Памяти Нины Андреевны Малковой

Из Кыштыма пришла печальная весть – умерла Нина Андреевна Малкова, почётный гражданин города  Кыштыма (2004), педагог. В моей судьбе она сыграла заметную роль, потому я об этом и расскажу. И начну этот рассказ с семилетней школы по улице Республики, куда мы перешли всем классом после двух лет учёбы возле механического завода. 


Когда мы учились в пятом классе, в начале года наша учительница русского языка по какой-то причине задержалась, и завуч Нина Андреевна пришла вместо неё в класс. Без журнала, без конспектов, без планов. Спросила тему и, узнав про безударные гласные, начала урок. Оформили тетради: число, классная работа. Слова из словаря мы обычно диктовали, а один или двое вели записи мелом на доске.


А потом записали под её диктовку отрывок из «Осени» Пушкина. При этом учительница сказала, что каждый образованный человек должен знать это стихотворение. «Вы же хотите стать образованными».

Унылая пора! Очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса —
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса,
В их сенях ветра шум и свежее дыханье,
И мглой волнистою покрыты небеса,
И редкий солнца луч, и первые морозы,
И отдаленные седой зимы угрозы.

И вот с этим текстом мы весь урок работали, находили слова с безударными гласными, подбирали проверочные слова, выявляли однородные члены и их связи в предложении. А потом она неожиданно спросила, кто может рассказать наизусть. Я откликнулся в числе первых, но меня не спросили. А двое получили пятёрки. А тут и звонок. Меня тогда удивило и обрадовало сочетание слов ОЧЕЙ ОЧАРОВАНЬЕ и проверочные слова Очи и чАры. До сих пор помню, а ведь прошло 60 лет.

Позднее я сам не раз прибегал к этому методу, когда нужно было заменить преподавателя.  Предмет может быть любой, но я всегда проводил урок русский язык, и у меня в запасе были в голове  стихи для грамматического разбора и запоминания наизусть.

Через много лет я рассказал Нине Андреевне об этом уроке, она сказала, что не помнит его, но назвала тех своих учителей, которые так поступали. И ещё отметила, что при замене учителя ни в коем случае нельзя ставить ни двоек, ни троек.

С мужем Нины Андреевны Валерием Леонидовичем Малковым нам не повезло. Он вёл четыре года у нас физику, а за год преподавания астрономии умудрился не показать на небе ни одной звезды. Говорил он сперва с окающим акцентом,  потом или он исправился, или мы не стали замечать. Уроки были скучными, шутки плоскими. Уже став учителем, я посещал уроки физики  у Владимира Яковлевича Журавского (Гриша Головёшка), у Владимира Ивановича Бубнова, у Леонида Ивановича Лакшевича. Их ученикам повезло больше, чем нам.

После девятого класса мы пошли в поход по родному краю, Валерий Леонидович пошёл с нами, вторым преподавателем. Руководила походом Таисия Тимофеевна Чевдаева, учитель географии. Это был самый непутёвый за всю мою жизнь поход. У нас были спальники и палатки, но  мы ни разу в палатках не ночевали. Мы несли с собой вёдра и походные котелки, но питались в основном в столовых. В первый день я обнаружил, что не взял ложку, пришлось вырезать из дерева, а потом позаимствовал в столовой. На второй день набил мозоли.  Всё у меня валилось из рук. Я постоянно хотел спать. В Нижнем Уфалее на два ночлега нам дали в интернате две комнаты с заправленными кроватями. Мальчишки устроились в одной, девчонки в другой. Я пошёл бродить по городку, а мальчишки сели за стол играть в дурака. Валерий Леонидович уснул, и ему сделали «гитару», вложили бумажку между пальцами и подожгли. Они разбежались, а я в этот момент нарисовался. Весь гнев был обращён ко мне. Прозвучало слово «баран». В качестве реакции я достал сигареты из кармана и молча демонстративно закурил. С этого момента я курил открыто, на виду у всех. Вредным был. В Верхнем Уфалее я уснул в кино и меня измазали зубной пастой. По маршруту после Каслей мы должны пройти мимо посёлка Красный Партизан к озеру Аллаки, ночевать на его берегу, посмотреть каменную гряду, но кто-то настоял, и мы напрямую прошли до Тюбука, ночевали в школе рядом с тараканами, а потом прошли в Воздвиженку на берегу озера Синара.

