Узнай меня, Ола!

               

Ола выключила микрофон, оглядела студию. Эфир как эфир, все прошло без сюрпризов и все же что-то как будто витало в воздухе. Как будто что-то хорошее случилось в ее жизни и с минуты на минуту она об этом узнает. Ну, что ж, подожду, - с улыбкой подумала Ола и переместилась в свое дорожное кресло. Пора домой. Готовиться к следующей передаче. Неделя пролетит быстро. Ола покинула студию и вызвала лифт. Какой дорогой она отправится сегодня? Пусть будут лесная тропинка, запах хвои и пение птиц. Ола взглядом пробежалась по кнопкам пульта.  Хорошее настроение не покидало ее. Ола поставила время – 30 минут и включила лесной воздух после дождя. Перед сном полезно пройтись и подышать. Так всегда делала прабабушка. Ола любит перечитывать ее дневники. Они написаны на бумаге. Подумать только, ее прабабушка умела писать на бумаге! Ола восемь лет разбирала эти таинственные знаки и научилась их понимать. Люди думали на таком красивом языке! Ола тоже теперь на нем думает. И сегодня кто-то вслушивался в ее мысли. Не в голос, когда она вела эфир, а именно в мысли. Ола жила совершенно беззащитной, она не пользовалась даже разрешенными блокираторами, просто не обращала внимание на то, как люди реагируют на ее мысли. Чаще на их лицах мелькали недоумение, досада, презрение, насмешка. Ей было все равно. Ола была уверена, что родственная душа поймет ее сразу. Не пропустить бы эту встречу. А то, что встреча состоится, Ола не сомневалась. Она терпеливо ждала и готовилась к ней. Ола наполняла себя самым лучшим, самым ценным, самым важным. Вот только находить это самое-самое становилось все труднее. Найти полезный информационный носитель – большая удача. Почти никогда не удавалось добыть его в чистом виде. Ола перерабатывала груды «руды» ради крохотного зернышка настоящей породы. Каждый день она трудилась по шесть-восемь часов. Как хотелось ей отдохнуть и набраться сил в настоящем лесу! Вдохнуть волшебный запах мачтовых сосен, слизнуть росинку с листа, посидеть на траве... Лифт предоставляет такую возможность, все как настоящее, пожалуй, и не отличить. Но Ола-то знает, что дышит сосновым экстрактом, что каждая росинка добыта в лаборатории. К тому же нельзя  отклоняться от маршрута в сторону больше, чем на девять метров. Однажды Ола решила узнать, что же там, на десятом метре. Повернула за куст и …провалилась по грудь в какую-то субстанцию. И это оказалось не лесное болото. Ее вытащили только через сутки, что было лишь частью наказания. Ола лишилась права пользования лифтом на долгих три месяца. Из студии домой ей приходилось добираться  на двести седьмой этаж по крутой винтовой лестнице. Дважды она опоздала на эфир, потому что не рассчитала силы на спуске. Урок запомнился. Больше Ола не отклонялась от маршрута, но все время еще острее чувствовала, что едет не по настоящему лесу, купается в ненастоящей реке, любуется поддельными скалами, за которым прячется противная субстанция.

