВНЕШНЕЙ СТЕНЕ ГЛАВНОЙ ДОРОГИ (УЛИЦЫ)
7.Творец Ора-Мазда и царь Дарейявош
(1) Велик (Бог) Ора-Мазда, который есть величайший (Бог), Бог над всеми Богами, сотворивший небо и землю и сотворивший человека, давший свое благословение людям, живущим на ней, сделавший Дарейявоша царем и вручивший царю Дарейявошу власть над этим обширным земном пространством, на котором (расположены) многие страны, Персия, Мидия и иные страны иного языка, горы и (равнинные) земли, по сю сторону моря и по ту сторону моря, по сю сторону пустыни и по ту сторону пустыни.
Г.НАКШ-И-РОСТАМСКАЯ НАДГРОБНАЯ НАДПИСЬ (а)
Дарейявош I  умер в 435 году до Р.Х. Накш-и-Ростам (Накш-э-Ростам, Накш-э-Рустам), что означает «Изображение Ростама (Рустама, или Рустема)», называется южная сторона скалы, расположенной в 2 часах пути от Персеполя, в которой, на одинаковом расстоянии друг от друга, высечены четыре царские гробницы; вторая с востока (имеющая внутри 3 ниши и место для четвертой) – гробница Дарейявоша I, остальные гробницы безымянные, без надписей. Название скалы связано с высеченными позднее (в III веке п. Р.Х.) у подножия скальной стены сасанидскими рельефами, которые местные жители считают изображениями своего национального героя Рустема.
8.Чисто(кровн)ое происхождение царя
(1)Велик Бог Ора-Мазда, сотворивший эту землю, сотворивший это небо, сотворивший человека, сотворивший изобилие благ для человека, сделавший Дарейявошла царем, его одного царем над многими, его одного повелителем многих.
(2)Я (есмь) Дарейявош, великий царь, царь царей, царь стран всех племен, царь всей этой великой земли до самых дальних пределов, сын Виштаспы, отпрыск Хахаманиша, перс, сын перса, ариец (арий) от арийского семени.
9.Народы как опоры престола
(4)…Если же ты подумаешь (пожелаешь узнать): Сколь разнообразны (и многочисленны были) страны, которыми владел царь Дарейявош?, то взгляни на изображения (тех), которые несут престол. (Взглянув на них), ты поймешь, и тогда ты будешь знать: далеко проникло копье персидского мужа; и тогда ты будешь знать: персидский муж далеко от Персии победил сражающегося (врага).
10.Последние пожелания и советы
(5) Говорит царь Д.: то, что было сделано, все это я сделал по воле Ора-Мазды. Ора-Мазда оказывал мне помощь до тех пор, пока я не завершил (свое) дело. Да сохранит Ора-Мазда меня и мой дом и эту страну от Мерзкого (Мерзости, Скверны). Потому я прошу Ора-Мазду, пусть Ора-Мазда дарует мне это. (6) О человек! Повеление Ора-Мазды, да не покажется оно тебе мерзостным (скверным)!  Не уклоняйся от прямого пути! Не будь вредителем!
То, что Дарейявош говорит в своих надписях - богослужение, изображенное по его воле -, является древнейшей формой учения о Мазде (религии Мазды, маздеизма) из известных нам, и несомненно, выросшей непосредственно из учения Спитамы. Внутренняя дистанция между Дарейявошем и Спитамой, в плане проповедуемого ими учения, значительно меньше, чем, к примеру, дистанция между апостолом Павлом и евангельским Иисусом. Дарейявош мыслит просто, он далек от заумных богословских построений, подчеркнутая аналогичность его глубоко содержательных утверждений покоряет даже самое простое сердце.
Над мысленным миром Дарейявоша господствует представление о двух противоположностях, о которых он, однако, высказывается лишь наполовину, наполовину же лишь намекает на них. Мы много слышим о Лжи, Правда же выражается понятиями «правота», «прямота», «прямодушие». Впоследствии «Авеста» знает даже божество прямоты, прямодушия. Кроме того, вновь и вновь называется Ора-Мазда, Бог, Злой Дух же ни разу не упоминается; однако упоминаются Мерзкий и три главных беды (три главных зла). Ора-Мазда сотворил небо и землю и людей, он даровал им радость, изобилие благ. Персия прекрасна, обладает добрыми конями, благородными людьми. Бык, приобретающий столь большое значение в «Авесте», в надписях царя Дарейявоша. Лишь позднее изображается, как на Быка нападает Злой Дух в образе льва. Страна должна быть убережена от трех главных бед (зол): враждебного (вражеского) полчища, уродства, лжи. В «Авесте» под «враждебным полчищем» подразумеваются демоны, колдуньи и ночные призраки; «уродство» там также воплощено в образе некой демоницы.
«Ложь» в надписях, сделанных в Персеполе, означает все вредоносное, изображаемое то в виде льва, то в виде драконольва чудовище с хвостом скорпиона, птичьими когтями и крыльями, которому с величественным спокойствием противостоит царь. Дарейявош страшится нападения на свою страну не врага из плоти и крови, но свирепого «демонического войска» мрачных существ и колдуньи уродства (буквально: неурожая, недорода). Под понятием трех главных бед (зол) подразумеваются те злые существа или сущности, которые в «Авесте» именуются «дэва» (демоны) или «храфстра» («злодать», неразрывно связанная с Духом Зла), под которыми понимаются не только жестокие боги, алчущие (кровавых) жертв, и чудовищнее злые духи, но и вредные животные, тигр и вошь, волк и овод, скорпион и змея. Требование магов истреблять всю эту «злодать», было в такой стране, как Иран, где она постоянно угрожала человеку, разумным требованием, направленным на обеспечение нормального культурного развития. У Дарейявоша, а также, вероятно, еще у Спитамы, данное требование дополнительно подкреплялось идеей, что ложь воплощена в этих вредоносных существах так же, как и в людях-отступниках (равно от правого пути и от Персидской державы).