И опять мы ночевали не в палатках, а в большом зале интерната, палатки расстелили на полу, поверх положили спальники. Ужин варили на костре,  рисовую кашу на сгущенном молоке. Я нёс в бидоне топлёное масло и усилено его рекламировал: кашу маслом не испортишь. Многие набирали, сколько хотели, Валерий Леонидович зачерпнул полную ложку. А потом выяснилось, что масло прогоркло. И опять я увидел гневное лицо Малкова.

Мы долго сидели на берегу, пели песни, смотрели на огни большого города на противоположном берегу. Когда вернулись в зал на втором этаже, то обнаружили, что там много клопов. Решили свет не тушить и не спать всю ночь. Я не смог этого выдержать и уснул. Меня измазали зубной пастой, несколько раз будили, подносили зеркало к лицу, но я хотел спать. Я проснулся, когда было уже светло. Вышел на берег Синары, искупался, залез загорать на крышу какого-то сарая. Казалось, что прошла вечность. Я пошёл проверить, не проснулся ли кто. Все спали. Вот тут и родилась  идея вымазать пастой всех, даже учителей. Не пропустил никого, а тут увидел печку, из печки взял сажи и добавил чёрных «усов» тем, кто меня мазал.

Снова вышел на берег, снова залез на крышу, и мне захотелось побывать на другом берегу, среди многоэтажных зданий. В 1986 году я буду ходить по Снежинску среди тех зданий, посмотрю коттеджи, в которых жили руководители Челябинска-70, буду выпускать приложение к «Вечёрке» «На берегу Синары». А тогда в лучах солнца тёплого июньского утра 1963 года меня тянул противоположный берег. Я оставил свою одежду на крыше и поплыл, как говорил Хлестаков,  «с лёгкостью необыкновенной». Я рассчитал, что доплыву, на том берегу передохну и отправлюсь обратно, но где-то на середине озера ко мне приблизился катер и через мегафон меня предупредили, чтобы я не заплывал в запретную зону. Разворачиваюсь и плыву обратно. Катер на скорости сзади поднял такую волну, что я нахлебался воды от неожиданности. Потом была вторая волна, потом третья. К берегу я доплывал из последних сил. Вышел из воды с трудом и упал на песок. Мою борьбу на последних метрах видели многие. Меня никто ни о чём не спрашивал, о пасте не вспоминали.

А потом был новый учебный год. Надо сказать, что в восьмом и девятом нас много раз перетасовывали: было три класса по 40 и даже больше человек, осталось 50 десятиклассников, школу закончат 48.  Классы сформировали по языковому принципу, изучающих английский – в «А», немецкий – в «Б». О наших взаимоотношениях в походе в нашем немецком классе не знал никто. На одном из первых уроков физики Валерий Леонидович не без издевки предложил мне выйти к доске и объяснить… Я не запомнил что. Я отказался и получил двойку в журнал. И таких двоек было несколько.

Как-то к нам на урок в кабинет физики пришёл директор школы Анатолий Зиновьевич Марков. Валерий Леонидович Малков вслух стал сетовать на меня. (Сетовать писалось через ять. Вот слово, на которое непременно надо поохотиться). В общем, сказал немало обидного.

- А вы спросите его, а мы посмотрим, - сказал директор. – До меня доходят некоторые его эпиграммы.

Директор преподавал у нас физкультуру в третьем классе, а в пятом и шестом – историю древнего мира. У нас с ним были доверительные отношения. В третьем классе в сентябре я по партам пробежал, хотел спрыгнуть к доске и попал в его объятья…

Решали задачу, я – у доски, остальные в тетрадях. Решил без особых усилий, ответил на все вопросы, и после пяти или шести двоек появилась первая четвёрка.

С этого момента мы – я и учитель физики - шли параллельными курсами и наши пути не пересекались до окончания школы. Он меня не спрашивал. Время от времени в журнале против моей фамилии появлялись тройки. Однажды во время перемены Валерий Леонидович подошёл ко мне и сказал, что если мне нужна в аттестат оценка повыше, то я должен сказать ему. Я ответил, что тройка меня устраивает, потому что после школы пойду на завод.