  Этим летом должно все измениться. Ола стала совершеннолетней. И, если в течение тридцати трех дней ей встретится родственная душа, если  они узнают и полюбят друг друга, если их наполнения совпадут по всем параметрам, то вихревой поток подхватит их и поднимет на десятки километров вверх, в зону Единения. Нет, они не увидятся там. Они будут жить в разных городах и ждать рождения своего ребенка. Они будут общаться душами. Их сканированные, очищенные  и обогащенные клетки соединятся в лаборатории. Возможно, им позволят выбрать цвет глаз или волос ребенка, или тембр голоса, но не более. Империя решает, нужны ли ей мужчины или женщины, ученые или спортсмены, она задает параметры характера, способностей, закладывает продолжительность жизни индивидуума. Ола как никто была осведомлена  в вопросах продолжения рода. Студенткой проходила практику в лаборатории эмбрионов. Поэтому она не мечтала о материнстве, не мечтала даже о замужестве. Ей просто хотелось встретить родственную душу, она жаждала общения, она так устала от одиночества. Нет, у нее есть друзья, ее голос любят потребители эфира. И она их тоже любит. По-своему. Но Ола хочет любить не так. Она хочет дышать своим другом, заботиться о нем, предугадывать его желания. Ведь родственные души составляют одно целое. Это две половинки, нашедшие друг друга. Половинки душ. Тела тут не причем. Тем более, что в зоне Единения они смогут полностью поменять свои тела. Не только внутренние органы на более молодые и здоровые. Они  будут вправе выбрать внешность друг друга. И вправе отказаться от просмотра предыдущих воплощений. Ола свое тело ни разу не меняла, ни внутри, ни снаружи. Ее все устраивает. Какая разница, как она выглядит, если Он, единственный, предназначенный ей, увидит ее такой, какой захочет увидеть. Правда, окружающие удивлялись, почему Ола мирится со своей коляской, коротенькими нежизнеспособными ножками, совершенно невыразительным лицом. Ола только помалкивала в ответ на недоуменные взгляды. Ее сила в голосе. У нее удивительно душевный голос. Проникновенный, теплый, искренний. Ей доверяют вести самые сложные эфиры. Ее голос берегут, она работает один час в неделю. Жаль, что она сама не сразу поняла, в чем ее преимущество. Семь лет Ола изучала микробиологию. Ей нравилось учиться. Она могла  стать хорошим ученым. И даже успешно выступила на симпозиуме  по поводу одной своей разработки. Ее голос в эфире услышала Империя. Империя решила за Олу, чем ей заниматься. И сколько. У Олы  вдруг стало много свободного времени. И Ола занялась собой. Своей душой. Один человек объяснил ей, что особенности ее голоса вытекают из ее души, что она должны беречь свою душу, совершенствовать ее. И тот же человек сказал ей, что в этом мире – она чужая. Людям нравится ее голос, но они совсем не понимают ее душу, потому что сами - другие. Этого человека Ола видела во сне. Вернее, слышала. И Ола вдруг поняла, почему никогда не хотела усовершенствовать свое тело. Она боялась рисковать. Неосознанно, но боялась. Каким-то неопределенным своим чувством Ола знала, что она появилась на свет не в лаборатории. Ее создал кто-то другой. Кто? Теперь она думала, что, возможно, обладатель голоса, звучащего в ее снах, знает это. И каждый вечер она надеялась, что голос откроет ей тайну. А каждый день ждала, что встретит родственную душу.

  Под эти мысли Ола уснула. А утро принесло разочарование – ей ничего не снилось. Точнее, Ола не помнила своего сна. Она могла бы принять таблетку и вызвать повтор сновидения. Или сканировать сон из мозга на экран. Ола не стала делать ни того, ни другого. Она не хотела ничего, искусственно вызванного.

  Ола прислушалась к себе. И поняла  вдруг: ЭТО случится сегодня. Она должна выйти на открытое пространство. Не заказать его в лифте, а выйти на крышу. Ведь если в их здании есть последний 451-й этаж, то должна быть и крыша. Ола настроила коляску на режим подъема по ступенькам и двинулась в путь.

Ола. Ее имя Ола. Личный номер из двадцати четырех цифр он тоже запомнил сразу, еще до того, как включился его мозговой сканер. Он запомнил его сразу сердцем. Хотя зачем? У нее не было никакой защиты. Он узнал ее сразу всю, в первое же мгновенье, как только услышал ее голос. Ола. Это она. Он мечтал о встрече  именно с такой девушкой. И вот он встретил ее. И полюбил. И тотчас же пожалел о своей изощренной многослойной защите, на которую он потратил столько сил и средств. Рискуя, между прочим, жизнью. Такого уровня защита запрещена. И он готов был умереть, но только не жить обнаженным, когда каждый встречный читает твои мысли и может вообще залезть в твою голову. Но как теперь она узнает, что он - это он? Ола, Ола,- мысленно повторял он, посылая ей  свои импульсы,- узнай меня, Ола, я так долго искал тебя!