В понятие «доброго урожая» включалось и потомство. Дарейявош угрожает отступникам его утратой, а не карами в потустороннем мире. Персидские цари награждали своих многодетных подданных, имевших потомство со здоровой наследственностью. Чиновники, отличившиеся в деле селекции животных и растений, удостаивались похвалы. В «Авесте» женщина сравнивается с плодородной пашней Уже Куруш II Великий повелел окружить свою гробницу садом; слово «парадис» (означающее на многих языках «рай») - персидского происхождения, на котором «парадеша» означает «сад», «огород». Царь персов и его вельможи любили сами возделывать свои сады и огороды. Куруш Младший с гордостью демонстрировал это своему другу Лисандру. Однако эллин высокомерно и неодобрительно ответил ему, что в Элладе для такой работы есть рабы!
В Накш-э-Ростамской надгробной надписи также ни словом не упоминается потусторонний мир, однако Дарейявош употребляет в ней еще более торжественные выражения. Он, единственный, ощущает свое превосходство над многими, свое превосходство как перса и ария (арийца) над другими народами, несущими его трон; с него самого его мысли переходят на судьбы его дома, его страны. Мы как бы внимаем его молитве, произносящим которую, он представлен над гробницей, его последним, обобщенным наставлениям тому, кто смотрит на нее. У персов приносящий жертву не должен был испрашивать благодеяний только для себя, нет, он молился за всех персов и за царя. Насколько же важнее должна была быть молитва самого царя! Дарейявош стоит на ступенях перед алтарем неугасимого огня, в центре парит обращенный лицом к нему и благословляющий его Ора-Мазда, изображенный наподобие бога ассирийцев Ашшура (Ассура)  и представляющий собой не объект культового почитания, а скорее образ, возникающий в душе и представлении –  молящегося. Справа от него находится светлый лунный серп с темным, дополняющим его до круга диском. Следовательно, под «другими богами, которые существуют», подразумевается эта противоположная пара, имя которой остается нам не известным, и огонь, считающийся в «Авесте» сыном А(х)ура Мазды или сферой господства гения наилучшего миропорядка. Гробница – вырубленный в скале дворец, отрешенная (от суетного мира), вознесенная над ним горняя обитель. До внедрения обычая магов оставлять мертвецов в башнях на съедение зверям и птицам, еще очень и очень далеко.
Исповедуемый Дарейявошем маздеизм (маздаяснизм) представляет собой стройное и цельное мировоззрение. В отличие от, вероятно, рассчитанного в большей степени на восприятие земледельческих народных масс Ирана, учения Спитамы, мышление и учение царя имеет возвышенно-аристократический характер. Нередко Дарейявош сознательно избегает устаревших выражений. Артам, фарна (по-мидийски: хварна  - «блеск», «сияние», «великолепие», «харизма») им вовсе не упоминаются. Он предпочитает говорить о прямом пути, о соответствующем воле Ора-Мазды законе, о господстве и власти. Перечисленные же понятия, которые царь не упоминает, очевидно, воспринимаются им как магические, употребляемые магами, а ведь Дарейявош, в лице Гоматы, ниспроверг власть не кого-нибудь, а именно магов.
Сословие магов стремилось к захвату высшей власти. Мятежные совратители народа, выходящие из недр смуты, находились под руководством тайных сил. Суеверия, оккультизм, астрология вели к помутнению умов. Спитама, в основе учения которого лежала верность родной крови, просветлил помраченные умы. Его учение было своеобразной Реформацией, вдохновленной стремлением дистанцироваться от темной, непросветленной народной веры и чисто внешнего соблюдения религиозных обрядов - обрядоверия –  подобно  учению Лютера в период Реформации в Германии. Однако в отличие от Лютера, который, когда рыцари подавляли разожженное его, Лютера, учением, крестьянское восстание, направил свое перо против «шаек крестьян – убийц и разбойников», Спитама положил именно крестьянство, земледельцев, во главу угла своего учения и пошел новым путем, сознательно отказавшись от дискредитированных, ко времени его проповеди, прежних религиозных (и не только) ценностей. Хотя учение маздеизма вскоре было взято на вооружение складывающейся в описываемое время церковью магов, власть последних на первых порах казалась сломленной царским самодержавием. Когда Дарейявош ниспроверг Гомату с его присными, в память этого подвига вошло в обычай отмечать Праздник Убийства Мага.
Древнегреческий «отец истории» Геродот Галикарнасский, после упоминания в своем труде об убийстве мага Дарейявошем, пишет о том, что последний и его соучастники по заговору сразу же после этого вступили в оживленный спор о новом государственном устройстве. Вероятно, учреждение Праздника Убийства Мага уже предполагало провозглашение действующими лицами завершившегося успехом заговора с целью свержения власти мага Гоматы  нового учения. Однако царская власть в лице Дарейявоша сохраняет довлеющую величию монарха дистанцию от столь популярного истолкования его деяния, как и от основателя учения Спитамы. В надписях царя Дарейявоша не упоминаются ни Праздник Убийства Мага, ни Спитама. Архитектурный стиль времен великих персидских царей поразительно единообразен и сдержан, несмотря на свой величественный характер и на многочисленные иноземные вкрапления, и близок греческому, хотя в каменном хагматанском архитектурном стиле гораздо явственнее прослеживается лежащий в его основе стиль индоевропейского деревянного зодчества, как и немало заимствований из архитектурного наследия древневосточных культур и скифского (сакского) «звериного стиля».