Как воспоминание об уроках физики остались шесть строчек.


Законы Ома, законы Гука,
Законы Ньютона – такая скука.
Решай задачи, учи  закон
И жди удачи как сладкий сон.
Забросить оны хочу навечно:
Учить законы – нечеловечно.


Там было ещё что-то, но записи у меня не сохранились, а я не запомнил. Я много написал рифмованных строк на одноклассников, на одноклассниц и на наших учителей. Я пытался сохранить эти строки… Через 30 лет после окончания школы Людка Полякова на вечере встречи сказала, что она сохранила многое из того, что я написал, но я не проявил к этому никакого интереса. А сейчас не знаю, жива ли она.

А с Валерием Леонидовичем мы встретились в школе, куда я был направлен по распределению после пединститута.  Он работал на полставки. Мы встретились, поздоровались за руку, а говорить оказалось не о чем, так перекинулись несколькими дежурными фразами.  В учительскую он почти не заходил, в педсоветах не участвовал. Потом его полставки передали молодому специалисту,  физику на французском Аиде Николаевне Шауфлер, моей будущей жене.


В нынешнем 2020  году у меня была намечена серьёзная программа поездок и встреч. В Поволжье мы были намерены собраться на родине предков моей жены, её двоюродных и троюродных братьев и сестёр, познакомиться, установить связи. На сентябрь или август намечали в Кыштыме встретиться уже с моими двоюродными и троюродными родственниками. Но всё смешал коронавирус. Умерла родная сестра, а я не смог приехать, чтобы проститься. Встреча в Кыштыме отпадает навсегда, я не знаю почти никого, кто должен прийти на встречу. Связующего звена не стало. До встречи в Поволжье некоторые уже не дожили.


В ночь на 18 августа я проснулся и вспоминал о жизни в Кыштыме. 51 год назад я пришёл устраиваться на работу в школу. Так получилось, что первой, кого я встретил в пустом коридоре второй школы,  была Нина Андреевна Малкова. Она была в отпуске, но пришла, чтобы посмотреть подготовку школы к новому учебному году. Всё было побелено, покрашено, вывешивалась наглядная агитация. Я сразу узнал в директоре и нашу завуч в семилетке, и жену Валерия Леонидовича, он возил её на «Ковровце», иногда она была с ребёнком. Почему-то только сейчас я понял, что это была Лариса. Я  работал в том девятом классе, где она училась.


Нина Андреевна назвала меня по имени-отчеству, спросила, какой институт я закончил, сказала, что она там тоже училась, только на 15 лет раньше.

Кабинет у неё без окна, к школе делался пристрой для кухни и столовой на 250 мест, 6 учебных кабинетов, пионерская комната… Для женщины вести такую стройку… Я бы не смог. Наш разговор шёл в коридоре у окна. Она, похоже, обо мне всё знала, из гороно ей сообщили. Спросила, какие бы классы я хотел получить. Старшие классы уже укомплектованы. Лучше начинать с  самых младших. Нагрузка моя – 24 часа: один пятый и два шестых класса, но в две смены. Потом мы прошли в учительскую на втором этаже, тоже помещение без окон из-за пристроя, она представила меня находившимся там учителям и сказала, что я подключаюсь к делам по оформлению школы.


Днём 18 августа 2020 года из своего заграничного далека я позвонил в Кыштым и напомнил Нине Андреевне о нашей встрече 51 год назад. Сошлись во мнении, что самые счастливые годы были связаны с работой в школе.


Я никогда не обращал внимания на биографические сведения Нины Андреевны, знал, что родилась где-то в соседней области 19 декабря 1933 года. Теперь уточнил, что это село   Сетово (от глагола сетовать?), ныне это Целинный район Курганской области. Неожиданно узнал, что мы проезжали мимо него в 90-е годы, когда обсуждался вопрос о строительстве в городе Щучьем предприятия по сжиганию химического оружия. Сетово расположено между двумя известными на Урале озёрами с лечебными свойствами: со стороны Троицка и Октябрьского  Соленое озеро, а по другую сторону – Круглое. Вообще-то в Курганской области много озёр с целебной водой. В селе Сетово шесть улиц: Верхняя, Восточная, Заречная, Нижняя, Центральная и Школьная. Открыта церковь. Тогда церкви не было, но жило около 600 человек постоянно, а летом – в несколько раз больше. Сейчас и двухсот человек не наберётся. И почти нет детей.