  Эд сидел на подоконнике и смотрел вниз. Со своего 415-го этажа он видел только облака. Но он все-таки пытался рассмотреть что-нибудь еще. Он чувствовал, что к нему приближается Ола. Его сердце все больше переполнялось любовью к ней. Ему так хотелось обнять ее своей любовью, защитить от неизвестных врагов, сделать для нее что-нибудь необыкновенное. Но понравится ли он, Эд, Оле? Он столько экспериментировал со своим телом, превращая себя в безупречного молодого человека, что теперь его самого слегка подташнивало от собственной неотразимости. Ох уж эти ошибки юности! К тому же, он не смог освободиться от всех своих защит. Узнает ли его Ола? Почувствует ли она родственную душу? Надо освежиться, подумал Эд. Середина лета, а я еще ни разу  не выбирался на крышу. Всего-то 36 этажей. С моими длинными ногами это не дистанция. Эд вышел на винтовую лестницу. Пролетом ниже что-то грохотало. Эд устремился вверх, перепрыгивая через ступеньку. Ему вдруг стало  весело оттого, что он обгоняет это грохочущее и первым выберется на крышу.

  Эд превзошел самого себя, поставив личный рекорд на винтовой лестнице. Когда он выбрался на ребристую поверхность небоскреба, сердце колотилось где-то на уровне горла. Эд ликовал! Видимость была прекрасной! Слои облаков остались далеко внизу. Прямо над его головой сияли звезды. Эд направился к дальнему вентиляционному блоку. Он обычно укрывался за ним, когда хотелось побыть одному. Вообще-то на крыше всегда казалось безлюдной. Система контроля откидных люков пропускала только определенное количество людей. Да и все знали, что крыша – не место общения. Сюда приходят, чтобы уединиться с самой Вселенной. Иногда Эд замечал мелькнувшую чью-то тень у соседнего воздуховода. Бывало, кто-то укрывался на площадке системы осадков. Здесь улавливались и перерабатывались туманы, очищалась дождевая вода, направлялись в накопители снег и град. Город жил натуральным хозяйством. Кажется, так это называлось в прошлых тысячелетиях.

  Эд пристегнул сопроводительный трос к барьерной решетке. Да он, нарушал технику безопасности, снимая карабин. Но Эд знал, что делает. Каждый раз, выбираясь на крышу, несколько секунд он стоял на обзорной площадке совершенно свободным. Это чувство было несравнимо ни с чем! Эд рисковал снова и снова. Риск был не в том, чтобы  свалиться в бездну. Улавливатели где-нибудь да подхватят, тело потом починят. А вот последующее наказание… Мало не покажется! Внутренний счетчик всегда подсказывал Эду, когда надо вернуть карабин на место - на свой поясной ремень. Эд в совершенстве знал эксплуатационные характеристики всех систем контроля. Изучил досконально, пока работал над собственной защитой. Эд по призванию технарь, но стал архитектором. А эта профессия романтическая. Эд специализируется на глубоководном проектировании. Его дипломный проект городов четырех океанов, соединенных подземными туннелями, получил не только высокую оценку, но и вошел в план развития Империи. Эд не сторонник летающих городов, построенных на воздушной подушке. Хотя именно в таком городе ему предстоит жить какое-то время в самом ближайшем будущем. В зоне Единения уже есть несколько таких городов. Где-то по соседству с ним будет жить Ола. Его Ола. Потом в детском секторе родится их малыш. И они, наконец, встретятся. Сразу все вместе и заживут одной семьей. Где? Эд пока не знает. Возможно, Оле понравится жить в летающем городе. Эд готов уступить. Но первое новоселье их семьи ему хотелось бы встретить все-таки в глубинах Атлантики. Там будет прекрасно, Ола! Эд не заметил, что сказал это вслух. И вдруг услышал:

  -Я верю тебе, Эд!

  Он оглянулся. За спиной никого не было. Все это время, весь сегодняшний вечер Эда переполняло чувство Встречи. Еще, когда он бежал вприпрыжку по винтовой лестнице, ему казалось, что Олой наполнено все вокруг. А здесь, на крыше, под огромными звездами, в каком-то сегодня мягком, словно приглушенном, свете Луны, Эд испытывал просто восторг. Эйфорию! Как будто его впервые накрыла горная болезнь. Кружилась голова  от  счастья, хотелось петь, ликовать, танцевать!  Эд привык анализировать свое состояние и сейчас с удивлением наблюдал за собой. Невероятно! Признаки допотопной «горняшки»! И где?! На крыше самого крутого небоскреба, возведенного на высочайшей вершине мира. Да такого просто быть не может! Горная болезнь была побеждена как явление на первых этапах высокогорного строительства.