Как ни велик был успех, достигнутый самодержавной царской властью, полностью искоренить сословие магов Дарейявошу все-таки не удалось; он лишь навлек на себя неугасимую, не ослабевающую на протяжении столетий ненависть магов. Что подтверждается дошедшими до нас священными текстами «Авесты». В последней крайне расплывчато описывается время и место проповеди Спитамы, как и его царственного покровителя; отсутствуют упоминания о славных деяниях древней персидской истории. О Дарейявоше умалчивается, его мировая держава как бы не существует. Спитама переименовывается в Заратуштру, т.е. в приносящего в жертву хому  священнослужителя-мага, хотя Спитама сам говорит в «Гатах», что отвергает хому – этот одурманивающий напиток. «Гаты», согласно господствующим воззрениям, являются древнейшей частью «Авесты». Из этих облеченных в стихотворную форму проповедей, чьим автором якобы был сам Заратуштра, явствует, что к моменту их составления дело иранской Реформации началось совсем недавно. В новое учение на момент сочинения «Гат» обращены лишь немногие влиятельные мужи, и прежде всего – царь Виштаспа. На другой стороне стоят князья и жрецы старых культов, свора лжецов со своими жестокими жертвоприношениями быков и разнузданными празднествами, участники которых опьяняют себя дурманящим напитком. Характерно, что о магах не сказано ни слова, не упоминаются и имена богов. Спитама Заратуштра желает привести свой народ к оседлости и земледелию, призывая к защите быка (прежде всего - от принесения в жертву магами – жрецами древнеарийской «дэвовской» религии). Его боги суть религиозные понятия: Мудрый Господин (Господь) - А(х)ура Мазда - , Добрая Мысль, Благочестивая Преданность, Послушание, Молчаливое Мышление, Могущество Власти, Целостность, Бессмертие. Учение Спитамы, которое в «Гатах» не излагается, а предполагается, и вокруг которого в них идет речь, хотя и отличается во многом от остальной «Авесты», и хотя свойственный «Гатам» понятийный мир, как бы то ни было, ближе понятийному миру Дарейявоша, чем понятийный мир остальной «Авесты» но язык «Гат» вымучен, их мыслепостроения искусственны, их структура размыта взаимосвязь их частей слаба. Живые очертания современных якобы сочинившему «Гаты» Спитаме исторических событий, как и событий всемирной истории, совершенно не различимы в тумане этого сочинения. Древнейшее ядро, которое все-таки содержится в тексте «Гат» и вообще «Авесты», совершенно скрыто под одеревенелой, твердой скорлупой дальнейших наслоений и напластований. Несмотря на несколько более древний язык и строфы, сходные со строфами «Ригведы», «Авеста», в своей дошедшей до нас редакции, представляет собой позднейшую переделку ее первоначального текста магами, захватившими в свои руки дело редактирования «Авесты».
Противодействие магов распространению учения Спитамы становится заметным уже при царе Артахшассе (Артаксерксе) II (404-359 гг.), упоминающем, в своих надписях, наряду с Ора-Маздой, также бога Митру и богиню Ана(х)иту. Это происходит именно в то время, когда хвалебные песни в честь Митры (Мифры) и Ана(х)иты включаются в «Авесту». При описании Ана(х)иты перед мысленным взором стихотворца очевидно предстает культовое изображение этой богине в Сузах; начинается поклонение изображениям богов, хотя древний персидский обычай это осуждал. Тот факт, что сохранившаяся и дошедшая до нас «Авеста» имеет в основном магическую направленность - то есть, что «Авеста» подверглась обработке магами в духе их, магов, верований -,  явствует хотя бы из того, что ее главная часть написана на мидийском языке. Правда, от нее сохранились лишь обломки, подвергавшиеся многочисленным позднейшим переработкам и редакциям, языковым и богословским.
Учение маздеизма превратилось в почитание дэвов, во главе которых отредактировавшие «Авесту» в своем духе маги поставили А(х)ура-Мазду. Однако, поскольку Спитама отвергал древних дэвов, богов иранцев, и поскольку маги желали, по церковно-политическим соображениям, присвоить и поставить себе на службу его учение, как бы то ни было, объявленное в свое время религией царствующего дома, они не могли позволить себе ввести в священный канон этих дэвов под их прежним названием; поэтому маги назвали их «язатами» – «достойными почитания» («достопочтенными», «досточтимыми»). Таким образом на «обновленное маздаяснийское небо» были возведены не только Митра и Ана(х)ита, но и Хома (бог одурманивающего напитка) и Апам Напат («Внук вод»), целитель Арьяман и многие иные божества древих иранцев дозаратуштровских времен, а с ними – и ватага древних героев древней иранской мифологии. После того, как таким образом древние традиционные боги были, частично, под иными именами и в частично переосмысленном виде, снова сделаны объектами поклонения, магам срочно потребовались новые дэвы, в заратустровском смысле, т.е. злые духи. Исходя из этой потребности, Анороманьюш (Ариман), Злой Дух, противник А(х)ура-Мазды, был окружен целой придворной свитой демонов, объявленных источниками всех бед, или зол. У колыбели этих продиктованных магами «новоавестийских» представлений стояла вавилонская вера в демонов, а религиозные предписания народов древнего Востока послужили стимулом к разработке религиозного уголовного права, образцы которого сохранились в части «Авесты» под названием «Видевдат» («Закон, данный против демонов»), переполненной дикими, грубыми суевериями.