Нина Андреевна окончила  в 1955 году Магнитогорский государственный педагогический институт. Я поступил в него ровно через 10 лет, она   работала учителем русского языка и литературы в средней школе в соседнем посёлке  Октябрьский. С 1958 года жила в Кыштыме, работала в нашей семилетке  учителем русского языка и завучем.

Я полез в интернет, чтобы выяснить, кто из преподавателей педвуза мог учить и её, и меня, в первую очередь, думал о декане Еве Лазаревне Лозовской, которая до 1959 года была старшим преподавателем и могла читать лекции по так любимому Льву Толстому. У нас «XIX век» читала другая преподаватель, но я полтора года посещал у Лозовской факультатив по произведениям Льва Толстого, не входящим в школьную программу. Малкова, по-моему, очень выделяла Льва Толстого.

Кстати, прикосновение к фактам Магнитогорского пединститута вылилось в осознания, что такого вуза нет, а учителей русского языка и литературы в Магнитогорске вообще не готовят.  Советский Союз развивался мощно и последовательно. Россия просрала социалку, медицину и, оказывается, гуманитарное образование.

На мой вопрос 8 ноября 2020 года Раиса Саблина (Харченко), жительница Магнитогорска, работник краеведческого музея написала мне:

«Александр, добрый вечер! С прискорбием сообщаю, что в нашем городе нет больше ни пединститута, ни университета, где  готовили бы преподавателей, как в былые времена. Здание признали непригодным, аварийным. Вот уже несколько лет его выставили на продажу, говорят, что кто-то собирается его купить, а дальше не известно,  что будет со зданием. Место-то в центре города, земли вдоволь. Как  бы очередной ТЦ на том месте не появился или что-то развлекательное. Думаю, здание снесут. Готовить педагогов теперь стал МГТУ, туда передали несколько кафедр и создали в его структуре институт. Преподавателей, в основном, взяли своих. Лучшие наши кадры уволились. Теперь выпуск преподавателей мизерный и в городе ощущается нехватка учителей. Вот такая печальная история нашего любимого вуза».

Приходится чтить память не только более опытного коллеги, но и вскормившего нас вуза, ведь МГПИ для нас альма-матер ( лат. alma mater – кормящая мать).

Напомню некоторые факты развития.

Основан 1 октября 1932 году как вечерний индустриально-педагогический институт с  факультетами:  математический, физический, химический и исторический, уже с  ноября того же года добавилось отделение русского языка и литературы.

В 1938 году вечерний институт стал  педагогическим с трёмя факультетами: физико-математическим, историческим и филологическим, в 1947 году добавился факультет иностранных языков (с 2004 года носил название факультета лингвистики и перевода), с  1959 года - факультет педагогики и методик начального обучения, с  1962 года - факультет педагогики и психологии дошкольного воспитания, с  1966 года - художественно-графический факультет ( с 2005 года назывался факультетом изобразительного искусства и дизайна), с  1964 года - факультет общественных профессий  (с 1993 года назывался— факультет индивидуальной специализации, с 2000 года — факультет индивидуальной специализации и довузовской подготовки), с 1979 года - индустриально-педагогический факультет (с 1994 — технологический),  с 1992 года - психологический факультет и  факультет социальной педагогики, с 1994 года -  информатики, с  1996 года - истории, с 1989 года - повышения квалификации и переподготовки кадров (с 2000 года переименован в  факультет повышения квалификации и переподготовки специалистов), с 2006 года - экономики и управления.

Преподавательский коллектив института, а после университета с момента открытия вырос с шести преподавателей до более пятисот.