  Когда новый неизвестный вирус атаковал Землю, и люди стали исчезать странами и континентами, из всех вариантов спасения действенным оказался  один – эвакуация в высокогорье. В разреженном воздухе вирус слабел. Но только в естественных, природных условиях. Никакие лабораторные аналоги  воздуха подобного воздействия на вирус не имели. Так на самых выдающихся вершинах мира возникли города. Один небоскреб – один город.

  Иногда Эд заходил в обсерваторию, находящуюся здесь же, на крыше, наводил телескоп вправо и влево, редко, но удавалось увидеть очертания двух-трех небоскребов. «Мы не одиноки во Вселенной, на как мы, однако, одиноки, здесь, на Земле,- думал он.- Как мало осталось землян! А истинных землян, родившихся не в лаборатории, наверное, вообще единицы. Похоже, мы с Олой из их числа, последнее поколение естественных людей...».

  Резкий сигнал тревоги прервал мысли Эда. Что случилось? Да это же он, Эд, забыл вернуть карабин на поясной ремень! Как он мог так замечтаться! Эд потянулся к сопроводительному тросу, и в то же мгновение ощутил сильный толчок в спину. Он перелетел через заградительный барьер, тут же ударился о стену и…повис в воздухе, зацепившись веревкой от легкого рюкзака за край карниза. Все здание сотрясалось. Вот оно! Настигло-таки нас. Двенадцать баллов, не меньше. Эд ударился головой, но способность анализировать, к счастью, не потерял. Он всегда ходил с рюкзаком. У него их было несколько, на все случаи жизни. Для крыши довольствовался простым рюкзаком на веревках. Фляжка с водой, калькулятор, датчик, записать мысли. Эд лихорадочно соображал: долго не провисеть, но вниз – нельзя, там сейчас такое творится! Верная смерть. У здания сейсмика что надо. Восемь баллов  два года назад перенесли легко, так только, покачивало слегка, как лайнер на мягких волнах. Эд, кстати, именно тогда придумал гибкие стены для  своих подводных зданий. «Нашему небоскребу тоже не помешало бы иметь стены помягче»,- ударившись снова, Эд попытался сгруппироваться, чтобы защитить голову, но не успел. Его стукнуло так, что искры посыпались из глаз, и Эд потерял сознание.

  …Олу выбросило на ребристую поверхность вместе с крышкой от люка. К счастью, шагающая нога коляски зацепилась за трос сопровождения. Ола быстро щелкнула карабином. Хорошо, что она, следуя инструкции,  уже держала его в руке на  последней площадке винтовой лестницы. «Меня разобьет здесь, надо надежно припарковать коляску»,- подумала Ола, и  в тот же миг новый подземный толчок отбросил ее  почти к самому краю крыши. Отлично! Не теряя самообладания, Ола продвинулась еще немного  вперед и – о, счастье! - ухватилась за решетку ограждения. Ей пришлось приложить усилия, чтобы подтянуть коляску  с испортившимся шагающим механизмом и развернуть ее боком к решетке. Достав из сумки страховочные ремни и мысленно поблагодарив  предусмотревших нештатную ситуацию создателей  коляски, Ола намеривалась плотно прикрепиться ими к решетке. Она заглянула через край ограждения, чтобы посмотреть, как удобнее осуществить  крепеж коляски. И увидела парня, висевшего в полутора метрах ниже карниза справа от нее.

  -Эй, ты жив?- крикнула Ола.