Этим объясняется тот факт, что «Авеста», в ее отредактированном магами-дэвопоклонниками виде,  содержит необычайно много отвратительного и бессмысленного, наряду с рассыпанными по ней жемчужинами, бесконечные литании наряду с остатками древних эпических сказаний о героях, проникновенные религиозные идеи наряду с пошлыми, примитивными, толкованиями.
Вот перевод фрагмента «Авесты» (рукопись из Персии начала 17-го столетия; начало «Хом-Яшт» (Ясна IX)):
Около времени выжимания Хомы // Хома (бог одурманивающего напитка) подошел к жрецу (Заратустре), // приводившему огонь (для жертвоприношения) в надлежащее состояние // и возглашавшему гимны //. К нему жрец обратился с вопросом: // Кто ты, (о) муж»…В рукописи отсутствуют указания на окончания строф; здесь в переводе предположительные окончания строф обозначены двойной косой линией //
ВОСХВАЛЕНИЕ (ХВАЛЕБНАЯ ПЕСНЬ В ЧЕСТЬ) ЦАРСКОГО БЛЕСКА (ХВАРНО, ХАРИЗМЫ).
(Яшт XIX «Авесты»)
Данное стихотворное сочинение подразделяется на 15 абзацев, из которых десять (I-X), в частично сокращенном виде, приводятся далее в собственном переводе, с авторской обработкой текста.
Его части заметно отличаются друг от друга. Некоторые (опущенные здесь) состоят всего лишь из одного четверостишия, другие содержат долгие описания, заимствованные из песен о богах и царственных героях – они представлены здесь фрагментами (выдержками) IV-VII. Некоторые из этих описаний принадлежат к древнейшим частям «Авесты»; они могут, по времени их записи, датироваться временем последних персидских царей, а по своему содержанию – первобытной индоевропейской древностью. Более новыми, частично – совсем новыми, являются обрамляющие это ядро богословские части (I-III, VIII - X).
Автор восхваления (хвалебной песни) стремится показать, что царственный Блеск (харизма) изначально присущ верховному Богу А(х)урa Мазде (I), окружающим его «бессмертным святым» (II) и более широкому кругу «досточтимых»(III) и определяет в духовном плане все происходящее в мире от сотворения до воскресения. Он исходит от Божества (I-III), им обладают герои и цари первобытных времен (их упоминание здесь опущено), прежде всего – светлый Йама  ( IV), Демшид (Джемшид)  позднейшего персидского сказания, владыка Золотого века. Однако этот Блеск как бы дан (смертным) в лен (то есть, в условное владение, или держание, а не в полную собственность); он покидает недостойного. За него ведется жестокая борьба. Ни Атарш (Огонь), ни Да(х)ака (трехглавый дракон Тьмы) не могут им завладеть, как ни борются они за него (V) – он ускользает от них в морские глубины к Апам Напату – «внуку вод». Им охотно завладел бы тур (туранец) Франрасьян , но царский Блеск (обладание им) подобает лишь арийским властителям (VI). Однако он некогда пребывал не только на дне вод; придет время – и он покажется также на горной вершине, осенит собой истекающин из горных недр воды и протечет по всей земле, защитив арийцев (VII). Упоминаются по имени некоторые, воспринимаемые, вероятно, в качестве исторических, правители (здесь упоминание о них опущено), которым было, по очереди, суждено им обладать. Наконец Блеск, очевидно, по цепочке непрерывного преемства, перешел к Заратуштре (VIII) и к его царственному покровителю Виштаспе (IX). Но создание религии есть подготовка спасения мира при воскресении. И потому в заключение описываются это воскресение и победа Спасителя в последней битве (Х).
Можно назвать эту сочиненную неким священником хвалебную песнь свидетельством возрождения древнеперсидской царской идеи. В ней слышатся отзвуки  спокойной уравновешенности и сдержанной внутренней эмоциональности искусства царских дворцов; однако по сравнению с основанным на имеющих всемирно-историческое значение деяниях чувством божественного избранничества Дарейявоша этот царский Блеск «Авесты» стал уже весьма далеким от истории и нереальным, мифическим, волшебным, колдовским. Вновь возрождаются, хотя и в одухотворенном виде, древние мифы, а единственное историческое имя – имя Виштаспы – оказывается вне времени и пространства. Прошлое, на котором основано мировосприятие священника-стихотворца, забыто, противопоставление арийских народов неарийским почти равнозначно противопоставлению верующих неверующим; однако в новую богословскую картину мира включена вся природа: в морских глубинах, на горных вершинах, над головами царей, над престолом богов – повсюду пребывает, по убеждению сочинителя Восхваления, царский Блеск, легко ускользающий, связанный с правдой и справедливостью, желанный для всех, убегающий от недостойных, обладать которым поистине достойны лишь немногие – героя, благороднейшие и чистейшие из всех людей.
I  А(х)ура Мазда
1.Сильный царский Блеск,
Сотворенный Маздой, мы чтим,
Благословенный, парящий над высотами,
Могущественный, полный животворной силы.
2.Им обладает А(х)ура Мазда,
Ибо создал А(х)ура Мазда
Многих прекрасных, многих сильных,
Дельных, бодрых.
3.Они некогда привели в порядок мир,
Чтобы он не старел, не умирал ,
И, когда воскреснут мертвые,
Он воссоздаст мир по своей воле!
4.Бессмертным станет каждый,
Соблюдающий заповеди праведности:
А ложь исчезнет и уйдет туда же,
Откуда она пришла.