21 марта 2013 года бухгалтеры из Министерства Образования и Науки РФ начали реорганизацию вуза, присоединив его  к другому крупному Высшему учебному заведению города — ФГБОУ ВПО МГТУ им. Г. И. Носова. 14 февраля 2014 года реорганизацию завершили, а Магнитогорский государственный университет снят с налогового учёта и ликвидирован как юридическое лицо.


Случилось, как и всё в мире чистогана. Головное образование заглотило и уничтожило конкурента. Точно так Западная Германия 30 лет назад аннексировала ГДР, Евросоюз – уничтожил промышленность в странах бывшего Союза и странах СЭВ, а Западные монополии сокрушили многие перспективные предприятия на территории России. По одной шпаргалке.

Вечная память героическому вузу,   награжденному в   1982 году за достигнутые успехи в подготовке кадров для народного образования орденом "Знак Почета", и сдохшего в условиях рынка. Наш родной вуз не сумел вписаться в рыночную экономику, которой управляют ставленники Западного капитала. И есть все основания считать либералов во главе экономического блока в правительстве России и марионеток Международного валютного фонда в Центробанке предателями и врагами нашего отечества.   За семь лет, как нет в Магнитогорске педвуза, российский рубль обесценился в три раза. То есть распаду образования в Великой некогда стране помогли и продолжают помогать чиновники на самом высоком уровне.

Однако вернёмся к памяти Нины Андреевны Малковой.

Переехав  с семьей в Кыштым, она хорошо проявила себя и как учитель русского языка, и как завуч, и как организатор учебного и внеучебного процесса.  В 1966 году её назначили директором средней школы №2. Когда я приехал из Магнитогорска и пришёл в школу, мне было всё интересно: и ученическое самоуправление, и мощное развитие художественной самодеятельности, и шефские связи каждого класса с предприятиями, и серьёзная спортивная подготовка учащихся.

Уже через неделю после начала учебного года мне посоветовали коллеги встретиться с руководителями шламового цеха и обговорить план совместных действий. Цех был закрыт для посещения, но сперва я побывал на медеэлектролитном заводе, а потом и учеников привёл туда. Самое неожиданное для меня было, когда во время экскурсии ко мне подходили родители моих учеников. Время от времени от цеха кто-нибудь появлялся в классе, были случаи, когда они сидели на моих уроках. Шефы из шламового цеха обратили внимание, что светлая поверхность парт загрязнилась. Они пришли вечером, сняли старый слой краски и наложили новый – с нитролаком. И проблема каждую неделю отмывать  парты сразу исчезла. Система самообслуживания, ежедневной уборки класса, запущенная ещё в наши времена, когда мы были младшими школьниками, работала без сбоев. И никто не надорвался. А на одном из педсоветов  директор отметила, что у меня нет проблем с уборкой в классе и я активно привлекаю шефов.

В школьные каникулы учителя продолжают работать. Дела всегда находятся, к тому же проводятся педсоветы, обмены опытом. В осенние каникулы мне позволили отдохнуть, я съездил к брату в Камышлов, поскольку давно его не видел, а в доме у него никогда не был. На зимние каникулы секретарь директора предложила мне туристическую путёвку  на Украину: Киев – Белая Церковь – Корсунь-Шевченковсий – Канев. Я возразил, что педсовет и заседания секций по предмету. Она сказала, что это поручение директора: такие поездки необходимы, чтобы расширить кругозор, а секция мало что даст тому, кто только что из вуза. В общем,  двое первых каникул я смог посвятить себе. А в весенние каникулы вместе с другими педагогами сопровождал участников художественной самодеятельности на городской смотр. То есть помимо уроков и классного руководства, приходилось участвовать во множестве мероприятий, а весной секретарь учительской комсомольской организации уходила в декретный отпуск и меня избрали вместо неё.  В тот момент я поймал себя на том, что почти весь учебный год проработал, а чувствую себя новичком, происходили события, которые всякий раз воспринимались по-иному. Переговорил с другими, с Владимиром Павловичем Потаповым, с Верой Александровной Живалковской, их ощущения были похожими. А завуч по воспитательной работе Тамара Евстафьевна Акимова отметила, что она несколько лет в школе, но чувство новизны не покидает её.  Кстати, и через 50 лет мы сохраняем контакты и иногда  созваниваемся.