  Человек не ответил. Тело покачивалась на тонкой веревке от рюкзака, чудом запившейся за  край карниза. Сердце Олы сначала бешено заколотилось, потом, кажется, остановилось совсем. Это он! Ведь это же  он! Леденея от страха за него,  ее единственного, наконец, найденного – но как!- Ола, перебирая руками по верхней планке решетки, стала подтягиваться ближе к месту падения парня. Только бы успеть! Только бы успеть сделать  хоть что-нибудь до следующего подземного толчка. Шагающий механизм не убирался. Коляска медленно, спотыкаясь о собственную сломавшуюся ногу, продвигалась вперед. Наконец, Ола достигла  карниза, за который зацепилась рюкзачная веревка. Не с первой попытки, но все же Ола сумела просунуть в образовавшуюся петлю  страховочный ремень. Она быстро укрепила его за решетку. Браво создателям! Очень быстрая фиксация зажима. Второй страховочный ремень Ола тоже зафиксировала на решетке и бросила его вниз. Эй, парень! Очнись! Голос ее утопал в нарастающем гуле. Ола перевела дух и стала мысленно посылать парню просьбу-мольбу:

  -Приди в себя! Пожалуйста, вернись! Это я, Ола! Я нашла тебя не для того, чтобы потерять. Ну, очнись  же, прошу тебя! Ты мне так нужен!

  Эд открыл глаза. В голове гудело. Что-то шершавое временами било по его лицу. Лямки рюкзака врезались в тело, от боли Эд практически не  чувствовал свою спину. Он не понимал, где он и что с ним. Но это, бившее по лицу, досаждало. Эд, с трудом подняв руку, хотел смахнуть надоедливое с лица. Пальцы, едва коснувшись ремня, сами ухватились за него, игнорируя намерение Эда просто стряхнуть помеху. Вторая рука  тоже сама поднялась вверх и крепко схватилась за ремень. Эд прислушался к себе. Что происходит? Его руки сами думают и решают за него? Нет, не это его беспокоит. И не боль в голове. Эд облизнул пересохшие губы. Почувствовал вкус запекшейся крови. Я ранен? Нет, не я! Ола в опасности! Я слышал ее голос. «Ты мне нужен! Ты мне нужен!». Эд взглянул вверх и  прямо над собой увидел глаза Олы. Он  вмиг оценил ситуацию, напряг мышцы, чтобы одним броском подтянуться на ремне, и в тот же миг расширенные глаза Олы полетели прямо на него. И они были уже не на лице, которое он так и не успел разглядеть, но знал, что оно прекрасно, а в какой-то груде железа… 

  Волна от очередного подземного толчка снесла фрагмент оградительной решетки вместе с припаркованной к ней коляской Олы. Какое-то время они так и летели – глаза в глаза. «Я же придавлю его своей коляской!» – с ужасом думала Ола. «Это железо убьет ее! Надо пропустить Олу вперед и отбросить железо в сторону»,- Эд не понимал, что  железо – коляска Олы и фрагмент решетки с крыши. Он вообще не понимал, что происходит, только краешком своего аналитического ума удивлялся, почему они летят не вверх, к зоне Единения, а вниз, и почему не срабатывают ловушки.

  Ловушки сработали. Несмотря на вибрацию здания, системе удалось поймать Эда и Олу где-то чуть ниже тридцатого этажа. У самой земли, практически. Ловушки спасли им жизнь.

  Эд был очень плох. У него лопнуло в организме все, что могло лопнуть и переломалось все, что было способно ломаться. Ведь он-таки исхитрился и схватился за край  какой-то железяки, нависавшей над Олой. Это спасло Олу. Ее коляска перевернулась и приземлилась в ловушку на свою сломанную ногу. Ола, отделалась, как прежде говаривали земляне, легким испугом. Ссадины, царапины, ушибы – не в счет.

  Коляску починили, но Ола вскоре отказалась от нее. Совсем. Ола заменила больные ноги на здоровые и сильные. Сначала она просто сидела в своей обновленной коляске возле камеры с телом Эда, разговаривала с ним. Он был в коме, и с ним надо  разговаривать. А попутно Ола много думала. Наверное, Эд, слышал и ее мысли тоже. Ведь операторы, собирая его  кости и органы заново, удалили из оболочки  тела все элементы многочисленных защит Эда.  Ему предстоит еще понести наказание за нарушение закона. Но Ола и это время будет рядом с ним. Она теперь никогда не покинет его. Даже, если Эд не вспомнит ее. Датчики зафиксировали  у него амнезию. Но Ола все равно будет рядом. И Эд не сможет воспротивиться этому. Ведь Ола классный микробиолог, и ей ничего не стоит  переучиться на нужного для восстановления  Эда  специалиста. Во всяком случае, Ола приложит все усилия к этому. Она, собственно, уже начала. Ола обновила свое тело – к новым ногам пришлось добавить пару-тройку свеженьких органов. Ушибы были и внутренние, к тому же, Ола и раньше не блистала крепким здоровьем. Теперь оно ей необходимо. Она должна вытянуть Эда, вернуть его к полноценной жизни. 