5.За его Могущество и Блеск
Почитаю я его громкой хвалой,
Сильный царский Блеск,
Сотворенный Маздой,  мы чтим.
II «Бессмертные святые»
6-11
7.Бессмертные святые
Обладают им (Блеском), сияющие,
Остроглазые (прозорливые), могущественные,
Возвышенные, наисильнейшие.
8.Одинаковы их мысли, одинаково их слово,
Одинаковы и дела их, имеющих
Одного отца и одного повелителя –
Творца А(х)ура Мазду.
9.О них верно сказано: они
Видят душу друг друга ,
Ярко сияют их пути,
Когда они летят навстречу жертвам (приносимым им).
10.Они суть создатели и
Одновременно - охранители всех тварей,
Они их создают, они их оберегают,
Они защищают их и покровительствуют им.
11 = 15 . 3 = 5
III «Досточтимые»
14 – 1
15. Обладают им (Блеском) Досточтимые,
Духовные, земные,
Рожденные, нерожденные (т.е. бывшие и грядущие),
Спасители, обновители мира.
16 = 5
IV Йама
17 = 1
18.Сильный царский Блеск,
Он следовал за светлым Йамой,
Дабы тот стал на земле повелителем
Дэвов и рода человеческого
19.Когда правил Йама,
Были равно неистощимы
Оба вида пищи ,
При нем не умирал ни человек, ни скот,
Вода не иссякала, растения не увядали.
20.В его царстве, пока он не солгал,
Не было ни холода, ни жары,
Не было ни старости, ни смерти,
Ни зависти, происходящей от дэвов.
21.Когда же он взял себе на ум
Лживое, неистинное слово,
То зримо, подобно птице,
Отлетел от Йамы Блеск .
22 = 5
V.Атарш и Да(х)ака
25 = 1
24. Некогда боролись за него (Блеск )
Святой Дух со Злым Духом.
Они выслали (на бой) своих бойцов.
25.Святой Дух выслал (на бой)
Доброго Духа – Правопорядок ,
А также Атарша , сына Мазды.
26.Злой Дух  выслал (на бой)
Дурного Айшму  с кровавым древком
И злого трехпастого Да(х)аку .
27.Тогда устремился (к Блеску)
Атарш, Ахура Мазды сын,
Ускользающий Блеск – я схвачу его!
28.Тогда выскочил из засады
Трехпастый, злобный Червь :
Назад, тебе я говорю!
29.Ибо если ты схватишь
Ускользающий Блеск,
Никогда больше тебе не светить,
Не защищать то, что придерживается правды (истины.)!
30.Тогда Атарш отдернул руку,
Опасаясь за свою жизнь,
Ибо весьма грозен был Червь.
31.Тогда вырвался вперед
Трехпастый, злобный Червь:
Ускользающий Блеск – я схвачу его!
32.Тогда выскочил из засады
Атарш, Ахура Мазды сын:
Назад, тебе я говорю!
33.Ибо если ты схватишь ускользающий Блеск,
Я полыхну пламенем из твоего зада
И снопом искр вырвусь из твоей пасти!
34.Тогда ты больше никогда
Не сможешь вернуться в землю Мазды
Убивать то, что придерживается правды!
35.Тогда Червь отдернул лапы,
Опасаясь за свою жизнь,
Ибо весьма грозен был Атарш.
VI Апам Напат и Франрасьян
36. Блеск, он полетел еще дальше,
К побережью моря Ворукарта ,
Там его схватил Апам Напат.
37.И пожелал себе Апам Напат:
Этот Блеск хотел бы я укрыть
Глубоко на  дне глубокого моря .
38.В поисках того Блеска,
Злой бойкий Франрасьян,
Прошел все девять  частей света.
39.Устремился  бойкий Франрасъян
К побережью моря Ворукарта;
Нагим стоял он там, без одежды,
40.Алча завладеть тем Блеском, который
Пристал лишь арийским повелителям,
Рожденным, нерожденным.
41.Он поплыл к тому Блеску,
Однако Блеск уплыл от него,
Однако Блеск ускользнул от него,
42. И тогда образовался тот залив
(У берега моря Ворукарта),
Что носит имя (Х)усрава.
43.И обратился в бегство бойкий Франрасьян
Прочь от побережья моря Ворукарта
И произнес при этом дурные слова:
44.Ит(х)ой ит(х)а йат(х)на а(х)май ,
Хотел бы я перевернуть
И сухое, и жидкое .
45.И снова устремился он
К побережью моря Ворукарта;
Нагим стоял он там, без одежды,
46.Алча завладеть тем Блеском, который
Пристал лишь арийским повелителям,
Рожденным, нерожденным.
47. Он поплыл к тому Блеску,
Однако Блеск уплыл от него,
Однако Блеск ускользнул от него
48. И тогда образовался тот залив
(У берега моря Ворукарта),
Что носит имя Ва(х)азда.
49. И обратился в бегство бойкий Франрасьян
Прочь от побережья моря Ворукарта
И произнес при этом дурные слова:
50. Ит(х)ой ит(х)а йат(х)на а(х)май
ава ит(х)а йат(х)на ка(х)май ,
Хотел бы я перевернуть и то, и это!
51.И еще раз устремился он
К побережью моря Ворукарта;
Нагим стоял он там, без одежды,
52. Алча завладеть тем Блеском, который
Подобает лишь арийским повелителям,
Рожденным, нерожденным.
53. Он поплыл к тому Блеску,
Однако Блеск уплыл от него,
Однако Блеск ускользнул от него.
54. И тогда образовался тот залив
(У берега моря Ворукарта),
Что носит имя Авзданва.