От многих физруков я слышал, что во времена директора Владимира Ивановича Шибина весь Нижний Кыштым заразился лаптой. Говорили, что играли все, играли везде. Мячи и биты приносили даже на уроки. А потом была городская эстафета и команда второй школы с лёгкостью её выиграла. Директор ушёл из школы вместе с физруком, оба стали работать в техникуме.

Когда я пришёл во вторую школу, там был культ туризма и спортивного ориентирования. Уже в августе мальчишки из разных классов уговорили меня сходить до динамитного завода. Сходили.  Тогда не было карт местности, но я хорошо ориентировался в окрестностях. В сентябре решили повторить опыт. Этот поход был неудачным,  и я сказал, что больше с ними в лес не пойду. Я участвовал в нескольких дальних походах, в соревнованиях по ориентированию, в практике составления карты местности, в велопоездках на Всероссийские соревнования на Большой Акуле. Из класса, где я был классным руководителем, никто ни разу в походы не ходил. Похоже, на это повлиял Лев Васильевич Зудов, человек одержимый.  Команда ориентировщиков, подготовленная им, была в числе лучших в области. С группами туристов я выезжал и зимой, и летом. Очень надёжные, умелые и  дисциплинированные ребята. Кстати, во время поездки в Киев я купил несколько жидкостных компасов. А Зудов делал такие  сам из компасов, полученных для уроков географии ещё в 50-е годы. Он запаивал все отверстия и наполнял корпус керосином. Директор поддерживала многие инициативы физрука, ориентировщики были хорошо экипированы, были закуплены штормовки, палатки, планшеты и многое из того, что может пригодиться на соревнованиях или в многодневном походе.

Директор школы поддерживала всегда тех, кто был чем-то одержим. Я, допустим, интересовался краеведением, был направлен на специальные курсы в Челябинск и Свердловск, создал при школе краеведческий музей. Историк Владимир Потапов увлекался моделированием, вместе со школьниками делал макеты кораблей. И каждое лето вместе со Львом Васильевичем Зудовым мы отправлялись в дальние походы. Ни одного серьезного происшествия в этих походах не было.

У меня есть дежурный рассказ.  Разновозрастный отряд, человек сорок, с тремя руководителями отправились по Уфе от устья Кизила до Нязепетровска, оттуда до Каслей на автобусе, а до Кыштыма пешком с двумя ночёвками на берегу озера Иртяш. Уфу мы преодолели на плотах. В Нязепетровске мы разделились, старшие с фотографиями и альбомами поехали на городской слёт, а я продолжил поход с пяти- и шестиклассниками. Впрочем, были и девушки после девятого класса.

На берег Иртяша мы вышли под вечер. Я пошёл знакомиться с соседями, Владимир Потапов с группой желающих отправился ловить рыбу для ухи, остальные валили сухостой, несли дрова, разжигали костёр, кипятили воду, чистили овощи, ставили палатки. Каждый знал, что нужно делать, все приучены. Я остановился у костра. Челябинцы, все после девятого класса. Костёр  еле-еле шаял, на берёзовом бревне висел котелок с каким-то варевом. Руководитель стоял с половником.  Когда я рассказал о походе на плотах и о маршруте, кто-то присвистнул: дескать, заливай больше. Я расспрашивал их, рассказал о намерениях. А сам постоянно поглядывал в сторону нашего лагеря. Костёр горит ярко, палатки стоят, ужин варится. Бегут две девчонки из самых маленьких и зовут меня ужинать. А у челябинцев в котелке что-то варилось. Мы поужинали, подсчитали, что можем поделиться с соседями хлебом, оставив себе на завтрак. Утром группа отправилась за продуктами в Касли, пешком 6 км. Соседи идти отказались – им далеко, а нам – близко.

Должен отметить, что среди друзей на Одноклассниках у меня немало участников походов в начале 70-х годов.