  То время, когда Эд должен был бодрствовать, Ола полностью уделяла ему. Правда, она не всегда только разговаривала с ним или думала для него, иногда включала записи  учебных программ на громкую связь. Тех часов, что Ола урывала от сна, ей не хватало для полноценных занятий. Оставлять Эда надолго одного, хотя и пребывать  с ним физически рядом, Ола не хотела. К тому же, для нее было важным, чтобы  первым, что увидит Эд, когда выйдет из бездны небытия, было именно ее лицо, лицо Олы. Она, кстати, ни одной черточки не захотела изменить в нем. Ведь Эд увидел ее именно такой, когда они падали с небоскреба.

  Их город устоял тогда. В следующие дни было еще несколько  подземных толчков, но незначительных. Крышу и оборудование на ней отремонтировали  быстро, а здесь, в клинике на сто первом этаже, ничто, кроме нескольких окон не пострадало. Все аппараты имеют высокую степень сейсмостойкости. Окна застеклили заново, говорят, применили технологию, разработанную для океанических зданий. Надо же, оказывается, подводные города вот-вот начнут строить. Ола почему-то раньше не слышала об этом, наверное, какой-нибудь засекреченный проект, раз о нем ни разу не упоминалось в эфире. Кстати, Империя не препятствовала ее уходу из студии. Ола даже немного взгрустнула по этому поводу, хотя и знала, что пережившие стресс надолго отстраняются от эфира, да и вообще от работы с людьми. Слушатели каким-то образом улавливают отголоски стресса в голосе, даже если говорящий сам чувствует себя абсолютно спокойным. Так вот, о подводных городах. Ей, Оле очень хотелось бы жить в океаническом доме, где-нибудь, в Атлантике, к примеру. Согласится  ли Эд? Если он предпочтет летающий город, Ола, конечно, уступит ему. Но сначала надо, чтобы он, Эд, вспомнил Олу. Узнал ее и вспомнил, как свою половинку.

  Ола сначала почувствовала вибрацию в воздухе,  и уже потом услышала легкое попискивание экрана показателей, к которому подключен Эд. На табло замелькали данные. Есть динамика! Динамика есть! Ола нажала кнопку вызова дежурного оператора. Он слышит!  Он чувствует! Он реагирует на мои мысли!

  Вместе с дежурным ординатором  пришел профессор, у которого Ола когда-то училась. «Я ж говорила,  что пора начинать реабилитацию памяти!- горячилась Ола.- Амнезию, как и ряд других болезней, лучше лечить на самом раннем этапе пребывания пациента в коме. Я занималась этой разработкой еще в студенчестве, вы же помните это! Доверьте мне, пожалуйста, я знаю, у меня получится». Профессор молча наклонился к пациенту, приподнял  у больного веки, посмотрел зрачки. 

  -Успокойся, Ола! Все успеешь. Твоему Эду еще спать и спать. Я сомневаюсь, что он вообще когда-нибудь выйдет из комы. На ученом совете принято решение приступить к пересадкам души. Вот с твоего красавчика и начнем! Можешь заняться комплектованием душевных качеств для своего избранника.

  Профессор вышел. Ола была в глубоком обмороке. Она прислонилась к стене и потому не упала. Никто не заметил ее состояния.

  Никто, кроме Эда. Эд почувствовал: его Оле плохо. Все эти долгие дни, пока Эд пребывал на краю бездны, с ним всегда были голос и душа Олы. Они держали его, не давая сорваться в пропасть. Эд собрал все свои силы, и открыл глаза.