55. И обратился в бегство бойкий Франрасьян
Прочь от побережья моря Ворукарта
И произнес при этом дурные слова:
56.Ит(х)ой ит(х)а йат(х)на а(х)май,
ава ит(х)а йат(х)на ка(х)май
ававаса йат(х)на а(х)май .
57.Не смог он умалить Блеск, который
Пристал (лишь) арийским повелителям,
Рожденным, нерожденным.
58 = 5
VII. Гора Ушидам
59 = 1
60.(Царский Блеск пристал) Тому, кто воцарится там,
Где возвышается гора Ушидам ,
Вокруг которой текут многие воды,
Истекающие из гор(ы), (далее перечисляются названия рек):
61.Дающая корм, Дающая коней,
Великолепная, Услаждающая,
Благодатная, Изобильная кормом,
Превосходная, Златообильная ,
62.Она (река) спешит оттуда, течет оттуда,
Изобильная насыпями, ярко сияющая,
Покрытая волнами с белыми гребешками (пены),
И часто выходящая из своих берегов.
63.Ей присуща сила коня,
Ей присуща сила верблюда,
Ей присуща сила мужа ,
Ей присущ и царский Блеск.
64.Она, о Заратуштра,
Настолько наполнена царским Блеском,
Что всех неарийцев,
Вместе взятых, изгонит отсюда.
65.Чтобы они пошли прочь,
Томимые голодом, жаждой, морозом и жарой,
Так царский Блеск дарует
Свою защиту арийским племенам.
66 = 5
VIII. Заратуштра
67 = 1
68.Он (царский Блеск) последовал за Заратуштрой -
Мыслить, как того требует вера,
Говорить, как того требует вера,
Действовать, как того требует вера.
69.Чтобы быть во всем царстве земном
Из праведных самым праведным,
Из властителей самым властительным,
Из блистательных самым блистательным .
70.Вокруг бродили видимые дэвы,
Они явно предавались разврату,
Они  явно похищали женщин –
Дочерей рода человеческого.
71.Но одной лишь силой молитвы,
Произнесенной правоверным Заратуштрой,
Абзац за абзацем,
Он загнал их в почву (под землю).
72 = 5
IX. Виштаспа
75 = 1
74.Он (царский Блеск) последовал за Виштаспой -
Мыслить, как того требует вера,
Говорить, как того требует вера,
Действовать, как того требует вера.
75.К нашей вере присоединился он,
Священному Праву  (Закону, Порядку) он создал пространство (дал место);
Так он стал опорой и рукой (защитой)
Этой нашей веры.
76.Он освободил ее от уз,
Которыми она была связана,
Он поставил ее во главе,
Как господствующую и святую .
77 = 5
Х.Спаситель Аштватарта  в последней битве
78 = 1
79.Когда восстанет Аштватарта,
Грядущий от вод Касу ,
Посланец А(х(ура Мазды,
Сын «Всепобеждающей»,
80.Он занесет победоносное оружие
Над воинством, враждебным Правде;
Так он изгонит всякую ложь
Из существ, придерживающихся правды.
81.На весь телесный мир
Он воззрит своим благословенным оком;
Своим взором он сделает
Весь этот телесный мир бессмертным.
82.Тогда придут и его друзья;
Добры их мысли, добры их речи,
Добры их дела; они правоверны
И не знают ни слова лжи.
83.Перед ними склонится и Айшма,
Чудовище с кровавым древком,
И тогда сам Анроманьюш,
Злодей, склонится в бессилии.
84-86 = 3-5
В этой выдержке из «Авесты» содержится ряд важных, религиозно-вероучительных идей; Сотворение и гибель мира (I 2-4), переход от мысли через (волшебное) слово к делу (II 8), созерцание верховными божественными сущностями друг друга и знание божественных сущностей друг о друге в соответствии с предустановленной гармонией (II 9), разделение между духовным и физическим миром и вера в духовное пре(д)существование (преэкзистенцию) еще не рожденных (III 15), ложь как причина всех зол (IV 20 и далее), происхождение Спасителя из Блеска  (VIII, см. Х, примечание 79), религия как освобождение от уз (IX, 76), последняя битва и победа воплощенного в Спасителе Миропорядка  (X).