В марте 1973 года я перешёл в горком комсомола, а осенью того же года в горком КПСС перешла на работу Нина Андреевна Малкова. Новый директор заявил Зудову, что школа даёт знания, готовить ориентировщиков  - дело добровольное. К тому же выяснилось, что у Зудова  нет высшего образования, не закончил Омский институт физкультуры, и его чуть не уволили. Вмешалась Малкова, она-то знала, насколько он предан школе, детям, спорту.  30 лет одно место работы - средняя школа №2. Здесь его сын Александр Львович – учитель физкультуры.

«Саша на пенсии, но по-прежнему работает во второй школе ... ведет уроки физкультуры и регулирует всю спортивную жизнь школы...»  Из письма Тамары Зудовой в Одноклассниках в ответ на мою просьбу.

В 1972 году из моего  класса часть учеников ушла в ПТУ и  техникумы. Девятый класс оказался сборным, помимо "моих" пришли восьмиклассники  ещё из двух школ. Что всех объединяло. Не было особо активных, но почти все жили в частном секторе, в своих домах, всё умели делать по дому, если за что-то брались,  - делали добросовестно. Второй девятый класс был сильнее, лучше подготовлен, но в «моём»  люди были честнее, добрее, порядочнее. Без особых усилий с моей стороны класс заявил о себе не только в школе, но и в городе. Из-за них и меня заметили и предложили освобождённую комсомольскую работу. Уговорили, но при условии, что со школой я не расстанусь. Время от времени я замещал учителей в первой, третьей, тринадцатой и четвёртой школах.

Чем прославился класс? Первое испытание – традиционный смотр строя и песни в октябре 1972 года. Я не подавлял их инициативы,  они часто задерживались после уроков. С открытием пристроя и с внедрением кабинетной системы школа перешла на одну смену. Мне понравилось, как мне помогли оформить кабинет литературы и русского языка. Выпускали литературную газету, оформили образцы сочинений, помогали составлять библиотечку современных произведений. Но больше внимания уделяли подготовке к смотру. Учителя стали говорить мне, что некоторые приходят неподготовленными. Поговорили: общественная работа не должна мешать учёбе.

Почти ежедневные сборы и тренировки не прошли даром. На смотре строя и песни 9 «Б» был лучшим. При подведении итогов Нина Андреевна призвала так же активно провести и праздник Союзных республик, ведь 30 декабря – 50 лет образования СССР. И они подхватили эту идею. Концертная программа, посвящённая Белоруссии, шла полтора часа. А с лекцией на городском лектории выступила Нина Андреевна Малкова. Мне потом говорили, что это было самым ярким мероприятием в честь 50-летия СССР, и не верили, что концерт подготовлен силами одного класса обычной школы. Именно в этот момент успеваемость в классе резко повысилась.

А потом меня начали уговаривать о переходе на комсомольскую работу. Уговаривали и в школе, и в горкоме комсомола, и в горкоме партии. Наиболее веским для меня было мнение Нины Андреевны, а после наступил момент, когда она, секретарь горкома партии, своим авторитетом помогла мне вернуться в школу.

В 1977 году я женился, и мы уехали в Челябинск, где я стал работать в газете. Об этом я мечтал с раннего детства. У нас не было дружбы с коллегами по работе в Кыштыме, но добрые отношения остались. Из Челябинска я наблюдал за тем, что происходит в Кыштыме.


В 1973 году Нина Андреевна перешла на партийную работу и до  выхода на пенсию в 1988 года была заведующей отделом пропаганды и агитации, а потом секретарем городского комитета КПСС.

В 1995 году была назначена директором открывшегося в Кыштыме Детского дома. Естественно, решала вопросы материально-технического оснащения, занималась проблемами воспитания, организации питания, режима дня, безопасности. Так получилось, что временами рядом с директором оказались мои знакомые и даже родственники, которые высоко оценивали стремление Нины Андреевны  сформировать надёжный, работоспособный и стабильный педагогический коллектив. По итогам областного конкурса Кыштымский Детский дом в 2003 году занял 2 место.

Нина Андреевна награждена медалями «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В.И.Ленина», «За трудовое отличие», она лауреат премии Губернатора Челябинской области, городского конкурса «Человек года».
А в мае 2004 года она удостоена звания «Почетный гражданин города Кыштыма».

Печально разлучаться навсегда с хорошими людьми. Остаётся память.