Различие между духовным и физическим миром объясняется тем, что Создатель мира сначала думает, а затем претворяет свою мысль в дело. Между мыслью и делом должно существовать созидательное волшебное слово. В «Авесте» это «священное слово» даже фигурирует в качестве божества, и в Иране наверняка существовало свое тайное учение о Логосе. «Логос» имеет, между прочим, значение «мера», «соотношение»; Сотворение и уничтожение мира определялись в соответствии с мерами; продолжительные периоды времени, которые были измышлены для этого, привели к возникновению учения о мировых эпохах (пространственно-временных континиумах - эонах) и о почитании Времени (Зарвана, Эона) как Прабожества. Пре(д)существование мира в мысли Творца напоминает учение Платона об идеях, согласно которому созерцание царства идей окрыляет душу. «Бессмертные святые» (Амарта Спанта) также столь же чудесным образом созерцают друг друга, и духовные сущности (Фраварти) всех одушевленных мыслящих существ доброго творения изначально пребывают у Творца, чтобы затем действовать в мире, направляя его развитие и охраняя тварей (см. выдержку II, 10). Все это идеи, которые, конечно же, пришли в Иран не от Платона, который, наоборот, сам обладал сведениями об армянском (родственном иранскому) учении о потустороннем мире и о сочинениях Заратуштры. Его диалог «Тимей», посвященный описанию возникновения мира на духовно-естественнонаучной основе, явно свидетельствует об иранском влиянии на Старшую Академию. Однако Платон, под воздействием находящихся под фракийско-фригийским влиянием орфиков, склоняется к тому, чтобы, перед лицом великолепия мира идей, пренебрегать действительностью, рассматривая тело как темницу души, и верит в очищение путем перерождений. Авестийское учение о противоположности между духовным и физическим миром скрывает в себе зародыш подобных представлений; однако в самой «Авесте» с ее деятельным стремлением бороться против зла, с ее радостью продолжения рода, умножения и улучшения всего живого, сотворенного во благо, эти представления так и остаются в зародыше. В «Авесте» грех, по крайней мере, согласно ее основной мысли, есть лишь причинение вреда сотворенному во благо (доброму творению), которое можно исправить причинением еще большим вредом, причиненным сотворенному во зло (злому творению, «злодати»). Разделение животных, растений, камней и т.д. на добрые и злые (хорошие и плохие) приводит к религиозному учению о природе, являющемуся подготовительной ступенью к научному природоведению. Посюстороннее является главным. Нигде сама жизнь или даже зачатие не рассматривается в качестве нечистого или греховного, нигде не осуждается «плоть». Освобождение религии (Дена), т.е., на языке «Авесты», одновременно – и освобождении религиозной личности (дена), души, от уз (выдержка IX, 76), является лишь отголоском идеи спасения. Заратуштровским Спасителям предназначено бороться за веру, делать ее зримой (явной, видимой), и возвещать ее. Их борьба не освобождает всякого верующего от необходимости, по их примеру вести эту конечную битву в своем собственном сердце: исход этой битвы зависит от свободного нравственного выбора  между двумя противоположными первозданными силами. Важен именно он, этот осознанный выбор, а не простое познание, побуждающее к бегству из царства реальности в царство грез. Тем не менее, именно по последнему пути пошли многочисленные выросшие на иранской основе секты. Данное движение называется «гносисом», а «гносис» – перевод иранского слова «занту» (познание). Оно распространилось вплоть до Египта, находящегося со времен Камбуджьи под персидским влиянием, а оттуда – далеко на восток, включая северо-восток. Самоосвобождение древнегерманского бога  Водана (у скандинавов – Одина), возможно, включенного в германский пантеон под влиянием кочевых иранских народов (например, сарматов-аланов), тесно контактировавших и взаимодействующих с германцами в эпоху Великого Переселения, путем познания мудрости рун еще говорит об этом гностическом влиянии. Однако, к нему добавляется нечто новое: здесь из познания рождается воля к действию, северная сущность вырастает новым ядром из истлевшей скорлупы.
Изначальное учение, как религиозное, так и нравственное, имело расовый характер. Однако религия распространилась от родоплеменного сообщества участвовавших в общих жертвоприношениях сородичей, на сообщество связанных между собой не общим происхождением, а общей верой и живущих по ее заповедям людей. Она заняла ведущее положение в государстве и стала образцовой для других. Так решающее значение приобрела общность исповедания веры и соблюдения нравственных норм, в то время как расовая идея, кровнородственная связь, отошли на задний план – во всяком случае, перестали иметь принципиальное значение. Тем самым был освобожден путь к возникновению мировой религии. Однако по нему пошло лишь Христианство, в то время как маздеизм постепенно почти полностью угас, после того как оказывавшее ему политическую поддержку государство пало под натиском вторгшихся в него арабов.

*
Судьбы «Авесты» были теснейшим образом связаны с историей основания иранских государств. Ее древнейший, якобы написанный золотыми буквами на коровьих кожах, экземпляр сгорел в 331 году до Р.Х. в Персеполе, взятом и разоренном Александром Македонским. Благодаря завоеваниям Александра весь Восток стал доступен эллинскому влиянию. Однако уже в 250 году в процесс эллинизации вмешались парфяне. Парфянская держава - царство Аршакидов  - просуществовало 474 года, оказывая успешное сопротивление на западе - римлянам, а на востоке – тюркам. Внешне эллинизм продолжал свое существование и в Парфянском царстве, однако внутри этой державы все больше укреплялся иранизм. Произошел возврат к древнему огнепоклонству. Не позднее середины II века п. Р.Х. была, в новой, магической (в смысле – маговской) редакции, воссоздана «Авеста». В 226 г. наместники Персиды, ведшие происхождение своего рода от дома Хахаманиша, захватили власть, вдохновленные идеей национального обновления. Новая держава Сасанидов , вовлеченная в тяжелую борьбу с Римом, а впоследствии – Ромейской империей («Византией»), одновременно раздирается внутренними религиозными распрями. Магам удается одержать верх над учением Мани (рожденного в 242 году п. Р.Х. основателя новой религии Света - манихейства), христиан и радикального религиозного реформатора Маздака (около 490 года), проявив в полной мере священническую нетерпимость и превратившись в могущественную государственную церковь. Маги (мобеды) ревностно работали над сохранившейся частью «Авесты», добавляя к ней многочисленные религиозные и профанические тексты. Однако из 21 книги, составлявших «Авесту» в ее последней редакции (завершенной в правление царя Хосроя II Ануширвана, 531-579 гг.), после разрушения царства Сасанидов арабами (в 636 году п. Р.Х.), сохранились только три, которые в позднейшей, дошедшей до нас, «Авесте» были довольно небрежно разделены на 21 часть, чтобы сохранить видимость аутентичности текста. Итак, что имеется в нашем распоряжении, всего лишь поздний, местами крайне замутненный отголосок древней традиции. Древнейшие известные нам рукописи датируются временем не ранее XI века п. Р.Х.
Даже в своем искаженном магами виде, заратуштровская, или зороастрийская, религия принесла державе Сасанидов и ее культуре нравственное обновление укрепление национального сознания; но иранские культурные достижения выходят далеко за рамки сферы религиозной жизни. В Новоперсидском царстве впервые в мировой истории происходит Ренессанс, т.е. возрождение, не только достойное сравнения с итальянским, но и превосходящее  итальянское внутренним единством, цельностью и по всемирно-историческому значению. Среднеперсидская, освеженная парфянским и сакским влиянием, культура Сасанидов по языку и умонастроению ближе древнеперсидской, продолжением которой она себя сознательно объявляет, чем освеженная германским влиянием культура Италии – культуре древних римлян и греков. Итальянский Ренессанс охватил главным образом сферы изобразительного искусства, поэзии, философии; на веру он, в лучшем случае, бросил слабый отблеск – в то время религия Античности уже не могла всерьез тягаться с давно укоренившимся в народных массах Христианством. И потому тот Ренессанс, несмотря на все созданные им великолепные шедевры, носил половинчатый характер. Сасанидский же Ренессанс, несмотря на имевшиеся в нем многочисленные чужеродные вкрапления, оставался чем-то единым и цельным.
Парфяне и саки, которым среднеперсидская культура была обязана приданными ей ими новыми стимулами, были народами наездников, пришедших из степей. Под их влиянием были улучшены оружие и боевая подготовка персов, усовершенствовано защитное вооружение. Прежние преимущественно  кожаные панцири были заменены железными, искусно сплетенными из колец или сцепленными из пластин. Доспехами были снабжены и боевые кони, снаряжение персидских рыцарей  было дополнено тяжелыми пиками, предназначенными для таранного удара. Римляне с опасливым восхищением описывали блеск и сияние роскошных, украшенных золотом и драгоценными каменьями доспехов и щитов персидских всадников, их вселяющие ужас во врага покрытые железом лица, неудержимый натиск защищенных доспехами, украшенных развевающимися лентами и кистями коней. В описываемое время Иран был колыбелью рыцарства переполненной гордыми замками, окруженными стенами  и рвами с подъемными мостами. Не может быть рыцарства без «куртуазной любви» рыцаря к своей прекрасной даме. Так было и в державе Сасанидов. Но в сасанидском Иране дама не только была предметом служения и поклонения влюбленного в нее рыцаря, но сама нередко бралась за оружие и соперничала с героем в силе и храбрости. Царство как бы считается полученным царем царей в лен от Ормузда; оно представляет собой ленное, феодальное государство с аристократией, рыцарями, крестьянами и городами. Все это происходит в Иране раньше, чем в Европе; европейское рыцарство пребывает под постоянным, опосредованным Ближним и Средним Востоком, «Византией» и Крестовыми походами, отдаленным влиянием Ирана; да и в сферах «куртуазной поэзии» менестрелей, трубадуров, труверов, миннезингеров, и мистики ощущается воздействие залетевших туда издалека искр иранского поэтического искусства. Столь же широко и далеко – вплоть до Дальнего Востока, областей обитания угро-финских и тюркских народов, распространяется иранское вооружение – частично в своих сакских, частично – в своих сасанидских формах, и даже весь Китай, начиная с династии Хань, оказывается включенным в этот культурный круг, в область распространения иранской культуры. Влияние в области военного дела сопровождается и влиянием во всех остальных сферах культуры. Значительная часть сокровищ героического эпоса и художественной прозы  народов Восточной Европы и Внутренней Азии происходят из того же иранского источника. Не только известны, но и знамениты сасанидские ковры и шелковые ткани. Характерное для сакско-иранского искусства богатство форм и изобразительная сила, усовершенствованные за счет многих новых деталей, продолжается в данной сфере и обогащает художественные ремесла во всех соседних странах. Искусство обработки камня также достигает невиданных высот, изображения коней становятся настолько совершенными, что выдерживают сравнение с их изображениями на пике итальянского Возрождения. Пышным цветом расцветают и науки, в особенности – медицина и естествознание. Трупы преступников предоставляются в распоряжение врачей для анатомических исследований. Многими важными и благородными культурными растениями мы, как и Китай, обязаны персам. Они сохраняют научное и культурное наследие греков, самостоятельно развивают его и в обогащенном виде передают европейскому Западу. Пробуждается интерес к истории. Цари увековечивают свои деяния в надписях и летописях. Создается «Книга Царей», а написанная на ее основе великолепная поэма Фирдуси «Шахнаме» (около 1000 года п. Р.Х.) даже по прошествии долгого времени после падения державы Сасанидов свидетельствует о продолжении этой богатой, хотя и во многом мифологизированной, древней традиции.
Вскоре после опустошительного вторжения арабов местные, иранские народные силы пробуждаются к новой жизни. Именно им обязаны ислам, арабы, а впоследствии – тюрки и турки  основной и важнейшей частью своей культуры; да и Ближний и Средний  Восток Нового Времени, в сущности, несмотря на чудовищное истребление части иранского народа в период монгольских нашествий, сохраняет свой преимущественно иранский характер, и сегодня, говоря о «восточном», мы чаще всего подразумеваем под этим, прямо или опосредованно, «иранское».
*
Значение Ирана для истории человеческой культуры, его роли в возникновении иудаизма и Христианства, в образовании европейского Запада и (преимущественно азиатского) Востока – вплоть до областей расселения финно-угорских, тюркских, монгольских народов и Китая, невозможно переоценить.
Здесь конец и Господу Богу нашему слава!











 

.